Geum.ru

Валентина осеева динка 1-2 динка динка прощается с детством валентина осеева динка динка 1

Вид материалаДокументы

Содержание


Неудачный подарок
На крылечке
Малайка и лина
Подобный материал:
1   ...   11   12   13   14   15   16   17   18   ...   73
Глава тридцать шестая

НЕУДАЧНЫЙ ПОДАРОК


Алина встретила сестру взволнованным восклицанием:

- Наконец-то! Где ты была?

Испуганная Динка наспех придумывала оправдание:

- Я очень далеко ходила... и очень ослабела... - Ослабела?

- Ну да... теперь уже все прошло, ты не беспокойся. А разве Катя уже

уехала? - с опаской спросила Динка.

- Конечно. Она и так задержалась из-за тебя. Я просила ее не говорить

маме, что ты куда-то пропала. Ведь мама будет сидеть в театре как на

иголках! - с упреком скачала Алина.

- Ну ничего, Алиночка, ты не сердись, ладно? Я сейчас только поем, а потом

буду делать все, что ты хочешь, - заглядывая сестре в глаза, сказала Динка.

- Ой, какая ты! - покачала головой Алина, смягчаясь от покорного вида

Динки. - Ну, иди поешь, а потом будем заниматься!

Но Динке захотелось окончательно успокоить сестру и задобрить ее подарком.

- Алииочка, я купила одну книжку, чтобы изменить свой характер... Это

полезные советы, они стоят всего три копейки...

Но мне пока только одно ведро здесь подходит. Хочешь, я подарю ее тебе? -

спросила она, протягивая Алине свернутую в трубочку базарную книжонку.

- Ты купила книжку? - с удивлением спросила Алина. - Про ведро?

- Да нет! - засмеялась Динка. - Почитай лучше сама, тогда все поймешь! А я

пойду к Лине, ладно?

Динка побежала на кухню. Алина разгладила измятую книжку и, открыв первую

страницу, прочитала несколько строк, потом поглядела на обложку... Автора

нигде не значилось Алина открыла наугад другую страницу и с удивлением

прочла заглавие третьей главы:

"Семейные советы.

Если вы сильно провинились перед своей женой и не ждете себе скорого

прощения, то притворитесь смертельно больным и оглашайте воздух тихими

воплями, а также избегайте хорошего аппетита, и вы получите прощение..."

Алина пожала плечами и еще раз осмотрела обложку.

- Выпуск три копейки, - повторила она вслух и побежала искать Динку.

- Дина, Дина! Где ты купила эту книжку? - опросила она сестру, найдя ее за

кухонным столом уплетающей свой утренний завтрак и обед. - Где ты купила

эту книжку? - повторила Алина.

Динке захотелось повысить в глазах сестры ценность "полезных советов".

- Я купила ее у одного учителя! - с гордостью сказала она.

- У учителя? - Алина снова бросила взгляд на обложку и решительно заявила:

- Ты врешь! Никакой учитель не станет продавать такую чепуху. Говори

правду!

- Я нашла ее в лесу, - испугавшись дальнейших расспросов, сказала Динка.

- А при чем тут учитель? - строго спросила Алина.

- Да это я просто так, для красного словца, сказала... Я нашла ее на

Учительских дачах и думала, что потерял какой-нибудь учитель, потому что

тут такие полезные советы... - окончательно завралась Динка.

- Ну, Дина!.. Находить такие книжки да еще приносить их в дом! Этого я от

тебя не ожидала...

- Но ведь я же не знала, о чем тут написано! Я же принесла только

показать! Брось ее в печку, Алина! Брось скорей!

- Нет, я покажу маме. Пусть мама знает, какие книжки находит ее дочка! -

угрожающе сказала Алина и, держа злополучные "советы" двумя пальцами,

направилась в свою комнату.

Закрыв на крючок дверь и устроившись в уголке постели, она внимательно

прочитала все советы, тихонько фыркая в руку, а иногда и смеясь до слез.

Некоторые, самые смешные, по ее мнению, она даже переписала для Бебы.

Вдвоем они говорили о многом и знали гораздо больше, чем могли

предполагать взрослые.

Окончив это занятие, Алина обернула книжку в бумагу, чтобы мама не

испачкала рук, и сама тщательно вымыла руки с мылом.

"Это же три коп..." - повторяли они потом с Бебой каждый раз, когда им

приходилось встречаться с величайшей глупостью или недостойный их внимания

гимназист просил у них на память ленточки из кос.


Глава тридцать седьмая

НА КРЫЛЕЧКЕ


Когда младшие дети оставались на попечении Алины, то в доме наступал

образцовый порядок и тишина. Боясь, что Алина рассердится на что-нибудь и

разнервничается без мамы, Динка и Мышка изо всех сил старались угодить ей.

И теперь, сидя за столом, они усердно занимались. Алина, держа в руках

учебник грамматики, прохаживалась по террасе и, подражая настоящей

учительнице, медленно диктовала:

- "Румяной зарею покрылся восток..." Повторяю: "Румяной зарею..." Дина,

слушай внимательно, как я говорю...

Динка, склонив набок всклокоченную голову, которой не помогал даже

железный Ленькин гребень, старательно выписывала слова. В диктовках,

которые писала Динка, были всегда два главных недостатка: у тех слов,

которые почему-либо казались ей значительнее других, она ставила даже в

середине фразы заглавные буквы и, кроме того, очень любила восклицательные

знаки.

Но сегодня Динка тщательно следила за собой, и Алина, заглянув к ней в

тетрадку, сделала только одно замечание:

- Дина! У тебя написано "руманой зарею". Тебе же ясно слышно: румяной...

- Ой! - воскликнула вдруг Мышка. - Я вышла замуж за линейку!

Все три девочки засмеялись. Мышка редко делала ошибки, но по рассеянности

часто переносила слова за линейку.

- Перепиши заново эту строчку, Мышка! И старайся быть внимательной! -

сказала ей Алина.

Мышка начала переписывать строчку, но у калитки вдруг раздался громкий

смех, и на дорожке появились Катя и Марина. Обе они были нарядные,

разглаженные и причесанные как для театра, и это было как раз то время,

когда люди уже входят в партер или в ложу и кладут на колени бинокль. Что

же случилось?

- Мама! Почему вы вернулись? Забыли билеты?.. Почему ты смеешься, мамочка?

- бросаясь навстречу, спрашивали дети.

- Да потому что... ха-ха-ха... один раз в кои-то веки выбрались,

одевались, одевались... - хохоча до слез, пыталась объяснить Марина.

- Ну, скажи пожалуйста, всю дорогу хохочет, прямо неловко. Ну что тут

смешного? Отменили "Живой труп" - и все! Вернули нам деньги, - сказала

Катя.

- Одним словом, "як бидному жениться, то и ничь мала". Ну, бог с ними!

Пойдем в другой раз! Зато посидим сегодня вместе на крылечке, - обнимая

детей, сказала Марина.

Посидеть вечерком на крылечке, тесно прижавшись к маме, такой уютной,

тесной кучкой, слушать тихий мамин голос, когда она что-нибудь

рассказывает о папе, о том, как они жили раньше и какие они были

маленькими... Обо всем, обо всем говорит с ними мама... Такие счастливые

эти вечера на крылечке!

- Только не торопите маму, пусть она раньше поест, слышите, дети? -

тихонько предупреждает сестер Алина.

- Конечно, конечно, пусть мама раньше поест, - соглашаются обе, но через

несколько минут нетерпеливо спрашивают: - Ты хочешь есть, мамочка? Ты

раньше попьешь чаю? Сказать Лине, мамочка?

- Нет-нет! Я ничего не хочу. Я только переоденусь, - отвечает мать.

Марина тоже любит эти вечера наедине со своими детьми; кроме того, она уже

давно записала в маленькой книжечке разные пословицы, ей хочется разобрать

их вместе с девочками.

- Ну, садитесь, - говорит она, - а я сейчас найду свою записную книжку.

- Садитесь, садитесь! - хлопочет Динка. - Занимайте где хочете... -

уступчиво предлагает она сестрам.

Алина и Мышка усаживаются на верхней ступеньке, оставляя между собой место

для мамы. Каждой хочется держать мамину руки и прижиматься головой к ее

плечу, но есть еще третье место, ниже одной ступенькой; это место у

маминых колен, там виднее мамино лицо, ее глаза и улыбка. Это Дин-кино

место.

И вот уже все уселись, разобрали мамины руки и косы, мама сидит так тесно,

как в гнезде. Заходящее солнце уже заблудилось где-то за дальними

просеками, но в саду еще светло. Впереди длинный-длинный летний вечер.

- Подождите, дайте мне мои руки, я хочу прочитать вам пословицы, -

улыбаясь, говорит мама, освобождая свои руки и перелистывая книжечку. - А

что это такое - пословицы? Откуда они взялись, кто их сочинил, - вы не

знаете?

- Это народная мудрость, - говорит Алина. Но Динка смотрит на маму.

- Диночка, эти пословицы не сочинял писатель. Они появились в народе. Вот

скажет кто-нибудь, а другие запомнят. Меткое, умное выражение легко

запоминается, вот и ходят в народе эти пословицы... - затрудняясь

объяснением, говорит мама. - Вот ты послушай и поймешь. О чем, например,

говорит эта пословица: "Тонул - топор сулил, а вытащил - и топорища жаль".

О чем это?

- Это вот если неблагодарный человек, - торопится ответить Мышка. - Вот,

например, Алинина Клепеницер. Она очень боялась экзаменов, и, когда Алина

с ней занималась, она все-все обещала! Даже такие красивые книги

издательства Вольфа хотела ей дать почитать, а как выдержала экзамен, так

ничего не дала. Алина попросила у нее на лето маленький глобус, так она и

глобус не дала!

- Ну ладно! - говорит Алина. - Я ведь с ней не за глобус занималась.

Клепеницер была ее одноклассница и сидела на ближайшей к ней парте.

- Она же моя подруга, - добавляет Алина.

- Но Мышка права: у твоей подруги нет чувства благодарности, она не

захотела сделать что-то хорошее и для тебя, а сулила больше, чем ты

просила у нее... А вот еще одна пословица: "Пошел кувшин по воду ходить,

там ему и голову сломить". Что это значит? - спрашивает мать.

- А! Вот это, уж наверное, о нашей Клепеницер! - оживляется Алина. - Она,

мама, все время списывает да списывает и когда-нибудь обязательно

попадется! Сколько я ей говорила!

Мама разбирает одну пословицу за другой, и вс„ почему-то оказывается, что

они подходят одной несчастной Клепеницер.

- Ну, оставим уж в покое эту беднягу Клепеницер.

Может, и нам тут что-нибудь подходит? - лукаво говорит мама. - Вот,

например, такая пословица: "Не в свои сани не садись"...

- Это мне... - смущенно говорит Алина. - Я знаю, что ты про меня думаешь.

- Но почему? - улыбается мама.

- Ну, потому что я все воображаю себя взрослой и стараюсь сесть "не в свои

сани".

- А! - смеется мама. - Может быть, и так. А вот эта кому: "Сколько

веревочку ни вить, а кончику быть"...

- Это нашей Динке! Динке! Динке! - шумно радуются Мышка и Алина.

- Потому что она, мама, наврет что-нибудь, а потом забудет, как врала, и

скажет совсем другое - вот кончик и вылезет наружу! - объясняет Алина.

Динка настороженно смотрит то на сестру, то на мать.

- Слышишь, Динка, говорят, что это о тебе сказано. А ведь человеку бывает

ужасно стыдно, когда его ловят на вранье, - наклоняясь к дочке, говорит

мама и, приглаживая ее волосы, добавляет: - Ну ничего. Скоро она у нас

станет старше и сама поймет как это нехорошо.

"Ох, мамочка, - уткнувшись к ней в колени, думает Динка, - я и сейчас

понимаю, но у меня такая жизнь... Ну разве можно сказать про Леньку, когда

сам Ленька не хочет! Ведь это чужая тайна... Счастливые вы все, вам не

надо врать..."

А мама, как будто не замечая ее смущения, вычитывает из книжечки еще одну

пословицу: "Не плюй в колодец - пригодится воды напиться".

- А это мне! - радуется Мышка. - Это о Гоге... Вот я не презираю его, как

Динка, и он мне много интересного рассказал, и стихи читал, и книжку

обещал дать. Значит, я не плюнула в колодец - и мне пригодилось!

Алина заглядывает в мамину книжечку и вдруг горестно вздыхает:

- Ох, мама! Смотри: "Куй железо, пока горячо". Это ведь мне! Не ответила я

сразу своей подружке Сонечке из Витебска, а теперь письмо потерялось, и

нет адреса...

- Так и не нашлось письмо? - закрыв книжечку, спросила мама. - Да, я

помню. Это ужасно неприятно. Только эта пословица не совсем подходит к

такому случаю...

Мама объясняет пословицу и незаметно переходит к тихим, теплым

воспоминаниям.

- Вот когда мы с папой жили на элеваторе... - начинает она.

- Мама! Почему от папы так долго нет писем? - неожиданно прерывает ее

Мышка, и все трое с тревогой смотрят на мать, - Может быть, с ним

что-нибудь случилось?

- Нет, если бы что-нибудь случилось, я бы сейчас же узнала. Просто ему не

с кем послать письмо. Ведь папа не может писать по почте, - спокойно

объясняет мать.

- А где же Кулеша? Разве он не приезжал с тех пор? - опрашивает Алина.

- У Кулеши много других дел. Но он обязательно приедет и привезет нам

письмо, - успокаивает детей Марина.

- Мама! Расскажи про Кулешу! - вдруг просит Динка.

- Расскажи, расскажи! - поддерживают ее сестры.

- Да вы уже двадцать раз слышали! - улыбается мать, но она и сама любит

вспоминать свое первое знакомство с Кулешей. - Ну, слушайте... - начинает

она, понизив голос. - Случилось это, когда мы еще жили на элеваторе. Один

раз товарищи поручили мне перевезти в другой город запрещенную

литературу...

- В Сызрань, мамочка, - шепотом подсказывает Алина.

- Да, в Сызрань, - подтверждает мать. Дети придвигаются ближе и с

волнением смотрят ей в лицо.

Марина рассказывает, как она укладывала в чемодан свои вещи, перемешивая

их с нелегальной литературой, как волновалась на вокзале и наконец села в

поезд.

- В вагоне было мало народу... Рядом со мной сел студент. Он попросил

разрешения поставить мой чемодан на полку, а рядом поставил свой,

новенький черный чемодан...

- Мама, а какой он был, этот студент? - с жадным любопытством спрашивает

Динка. - Ты сразу посмотрела на него?

- Конечно. Мало ли кто мог ехать со мною. Но я посмотрела и успокоилась.

Студент был совсем молодой. Видимо, еще первокурсник. Крепкий,

приземистый, с коротко остриженной головой и торчащими ушами, он показался

мне немножко чудным... - весело усмехается Марина, но дети нетерпеливо

ждут продолжения. - Ну, я успокоилась... Едем, едем... Вдруг...

- Почти перед самой Сызранью, - шепотом подсказывает Алина.

- Да, на одной из станций... в вагон входит жандармский офицер и с ним два

жандарма...

- Ой... - чуть слышно вздыхает Мышка.

Динка прижимает к щеке мамину руку. А взволнованный рассказ подходит к

самому интересному месту:

- "Мадам, вы арестованы. Потрудитесь указать ваши вещи". - "У меня нет

вещей". - "Нам известно, что с вами был чемодан"

Марина бросает быстрый взгляд на студента и указывает на его чемодан.

Студент молчит, но молодое скуластое лицо его выражает полную

растерянность...

Жандарм снимает с полки новенький черный чемодан и идет с ним к выходу.

"Прошу", - говорит Марине жандармский офицер.

У двери она оглядывается. Студент стоит у окна, торчащие уши его пылают

огнем... Марина проводит ночь в тюремной камере. Утром ее вызывают на

допрос.

На столе - раскрытый чемодан. Содержимое его вызывает полное недоумение

следователя: несколько старых, исчерканных карандашом учебников, со

старыми надписями многочисленных владельцев, огрызок свежей булки, серый

кулек с сахаром, завернутое в полотенце мыло и аккуратно сложенная чистая

рубашка...

- Ну и отпустили меня домой! - весело заканчивает Марина.

Динка громко хохочет и подпрыгивает от удовольствия, Мышка хлопает в

ладоши и обнимает мать, но Алина усаживает сестер на место:

- Подождите! Ведь самое главное было потом... Мама, рассказывай дальше!

- Рассказывай, мамочка! - просят дети.

- Прошло года три... - напоминает матери Алина.

- Да, не меньше. Я уже совсем забыла этот случай, как вдруг приходит

откуда-то папа и с хохотом рассказывает мне, что товарищи рекомендовали

ему для связи одного студента по фамилии Кулеша. И что, рассказывая о

себе, студент упомянул о случае в вагоне, когда в его руки случайно попал

чемодан с нелегальной литературой. "Эта попутчица лишила меня последней

рубашки, но открыла мне глаза", - серьезно добавил он, не обращая внимания

на то, что наш папа совершенно поражен его рассказом... - Марина взглянула

на веселые, улыбающиеся лица детей. - Вот и все про Кулешу.

- А помнишь... - снова начинает кто-то из детей. Сумерки уже мягко ложатся

на кусты и деревья, окна в даче становятся черными, скоро Катя зажжет в

комнате лампу, а воспоминания следуют одно за другим, и маленькая теплая

кучка на крыльце все тесней жмется друг к другу.

Но от калитки отделяется какая-то фигура и торопливо идет по дорожке к

дому.

- Малайка! Мама! Малайка приехал! - вскакивает Динка.

- Малайка! Малайка! - бросаясь навстречу, кричит Мышка.

- Здравствуй, здравствуй все, хороший мой! - растроганно здоровается

Малайка. На его круглом лице широкая белозубая улыбка, руки обнимают сразу

Мышку и Динку. - Давай полезай один на горбушку, а один тут будет! -

весело говорит он.

Девочки виснут у него на шее, целуют его, гладят по лицу:

- Малаечка наш!


Глава тридцать восьмая

МАЛАЙКА И ЛИНА


- Малайка приехал? - спрашивает Катя, выходя на террасу.

Малайка здоровается со всеми за руку и усаживается на крыльце. Катя

пробует отогнать от него Мышку и Динку, но они никак не отходят, и

Малайка, загораживая девочек от тетки, просит:

- Не тронь, не тронь. Малайка скучал, ай шибко скучал Малай!.. Где мой

барина Мара? Как поживаем? Все думал, воскресенье поедем, а хозяин не

пустил Малайка. Ай, плохо было, плохо...

- Малайка, - грустно и ласково говорит Марина, - ты не забывай нас!

Воспоминания всегда оставляют в душе Марины глубокую грусть, а черные

глаза Малайки, милая детская улыбка на его лице снова напоминают ей то

счастливое время, когда она с Сашей жила на элеваторе. Так и кажется, что

сейчас где-то рядом раздастся знакомый дорогой голос: "Смотри в оба,

Малайка..." И Малайка ответит строго и серьезно: "Четырем глазом

смотрим..."

- Ты не пропускай воскресенья, Малайка, - тоскливо повторяет Марина.

- Как можно забывать? Никогда не забываем. Хозяину говорим: не будешь

пускать - убегать будем. Чичас берем билеты, надеваем чистая рубашка.

Пароход битками набитый, пассажира полно... Вот возьми гостинца, клади на

зубы, кушай, - обращается он к детям, вынимая из кармана пакетик с изюмом

и крепкие черные рожки. - Бери кушай, насыпай в руку!

Динка и Мышка грызут сладкие рожки, носятся с пакетиками, предлагая

матери, Алине и Кате.

- Все кушайте, все! - с удовольствием глядя на них, угощает Малайка.

Сегодня он принарядился в новый пиджак, надел ботинки со скрипом и

расшитую красной и зеленой шерстью тюбетейку.

- Ну, как там теперь на элеваторе, Малайка? - спрашивает Марина: ей

хочется что-нибудь услышать про знакомый дом, про беседку в саду, про

широкий двор...

- Работаем, - кратко отвечает Малайка и машет рукой. - В доме не бываем,

чужие люди. Малай один ходит.

- А беседка в саду совсем, верно, уже развалилась? - спрашивает опять

Марина.

- Нету беседка. Хозяйка новый, кухарка такой сердитый, стопил беседка в

плите.

Наступает короткое молчание.

- Один Малайка остался, - как-то недоуменно и грустно добавляет Малайка.

- А ты выходи замуж за Лину и живи у нас, - ласкаясь к нему, просит Динка.

Малайка гладит ее по голове и тяжело вздыхает:

- Не хочет Лина, она хочет русскому богу молиться. Он лезет за пазуху и

достает маленький сверток:

- Едем, берем немножко подарок Лине. Вот, барина Мара, давай сам. Малай

боится.

Марина развертывает и свертывает обратно шелковый цветистый платочек.

- А ты не бойся, отдай сам. Лина покричит и перестанет, а сама рада будет,

- ободряюще говорит Марина.

- Она тебя любит, Малаечка, тебя все любят, - уверяет Мышка.

- Мы не дадим тебя обидеть, - серьезно говорит Алина.

- Идем вместе, - решительно предлагает Катя. - Что ты боишься, на самом

деле? Идем со мной! Но Малайка упирается, робеет.

- Пускай еще сижу, - быстро говорит он, отодвигая Катину руку. - Тут вот

Орало-мучень с Малаем. И Мышка, и Алина, и барина Мара... А как видим

Лина, так сейчас беспокоимся, сердце прыг-скок, туда-сюда, языка нету,

сильно пугаемся... - жалуется Малайка.

И так смешно видеть этого сильного, плечистого, круглоголового Малайку в

таком смущении, что все начинают смеяться.

- Ну что ты, Малайка... Лина не такая уж страшная!

- Вот еще принцесса, подумаешь! - возмущается Катя.

- Гордый Лина... Очень гордый... Силком ее таскать замуж нельзя, - грустит

Малайка.

- Ишь, расселся... Какой гость неописуемый! - раздается вдруг голос Лины,

и она сама неожиданно появляется перед крыльцом, позвякивая бусами на

белой шее и ослепляя бедного Малайку пышным сатинетовым сарафаном.

Не смея взглянуть на ее чернобровое румяное лицо, Малайка жмурится, как от

солнца.

- Здравствуй, Лина, - неуверенно говорит он, вставая и стаскивая со своей

бритой головы тюбетейку. - Вот приехали, беспокоимся. Хотим смотреть,

какой ты стал... Может, пересердился... - с улыбкой бормочет он, поднимая

на Лину ласковые, умоляющие глаза.

- Ишь какой разлюбезный! "Может, пересердился"! А нет того, чтобы до кухни

дойти, поздороваться? Сидит тута под прикрытием... Ладно, ладно, Малай

Иваныч! - весело укоряет Лина.

Малайка топчется на месте, смущенно оправдывается и наконец, решившись,

протягивает ей свой сверток.

- Бери, пожалуйста, бери! - с неожиданной горячностью восклицает он. -

Носи на здоровье, пожалуйста!

- Лина, Лина, не обижай его! - торопится предупредить Марина.

- Лина, не обижай! - волнуется Мышка.

- Мы не позволим обижать Малайку, - строго говорит Алина.

Динка, упираясь головой в Линин бок, сердито толкает ее.

- Лина, не ломайся! - кричит Катя. - Как тебе не стыдно мучить человека?

- Да чего вы шумите-то? Я ему еще и одного слова не сказала... -

разворачивая сверток, говорит Лина. Яркий шелк блестит и переливается в ее

руках.

- Носи на здоровье, - просит Малайка.

- Да здоровья у меня и без твоего платка хватит, не об этом речь, - нежно

и задумчиво отвечает Лина, любуясь шелком. - Только что ж ты мне подарки

возишь, Малай Иваныч... - мягко и выразительно начинает она. - Что я -

жена тебе аль невеста? Али уж глаза у меня такие завидущие, что я на чужое

добро польщусь? За что про что подарки мне дарить? - постепенно расходится

Лина, глядя на Малайку с уничтожающей насмешкой. - Кто ж это я тебе, по

твоему разумению, Малай Иваныч?

- Ну, пошел-поехал! - машет руками Малайка и, оборачиваясь к Марине,

отчаянным взглядом призывает ее на помощь.

- Что у тебя, сердца нет, Лина? Я просто удивляюсь тебе! - возмущается

Марина.

- Лина, бери платок сейчас же! - топает ногой Динка. - Сейчас же бери! Я

делаюсь больной!

- Сичас, сичас... Как же, так и схватила! Да не родился еще тот поп,

который татарина с русской девкой обвенчает! И церкву ту еще не построили,

где ихняя свадьба стрясется! - гневно кричит Лина, и, сверкнув яркими

цветами, платок падает Малайке на грудь. - Не невеста я тебе, бери свой

подарок назад, Малай Иваныч! - низко кланяясь, говорит Лина.

- Вот невежа! - сердится Катя. - Хотя бы из вежливости взяла!

- А вежливость эта мне ни к чему, я не барского роду-племени, душой

кривить не могу, - вздыхает Лина и, взглянув на убитого горем Малайку,

неожиданно ласково говорит: - Пойдемте, Малай Иваныч, на кухню, я вас

чайком попою, пирогами угощу. Спрятайте ваш платок, и пойдемте.

Малайка поднимает с земли бумагу, аккуратно заворачивает свой платок и

покорно следует за Линой.

- Он же может выкреститься, наконец! - с досадой говорит Катя. - Что это

за ерунда такая?!

- Конечно, он может выкреститься. Но это не ерунда, а драма... Ведь Лина

любит его. Вот что делают с людьми религиозные предрассудки, - грустно

отвечает Марина.

А на кухне идет веселое угощение. Малайка что-то рассказывает, Лина

хохочет. И провожать его она выходит в новом шелковом платочке.