Geum.ru

Доклад Лугано о сохранении капитализма в XXI веке



СодержаниеЛегитимный рост населения?
Подобный материал:
Доклад Лугано
о сохранении капитализма в XXI веке

1.4 Выводы

На самой заре западной цивилизации ее лидеры были справедливо озабочены контролем над численностью населения. Платон в своем "Государстве" говорит о поддержании стабильной численности народонаселения как об одной из главных обязанностей правителей. Далее он приводит тщательно продуманные указания по евгенике в отношении различных классов общества, направленные на улучшение породы, сохранение стабильной численности и обеспечение политического равновесия. В соответствии с наставлениями Платона, высшим классам—умнейшим и наилучшим—должно предоставляться больше возможностей продолжить свой род, чем низшим сословиям.

В V веке до н. э. смертность, как правило, была равна или превышала рождаемость; войны, эпидемии и другие катастрофы периодически сеяли опустошения, и лидерам требовалась хитрость, чтобы поддерживать в государстве идеальное число жителей и их оптимальный состав. С этой целью, по словам Сократа, правителям «потребуется нередко прибегать ко лжи и обману — ради пользы тех, кто им подвластен».

Сегодняшние правители, похоже, совсем упустили из виду свою фундаментальную обязанность поддерживать демографическую стабильность, и, вместо того чтобы лгать своим гражданам для их же собственного блага, они, кажется, предпочитают лгать самим себе. Будь то от трусости или от невежества, но они притворяются, что рынок может сам по себе принести счастье, богатство и благосостояние всем, даже не взирая на ошеломляющий рост числа людей, преследующих эти цели. Таким образом, элита непрерывно посылает тем, кем она управляет, еле слышимый, неявный и неотрефлексированный сигнал: неолиберальный экономический порядок может принять в свое лоно всех людей везде, неважно, сколь многочисленны они сегодня или сколь многочисленными они могут стать завтра. Если, не дай бог, экономический порядок каким-то образом оставляет большие количества этих людей за бортом, то это, конечно, вызвано преходящими рассогласованиями и сбоями, которые будут скоро исправлены путем проведения должной политики. Отлучение кого бы то ни было от благ рынка, таким образом, объявляется временным явлением, которое никоим образом не должно приписываться характеру самой системы.

Мы против такого обращения к массам. Несомненно, не согласны с ним и наиболее здравомыслящие из наших "правителей", если они дали себе труд немного поразмыслить о природе свободного рынка и избранной нами экономической системы. Доктрина либерализма родственна евангельскому учению: "Много званых, но мало избранных" — хотя вполне возможно, что рынок исповедует более открытую политику, чем Господь. Наша точка зрения состоит в том, что глобальный неолиберализм не может принять в свое лоно всех, даже в самых процветающих государствах. И уж, безусловно, он не может позаботиться о шести или восьми миллиардах людей по всему миру.

В прежние времена, до начала глобализации, экономические процессы носили, в сущности, национальный характер и базировались на операции сложения. При производстве и распределении увеличение стоимости определялось путем сложения различных элементов, в основном сырья, капитала и труда. Согласно закону Генри Форда, людям «платили достаточно, чтобы они могли покупать ваши машины».

В эпоху глобализации именно потому, что экономические процессы носят международный характер, они зависят от операции вычитания. Стоимость (прибыль) увеличивают, используя меньше элементов, в особенности труда, чем зарубежные конкуренты. Труд выгодно заменяется капиталом и информацией. Когда, как это происходит в Соединенных Штатах, затраты на оплату труда по-прежнему составляют 70% всех корпоративных расходов, успех на международной арене требует снижения, сокращения и отвержения.

Чем меньше доля тех, кто, так сказать, подвергается остракизму со стороны системы, тем выше издержки производства и ниже норма прибыли. И наоборот, чем выше степень отвержения дорогостоящих человеческих элементов, тем выше норма финансовой при-были. Эту истину каждый день отражают фондовые рынки, где можно увидеть, как стоимость ценных бумаг возрастает в тот самый момент, когда компания объявляет о крупном сокращении штатов ("уменьшение").

Система не может функционировать без постоянно идущей борьбы между продуктами, фирмами и индивидуумами. Чем меньше людей будет иметь право претендовать на свою долю богатств, тем большее вознаграждение достанется победителям. Каждому приходится конкурировать не только со своими соседями, но и с находящимися за тысячи миль незнакомцами, которых он никогда не увидит.

Поскольку прибыль является и целью и двигателем системы, корпорации должны иметь свободу стремиться к ней. Корпорация принадлежит тем, кто вложил деньги в ее акции, — своим акционерам. Что бы там ни говорили моралисты, она не принадлежит ее служащим, ее поставщикам, городу или стране, на чьей территории она расположена. Так, несомненно, и должно быть. Но невозможно, чтобы и волки были сыты, и овцы целы, поэтому работникам, поставщикам, местной общественности и стране придется пойти на жертвы.

Хотя богатые государства и будут оставаться сравнительно богатыми, не все их граждане могут извлечь выгоду из создания нового богатства, и не все это сделают. Многие останутся за бортом. Что же касается населения более бедных и уязвимых стран, оно будет страдать от различных степеней массового голода и проблем с занятостью, что будет создавать все более и более гремучую смесь.

И в бедных, и в богатых странах экономический остракизм, а также диалектика Причастных и Непричастных будут вызывать деструктивное поведение, в том числе преступность, массовую миграцию и терроризм. Большие области мира, как мы можем наблюдать уже сейчас, будут доведены до того, что Гоббс называл «природным состоянием». В этой войне всех против всех будут не способны функционировать государства, а иногда даже и рынок.

Наши нынешние лидеры не признают ничего из вышеперечисленного, возможно, потому, что это потребовало бы от политиков помыслить немыслимое. В результате они лгут массам, но прежде всего — самим себе.

Легитимный рост населения?

Мы ставим следующий вопрос: легитимно ли, чтобы каждый человек имел свободу искать максимальной личной выгоды для себя через свою способность размножаться, каковы бы ни были последствия для всеобщего блага? Понятия легитимности и нелегитимности напоминают нам о праве, власти и стандартах. За редкими исключениями численность населения и размер семьи до сих пор не были предметом национального законодательства или постановлений. Если мы попытаемся поставить этот вопрос в самый широкий возможный контекст легитимации, а именно, в контекст международного права и Всеобщей декларации прав человека ООН, то мы обнаружим, что в этих документах нет почти никаких указаний на этот счет.

Статья 16 этой Декларации посвящена браку и семье и провозглашает равные права для мужчин и женщин, состоящих в браке. Она утверждает, что "семья является естественной и основной ячейкой общества и имеет право на защиту со стороны общества и государства". О размере семьи здесь ничего не сказано. Не найдем мы ничего о нем и в Статье 25, которая провозглашает подлинную хартию государства всеобщего благосостояния:

Каждый человек имеет право на такой жизненный уровень, включая пищу, одежду, жилище, медицинский уход и необходимое социальное обслуживание, который необходим для поддержания здоровья и благосостояния его самого и его семьи, и право на обеспечение на случай безработицы, болезни, инвалидности, вдовства, наступления старости или иного случая утраты средств к существованию... Материнство и младенчество дают право на особое попечение и помощь. Все дети, родившиеся в браке или вне брака, должны пользоваться одинаковой социальной защитой [курсив наш].

И вновь репродуктивная способность индивидуума здесь не учитывается: провозглашаемые здесь преизобильные "права" относятся к "нему самому и его семье". Если у этого персонажа восемь детей, и он не в состоянии обеспечивать их "пищей, одеждой, жилищем и медицинским уходом", то обязанность предоставить им все это, согласно Всеобщей декларации, ложится на общество в целом.

Когда страны, подписавшие эту Декларацию, встретились в 1948 году, численность населения мира была меньше 2,5 миллиарда. Хотя это было утопично уже и тогда, сейчас абсолютно исключено обеспечить подобного рода "права" для 6 миллиардов человек, многие из которых сильно нуждаются. За 50 лет, прошедшие со времени ее подписания, Всеобщая декларация превратилась в безнадежно противоречащий себе документ, ибо в статье 28 она также провозглашает, что "каждый человек имеет право на социальный и международный порядок, при котором права и свободы, изложенные в настоящей Декларации, могут быть полностью осуществлены". Подписавшие документ государства, очевидно, и представить себе не могли, что им придется выбирать между неограниченной индивидуальной свободой размножаться и «социальным и международным порядком» (не говоря уж о порядке экологическом), который сейчас стоит на краю пропасти.

Однако же внимательным и ответственным людям, в том числе Сократу и Платону, вот уже несколько тысячелетий как известно, что неконтролируемая численность людей подвергает общественный порядок неприемлемым нагрузкам. Аристотель тоже указывает, что из "всех тех государств, чье устройство слывет прекрасным", ни одно «не допускает чрезмерного увеличения своего народонаселения». Для граждан хорошее управление предполагает "хороший порядок", а "чрезмерно большое количество не допускает порядка". Если полис перенаселен, даже самые хорошие законы окажутся бесполезными, и тогда спасти его сможет лишь «божественная сила», которая обеспечит порядок.

Едва ли божественная сила обеспечит порядок в наших земных городах. Чем больше излишек в численности человечества, тем в большей степени будет терпеть поражение политическая управляемость — в том числе и заявленные цели ООН, включая цель достижения «социального и международного порядка», гарантирующего те самые права, поборником которых выступает ООН. Разбухающее население и права человека в понимании стран, подписавших Всеобщую декларацию, являются взаимоисключающими вещами.

Всеобщая декларация, которая, как представляется, одобряет или, по крайней мере, попустительствует демографическому взрыву, не имеет дополняющего ее органа власти или глобального института, который мог бы на законных основаниях вмешаться, чтобы обуздать этот взрыв. Речи на конференциях ООН стоят недорого. Юридически же обязательные договоры не предлагаются вовсе, как и соответствующие реальные стимулы. Международные бюрократы не оказывают никакого сдерживающего влияния на рост населения. Нечего ожидать и на межправительственном уровне.

На национальном уровне несколько государств по-прежнему прямо или косвенно поощряют неограниченную свободу размножения. Во многих бедных и густонаселенных странах государственная машина использует свою власть, чтобы держать женщин в зависимости и не дает контрацептивам или даже соответствующей информации пересечь государственные границы. Особенно реакционные государства упорствуют в ошибочном убеждении, что огромное население в конце концов сделает их более могущественными. Так, например, было в Румынии при коммунистической диктатуре. И это, кажется, попрежнему справедливо в отношении некоторых арабских стран.

В большинстве случаев, однако, государства на Юге просто оглоушены. Зачастую они вообще не имеют демографической политики, достойной так называться. Многие правительства не оставили камня на камне от бюджетных расходов на здравоохранение и планирование семьи, пытаясь выполнить требования по реструктуризации, возврату долгов и финансовой дисциплине. Ирония состоит в том, что во многих случаях они и залезли-то в долги, пытаясь предотвратить падение уровня жизни, порождаемое неконтролируемым ростом населения. Несколько государств, такие как Индонезия и Чили, развернули серьезные кампании по ограничению роста населения. Китай тоже пытается поступать так, но его власти регулярно сталкиваются с неповиновением и в городе, и в деревне. Миллионы семей превышают теоретически существующие ограничения на размножение, и политика "одна семья — один ребенок" больше нарушается, чем соблюдается.

Сильное предпочтение, оказываемое потомству мужского пола в большинстве стран Юга, создает еще один стимул к росту рождаемости. В некоторых областях Азии не являются редкостью такие пропорции, как 130 мальчиков на 100 девочек. Вопрос, на ком женятся "лишние" 30 мальчиков, по-видимому, не ставится. И воля, и средства, необходимые для того, чтобы сдержать демографический взрыв, отсутствуют в тех странах, на которые как раз и приходится его большая часть. Таким образом, каждый год мы становимся свидетелями рождения десятков миллионов человеческих индивидуумов, чьи перспективы на будущее еще мрачнее тех, которые сейчас имеют их родители.

На Севере кризис населения также глубоко затрагивает государство, хотя оно, возможно, еще не полностью отдает себе в этом отчет. Что же касается сдерживания этого кризиса, Север оказался столь же бессильным, как и Юг. Соединенные Штаты, опасаясь вызвать недовольство сил, выступающих против абортов (так называемого движения «в защиту жизни») внутри страны, отказываются включать меры по ограничению рождаемости в свои программы международной помощи. Частные американские фонды, может, и пытаются заполнить этот вакуум, но это не может заменить энергичную внешнюю политику со стороны государства.

Во многих странах-участницах Организации экономического сотрудничества и развития министерства внутренних дел фактически превратились в "министерства по делам иммиграции", но они до сих пор не знают, как справиться с иммигрантским населением своих стран. Эти иммигранты, по крайней мере, в первых одном-двух поколениях, гораздо плодовитее, чем их коренные соседи. Страны, в которые они стекаются толпами, не имеют программ планирования семьи, специально рассчитанные на таких иммигрантов. Еще менее они готовы принимать меры по сокращению стимулов к рождению детей, такие как урезание или прекращение денежных выплат или отмена налоговых льгот по мере увеличения размера семьи.

Семьи иммигрантов крупнее, а следовательно, беднее других. Зачастую они страдают от нехватки школ и недостаточного уровня получаемых знаний, низкокачественного жилья и de facto заключения в гетто, низкого уровня квалификации и высокого уровня безработицы. Все эти факторы ведут к тому, что иммигранты проявляют диспропорциональную активность в нелегальной торговле всех видов, бандах, мелкой преступности, а иногда и в терроризме, который часто связан с политическими конфликтами в странах, откуда они приехали.

Хотя, к их чести, огромное большинство иммигрантов не участвуют в незаконной деятельности, они все равно, как правило, вполне готовы работать в сфере теневой экономики за низкую плату и без социальной защиты. А нелегальные наемные работники предполагают нелегальных нанимателей, иногда работающих рука об руку с международными бандами, занимающимися нелегальным ввозом людей, на существование которых закрывает глаза правительство, осознающее, что компаниям их стран необходимы дешевые рабочие руки, чтобы сохранить конкурентоспособность. На многое закрывают глаза, коррупция распространяется, преступления остаются безнаказанными и, справедливо или нет, но рабочих-иммигрантов воспринимают как конкурентов за рабочие места, которые сбивают заработную плату.

Экстремистские политические взгляды процветают с обеих сторон. Из-за того что иностранцы чувствуют себя на своей новой родине отверженными, они могут искать спасения в болезненно обостренном культурном и религиозном поведении, что делает их еще менее приемлемыми для коренного населения. Возникает порочный круг.

Эти проживающие на территории государств Севера иностранцы, которых и так трудно ассимилировать в основной поток населения, есть всего лишь малая толика тех, кто будет стремиться иммигрировать в будущем по мере того, как периодически повторяющиеся широкомасштабные политические, экономические и эко-логические катастрофы будут поражать их собственное общество. Поскольку деньги, отправляемые иммигрантами домой, помогают поддерживать на плаву непрочные финансовые системы у них на родине, их правительства будут предпринимать лишь вялые усилия сдержать эмиграцию, каких бы обещаний они не давали своим северным коллегам. Или другой вариант: эти правительства будут вымогать деньги у государств Севера, взамен обещая препятствовать отъезду своих граждан. Так или иначе, разбухающее население будет представлять собой ценный экспортный товар.

Сочетание этих факторов — огромный рост численности населения на Юге и расширяющееся присутствие южан на Севере — предполагает, что рано или поздно начнут происходить серьезные культурные конфронтации и взрывы. Сценарий "столкновения цивилизаций", противостояние "Запад против всех остальных" вполне оправданно привлекли значительное внимание. Сам автор этой концепции профессор Хантингтон подчеркивает "зловещую пропасть между стремлением Запада распространять универсальную западную культуру и его снижающейся способностью делать этр". Вся демографическая динамика работает только на последнее.

Возможно, потому, что профессор Хантингтон находит это очевидным, он не договаривает того, что глобализованная система, основанная на свободном рынке, не сможет восторжествовать, если культура, которая ее поддерживает, ослабнет. Его работа почти не касается экономики. Однако культура капитализма является преимущественно западной, нравится нам это или нет. Хотя фигуры торговца и купца были с нами на протяжении всей известной истории, капиталист принадлежит к другой породе, породе, гораздо менее распространенной и доминирующей по всему миру, чем признают многие. Эта порода является не китайской, арабской, индуистской или даже японской, но западной, как историки типа Фернана Броделя или Джозефа Нидема доказывали на протяжении всей своей научной жизни. "Рынки" и капитализм не идентичны друг другу: рынки могут существовать и существуют без капитализма (хотя обратное неверно).

Капиталистическая культура интернализует понятие риска, мотив прибыли и необходимость накопления; это не просто культура купца и торговца, но еще и культура накопителя, инвестора и предпринимателя. Если бы нам пришлось выбрать одно слово, чтобы охарактеризовать эту культуру, это было бы слово "конкуренция". Любовь к борьбе и готовность рискнуть, броситься в неведомое лежат в ее сердце; "творческое разрушение" есть ее высочайшее искусство. Однако страны, где экономика свободного рынка формировала доминирующую капиталистическую культуру на протяжении веков, будут скоро представлять жалкие 10% всего человечества. Это представляет собой зловещее предзнаменование для будущего системы.

На перспективу культурного взрыва внутри самих западных государств обращали меньше внимания, чем на опасность столкновений на границах цивилизаций. Профессора Хантингтона занимают протяженные, прочерченные культурами границы. Но он практически не уделяет внимания вопросам иммиграции или конфликтам внутри государств. Однако даже если совсем отвлечься от повседневных и примитивных (скинхедовских) нападений на иностранцев в Европе и Америке, все равно можно видеть, что здесь работает извращенная динамика, указывающая на латентный конфликт на более глубоком уровне, который в конце концов затронет миллионы.

Когда, как это часто происходит сегодня, ассимиляция чужаков и, если на то пошло, коренных жителей в некую национальную культуру уже не происходит посредством школ, церквей, политических партий, вооруженных сил, гражданских ассоциаций, контактов на рабочем месте и всего остального спектра общественных институтов, то она может волей-неволей осуществляться лишь посредством рекламы, телевидения и всепоглощающего потребительства. Все это — продукты свободного рынка.

Само понятие культурной ассимиляции становится, таким образом, противоречивым. Тогда как посещать школу или церковь не стоит ничего, а за участие в ассоциации или в политической партии люди "платят" только своим свободным временем; для того, чтобы быть участником меркантильной культуры, необходимы значительные свободные средства. У миллионов нет этих денег, хотя их постоянно возбуждают и провоцируют образы потребления.

Многие социальные мыслители отмечали, что торговые центры и пассажи суть истинные соборы нашего времени и что число претендующих быть их прихожанами растет с каждым днем. Но не все души могут объединиться в этом вероисповедании потребителей. Отверженные — это не только иностранцы, но и местные безработные, работающие бедняки на низкооплачиваемых, тупиковых работах, маргинализованная молодежь или старики, одним словом — неудачники. Непричастные.

Невозможность причаститься этой культуры имеет результатом постоянную фрустрацию, которая рано или поздно найдет свое выражение лишь в гневе, направленном вовнутрь или наружу. Когда число Непричастных достигнет критического порога, это приведет к культурному взрыву. Те, кто не может быть интегрирован, ищут утешения — а часто и отмщения — в различных болезненно обостренных и патологических формах местного патриотизма, национализма, фундаментализма и в создании "групп бдительности", чья ненависть направлена на мейнстрим политической культуры. Частная вооруженная милиция в Соединенных Штатах — вот всего лишь один из примеров.

Иногда на сцену выходит простое, "бессмысленное" разрушение. Известны случаи, когда в некоторых пригородах европейских городов подростки крушили все на своем пути, в том числе свои собственные жилые дома, школы, клиники, где их семьи пользуются бесплатным здравоохранением, и спортплощадки, предназначенные для них же самих.

Все эти тенденции идут вразрез с условиями, которые требуются для поддержания глобальной либеральной системы в наступающем столетии. Здесь мы сжато перечислим условия сохранения ее успеха.
  • Надежная и хорошо оплачиваемая занятость должна гарантироваться значительно большей части населения, чем это происходит сейчас. Хотя задачей свободного рынка является не создавать рабочие места, а приносить прибыль, но после некоего порога контингент потребителей товаров резко убывает, и не-довольные начинают причинять вредные и дорого-стоящие разрушения. Таких последствий необходимо избежать.
  • Чтобы уменьшить угрозу столкновения цивилизаций, огромные расхождения, существующие ныне между оплатой аналогичной работы при аналогичном уровне производительности труда в различных частях мира, необходимо значительно сократить.
  • Молодое поколение нужно сознательно социализировать в культуру свободного рынка; для самых интеллектуальную развитых такого рода инициация должна включать образование, направленное на их высокую продуктивность в будущем. Рабочие места для начинающих карьеру, соответствующие такого рода образованию, должны быть в изобилии. Должны оставаться доступными и рабочие места, не требующие специальной квалификации для менее интеллектуально развитой молодежи.
  • Многие из этих рабочих мест могут быть созданы в сфере восстановления окружающей среды. Уничтожение экологического основания общества должно прекратиться. Рынок сам должен взять на себя руководство экологической революцией, или же он рискует утратить свою физическую базу. Особенно важно, чтобы запасы продовольствия, воды и энергии оставались на достаточном уровне и были доступны по цене.
  • Государство должно сосредоточить свои усилия на создании базовой инфраструктуры и обеспечении физической безопасности своих граждан. Оно должно как можно в меньшей степени принимать на себя функции менеджмента или регулирования. В настоящий момент, поскольку ему приходится держать под контролем весьма широкий спектр кризисов, государство вышло за пределы положенных ему полномочий. Хотя внутригосударственные общественные институты должны и дальше играть определенную роль, регулирование на международном уровне лучше все-го осуществлять через посредство новых институтов, служащих интересам частного предпринимательства. Скорее рано, чем поздно, миру потребуются глобальные учреждения, которые будут в состоянии принимать быстрые исполнительные решения — задача, которой ООН в своем нынешнем виде абсолютно не соответствует.
  • По мере роста участия зажиточных граждан в финансовых рынках, они должны иметь возможность приобретать "антикризисные" страховые бумаги с гарантиями, которые составляют их страховые взносы, что будет дополняться небольшим международным налогом на финансовые сделки, который будет взиматься консорциумом международных перестраховочных компаний.
  • Религию и выражение религиозных чувств необходимо заставить не выходить за пределы положенной им сферы.
  • Распространение теневой экономики, в том числе рынка незаконных иммигрантов, необходимо остановить; если правительства неспособны справиться с этой задачей, за ее решение должны взяться частные предприниматели.

Все это лишь минимальный, отнюдь не исчерпывающий набор условий для успеха глобального капитализма. Но даже при этом ни одно из них не может быть выполнено при теперешних демографических обстоятельствах. Их реализация абсолютно несовместима с народонаселением в шесть миллиардов или больше.

Предположим, однако, что было бы решено, что «мы» можем содержать 8—12 миллиардов человек. Что это были бы за люди? Чего потребовало бы их содержание? Прежде всего, поскольку Непричастных будет гораздо больше, чем Причастных, это вызвало бы нескончаемый поток средств от создателей богатств к потребителям богатств. Те, кто не вносил бы (и, несомненно, не мог бы вносить) никакого вклада в систему, все равно ожидали бы, чтобы та обслуживала их нужды. Сотни миллионов не могли бы найти свое место в производительной экономике, но они требовали бы, чтобы какое-нибудь государство всеобщего благоденствия заботилось о них.

Либо такие люди уже присутствуют в массовых масштабах на территории производительных стран, либо им пришлось бы платить, чтобы они не ехали в эти страны. Но где бы они ни находились, их присутствие сопровождалось бы всеми атрибутами грандиозной административной бюрократии. Внутригосударственное и международное налогообложение всех зарабатывающих деньги, производительных индивидуумов и приносящих прибыль компаний достигло бы астрономического уровня. Когда "производительные" и "непроизводительные" люди сталкивались бы, то точно так же, как фальшивые деньги вытесняют настоящие, низкий уровень жизни неудачников вытеснил бы более высокий уровень жизни победителей.

Чтобы поддерживать существование такого числа людей, нам также потребовалась бы глобальная экологическая полиция, а также строгая судебная система, дабы обеспечить принятие радикальных мер по охране окружающей среды и их исполнение. И все равно, имея на планете 8—12 миллиардов людей, мы не смогли бы предотвратить крупномасштабную вырубку лесов, уничтожение среды обитания биологических видов, резкий рост городов — загрязненных и непригодных для жизни, смерть озер и морей, забитых отходами промышленности и человеческой жизнедеятельности; и все эти проблемы постоянно бы интенсифицировались растущими толпами людей, пока вся земная субстанция не была бы истощена и пожрана.

Перераспределение богатства от сравнительно богатых к абсолютно бедным будет с необходимостью сопровождаться перераспределением власти; Западу придется отказаться не только от своего богатства, но и от своего влияния. Тем самым он подпишет приговор либеральной системе и обеспечит ей верную гибель. И обнаружится, что все предприятие было обречено на провал с самого начала.

Стороны-Заказчики потребовали от нас быть откровенными и высказывать все до конца. К настоящему моменту в нашем изложении они уже извлекли для себя выводы, с очевидностью следующие из нашего анализа: мы не можем одновременно сохранять либеральную, основанную на свободном рынке систему и продолжать терпеть наличие избыточных миллиардов.

Первоначальным значением слова «пролетарий», proletarius, было "тот, кто служит государству не собственностью, а потомством". Сегодня государству, как и всему миру в целом, таким способом можно оказать лишь медвежью услугу. Сегодняшний proletarius, заводя потомство, служит только самому себе; на самом деле, внутри его социального слоя длящееся всю жизнь и измеримое перераспределение богатства идет от детей к родителям, а не так, как в более зрелых и современных обществах, от родителей к детям. proletarius имеет много стимулов продолжать размножаться. Его потомство произведет еще потомство, продолжая цикл размножения, дурных услуг государству и в конечном счете уничтожения местного, национального и мирового сообщества.

Те, кто не годен для участия в системе из-за своего неумения или нежелания принять ее культуру, взваливают сейчас на эту систему слишком большое бремя и слишком ее тяготят. В настоящий момент они могут лишь тянуть соки из массы производительных индивидуумов. Последние в конце концов откажутся содержать огромные и растущие множества индивидуумов непроизводительных даже на сегодняшнем, крайне недостаточном, если смотреть с точки зрения последних, уровне. Столкновение неизбежно, и не только между цивилизациями, но и внутри всех наших сегодняшних социальных пространств.

Единственный способ гарантировать счастье и благо-состояние огромного большинства людей — это сделать так, чтобы все население Земли стало пропорционально меньше. Такое решение может показаться довольно радикальным, но оно диктуется одновременно и разумом, и состраданием. Если мы желаем сохранить либеральную систему — а это основной постулат нашего исследования, — то альтернативы нет. Все остальное — иллюзия и стремление выдать желаемое за действительное.

Мы полагаем, что такой курс не только обязателен с экономической, социальной и экологической точек зрения, но и может быть этически оправдан. Если меньшее количество людей будет жить в подвергающейся меньшим нагрузкам окружающей среде, то это значит, что все окажутся в выигрыше. Вместо постоянно снижающегося уровня жизни и царства анархии восторжествует принцип господства права, «стремление к счастью» может стать реальностью, выживет сама планета. Таков истинный смысл лозунга «устойчивого развития». Именно на этом тезисе основана вторая часть настоящего Доклада.