Одно лето из жизни Степана Трофимовича
| Вид материала | Документы |
- Одно лето из жизни Степана Трофимовича, 818.52kb.
- Артюр Рембо. Одно лето в аду, 633.78kb.
- Мені академіка степана дем’янчука р. М. Літнарович,О. В. Кубай бібліографічний опис, 259.48kb.
- Артюр Рембо. Стихи, 1889.43kb.
- Первый опыт самостоятельной работы лето не за горами, 82kb.
- Литература на лето 8 класс Русская литература «Слово о полку Игореве», 16.38kb.
- А. П. Чехова Iблок 1 (г. Таганрог) 1б > (За труды по переписи населения). 1б (1880,, 19.08kb.
- Сказки Степана Писахова». Ж. «литература в школе», №9, 2003г с. 45. Модели урок, 66.62kb.
- Список литературы на лето, 32.94kb.
- Список литературных произведений на лето, 15.6kb.
Тамила – За какими подснежниками дура! А вот за суницами можно было сходить – разливает борщ по тарелкам.
Беленький молчит и молча читает газету – Московский Комсомолец.
Лягушкин – Да, суницы нам бы не помешали. А Юра? Как там твои суницы?
Беленький – Что, что вы говорте – глухим прикидывается - Да, я и совсем забыл, что должен у вас попросить прощения за то, что не оправдал ваших надежд и не принес ни одной суницы.
Тамила – Ты не только суниц не принес, ты еще и мое ведро и любимую корзинку потерял. Мало того, ты мои расчески все стянул.
Беленький – Такова селяви – опять бросается в чтение
Тамила – Селяви не селяви, а вот что с тобой приключилось?- строго смотрит на Беленького и играетя с поварежкой – Рассказывай
Белеький понимает, что дела его плохи.
Беленький – Ах да, конечно. Я знаете просто зачитался рубрикой загадки и отгадки. Прошу прощения.
Рассказ Юрочки Беленького\Загарелинького
Третьего дня, я, по вашему совету Тамила Сундукеевна, изволил за ягодами собраться ибо и сам к тому давнюю страсть имел. Помывшись и принярядмвшись, чуть свет и ваш покорный слуга поплелся с сумою в лес. Погода была замечательная, даже ваши вороны Тамила Сундукеевна, почуяли прилив сил. Именно, так, прилив сил и полноту ощущении. Но не в этом дело. Я так же взял с собой и ведро, ваше любимое ведро взял. Так, шишек набрать сосновых. Дорога была легкая и мне на душе стало тепло и уютно. Я и сам, господа, не заметил как углубился в чащу леса. А там не так как сдесь, в цивилизованном обществе. И, к моему привеликому огорчению, я потерял ориентацию в пространстве, да. Что я? Где я? Даже как меня зовут не вспомню. Кругом буреломы, буераки, тайга, тьма, метель и лес дремучий. И я один с ведром и корзинкой. Растерялся я, опечалился…Сел на пенек, вспомнил молодость, когда я, чистый и прекрасный, бегал по улицам Москвы и подмосковья. Когда я, полный сил и надежд, окрыл свою душу людям и готов был любить каждого. Вся жизнь так и промелькнула. Вот так вся и промелькнула…И, внезапно, я был оторван от столь приятных воспонимании и меня укусил волк! Да, да не смейтесь пожалуста. Меня укусил волк. Прямо вот сюда укусил. Я и сам подумал, вот мерзавец, 7 часов утра, а он уже на охоте. Укусил меня за, как бы это поделикатнее высказаться, Тамила Сундукеевна, за пятую точку укусить изволил. Да. Волк, глаза зеленый, хвост и рычал. Что я в волках не разбираюсь. У волка правда был ошейник или что-то в этом роде, но вы знаете, я не робкого десятка, вы же знаете, да? Так и совсем не испугался. Так самую малость. И бросив все принадлежности полез на дерево. Волк не отступал и даже, знаете, наборот, напирать начал. Зубы скалит, гавкает так неприятно. Так я вот и оказался на дереве. Думал, подожду, пока стемнеет, а потом сам слезу и пойду своей дорогой. Вы же меня ждете? Ничего не получилось. Как стемнело, так еще страшнее стало и я решил переночевать на дереве. Тем более что, навыки у меня есть. Помните, как я у вас в Азербайджане по апельсиновым деревьям лазил и еще одно сломал! Но вот одно но. На дереве ужасно не удобно спать. Вы никогда не пробовали спать на дереве, Нет? Ужасный дискомфорт, кругом все эти букашки, муравьи, что-то капает сверху. Я даже падал несколько раз. Один раз даже на волка свалился. Да. Но потом снова забирался. Как там получилось, но утром под деревом, на котором я укрыться изволил тот же самый волк бегает. Так вот и просидел я там. Пока не увидел Моисеева. Вы его, Бога ради, не берите больше с собой, пожалуста! Я увидел Моисеева и упал с дерева. Внезапно, рядом около меня оказался ваш сосед Владислав Завальнюк и в ультимативной форме предложил мне употребить алкогольный напиток более известный как самогон. Я не мог отказаться ибо боялся гнева со стороны Моисеева. Больше я ничего не помню. Провал в памяти. Но, вот я здесь, снова с вами, вкругу друзей.
Тамила – Да, волк с ошейником- это вещь!!!
Лягушкин – Да, волк с ошейником - это люботно.
Мы переглянулись и поняли, что как и предполагали – ничего чудесного с Беленьким не случилось, да и не могло случиться. И как правильно заметила Тамила Агамирова – Беленький- он даже в воде не тонет. Под описание Беленького ужасно подходил пес Завальнюка по кличке Демьян, но как тут проверишь. Демьян уже несколько раз кусал Райхмана по поводу балалаек ибо имел тонкий музыкальный слух и вспыльчивуб натуру.
А вот Белнького как-то не доводилось. И тут сам случай помог. Потупчик любил лазить по деревьям и крал яблоки в саду у Завальнюка. Воспользовавшись тем, что Завальнюк заболел нервным потрясением и исчез в неизвестном направлении, Потупчик обнаглел и
открыто залез через забор на участок пана Завальнюка и стал трясти яблони. Пес Демьян, в служебные обязанности которого входило недопущение подобного рода явлении на ввереном ему участке, как-то уж очень равнодушно относился к этим вольностям и даже не гавкал. Набрав целую сумку яблок, Потупчик вышел через калитку, открыв ее изнутри ибо перебраться обратно через забор мешали яблоки. Выйти-то он вышел, а калитку за собой закрыть забыл. Яблоня была сорта «белый налив», из которой у Завальнюка особенно хорошо получались крепкие спиртные напитки собственного производства. Пес Демьян недолго сидел в одиночестве и, учуяв запах колбасы, которую уже поставили на стол для завтрака на соседнем участке, решил прошвырнуться к Агамировым. По опыту он знал, что его там подкармливали.
Все принялись за свои дела. Тамила решила приготовить салатиков, Сагинаишвили пошла в финес клуб, а Беленький целый день играл с Потупчиком в прятки. Играл пока не размозготал вазу, которую Агамировы привезли из Израйля. На этом конечно игры не кончились. Я читал прессу, дремал. К вечеру все вернулись и Потупчик предложил поиграть в карты. Беленький млел чтобы мы играли на раздевание, но Тамила не разрешила. Но Беленький нашел выход – он предложил играть на деньги, а он, если проиграет, то вместо денег будет снимать с себя что-небудь. Всем нам сразу эта затея не понравилась хотя бы потому, что мы уже заранее были уверены , что Беленькому сегодня будет особенно невезти в карты, и невезение это будет связано отнюдь не с волей случая, а с страстным желанием Беленького продемонстрировать нам свои укусы волка. Да и зрелище предлогалось не особенное. Поэтому играли двое: Потупчик и Беленький. Беленький очень быстро потерял интерес к игре ибо все зрители разошлись, а Потупчик его как-то не прельщал. Беленький какое-то время посидел в одиночестве, перетасовывая карты. Мы разбирались с салатами на кухне и вдруг увидели Беленького в совершенно мокрых штанах. Словно кто ему ведро воды вылил. Беленький шел как-то неуверенно и было без лишних слов понятно, что содержимое брюк мешает ему передвигаться. Сзади за Беленьким плелся пес Демьян и преданно смотрел на стол, который ломился от съестного. Беленький стоял бледный и боялся повернуться. Демьян бегал и отчанно вилял хвостом. Я подошел к Беленькому и спросил : «Что это с тобой Юра приключилось?» Беленький сглотнул и сказал : «Волк. Спасите».
Балалайка
Я пошел на реку купаться. По дороге увидел как Моисеев шел под ручку с Димой Биланом и что-то шептал ему на ушко, от чего тот заливался веселым звонким юношеским, почти искренним, смехом. Искупавшись, я увидел как по берегу реки проходила Татьяна Бабич с дубинкой, но в стрингах, владения осматривала и напевала песню: «Как назначено судьбой для нас с тобой, Служба – дни и ночи…» Зрелище было не для слабонервных. Бабич в стрингах?! Мужики, когда увидели Бабич в стрингах захотели сменить сексуальную ориентацию.
Бабы потянулись на ферму доить коров. Кузнечники в траве ожесточеннно трещали. День отдал все свое тепло в землю. Благодать.
По дороге домой я увидел как в нашу сторону ехало грузовое такси. "Кто бы это иог быть?» - думал я направлясь обратно на дачу. Приближаясь к даче, я узнал Леонида Райхмана, который стоял с каким-то незнакомым человеком и водитель такси выгружал из такси какие-то огромные пакеты. Леонид тоже увидел меня и неприветливо сморшил свой лыч. Человека, который стоял рядом с ним, я ранеше не видел, но он по описанию подходил под одного из зятьев Тамилы Агамировой. Поздоровавшись с Леонидом, мы перекинулись парой фраз. Затем Леонид нас представил
Райхман – Вот познакомтесь, Кристофер Шилдс, муж одной из многочисленных дочерей нашей Тамилы. Американец.
Я так же представился и мы обменялись рукопожатиями и нечего не значищими фразами про погоду и про удобства перелета.
Лягушкин – Леонид, а что это у тебя в этих коробках?
В это время Райхман уже расплатился с водителем и отпустил его.
Райхман – Балалайки!!!
Балалаек оказалось восемь штук. Все новые в упаковках, пахнушие клеем и лаком и, по внешнему виду, обсолютно одинаковые. Райхман позвонил в калитку.
Я думал только об одном, когда Тамила начнет растапливать ими камин и как скоро эти балалайки полетят в Леонида. Какие травмы он нанесут бедной голове Леонида Райхмана, было не трудно догадаться исходя из этих самых балалаек. «Бедный Леня» - подумал я.
Леонид не всегда был таким, бывало и еще хуже. Первая жена у Леонида хорошая была. Феклой звали. На железной дороге работала багажной раздатчицей. Крепкая такая, румяная, поперек себя шире. То есть толстая, но добрая. Она тоже померла. В Чижовском водохранилище утонула. Лет пять тому назад схоронили ее, голубушку. Любила этого бармалея Райхмана, души в нем не чаяла. А он, обормот, и выпить и закусить. Бывало вечер, часов 11 вечера, плачет, говорит приходи, помоги Райхмана разыскать. Соседи обещали отцу Райхмана когда тот помирал, что буду присматривать. Что делать, фронтовая дружба. Соберуться полподъезда, пойдут вечером искать его, Райхмана-то, по закаулкам, да по пивным. А он в рюмочной уже и сидит с самого утра, глаза его бестыжие. Дым коромыслом, ругань, Леонид как прирос к барной стойке. Но Фекла баба крепкая была, здоровая как кобыла. Как хватанет бывало этого Райхмана по шее, при всех его дружках-собутыльниках, так что из того дух вон. Фекла в молодости штангисткой была, да и тогда еще любила железо потягать. Ну приведут его, Райхмана, домой, положат на диване. Проспиться. На утро другой человек, только глаза красные. Дети у них были, двое: Архипка да Мирончик. Маленькие, крепкие, все в мать пошли. Да что говорить. Не любил Райхман ее, не ценил. А померла Фекла, плакал, все просил чтобы его вместе с ней в сыру землю закопали. Три раза из могилы вытаскивали его, едва оттащили. Только соберуться гроб ложить, Райхман прыг туда, в могилу и лежит пластом. В последний,
третий раз, Леонид прыгнул в могилу не совсем удачно и ногу подвернул. Поэтому вытаскивалие его челоека четыре, причем с использованием веревки. Архипку, старшенького, мать Феклы забрала. Теперь в ассмбле на балалайке играет, в папку, в Леонида пошел А Мирон, младшенький, воровать начал, теперь карманный вор. Вот оно как бывает. А я так скажу, это Райхман не доглядел. Если бы не Райхман, не померла бы Фекла. Все своими букашками одолевал ее, родимую. У Леонида коллекция насекомых была. Жуть. Наберет всякую гадость, да и в дом тащит. Соберет дрянь всякую: комаров, тараканов, мешка два и в комнату. Фекла баба нежная была, ей ласка нужна была, а не клопы. Стала хиреть, Фекла-то, желтеть. Силы уже той в ней не было. Вот оно как. Все Райхман, чтоб его черти взяли. Будто букашка бабу заменит. Фу, говорить противно. Фекла и готовила хорошо, и за детьми смотрела. Я так скажу, это любовница Райхмана извела Феклу. Мамадова ее фамилия была. Перваной звали. Азербайджанка. Харя такая широкая, глаза черные, ручки маленькие, волосатые. Постоянно с Райхманом на лесничной площадке курила. Вот она Феклу-то и свела с белого свету. Все хихикала с ним, ну и дохихикалась. Может зелья какого и налила Фекле в харчи. Снюхалась с Ленькой и шабаш. Они тогда в Серебрянке жили, на 2 этаже квартира. 39 Райхмана была, а Мамадова в 41 жила. Коварная, я тебе скажу женщина. Одно слова- гиена. Это она Леньку к спиртному то и пристрастила, мерзавка. Райхман так, если в компании, то и выпить мог стакана четыре, но чтоб напиваться там, нет, не было этого. А Первана любительница была выпить. Только Фекла на работу, а она уже глядишь и к Леньке с бутылкой намыливается. По рюмочным, да по распивочным шаталась с ним, аферистка. Хотя, Райхман твой и сам прохиндей первостатейный. Крал у Мамадовых все что под руку попадеться. Да, так и есть. У Мамадовых или у Агамировых. Вор он и есть вор. Уж коль человеку на роду написано воровать, так хоть ты его в золотом дворце посели, один черт – все равно украдет. Пусть хоть пуговицу от пиджака, а украдет. И добро бы крал что-то дельное: брилианты там, золото к примеру. Так ведь и дело то понятное. Где там! Всякую дрянь украдет: гвозди там, нитки. Теперь видиш ковры стал крать, скотина. У них с Мамадовыми из-за этого и конфуз вышел. Первана собралась побриться утром ранним, помниться апрель месяц был, да, первая декада. Ну, волосы ее одолели, дай дескать, думает, побреюсь к празднику. Ну, бриться так бриться. А бородища выросла, от мужика не отличишь. Даже на пальцах рук волосы повылазили. Запустила значит. Цап, а бритвы то и нету. Уж она искала, весь дом, я тебе скажу, перерыла. Не нашла. Ну, вышла на улицу, покурить. Борода торчит, руки волосатые, а ноги так прямо одеяло можно сшить.
Фу, и вспоминать грешно. Видит, Фекла несет ведро, а там бритва, та самая которую Первана Мамадова обыскалась. Та к ней, скандал, драка. Она ее за волосы, та тоже на месте не стоит и как зарядит Перване Мамадовой по башке ведром. Хорошо, что соседи разнимать стали.
Мамадова – Ты зачем мою бритву стащила? Воровка!
Фекла – Какую бритву?! Иди проспись.
Мамадова – А вот эту – и показывает пальцем на одноразовый станок, который выпал из ведра, когда женщины особенно активно выясняли отношения
Фекла – Подавись. Не брала я. На. Чтоб ты этой бривой мозги себе выбрила
А потом выяснилось, что это Леонид Райхман, чтоб ему мало места было, когда у Мамадовой гудел, то и бритву то и стянул мимоходом. Не для дела, так, от любви к искуству украл.
Тамила вышла открывать калитку.
Агамирова – А, привет, приехали. Привет Кристофер! Динамит привез?! Молодец. Иди покушай и в аэропотр, в Шереметьево. Там уже заждались тебя. А что это у тебя в пакетах Леонид? – легкая тень омрачило ее чело.
Райхман – А это Тамила Сундукаевна сюрпризик.
Тамила – Я так и знала. Так я предполагала. Не жив ты Леня, чтоб сюрприз не сделать. Ну, пеняй на себя. Ладно, заходите в дом – скривилась как от уксуса.
Райхман – Вот вечно вы Тамила Сундукаевна каркаете. Ничего не пеняй! Сюрприз. Свое дело открываю. Буду любимым делом заниматься. Вы просто мне завидуете
Агамирова – Конечно. Завидую. Как тут иначе?
Я помог Райхману затащить его балалайки. Балалайки были ужасно тяжелые и Леонид все время разгрузки расхваливал мне их достоинства. Леонид уже хотел тащить их в дом, но Тамила категорически заявила, что надо подождать, повременить, подумать. Решили пока поставить их в углу на веранде. Леонид было подумал протестовать, но победил опыт и знание жизни.
На даче был уже накрыт стол. Мы расселись и начали пить чай. Кристофер Шилдс долго не сидел. Он поковырялся в пирогах и побежал на станцию, чтобы успеть к автобусу ведущему в Москву. Москва рядом. В руках у Шилдса были 2 чемодана, под тяжестью которых он кренился в правую сторону.
Лягушкин – Тома, а зачем это твоему зятю такие 2 больших чемодана на ночь глядя?
Тамила- Это мой Кристофер пошел динамит в московкое метро подкладывать. Молодец, на все руки мастер. Метро там подорвать, паровоз – Кристофер тут как тут. Я им горжусь. Большие надежды подает парень!!!
Надо сказать, что Тамила подпила в этот раз больше обычного и была в весьма хорошем расположении духа- постоянно Потупчика целовала отчего тот плевался и один раз даже стошнило парнишку.
Тамила – Вот никому из вас доверять не могу – выпивает стакан азербайджанского – Одна у меня надежда на зятя на моего на кристофера Шилдса, чтоб ему свет не светил и мать земля его не держала, и вот на его – указывет на Потупчика. Иди ко мне Потупчик, иди маленький. Не на кого положиться.
Беленький – А на меня, Тамила Сундукаевна? Вы всегда можете на меня положиться – преданно улыбается в надежде выклянчить кусочек по-жирнее.
Тамила – На тебя дурак, только Моисеев может положиться,– грозит пальцем – я узнаю, ты не думай. А как мой зять автобусы в Лондоне взрывает? Что и говорить – мастер на все руки. Вот тотчас сядет и смастреит бомбочку. И меня уважает. «Теща моя», так и говорит. Очень хороший человек Кристофер, чтоб его на изнанку вывернуло и подбросило – выпивает еще стакан.
Наступил вечер. Зажгли фонарь и неимоверное количество жуков и прочей мелкой дряни налетело к свету. Пир шел горой. Леонид сидел рядом со мной и весь вечер втирал мне про преимущества сосновых балалаек перед ясеневыми. Я подумал, что он плохо кончит и, забегая вперед, скажу, что я оказался прав. Он рассказывал о балалайках с такой страстью, что даже его очки запотели от напряжения и вдохновения.
Райхман – Степан Трофимович, знаете ли вы, что ясеневая балалайка не только легче, но и симпатичнее. Да. Однако, звук не тот. Не могу я на ясеневых играть. Не катит! А сосновая балалайка, она ведь потяжелее будет, но звучит! Звучит, черт возьми. Хотите я вам сейчас сыграю. А давайте как в старые добрые времена, сыграю вам на балалайке. А? Из моего из недавнего, хотите?
Леонид писал музыку, но не записывал ибо нот не знал. Игре на балалайке он тоже никогда в жизни не учился, но строил из себя первокласного артиста.
Лягушкин – конечно хочу. Давай Леонид! – подпираю рукой голову, предчувствуя балалаечные переливы, от которых ничего кроме головной боли нет и не будет. Втихоря, пока Тамила в очередной раз целовала Потупчика, а Беленький рассказывал Сагинашвили сказки про свои приключения с волками, Ленька умудрился сбегать и вытащить одну из балалаек и, спрятав ее за спину, принес к столу.
Тамила – Я вот вам что скажу. Такого зятя как мой Кристофер, в жизнь не найдешь. Такой уважительный. Вот взорвет метро в Минске и тут же звонит и говорит – «Мама, не надо ли из Минска чего привезти». Спрашивает, интересуется. Он до моей дочери уже женат был. У него еще жена была, прыщавая такая, шершавая как наждачная бумага. Фу, вспоминать противно. Феодосие звали. Она правда померла скоро, но крови попила у Кристофера не мерено. Все изменяла ему с электриком из местного ЖЭСа. Такая я тебе скажу кикимора, первая жена Шилдса-то, а на блядство первая мастерица. Готовила так плохо, что уж лучше было зеленых крозей наловить самому в Чижовском водохранилище и самому приготовить. Так в сто раз вкусней было. И за что Кристофер полюбил ее?! Она померла скоро, весной в позапрошлом году. С черешни свалилась. Да так неудачно, что и вспоминать грех. Да и благонравию души вредит. А зять мой Шилдс мастер был рогатки делать. Бывало, только какой сучок ему под руки попадеться, так он тутже ножичном-то и орудует. Глядишь, папироску не успеешь выкурить, а он уже сидит под елочкой и рогаткой в грязи ковыряется. Тоесть на грязь, на паскудство Шилдс охотник был знатный. И где он ее только находил, грязь, один Бог знает. Пойдет бывало на улицу, с мальчишками в войнушку играть. Приходит через час, весь в грязи. Мы тогда с его отцом так и сказали: душа кристальная, а руки хоть ты выбрасывай. Отец его, Шилдса-то, к бабкам ходил, чтобы отговорили его от грязи. Не помогло. Станешь здороваться за руку с Шилдсом, так все руки у него уж до того грязные были, что ужас.
А вот взорвать, так Кристофер Шилдс первый. И главное не просишь его, триста лет нам эти взрывы не нужны, а нет, все равно не сидится ему дома в Америка, тянет его взорвать что-небудь тут у нас. И добро бы взрывал там у себя в Америке. Что дома длинные, как они там называются? Ах да, небоскребы. Возьмись, да и взрывай, в 10 лет и половину не перевзрываешь. Что кроме Рокфелеровских башен и здании в Америке нет? Нет, вот хочет он, падла, крови христианской. Одно слово – паскуда! Но меня мамой называет. Молодец.
И тут Леонид заиграл –Моя семиструнка, моя семиструнка. Толи он ее не настроил, толи жив еще в Леониде Райхмане артист, но терпеть это было выше человеческого понимания. И чем это кончилось, вы наверное догадались. Нет? Тогда рассказываю.
Леонид сидел и найгрывал. Улыбался. Он светился, светилась его балалайка. Солнце, если бы оно светило ночью, обязательно бы отражалось бы в этой балалайке и в глазах Леонида. Если бы Татьяна Бабич не была милиционером, она влюбилась бы в Леонида без памяти, без задних мыслей, без задних ног, без оговорок и условии. Он был счастлив в эту минуту. Счастье так и выливалось из него. Он не хотел быть счастлив один, нет, ему хотелось делиться своим счастьем. Ему хотелось сделать мир лучше, чище, добрее. Его сердце билось, его мысли были чисты. Леонид слился с балалайкой в единое целое. Казалось, это не Лонид играет на балалайке, а она им играет. Он был прекрасен в эту минуту. Одного не учел Леонид, на балалайке нужно уметь играть…
Никто не внял его переливам и не отдал должное ни его таланту, ни его благим намерениям. Особенно Тамила. Тамила была равнодушна. Толи она не хотела сделать «мир чище», толи знала для этого какой-то другой способ, но услышав несколько переборов, Тамила схватила бутылку азербайджанского и запустила ею Леониду в харю. Отчего тот впал в уныние, расстроился и лишился сознания. Балалайка выпаала из рук Леонида, а Леонид выпал из кресла. Мы взяли Леонида за руки и ноги, Потупчик подобрал его балалайку и понесли потерпевшего Леонида на диван. Скрестили руки ему на груди и вложили в них балалайку, нареное ясеневую. Вот смешно вам, правда? А что Леонид страдал это вам все равно?! Что он мучился ради искуства и балалаечного дела? А то, что Леонид и по благонравию первый был. Никто, никто не мог с Райхманом по благонравию сравниться. К добродетели стремился Райхман, как есть не вру. Не всегда у него получалось, правда, был такой грех. А им то что, так, на одной ноге повертеться, да над Ленькой подтрунить. Ленька человек чистой души, благородного сердца. Вот подойди к Леониду, спроси, стремиться ли от к благородству душу? Нет, ты подойди и спроси и Ленька бы тебе ответил, что стремился. Эх, все мы были к нему жестокосердные. Не вернуть нам Леонида, нет его больше рядом с нами. А что им сделал Ленька, что?! Чем попал в немилость?!То то и оно. Позно, не вернешь.