«Гагаринская»

Вид материала

Содержание

Генерал-полковник юрий зарудин: мы били врага профессионально
65 лет назад
Мыслитель. моя эпоха
Послесловие от автора

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7

ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИК ЮРИЙ ЗАРУДИН: МЫ БИЛИ ВРАГА ПРОФЕССИОНАЛЬНО

Анатолий ДОКУЧАЕВ

Наш собеседник известен в армии - Герой Советского Союза генерал- полковник Юрий Федорович Зарудин, вице-президент Российской ассоциации Героев, член коллегии Российского государственного военного историко-культурного центра при Правительстве РФ. За его плечами большая жизнь. Но главным временем для себя он считает годы Великой Отечественной, когда наш солдат, наш народ вершили подвиг во имя человечества.

ОН ЧАЩЕ всего возвращается к тому времени. "Вы знаете, что меня больше всего волнует и злит? - начинает разговор Юрий Федорович. - Сегодня море горе-авторов, утверждающих, что мы не умели воевать, что не жалели солдат, что завалили поле брани трупами. Врут, врут страшно, сребреники отрабатывают. Хотят отобрать у нас великий праздник Победы. Не удастся. Мы били врага профессионально. Это говорю я - генерал-полковник Зарудин, в войну - взводный, ротный, комбат, проведший на переднем крае 730 суток в непрерывных боях, в цепи атакующих прошедший более двух тысяч километров. На этом пути мне пришлось форсировать шесть крупных водных преград: Днепр, Березину, Неман, Нарев, Вислу и Одер. За время войны был четырежды ранен и дважды контужен, пробыл на излечении в госпиталях в общей сложности 10 месяцев. Я знаю, что такое война".

Голос у Юрия Федоровича срывается, сказывается ранение в горло, он на минуту умолкает, чтобы вновь взорваться. Ему, профессиональному военному, непонятно, почему развелось так много "правдоискателей", далеких от войны, а часто и от армии.

Он родился в деревне Ивановка Семипалатинской области в крестьянской семье в 1923 году. В мае 1941-го был принят в Грозненское военно- пехотное училище по комсомольской путевке. В декабре того же года, когда вермахт подошел к Москве, его c товарищами выпустили младшими лейтенантами. Он был направлен командиром стрелкового взвода в 58-ю стрелковую дивизию 50-й армии Западного фронта - под Тулу. Отсюда начался боевой путь Юрия Зарудина, завершившийся под Берлином. С февраля 1942 года и до самой победы он был в пехоте, на переднем крае. Уходил только по ранениям, чтобы вновь возвратиться на передовую. За его плечами восемь месяцев тяжелых боев за освобождение Белоруссии, в которых был дважды ранен, а поэтому считает республику второй родиной. За бои на белорусской земле Зарудин дважды представлялся к званию Героя Советского Союза. Первый раз - в декабре 1943 года, о чем отмечал в своих мемуарах "Время выбрало нас" генерал-полковник М. Г. Хомуло, его фронтовой командир полка.

Однако, видимо, документы где-то затерялись. Второй раз Зарудин был представлен к званию Героя Советского Союза в июле 1944-го за бои в Могилевской области. Решение о присвоении звания состоялось 24 марта 1945 года.

После войны Юрий Федорович окончил Военную академию бронетанковых войск, позже - Военную академию Генштаба. С отличием, отметим. Командовал четыре года полком в Прикарпатском военном округе, затем в течение 11 лет на Дальнем Востоке - дивизией, корпусом, армией. Потом последовало назначение первым заместителем командующего войсками Ленинградского военного округа. В течение почти 7 лет он командует Северной группой войск. После чего назначается первым заместителем главнокомандующего войсками Южного направления (Баку). 3 года прослужил в должности главного военного советника во Вьетнаме.

О ТАКИХ говорят: военная косточка. "Я начинал войну командиром взвода. И в 1941-м верил, что будет Победа. Иначе нельзя было сражаться, - рассказывает Юрий Федорович. - Я не думал, как шкурник, о своем спасении. Любил солдат, берег их. И они меня любили и берегли. Начал войну с солдатами в окопах и блиндажах и закончил ее с солдатами в окопах и блиндажах. И так 730 суток. Ни одному не "тыкнул", только на "вы". Завтра атака, сегодня всех обойду, с каждым поговорю. В разгаре Белорусская операция, прорыв подготовленной обороны - серьезная штука. Я, ротный, выявляю, что из 105 человек 12 человек к бою морально не готовы. Один солдат из Тамбова, два раза ранен, женат, двое детей, все повторяет: "Убьют меня". Назначил его старшим над "не готовыми к бою" и в атаку их не взял. Не имел такого права, скажете?! А я и не спрашивал никого. Я - командир роты, мне вести людей в бой, и я принял такое решение. Мы дрались, а они отсиделись в траншеях. А потом все наладилось, каждый из оставшихся тогда в тылу преодолел-таки психологический барьер. Я не хотел посылать их на смерть: морально подавленный - в бою не жилец, и не послал. И никто меня за это не упрекнул. А теперь нам говорят, что мы якобы не берегли солдат. Берегли, да еще как!

Вот еще факт из серии боев в Белоруссии, восточнее населенного пункта Хондоги в 1943-м. Сидим в обороне. Командир батальона капитан Рассмотров, получив задачу от командира полка майора Хомуло, приказал взять к утру донимавший нас дзот. То была серьезная огневая точка: пять накатов бревен, три амбразуры. Расстояние до него метров 70 - 75. Я что - зверь, чтобы в лобовую атаку людей посылать? Взял газетку, угольком начертил: один взвод сосредоточит на дзоте огонь, второй и третий под его прикрытием справа и слева атакуют. Нарисовал план, собрал командиров отделений (их у меня 7 было, 5 с боевым опытом), пригласил командира взвода москвича Зайцева. Рассказал о своем решении, подчеркнул, что лучшего придумать не могу. А затем: "Через два часа встречаемся, критикуйте меня, предлагайте свои решения". Почему поступил так? Не был уверен, что атака сложится успешно, людей "за зря" можно положить.

Приходят. Один, бывалый, старше меня, я ему годился в сыновья, еще на финской воевал, говорит: "Нужна неделя. Подкоп сделаем. Грунт - глина, на полметра углубимся и лаз диаметром в метр соорудим за милую душу, чтобы можно на полусогнутых пробраться". Стоящее предложение. Доложил Рассмотрову, а тот мне: "Сам докладывай комполка". Докладываю майору Хомуло: "Задача выполнима, но требуется неделя, чтобы на смерть людей не посылать, мол, так и так, лаз сделаем". - "Разрешаю, - говорит, - все равно в обороне еще долго сидеть".

По ночам грунт вытаскивали к себе в тыл. А, чтобы дурачить немцев, днем рыли небольшие траншеи - впереди, в тылу. Гитлеровцы понимали, что мы что-то совершенствуем, но что? А дзот охранялся одним часовым. Это мы хорошо знали, находились же совсем близко. Подкопали - и в 3 часа ночи вперед по лазу. Через 10 минут бросок: справа 10 солдат и слева 10, я был на фланге одиннадцатым. Часового сняли сразу. Врываемся в дзот, оберлейтенант пьет французский коньяк, другие также без оружия, оно в сторонке сложено. Мы мгновенно перебили весь расчет. С нашей стороны - один легко раненный. Так берегли мы солдат или нет? Берегли!

Бывало, что, получив задачу, мы намеренно старались дотянуть до ночи. Ночью брали фрица почти без потерь. Да, мне приходилось однажды слышать: "Что ты топчешься? Перед тобой полтора фрица. Направлю адъютанта, чтобы расстрелять тебя". Да, я от фрица в 150 метрах. Ты штабист, ко мне не подступишься, а если подступишься, то сам должен поднять бойцов в атаку. И я говорил: "Иди и поднимай". Я так воевал, только так. Каждого человека берег.

Не отрицаю, встречались командиры, которые чуть что: "Расстреляю!" Были и неудачи. Известно, что Оршу мы брали четыре раза и четыре раза не взяли. Но большинство командиров, с которыми меня сводила судьба, - это умные, опытные люди, всю войну постигавшие искусство сохранять людей. Я говорю о своих командирах - от комполка до командующих фронтами. С теплотой всегда вспоминаю своего командира полка майора Михаила Григорьевича Хомуло. Ему тогда было 43 года, он окончил военное училище. Грамотный командир был. Генерал-полковником стал, 10 лет войсками округа командовал. Потом служил в должности заместителя главкома Сухопутными войсками по боевой подготовке. Дружил я с ним.

Самая запоминающаяся операция - Белорусская. Возле деревни Черневка форсировали реку Бася. Она неширокая, 10 - 12 метров. На место форсирования я съездил через 60 лет, чтобы вспомнить юность, друзей. Перед форсированием артподготовка была, плотность - от 120 до 200 орудий и минометов на километр прорыва. Мы атаковали на рассвете. У нас тогда все было организовано превосходно, форсировали реку с ходу. Местные жители здорово нам помогли..."

Интересуюсь у Юрия Федоровича, а как дело обстояло при форсировании других водных преград, ведь только крупных за его плечами шесть. Он цитирует Александра Твардовского:

"Переправа, переправа...

Темень, холод, ночь как год.

Кому память, кому слава,

Кому темная вода, -

Ни приметы, ни следа".

А потом рассказывает: "В Польше, это было в октябре или ноябре 1944-го, мне приказали форсировать Нарев в районе Ломжа - Остреленко и захватить плацдарм. Мой батальон должен был переправиться за реку на лодках, в каждой по 10 человек. Как это сделать бескровно? Я подобрал в 8 - 9 км от переднего края озеро и начал там учить людей. Лодки опрокидывались, солдаты шли ко дну, их спасали. И научились мы-таки бесшумно ходить по озеру, гребешь веслами - ни одного всплеска. В районе предстоящего форсирования постреливали, но в целом стояла тишина. Я не взял с собой даже тех, кто кашлял. Мы переправились через Нарев без единого выстрела. Батальон броском взял три траншеи. С нашей стороны - 2 убитых и 5 раненых. Сказалась подготовка на озере. Ее можно было не проводить, но какой же я после этого командир?

Вспоминая Нарев, расскажу о таком случае. Наш батальон занял оборону под Снядово. Шел уже не первый год войны, мы долго сидели в обороне, и люди заболели окопной болезнью. Солдату кажется, что на него наступают, он в постоянном напряжении, даже во сне мечется. Я тогда собрал опытных солдат: надо подумать, как от этого избавиться. Решили в 700 метрах от передовых позиций отгрохать "дом отдыха". Соорудили землянки с печкой - и по одному из отделения на двое суток туда. Землянка на двоих, люди - в одной, оружие - в другой, чтобы морально полегче было. Замполит Жирнов предложил меню составить: пусть, мол, заказывают или "блондинку" (каша пшенная), или "шрапнель" (каша из пшеницы), или макароны, или гречку. К вечеру сготовим. Наркомовские сто граммов - лучше на ночь. Так снимали стресс. Узнал командир полка, потребовал: показывай. Дошло до командира дивизии, он собирает командиров полков, рассказывает о нашем эксперименте, докладывает командарму. А вскоре звонит мне комполка: "Командарм приказал отправить тебя в армейский "дом отдыха". Уехал на неделю. Командарм организовал "курорт" там, где госпиталь, где прачечная. Там даже танцы были. Я прекрасно отдохнул. Командарм потом мне сказал: "Это за то, что ты для солдат придумал батальонный "дом отдыха". Молодец!"

К слову, на Нареве немцы периодически применяли слезоточивые газы, чтобы легче было захватить "языка". Об этом никто не пишет, но такое было. Видимо, остро стояла задача раздобыть разведданные. Опасная обстановка и для солдата, и для офицера. Засаду могли устроить в любом месте, ведь между отделениями - разрыв. Когда обходил батальон, в одиночку по траншеям шел только там, где были подчиненные, а в промежутках между позициями - с охранником и по верху".

ТУТ Юрий Федорович переключается в мыслях и говорит: "Война - это огонь, кровь, смерть. Пехота вела боевые действия в самых разнообразных условиях местности, в любое время года и суток. "Так было: я на животе лежал, а спиною укрывался, небом грелся, а шилом брился. Пока тебя не убьют, ты траншею не покинешь, дорогой мой пехотинец. В 1942-м под Юхновом мы, обмороженные, больные, сутками сидели в окопах с ледяной водой. Вырыли окопы и сидим в них, высунешься - убьют, бомбежка страшная. Сижу, заснул от усталости, проснулся, а вокруг льдом прихвачен, вода заполнила окоп и замерзла. Вот так. В 1944-м в стылой воде почти по горло на островах Ост-вест на Одере сидел двое суток".

ГЕНЕРАЛ вспоминает о том, что наболело: "Солдат-пехотинец в бою в среднем проводил 11 суток. Потом погибал. Когда имеешь дело с противником, то профессионально обязан быть сильнее его по всем параметрам. Ты должен уметь вести бой: огонь, маневр, рукопашная схватка. Тогда выживешь! И морально ты призван быть выше врага, без этого ничего не получится. Солдат не спит, воюет, все время в напряжении, все время ощущает угрозу смерти. Если все время будешь думать о смерти, пропадешь. Настрой нужен на победу! И без водки. В атаку идешь - ни капли во рту. Убьют. А вечерком, пожалуйста, употреби свои наркомовские. Настрой важен, очень важен. Сужу по себе и по немцам. В 1941-м сбили фашистского летчика, а он кричит: "Хайль Гитлер!" В 1942-м кричит: "Хайль Гитлер!" В 1943-м, в 1944-м уже по-другому запели: "Гитлер капут! Сталин гут!" Другим фриц стал. Это мы его таким сделали.

Я не нотации сейчас молодым читаю, о своих ощущениях говорю. В 1943-м чувствовалось, инициатива у нас, но периодически переходит к немцам. В 1944-м - только у нас, днем и ночью. Артиллерии много было. Обнаружили позиции фашистов, через несколько минут там уже огонь и дым клубится. Танкисты все время с нами. В Белорусской операции танков непосредственной поддержки вон сколько было: на 1 км фронта от 20 до 120. А танк - это броня, прикрылся за ней - и ты уже у фашистских траншей. Нам главное - на бросок гранаты подойти, а дальше мы сработаем. Инициатива - великая вещь. Не случайно мы в ночь с 3 на 4 июля с ходу взяли Минск, я на его юго-восточной окраине дрался. Тогда единственный раз за войну мне пришлось наступать на восток. За столицей Белоруссии наши войска окружили 105 тысяч фашистов, котел образовался, группировку уничтожать нужно было. Мы наступали на Гродно. У нас уже опыт был, боевой техники в достатке, и операции мы проводили без больших потерь. Потом партизаны ночью выводили нас на фрицев. Немцы ночью спят, не ждут нас. Наша дивизия пленила 8 тысяч гитлеровцев. Я сам больше 300 пленных сдал. Построил, оружие отобрал и скомандовал: "Идите в ту сторону". Тогда такое мы могли себе уже позволить..."

В 1944-м до нас довели приказ, в котором Верховный Главнокомандующий требовал: "Очистить от фашистских захватчиков всю нашу землю, восстановить Государственную границу от Черного моря до Белого". Приказ вселил в нас уверенность, вызвал душевный подъем: народ доверяет нам важную задачу. И мы ее выполнили. 25 августа были на границе. И я это говорю не потому, что сегодня живой, Герой, генерал- полковник... Подъем я ощущал тогда, когда был, образно говоря, с пулеметом.

В Белорусской операции усвоил и такой важнейший урок: на войне многое значит дисциплина, она может решать судьбу сотен тысяч людей. В марте 1944-го нас из-под Витебска перевели к реке Проня. Мы получили пополнение и приказ: готовиться к обороне, зарываться в землю, строить образцовые инженерные сооружения. Собрал подчиненных, показал шаблон окопа на отделение, объяснил, что такое ротный опорный пункт. Вскоре в полк прибыл комкор генерал-майор Мультан и кричит на моего соседа Грибкова: "Кто же так оборудует траншею! Ведь обороняться будем, танки пойдут на нас - на одном километре 20 штук". Прибыл ко мне, посмотрел, говорит: "Все правильно! Спасибо, сынок. Срок даю, сходи помоги сослуживцу".

И ЕЩЕ Юрия Федоровича волнует то, что сейчас нет-нет да бросят тень на нашего солдата-победителя. "Плетут всякую ахинею. Мы в Германии вели себя достойно. Помню, взяли в Данциге дом, подготовленный к осаде на полгода, - продукты, вода, свет. В подвале около тысячи женщин, детей и стариков. Только открыли дверь, все - руки вверх да повыше. Две красивые немки несут поднос с украшениями, а за ними семенит бабушка. Сержант Носовский, мой переводчик, переводит ее слова: мол, это мне подарок, чтобы пощадили их. Говорю: "Передай, мы здесь потому, что ваши к нам пришли в сорок первом. Мы пришли не грабить вас. Верните украшения людям". Раздали браслеты, кольца. А дальше женщина спрашивает чуть ли не шепотом: "Вы коммунист?" - "Да". - "Рога есть у вас?" Пришлось снять фуражку. Вот как оболванивали немцев. Выставил охрану, чтобы "моих пленников" никто не тронул, не обидел даже случайно.

День Победы майор Юрий Зарудин встретил в госпитале. Виной тому - Одер. "Не от ранения лечился, от простуды, - вздыхает Юрий Федорович. - Сопротивление врага было жесточайшим. Рокоссовский позднее признался, что разведка не сработала, недооценили противника. Одер широкий, воды - три километра. Мы форсировали реку в районе города Шведт, юго-западнее Щецина. На знаменитых лодках ДС-10 шли. Немцы подпускают метров на 100, а дальше - фауст-патрон, и 10 человек в воде. Я двое суток просидел на островах Ост-вест на Одере, в траншеях, одни головы днем торчали из воды. Крепко простудился, температура зашкаливала. Так я оказался в армейском госпитале 49-й армии, в Викштоке, где и узнал, что война завершилась..."

Умолк мой собеседник. И мне хотелось посидеть в молчании. Более шестидесяти лет прошло после Победы. Но память о войне жива, уроки ее вечны.

65 лет назад

8 августа 1941 г. в отместку за бомбежку Москвы 22 июля советская авиация произвела налет на Берлин. 15 бомбардировщиков Ил-4 летели по маршруту остров Саремаа (Эстония) - Берлин и обратно. Пятеро пилотов были удостоены звания Героя Советского Союза.

МЫСЛИТЕЛЬ. МОЯ ЭПОХА

АЛЕКСАНДР ЗИНОВЬЕВ

О ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ 1941 - 1945 ГОДОВ

Какова была готовность СССР к войне с Германией в 1941 году? Чем объяснялись первые поражения СССР? Какую роль играло руководство Сталина в этой войне? Насколько действительно необходимы были репрессии в армии? "Полит.ру" представляет статью А. А. Зиновьева "Моя эпоха", в которой автор пытается дать ответ на все эти вопросы не только как исследователь, но и как участник Великой Отечественной войны, тем самым во многом разоблачая устоявшийся в науке взгляд на изначальную готовность СССР к войне, на внезапность нападения Германии и на роль сталинского руководства. Автор стремится показать, насколько единым и неразрывным было представление народа о Родине, за которую они сражались, о Сталине и о режиме в стране. Статья опубликована в журнале "Свободная мысль - XXI" (2005. N 5).

О себе

Уже в 1938 году я был убежденным антисталинистом и критиком советского (коммунистического) социального строя. Но не его врагом. Я был идеальным или романтическим (как тогда говорили, настоящим) коммунистом и рассматривал негативные (на мой тогдашний взгляд) явления советской жизни как отступление от идеального ("подлинного") коммунизма. Считал, что виновны в этом отступлении сталинское руководство и лично товарищ Сталин. Антисталинистом (причем активным) я оставался до смерти Сталина. Все эти годы я имел возможность наблюдать и изучать советское общество во всех его существенных проявлениях, почти как в лабораторных условиях. Наблюдал я, разумеется, и войну, участвовал в боях в различное время и в различном статусе. Наблюдал и ситуацию в тылу, то есть знал страну в состоянии войны.

Разумеется, мое понимание советского общества, сталинизма и Сталина менялось с годами. Я получил хорошее образование, позволившее мне занять позицию объективного ученого. И мой антисталинизм утратил смысл. То, что я намерен сказать в дальнейшем, есть результат именно научного исследования.

Подготовка к войне

С 1933 года я жил в Москве, учился в средней школе. Нам, ученикам, постоянно внушали, что предстоит война с западным империализмом, прежде всего с Германией. Нас готовили к войне! К войне не захватнической, а оборонительной. Хотя и говорили порой, что наступление есть лучшая оборона, говорили о превентивной войне и т. п., но это были лишь слова. В основе всего лежала идея защиты завоеваний Октябрьской революции от мирового империализма, и прежде всего от фашистской Германии (немецкий национал- социализм нам преподносили как фашизм). Мое (предвоенное) поколение было подготовлено именно к этой войне, а не к войне вообще. Мы вырастали как носители и защитники результатов нашей (социалистической) революции.

Прошли многие годы. Сколько было передумано! И вот теперь я со стопроцентной уверенностью могу сказать, что мое поколение свое историческое предназначение выполнило. Ни с каким другим поколением победа была бы невозможна. Хотя наше поколение понесло огромные (самые большие) потери, хотя жили и участвовали в войне старшие поколения, хотя подрастали и вступали в войну более молодые люди, все равно общий моральный, психологический и идеологический тон задавали люди моего поколения. Перефразируя слова Бисмарка, сказавшего, что в битве при Садовой победил прусский народный учитель, я неоднократно говорил и повторю сейчас, что войну 1941 - 1945 годов выиграл советский десятиклассник, окончивший школу в 1937 - 1941 годах.

Страна жила в состоянии постоянной готовности к войне. Сталинское руководство прекрасно понимало, что война неизбежна. Понимало, кто враг. Оно готовило страну к войне и в материальном отношении. Но делало это в исторически данной (конкретной) реальности, а не в сфере абстрактного словоблудия. Если принять во внимание конкретные условия, то удивляться приходится не тому, что не сделали, в чем-то ошиблись и т. п., а тому, что все- таки сделали на самом деле, несмотря ни на что. Уверен, что никакое другое руководство не сделало бы так много, как сталинское, ни при какой другой социально-политической стратегии. Сделано было максимально много для условий тех лет. Критики сталинизма, утверждающие, будто без Сталина и с другой стратегией можно было бы избежать ужасов и потерь тех лет, являются просто безответственными болтунами, машущими кулаками после драки. Это о них говорил Шота Руставели: "Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны".

Другое дело - готовность к войне материальная, техническая, чисто военная. Тут страна к июню 1941 года действительно не была готова на должном уровне. Но не по вине Сталина и его руководства. Не успели подготовиться в силу не зависящих от Сталина причин. Западные стратеги были не дураки. Было бы очень странно, если бы они стали ждать, когда Советский Союз будет готов во всю мощь. Стране не хватило нескольких лет (двух-трех, не более) для того, чтобы потери от войны были бы значительно меньше понесенных. Полностью избежать значительных потерь было в принципе невозможно, поскольку враг обладал колоссальной мощью. И военный опыт имел, и интеллектуальным уровнем обладал высоким. И военный дух немцев был высок, какую бы направленность он ни имел. Захватчики порою бывают неплохими вояками.

Репрессии

Много сказано, говорится и наверняка будет говориться о репрессиях в армии. Всеобщее мнение на этот счет - эти репрессии ослабили армию и стали одной из причин поражений начала войны. Даже те, кто вроде бы лоялен по отношению к Сталину, склоняются к такому мнению или делают уступки разоблачителям.

Я вообще отвергаю концепцию репрессий, наиболее ярко выраженную Солженицыным (так что ее можно назвать солженицынской), как идеологическую фальсификацию советской истории. Дело тут не в том, что репрессий на самом деле не было - они были. Конечно, не в таких раздутых масштабах, как изображают их разоблачители, но в значительных. Суть дела в том, как они преподносятся в целом: они вырываются из конкретной исторической среды, все репрессированные изображаются как невинные жертвы злодея Сталина и его подручных, как будто не было никакой социальной борьбы. А борьба была, порою весьма серьезная. Террористическая группа, в которой я участвовал, какая бы нелепая она ни была, существовала на самом деле. Если бы до нее докопались, меня расстреляли бы. И что, это тоже было бы необоснованное зверство сталинских палачей?! Мне орден, что ли, за намерение убить Сталина следовало дать?! (Конечно, если бы это убийство удалось, кто-то и когда-то меня наградил бы за это. И это тоже стало бы элементом социальной борьбы.) Короче говоря, я много лет изучал предвоенную ситуацию, включая репрессии в армии, и пришел к выводу, который все, с кем приходилось говорить на эту тему, находили "еретическим": если бы не было предвоенных репрессий в армии, мы войну проиграли бы. Причем вместо одного Власова мы имели бы десятки, да еще покрупнее его.

Начало войны

Много говорилось и говорится о неожиданности войны. Мол, прошляпили! Это фактически неверно. Надо различать неожиданность войны и неожиданность именно такого конкретного ее начала. Плюс к тому стремление оттянуть начало, о котором я сказал выше.

А вот факты, о которых знаю по своему опыту. Я попал в армию в 1940 году на Дальний Восток. В конце года нашу армию расформировали. Многие части стали перебрасывать на Запад. В их числе и наш полк. И нам прямо говорили, что будем воевать с немцами. Когда? Вот будет потеплее, тогда и начнем. Замечу кстати, что решение о переброске войск с востока на запад приняло высшее руководство страны во главе со Сталиным уже в 1940 году. Значит, были серьезные соображения насчет возможной войны с Японией. Такую возможность, очевидно, исключили. Иначе Сталин не пошел бы на такое ослабление дальневосточной армии. И разведка (включая Зорге) тут не столь уж важную роль играла.

Когда эшелоны с дальневосточной армией ползли на запад, в западной прессе, надо думать, появились об этом сообщения, поскольку появилось опровержение ТАСС этих "клеветнических слухов". И это - не просто некое коварство, а обычное явление в такого рода сложном и грандиозном процессе мирового и эпохального масштаба. Важно то, что мы ехали на войну!

Оказавшись на западной границе, мы уже нисколько не сомневались в неизбежности войны. Мы, конечно, еще не представляли, какой трагедией она окажется. Помню, что мы даже радовались ей: нас учили, что война с самого начала будет победоносной, причем - на территории врага.

В середине июня 1941 года наши части инспектировал генерал армии Жуков. Я был дежурным по казарме. Казарма наша тогда была в таком отличном состоянии, что Жуков воскликнул: "Война на носу, а они тут как на курорте устроились!" На другой день нам выдали "смертные медальоны" - пластмассовые капсулы, в которые мы всовывали бумажки с нашими личными данными, включая группу крови. Вскоре (кажется, это было 19 июня) мы покинули казармы и вышли на боевые позиции полностью вооруженные, с танками и бронемашинами, готовые к сражению. Ночь провели в поле, ожидая приказа о наступлении. А утром вернулись в казармы, сдали снаряды на склад, машины поставили в парк, орудия и пулеметы даже законсервировали (смазали толстым слоем смазки). К вечеру командный состав выехал из частей на командные учения.

Как оценивать такую ситуацию? Если вырвать ее из контекста большой истории, то оценка напрашивается такая: глупость, вредительство. Но если принять во внимание вполне обоснованное стремление высшего руководства оттянуть начало войны во что бы то ни стало, то это будет выглядеть как одно из трагических событий, избежать которых можно лишь в воображении тех, о ком говорил Шота Руставели.

Поражения начала войны

Эти поражения общеизвестны. О них имеется необъятная литература, и оценка их колеблется в довольно узких пределах. Я, однако, позволю себе выйти за эти пределы.

Во-первых, такие поражения были неизбежны. Может быть, поменьше, но все- таки большие. Надо принимать во внимание общую готовность Германии к войне, опыт ее армии, сильнейшее желание воевать и захватить территорию нашей страны.

Что бы Советский Союз ни предпринимал в рамках возможностей тех лет, он просто не мог бы остановить напор врага такой силы без больших потерь. И еще не известно, как развернулась бы война, если бы немцев удалось остановить в первые же дни и без больших потерь. К тому же немцы просто не начали бы войну именно в такое время и в таком виде, если бы Советский Союз подготовился именно так, как думают разоблачители сталинской стратегии.

Во-вторых, были и бои, причем очень серьезные. Мне пришлось в Германии во время моей вынужденной эмиграции (после 1978 года) встретить бывшего офицера гитлеровской армии, воевавшего на том участке фронта, где и мне довелось побывать (под Оршей). Он вел дневник и уже в конце июня 1941-го после одного из боев с отступавшей русской армией записал, что войну Германия проиграет.

В-третьих, поражения многому научили советское руководство, командование и вообще большое число советских людей. Произошел глубокий перелом в состоянии страны, в организации всех аспектов жизни, в самой действующей армии. Результатом этого перелома явилось то, что немцев все-таки остановили. Они понесли большие потери. И самая главная победа наша в этот период - провал немецкой идеи блицкрига. Блицкриг был сорван. Это посеяло в самой Германии сомнение в успешном исходе войны, у многих - даже уверенность в том, что война заведомо проиграна. А кто измерял степень важности этого фактора в войне?! Мы навязали немцам затяжную войну, которая не входила в их расчеты, которую они не умели (во всяком случае, умели хуже, чем мы) вести.

Оценка войны

Отечественная война 1941 - 1945 годов была частью Второй мировой войны. Последняя была социально неоднородной. Она содержала в себе два типа войн: 1) войну социально однотипных стран Запада и Японии за передел мира (империалистическую войну в ленинском смысле); 2) войну между странами с различными социальными системами - между капитализмом и коммунизмом. Война гитлеровской Германии против Советского Союза была по своей социальной сущности попыткой стран Запада разгромить коммунистическое общество в Советском Союзе. Причем это не была война одинаково виновных с точки зрения ее развязывания контрагентов. Инициатива исходила со стороны Запада хотя бы по той причине, что Советский Союз к войне подготовиться не успел. Западные страны (Англия, США и Франция в первую очередь) хотели разгромить Советский Союз руками Германии, измотав в войне и Германию. Эта война, таким образом, была войной не империалистической в ленинском смысле, а социальной. Она была фундаментальной частью Второй мировой войны. Советский Союз одержал в ней победу.

Эта социальная война показала превосходство коммунистического социального строя над капиталистическим (западнистским по моей терминологии) во многих отношениях, показала его способность выдерживать трудности и катастрофы эпохального и глобального масштаба. В результате победы коммунизм стал распространяться по планете. Советский Союз стал превращаться в мировую сверхдержаву, способную бороться с западным миром за направление будущей эволюции человечества.

Украденная победа

День победы Советского Союза над Германией в войне 1941 - 1945 годов официально объявлен важнейшим национальным праздником России. На первый взгляд, это вроде бы стоит приветствовать. Но как истолковывается эта победа и как конкретно осуществляется это признание и празднование? Из этой войны и из нашей победы выхолащивается самое главное, а именно - их социальная сущность и характеризующие их конкретные факты истории. Официально и в средствах массовой информации говорят о некой абстрактной России, а не о России советской, не о Советском Союзе. А если об этом аспекте что-то и говорится, то как о чем-то второстепенном или негативном. Имя человека, без которого немыслима эта победа в величайшей в истории войне, - имя Сталина, - либо не упоминается совсем, либо преподносится так, будто победили вопреки ему, а он якобы лишь мешал, делал ошибки и совершал преступления. Говорят, что победу одержал некий абстрактный народ.

Да, войну вел и одержал победу народ. Но не просто какой-то абстрактный народ, а народ советский. Подчеркиваю: советский! А советский народ - это народ, совершивший в 1917 году величайшую в истории человечества социальную революцию. Народ, ставший первооткрывателем нового пути социальной эволюции, качественно отличного от всего того, что до этого знала мировая история. Народ, построивший коммунистический социальный строй, оказавший влияние на ход всей мировой истории. Народ, коммунистически образованный и воспитанный. Народ, возглавлявшийся коммунистической партией и высшим руководством во главе со Сталиным. Это - исторический факт, игнорирование которого означает преднамеренную фальсификацию истории.

Бесспорно, в победе сыграл роль сложный комплекс исторических факторов, включая способность русских терпеть самые трудные условия жизни, патриотизм, помощь со стороны стран Запада и другие. Однако главным (решающим) фактором победы был советский (коммунистический) социальный строй и возглавлявшееся Сталиным руководство страны, включая военное руководство. Какими бы недостатками они ни обладали на самом деле и какие бы недостатки ни приписывали им антикоммунисты и антисоветчики, войну выиграли прежде всего советские коммунисты во главе со Сталиным. В годы войны и в послевоенные годы этот исторический факт был бесспорным даже для самых заклятых антикоммунистов и антисоветчиков. Это - именно исторический факт, подобный тому факту, что войну проиграли прежде всего немецкие национал-социалисты во главе с Гитлером. Игнорирование этого факта и искажение его означают бесстыдную идеологически-пропагандистскую ложь, средство оглупления масс российского населения в угоду тем категориям россиян, которые осуществили антикоммунистический переворот и наживаются на нем, и тем силам Запада, которые сразу же после нашей победы начали новый этап войны против нашей страны, получивший название "холодной войны".

А на Западе вообще нашей стране отводят второстепенную роль в победе над гитлеровской Германией, присваивая заслугу победы почти полностью (по крайней мере в главном) себе. Конечно, страны Запада внесли свой вклад в победу над Германией, они помогли нашей стране выстоять и разгромить агрессора. Но ведь они это сделали не из любви к русскому коммунизму. Они вели борьбу против нашей страны с первых же дней ее существования в качестве страны строящегося коммунизма. Они приложили титанические усилия к тому, чтобы направить гитлеровскую экспансию на Советский Союз. Стать союзниками Советского Союза их вынудили исторические обстоятельства, включая внутренние конфликты в самом западном мире. Но решающим фактором в том, что они открыли "второй фронт" против Германии, стали победы Советской армии, не оставлявшие никакой надежды на Западе на поражение Советского Союза. Более того, тут сыграл роль страх того, что Советская армия и без участия западных союзников добьет гитлеровскую Германию и захватит всю Западную Европу. Союзники открыли "второй фронт", спасая самих себя от угрозы победы коммунизма во всей Европе. И надо признать, что основания для этого в те годы были достаточно серьезные. Одним словом, победу в величайшей в истории человечества войне украли у тех, кто на самом деле вынес на себе все тяготы войны, кто понес самые большие потери, кто проявил самое большое терпение и мужество, кто вложил в дело победы самый высокий и гибкий интеллект.

Согласно официальной российской концепции война 1941 - 1945 годов против Германии была освободительной и отечественной, россияне сражались за Родину. Согласен. Но за какую Родину - вот в чем вопрос. В годы войны ни у кого в мире (за редким исключением) не было на этот счет никаких сомнений: подавляющее большинство советских людей сражалось за советскую (подчеркиваю - советскую!) Родину. Ко времени начала войны советский (коммунистический) социальный строй стал для большинства граждан Советского Союза привычным образом жизни. И отделить его от массы населения было просто невозможно практически. Хотели люди этого или нет, любая защита ими себя и своей страны означала защиту нового социального строя. Россия и коммунизм существовали не наряду друг с другом, а в единстве. Подавляющее большинство активно действовавших граждан идентифицировали себя прежде всего как советских людей. Разгром коммунизма в России был для них равносилен разгрому самой России. В ходе войны это чувство укреплялось как один из фундаментальных компонентов практически массовой идеологии. Даже те, кто понимал недостатки советского социального строя и относился к нему критически (порою - даже враждебно), ценили его достижения и понимали, что агрессоры несли угрозу их потери. Так что слово "патриотизм" тут не отражает фактических умонастроений советских людей достаточно адекватно.

Победа сталинского (именно сталинского!) Советского Союза над гитлеровской (именно гитлеровской!) Германией в 1945 году означала победу коммунистической линии социальной эволюции человечества над капиталистической (западнистской). Она завершила первый этап эпохальной социальной (!)войны западного мира (западнизма) против коммунизма. Сразу после нее начался второй этап ее, получивший название "холодной" войны. Он закончился в конце XX столетия капитуляцией Советского Союза перед Западом. В комплексе факторов, определившем это поражение, решающую роль сыграл разгром советского (коммунистического) социального строя. Запад взял реванш за свое поражение в 1945 году. Победители в "холодной войне" развернули тотальную фальсификацию советской истории, украв при этой у победителей в Великой Отечественной войне 1941 - 1945 годов величайшую победу в истории "горячих" войн.

Я благодарен Судьбе за то, что родился и прожил большую часть жизни в ту советскую эпоху, самую мрачную и самую светлую, самую жестокую и самую великодушную, самую низкую и самую возвышенную. Мне нестерпимо больно от того, что пришлось стать свидетелем ее трагической гибели.

ПОСЛЕСЛОВИЕ ОТ АВТОРА

Есть Родина-сказка.

Есть Родина-быль.

Есть бархат травы.

Есть дорожная пыль.

Есть трель соловья.

Есть зловещее "кар".

Есть радость свиданья.

Есть пьяный угар.

Есть смех колокольчиком.

Скрежетом мат.

Запах навоза.

Цветов аромат.

А мне с этим словом

Упорно одна

Щемящая сердце

Картина видна.

Унылая роща.

Пустые поля.

Серые избы.

Столбы-тополя.

Бывшая церковь

С поникшим крестом.

Худая дворняга

С поджатым хвостом.

Старухи беззубые

В сером тряпье.

Безмолвные дети

В пожухлом репье.

Навстречу по пахоте

Мать босиком.

Серые пряди

Под серым платком.

Руки, что сучья.

Как щели, морщины.

И шепчутся бабы:

Глядите, мужчина!

Как вспомню, мороз

Продирает по коже...

Но нет ничего

Той картины дороже.

Blog

«Гагаринская»

Содержание