Geum.ru

С. Ф. Кулика посвящена Мадагаскару, где он бывал неоднократно в течение многих лет. Автор рассказ

Вид материалаРассказ

Содержание


Битва за рис
Снова в тана (вместо заключения)
Подобный материал:
1   ...   10   11   12   13   14   15   16   17   18

БИТВА ЗА РИС

- Вот он, наша гордость,- рис сорта вари-лава, слывущий лучшим на острове,- пересыпая сквозь пальцы крупные полупрозрачные зерна, не без гордости говорит товарищ Раданиелина, председатель объединенного правления 17 приозерных фукунулун. Во Франции такой рис продают под названием "каролина", стараясь не напоминать покупателю, что эти первосортные зерна вырастили малагасийцы. А наши крестьяне вкладывают в него все свои силы и искусство земледельцев, еще на корню удаляя с поля растения с недостаточно длинными зернами. Мечтаем, что когда-нибудь будем снимать с этих земель только вари-лава...
Вот уже четвертый год с момента объединения в кооператив первых фукунулун товарищ Раданиелина находится на своем посту. Ему бы писать историю первых коллективных хозяйств на Мадагаскаре. Но пока что едва хватает времени, чтобы в самых общих чертах рассказать эту историю мне.
- Из зернышек риса складывается большой мешок, из повседневных мелочей - большое, народное дело,- продолжает он.- Как вам обо всем расскажешь? Трудно это, ой как трудно, потому что поставленная нашим правительством задача добиться самообеспечения зерном, прекратить его импорт, а к тысяча девятьсот восемьдесят пятому году начать ежегодно производить восемьдесят тысяч тонн риса на экспорт - это проблема не самостоятельная. Ведь на крохотных участках единоличников урожай риса не увеличишь. Значит, единственный путь, который может обеспечить решение продовольственной проблемы, лежит через кооперативы.
Раданиелина задумался, перебирая пальцы, как бы что-то подсчитывая.
- Вот смотри. Кооперирование - раз. Развитие фукунулуны - два. Национализация - три. Это как бы сражение на многих фронтах. И выигрывая каждое из этих сражений, мы приближаем победу в главной битве - в битве за рис. Это не моя выдумка. "Битва за рис" - это официальное название общенациональной кампании, проводимой по всему острову.
- Как она проводится у нас, на берегах Алаотры? - повторяет мой вопрос председатель.- Началось здесь все еще в тысяча девятьсот семьдесят пятом году, когда наше правительство, осуществляя один из главных принципов "Хартии" - принцип "Земля тем, кто ее обрабатывает", приступило к проведению аграрной реформы: отобрало у латифундистов первые пятьсот тысяч гектаров земли. Получили тогда и мы директиву из Таны: на национализированных землях создавайте кооперативы.
- А как их создавать? - задумались мы. Большинство настаивали на том, чтобы раздробить эти хозяйства на мелкие участки по полгектара и каждый из них передать крестьянам. Начали мы это делать, но тут же остановились. Что же это? Одной рукой мы объединяем мелкие хозяйства фукунулуны в кооператив, а другой - дробим крупные фермы между единоличниками.
К этому времени из Тана по всему острову разъехались активисты и. агитаторы, которые должны были помочь крестьянам лучше организовать "Битву за рис". Один из трех тысяч агитаторов приехал и к нам. Своего мнения он нам не навязывал, но на правлении подсказал: национализированные крупные хозяйства должны стать ядром будущего кооператива. Постепенно к этому ядру будут присоединяться фукунулуны.
- А что представляют собой фукунулуны в этих местах?
- Да, думаю, то же, что и везде на острове, где сеют рис. Возделывают его здесь, правда, уже не знакомые вам бецилеу и мерина, а преимущественно сиханака - "люди, которые живут на болотах". Вокруг Алаотры много заболоченных участков, долин и низин, так что сама природа предопределила участь наших крестьян. Издревле сажаем мы болотный рис, к двумстам тысячам сиханака-за последние годы прибавилось множество пришельцев. А площади болот не увеличиваются... Средний размер участков у сиханака редко превышает четверть, в лучшем случае полгектара. А что будет через пятнадцать - двадцать лет, когда эти крохотные наделы будут поделены между сыновьями их нынешних владельцев?
- Но ведь вокруг Алаотры уйма отличной, пригодной для обработки земли? - удивился я.
- Во-первых, это не совсем так. При системе тави земля на выжженных участках в первый год дает здесь отличный урожай, на второй - мы достигаем уровня средней урожайности по стране, а на третий год она резко падает. После этого полю надо отдыхать семь-восемь лет. Так что большинство земель здесь не пустует, а восстанавливает силы.
- Во-вторых, в рисовых районах "пригодные для обработки", пусть даже и отличные земли и земли, способные принести урожай,- это отнюдь не одно и то же. Сплошь и рядом у нас по соседству с массивами плодородных и ничейных земель живут безземельные крестьяне. А почему? Да потому, что "взять" эту землю у природы и превратить в рисовое поле одному крестьянину не под силу. Сейчас здесь остались такие земли, что освоение их, связанное со строительством сложных ирригационных сооружений, не под силу даже общине. Пять, десять, двадцать соседских фукунулун, объединяясь вместе, должны теперь наступать на природу. Так и рождается объективная необходимость создания кооперативов. Именно поэтому ее и поддерживают рядовые сиханака,которые охотно идут в коллективные хозяйства, видят в них свое будущее.
- Можно ли уже говорить о том, что объединение фукунулун в кооператив принесло свои плоды?
- Конечно,- убежденно кивает головой Раданиелина.- Программа "Битва за рис" предусматривает, что ежегодно под эту культуру будет осваиваться по меньшей мере двадцать тысяч гектаров новых земель. Наш вклад - сто пятьдесят гектаров. Площадь эта не ахти какая большая. Но дело вот в чем: чтобы обеспечивать каждый год такой прирост, надо предварительно построить плотину длиной в сорок и высотой в девять метров, провести более двадцати километров каналов, насыпать три террасы. Тут-то и нужен коллективный труд. Организовали мы его так: четыре дня крестьяне работают на землях, закрепленных за их семьями, два дня сообща трудятся для того, чтобы подготовить условия для освоения новых площадей.
- А как же с фади, которые, как я знаю, у сиханака запрещают работать минимум три дня в неделю? - изумился я.
- Мы перехитрили фади,- улыбается Раданиелина.- В воскресенье мы действительно не работаем, а в остальные дни традиция запрещает трудиться на своем семейном поле, которое некогда обрабатывали сами разана. "Хорошо,- решили мы на правлении.- Пусть предки продолжают себе отдыхать именно в эти дни, а мы тем временем будем работать на новых землях". Кое-кто, конечно, на первых порах роптал, но сейчас на работу уже выходит большинство крестьян. А тех, кто не выходит, мы лишаем благ, которые предоставляются членам фукунулуны, решившим объединиться в кооператив.
- И эти два дня в неделю дают кооперативу возможность справиться с заданиями по освоению новых земель?
- Пока что мы практически новых земель под рис не отвоевали. Все силы ушли на те большие ирригационные и земляные работы, о которых я уже говорил. Но через два года, когда мы их закончим, крестьяне сразу же получат около двух тысяч гектаров. Так что план мы даже перевыполнили.
- Однако, если прироста земель до сих пор нет, как же кооператоры добиваются увеличения сбора риса? - спрашиваю я.
- Видите ли, традиционный для Мадагаскара путь экстенсивного земледелия не оправдал себя. Освоение новых земель под рис для нас не самоцель, а лишь результат улучшения ирригационных сооружений. Практически везде на острове при условии хорошего искусственного орошения можно собирать по два урожая риса. А сейчас два урожая дают не более одной десятой всех полей. Представляете, какой эффект: улучшить ирригацию - и сразу же прирост производства в два раза - увлекшись, рассказывает Раданиелина.
Нашу беседу, затянувшуюся до захода солнца, прервали члены правления кооператива, начавшие стягиваться на собрание. Когда мы выходили из правления, полная луна уже выкатила на небо, призрачным светом осветив ступени рисовых полей, поднимавшихся от серебристо-черной глади Алаотры.
- Ну вот вам всего лишь один день "Битвы за рис", всего лишь в одном кооперативе Мадагаскара,- прощаясь со мной, заключил председатель.- До конца года еще далеко, но сражение мы начинаем выигрывать. Фукунулуны в окрестностях озера Алаотра уже достигли наибольшего на острове перевеса производства риса над потреблением. Сейчас мы собираем по шесть-семь центнеров зерна на человека. Если так получится у всех, битва будет выиграна.
Закончился год, и вскоре стали известны результаты "Битвы за рис". Сбор "малагасийского хлеба" впервые за много лет перевалил за два миллиона тонн, государству было продано 250 тысяч тонн зерна. Если в 1974 году на остров было ввезено 150 тысяч тонн риса, то в 1975 году импорт снизился до 10 тысяч тонн, а в 1976 - 1977 годах впервые был собран урожай, которого хватило на нужды внутреннего потребления. Одна из главных экономических целей малагасийской революции была выполнена: Великий остров добился самообеспечения населения его основным продуктом питания.


СНОВА В ТАНА (ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ)

Он показался мне старым знакомцем, близким и понятным, но таким же интересным и еще больше, чем в наши былые встречи, наполненным жизнью. Антананариву, Тана, Иарив - так поэтично называют свою столицу малагасийцы.
Стояла зимняя пасмурная погода. Яркая экзотичность города несколько померкла. В туман закутались необъятные зеленые дали рисовых полей и голубых гор. Раньше в такие дни, взбираясь на Руву и поражаясь увиденному, я всегда задумывался над тем, почему соседство поэтической малагасийской души и французской культуры не создало здесь своего художника - певца красных черепичных крыш, разноцветных домиков на склонах холмов, причудливых переулков и тупиков с брусчаткой мостовых, то отражающих солнце, то до блеска омытых дождем. Теперь я знал, что эта мысль приходила на ум не только мне.

Зимним вечером дождь моросит
Над Кровлями Тананариве-
Вспоминается Утрилло, -

писал Рабеаривелу.

О бурных событиях, пережитых Тана со времен "малагасийского мая", напоминали лишь развалины дворца на королевском холме, да полуобуглившееся здание мэрии на авеню, вдоль которой шумит базар. Прямо над ним, на площади Независимости, с роскошного здания в стиле эпохи Возрождения исчез французский флаг. Занимавшее ранее дворец посольство переехало подальше от этого места, ставшего для малагасийцев символом борьбы за свободу. 'Теперь на площадь к строгому гранитному монументу, на котором выбит бело-красно-зеленый флаг Мадагаскара и слова: "Свобода. Народ. Развитие" - приходят школьники. Они кладут цветы к подножию памятника и дают клятву верности Революции.
Несмотря на слякоть и холод, улицы столицы были оживлены, даже веселы. Под тысячами, десятками тысяч зонтиков пряталась уличная толпа. Реже попадались европейцы: из 36 тысяч французов, подпиравших циранановский режим, добрая половина уже покинула остров. Меньше стало нищих, но больше - мальчишек и девчонок, прятавших под зонтами книги и тетради.
Несколько поблекли витрины фешенебельных магазинов, в которых малагасийцы прежде появлялись разве что в роли грузчиков и уборщиков. Республика сократила ввоз в страну предметов роскоши, которые были по карману лишь колонистам, одновременно расширив ввоз оборудования и машин. Это не только благоприятно отразилось на производстве местной продукции, но и позволило ДРМ в 1976 году впервые в своей истории свести баланс внешней торговли с положительным сальдо.
На транспарантах, протянутых над улицами, а то и прямо на стенах домов - лозунги и призывы. Иногда это целые фразы из "Хартии", но чаще всего выведенные на фоне мадагаскарского флага слова: "Кто ты, малагасиец?" - так называется общенациональная кампания за нового человека на Великом острове. Ее цель - деколонизация сознания рядового мальгаша, борьба с предрассудками и суевериями, против инертности, за повсеместную и повседневную инициативу.
Поздно вечером, накануне отъезда из Тана, я позвонил в редакцию "Имунгу ваувау" своему старому другу Морису Ракутубе.
- Конечно, сейчас заеду,- послышался в трубке приветливый голос.- И знаешь с кем? С твоим любимым Жоржем Раду.
Втроем мы отправились на зума. Мне показалось, что шли мы каким-то странным путем. Но, подумав, что как москвичу мне не совсем удобно поправлять тананаривцев, я промолчал.
- Вот тебе сюрприз, ради которого мы делали круг,- разрешил мои сомнения Ракутубе.- Хотели тебе показать: улица Ленина. Представляешь! При "пису диа" за одно вслух произнесенное имя "Ленин" сажали за решетку. А теперь улица Ильича в самом центре Иаривы.
Улица Ленина в Тану... Да, многое изменилось здесь с 1968 года, когда я впервые ступил на мадагаскарскую землю. Тогда, выходя на улицу вместе со своим коллегой правдистом, мы неизменно чувствовали у себя за спиной пристальный взгляд некоего человека в широкополой шляпе. Он не отставал дт нас ни на шаг и время от времени предупреждал: "Туда вам не следует заходить, господа". Где-то на склонах Рувы среди зарослей кактусов человек в шляпе признался, что он кончил русское отделение Сорбонны, работает чиновником в МИДе, но по случаю нашего приезда "пису диа" обратили его в шпика.
- Знаешь, о чем я думаю? - прервал мои размышления Ракутубе.- Нужно было обладать большим мужеством, чтобы объявить в "Хартии": "Мадагаскар делает ставку на социализм". В Африке подобный выбор повсюду требует мужества.
- Да я не о том. Все безобразия и беззакония циранановского режима совершались под прикрытием разглагольствований о "малагасийском социализме". Редко, где этот термин был так затаскан, как у нас, на острове. Мне даже порою кажется, что "пису диа" употребляли его для того, чтобы полностью дискредитировать подлинный социализм в глазах малагасийцев. Люди были полностью дезориентированы их демагогией... Но сейчас картина изменилась, потому что малагасийцы увидели, что у нового правительства слова не расходятся с делом. Крестьян в этом убедила прежде всего аграрная реформа, рабочих - переход под их контроль большинства фабрик и заводов. К началу тысяча девятьсот семьдесят восьмого года все наши дети школьного возраста сели за парты. Ежегодно семьи трудящихся получают по двадцать тысяч домов.
Незаметно за разговорами перевалило за полночь, когда, петляя по уже заснувшим улицам Тана, мы наконец вышли к зума. С тех пор как восемь лет тому назад Ракутубе впервые привел меня на это фантастическое торжище, зума стало еще более грандиозным, богатым и впечатляющим.
Долго бродили мы среди развалов товаров, как бы играя в "отгадки": малагасийские друзья отыскивали какой-нибудь предмет позамысловатее, а я, вспоминая, где видел его во время путешествий по острову, догадывался, ремесленниками какого народа он сделан. Иногда Жорж останавливался, вслушиваясь в мелодии, доносившиеся из чрева рынка. Поразившее меня когда-то своей немотой в дневное время зума было полно звуков ночью.
- Слышите эту песню? - спросил Жорж Раду.- Раньше таких здесь не пели.
Пробираясь сквозь кипы шляп и плетеных сундуков, мы подошли к небольшому костру. Поющих не было видно, но их песня, сопровождаемая решительными аккордами валих, звучала громко. Подымаясь из темноты, она неслась над огромной площадью к вершинам холмов, на которых застыли дворцы правителей Имерины. Отбивая ногой в такт валихам, Жорж переводит:

Богатый белый господин,
Ты прибыл к нам на две недели.
Ты зря с бумажником ходил
По всем углам Аналакели.
Зайди на пятничный базар,
На всякий вкус товар найдется.
Яо помни, что Мадагаскар,
Мадагаскар не продается...

- Аналакели - это площадь, где мы сейчас находимся,- дождавшись, пока стихнут певцы, и запоют валихи, напомнил Ракутубе.- Но для нас, малагасийцев, она знаменита в первую очередь не этим базаром. Девятнадцатого мая тысяча девятьсот двадцать девятого года здесь состоялось первое массовое выступление рабочих острова. Оно прошло под лозунгом "Мадагаскар - малагасийцам!". А вот вам лозунги сегодняшнего дня на той же славной площади Аналакели:

Мы битый час твердим тебе:
У нас свои простые нравы,
Глотни вина Анцирабе,
Поешь горячей ру мазавы.
Но ты не хочешь есть и пить,
Кривишь уныло бледный рот свой.
Мадагаскар нельзя купить,
Мадагаскар не продается.
Что в мире краше наших мест
От Нуси-Бе до Тулиара?
Горит над нами Южный Крест -
Священный Бык Мадагаскара.
Шумит вечерняя Тана,
Валиха плачет и смеется...
Мадагаскар - моя страна,
Мадагаскар не продается!