Яродился и вырос в старинной части села Порецкого- лобачево, которое расположено на живописном берегу красавицы Суры с бескрайним океаном лесов и полей

Это одни из первых моих стихотворений, написанных именно в то счастливое для каждого человека время. Эти стихи для меня очень дороги, как частичка того детского мира. В них много шероховатостей, неточностей в построении фраз, но они наиболее любимы и дороги, потому что в них заключена та часть добра, тепла, света, которые есть в детстве.

Всё это дарит нам самый близкий, самый родной человек – мама. Мама – то единственное и бесценноё, что только может быть у человека. Человек, объединяющей в себе и детство, и всю жизнь до последнего твоего дыхания. С самого первого крика ведущий и направляющий тебя в сложных ситуациях и при самых простых решениях. Где бы ни был ты, всегда, сквозь любые годы и расстояния, будет с тобой материнское тепло, ласка и забота, наполнявшая тебя с первых шагов, оберегавшая с первых падений.

Я вечно благодарен маме, и знаю, что ничем, кроме своей честно прожитой жизни, мне не расплатиться за такой бесценный подарок, как жизнь, семья, детство…

Неизменной частью детства является школа. Школьная жизнь – пора познаний и открытий. Это важный момент в становлении каждого человека. Немало сил, терпения вкладывают в нас учителя. Особую благодарность я испытываю к своей первой учительнице – Якимовой Н. Г.


Первой учительнице


Учить детей – ответственное дело,

Ребёнок – это чистая тетрадь,

Которую учитель должен смело,

Без черновых помарок заполнять.

Вы со своею сложною задачей

Из года в год справлялись без хлопот.

Вы наш учитель, наш наставник, значит,

Взрослеем с вами вместе каждый год.


Сегодня нашей первой школьной маме

Хотим сказать мы много тёплых слов.

И этими сердечными словами

Мы выражаем нашу к вам любовь.


Как один день пролетели десять школьных лет, и вот я на пороге во взрослый, ещё не изведанный мир.

Сколько всего пережито! Волнения, тревоги, победы и поражения… Но всегда были рядом мудрые и талантливые педагоги. Им посвящается стихотворение «Школьные годы».


Школьные годы

(нашим учителям посвящается)


Пролетают года и бесследно уходят,

Растворяются в будничных днях и делах.

Незаметно для нас наше детство проходит.

Повзрослели мы, как то не грустно для нас.


И как будто вчера за порог заступили,

И впервые услышали школьный звонок.

Все уроки, что так мы усердно учили,

Пролетели за слишком уж маленький срок!


Сотни раз ошибались, кленя всё на свете,

Но учителя слово вело нас вперёд.

Сотни раз говорили нам: «Здравствуйте, дети!».

Мы запомнили каждый прошедший урок.


Мы по школьным ступенькам шагали, застывши,

И взрослей становились на ваших глазах.

Вы вели нас по лестнице выше и выше,

Помогая идти в неокрепших шагах.


Класс за классом вели с теплотою душевной,

Передачей из рук с этажа на этаж.

Мы дошли постепенно до грани последней.

Благодарны за всё, что имеем сейчас!


Вы учили науке, культуре и правде.

Всё познание жизни имеем от вас.

И в тяжёлый момент подходили вы сзади,

За плечо чтоб рукою поддерживать нас.


Но кончается всё… мы уже повзрослели,

И отправимся скоро со школы двора.

Нам обидно лишь то, что так годы летели,

И возврата не будет уже никогда.


II Природа и Родина.

Для меня очень дорога моя родина. Я с самого детства глубоко восхищался красотой природы родного края, где родился и вырос. Здесь, среди необычайной красоты всего присурского леса, поймы вдоль реки и глади озёр зародилась во мне эта искорка к творчеству. Здесь по- настоящему осознаёшь жизненную неповторимость земли Поречья.

Когда рано-рано, где-то за лесом пробуждается солнце, с первыми его лучами воссияет своею красотой родная земля, и бескорыстно, наполняясь душевной теплотой, дарит нам себя, вплоть да последней звезды, померкшей на небе следующего дня. Моя малая родина вдохновила и вдохновляет меня на написание стихотворений о моём крае и родной природе.

Меня волнует не только жизнь нашего района, но и всей страны. Я с увлечением изучаю историю нашего народа, Горжусь мужеством и отвагой героев – защитников Отечества в годы Великой Отечественной войны. Им посвящается стихотворение «Двадцать второе июня».


Двадцать второе июня


Оглушённая ночь тишиною безмолвной.

Отражённый в реке ледяной небосвод.

От луны по воде путь бежит проторённый

И теряется где-то вдали этих вод.


Ветра нет, ночь глуха, тишиною сокрыта.

Предвещая рассвета ужасный приход,

Замирает природа: отныне забыто,

То, как жил здесь спокойно советский народ.


И на долгие годы затянется битва.

Нападенья, атаки, пожары придут.

Разрывая снаряды всё снова и снова,

Уйму горя и боли с собой принесут.


И безмолвно застыла трава в сером поле.

И кустарник зелёный степенно затих.

И так холодно стало от утренней зори,

Что вдруг алою кровью плеснула на них.


И настали те годы, что страшною болью

Здесь прошлись, сотрясая весь мир на себе.

Ах, как много народу лежит под тобою,

Что погибло за радость на этой земле!


Не измерить страданья, что выпали нашим

Матерям, что детей отправляли на фронт.

Тем, что горя хлебнули из дьявольской чаши

Всех страданий ужасных, потерь и разлук.


За свободу боролись, за веру отчизне.

Мы металлом и кровью вернули своё.

Мы вернули свободу, и мы не забыли,

Чем досталась тогда нам победа её.


Оглушённая ночь тишиною безмолвной.

В пересохшей реке набегает туман.

Лес молчит, до рассвета сегодня спокойный,

Это в память о тех, кто когда-то здесь пал.


III Размышления о вечном.

Жизнь не стоит на месте. Всё меняется, и человек тоже. К сожалению, не всегда в лучшую сторону. Порой мы бываем жестоки и немилосердны. А как хотелось бы взаимопонимания и доброты, чтобы сберечь всё самое лучшее от предков и передать потомкам.

Я молод, полон сил, но чем старше становишься, тем больше задаёшь себе вопросов о смысле жизни, о тайне бытия, о добре и зле, о чести и справедливости. Ответы я пытаюсь найти в жизни и передать в стихах.

IV Проза.

У меня также есть и рассказы, где я пробую себя как прозаик.


На пасеке

Маленькая полянка среди величавых сосен, словно спрятанная от посторонних глаз в каком-то неизвестном мире, была залита солнечным светом и наполнена жизнью.

Жизнь бурлит, кипит и заполняет всё вокруг. Кругом ползают всякие букашки, жучки летают с места на место в поисках занятия, неугомонные муравьи маршируют по своим военно-торговым тропам и всё норовят прорваться в заварочный чайник, заполненный сладким, свежим и ароматным мёдом. Муравьиные толпы облепляют сладкие капли на целлофановом пакете, которым обвернут чайник, а самые отчаянные умудряются «прорвать его оборону», но, попав внутрь, вязнут и погибают от своей алчности.

Пчелиные отряды, шныряющие то тут, то там в поисках драгоценного нектара, то ли недовольно бурчат, то ли напевают какую-то песенку. Они, заглядывая в чашу каждого цветка, бережно собирают дары природы и, загрузившись тяжёлой ношей, отправляются домой.

Кузнечики-музыканты играют на своих скрипках, то сливаясь в один единый оркестр, то временно замирают, вспоминая следующую ноту или переворачивая страницу в своём длинном сценарии, а затем снова подхватывают её, и она, перекликаясь с шёпотом травы, улетучивается ввысь и, словно отражённая небесами, заливает всё вокруг, и звучит её пение на фоне сонных разговоров ветвей.

Чем-то недовольная, толстая ящерица лениво вылезла на небольшой пенёк, практически сгнивший, но всё ещё торчащий наравне с муравейниками из густых зарослей травы. Длиннохвостая любит погреться на солнышке в это время, чтобы, зарядившись новыми силами, начать свой очередной день.

И вроде бы установился очередной жаркий день, так знакомый на этой пасеке своей обыденностью, и было бы оно так, если бы не внезапно повеявший лёгкий ветерок, принёсший с собой немного прохлады. Вслед за ним меж ветвей стали заметны воздушные пёрышки облаков. Воздух наполнился влагой. Где-то далеко-далеко раздался гром, больше похожий не на угрожающий рокот, а словно это какой-то старик прокряхтел, не довольствуясь чем-то.

Муравьи, недавно так активно ползающие кругом, стали вдруг исчезать, словно по сигналу о воздушной атаке решили уйти в убежище. Пчёлы, летающие перед своими даданами, перестали отправляться по делам, и все чаще толпились у летка.

И вот упала первая капля и, ударившись о сухую землю, разбилась, как стекло, но тут же увязла в пыли, собрав её в комочек грязи. «Скрипачи» притихли. Упала вторая капля и затерялась где-то на листьях липы. Третья, за ней четвертая, пятая - и так далее. Лес глубоко вдохнул и, задержав дыхание на несколько секунд, выдохнул, прошумев своими ветвями. Пошёл дождь… Его холодные капли всё чаще падали на уже прогревшуюся и проснувшуюся землю. Но, несмотря на это, солнце продолжало светить, закидывая свои лучи сквозь кроны шумящих и переговаривающихся о чём-то деревьев. Эти лучи весело играют в падающих каплях дождя и, переливаясь разными цветами, прибавляют волшебства всему происходящему.

Гревшаяся на солнышке ящерица обиженно соскочила со старого пенька в траву и ушла восвояси.

Дождь шёл все сильнее и сильнее, заполняя округу звуком разбивающихся капель, но их было так много, что они сливались в сплошной шум, который так пронзительно заполнял округу своим мощным звучанием, что одиночные, до сей поры всё ещё игравшие на скрипках кузнечики от понимания своего бессилия умолкли. Пчёлы толпились у выхода из додана и, изредка выползая на леток, тут же возвращались обратно.

Никого… Один лишь дождь владеет этим миром и меняет его на свой лад. Высокая трава приклоняется к земле под его натиском и, отяжелев от воды, но в то же время, умывшись ей, преображается в лучах солнца. Самодельная будка, укрывшаяся под листвой черёмухи, словно не замечает происходящего и бережно хранит вещи хозяина. Старая, покосившаяся от времени и дождей, но всё еще такая же крепкая лестница облокотилась на высокую сосну. Ей не привыкать, ведь за свою долгую и верную хозяину жизнь она видела очень много.

Короткий грибной летний дождик подошёл к концу и, попрощавшись последними всплесками в лужицах на крышах даданов, слегка пополнил запасы воды в котелке и медленно стих, то ли закончив на этом свою историю, то ли уйдя куда- то еще, чтобы и другим досталось живительной влаги.

И тут же пчёлы разлетелись по делам, напевая всё тот же жужжащий мотив, пробежала полевая мышка по своим делам, кузнецы продолжили с последнего куплета, серая длиннохвостая ящерица залезла на какой-то камень, а в кустах, заплутавшая, но очень довольная старая жаба дополнила и без того удивительную, пропитанную сотнями звуков местную песнь.

И всё вернулось к прежней жизни, лишь ярче засияв в лучезарном солнечном свете на маленькой полянке под охраной величавых сосен в удивительном и прекрасном мире, существующем не только в сказке, но и наяву.


Прогулка на Красный яр

или В гостях у песчаного великана


Летом 2007 года мы с друзьями решили сходить в поход. Мы любим природу и часто ходим в лес. Так однажды с Женькой мы добрели по левому берегу Суры до Красного Яра. Увиденное нами вызвало много эмоций, и было решено в кратчайшие сроки вернуться сюда с ночёвкой. На такой отчаянный поступок решились только трое: я, Женёк и Серега. Но этого было вполне достаточно, тем более что с нами пойдет мой пес. Вся отчаянность состояла в том, что надо было идти по лесу груженными до зубов не менее двенадцати километров, и еще переправиться через реку, и как-то поднять лодку с провизией в гору.

И вот настал тот величайший день. Долго собирались, как всегда всплывали проблемы в последний момент, но мы отчаянно с ними боролись. И хоть не в обед, как планировали, но в два часа, уже снаряжённые, двинулись в путь. Предварительно продумали известный нам наизусть маршрут. Долго стояли на горе, рассматривая Красный Яр, видневшийся сквозь голубую дымку горизонта. Настроение было отличное, и быстрыми шагами мы двинулись к цели.

С утра погода была солнечная, но по мере продвиженья набегали облака, и потянул прохладный ветерок. Деревья начали шептаться, словно вдруг нашли тему для разговора, а вдоль дороги, как морские волны, зашевелилась трава. Медленно проплывали одна за другой поляны, да боли знакомые нам. Дорога то поднималась, то опускалась, приоткрывая на мгновенье для взгляда всю красоту родной природы, хоть и знакомой, но каждый раз поражавшей своей необычайностью. Даже вода в озёрах была в этот день особенной: особенно спокойной, особенно прозрачной и как никогда зеркальной. Настолько зеркальной, что казалось, вот-вот в отраженных небесах загорятся звёзды средь белого дня, и ослепят хрустальным блеском, и будут настолько ярки, что затмят собой истинное светило.

Нам до сих пор не было известно, где мы остановимся. Было два варианта. Первый: мы дойдем до пасеки Фадеевых, выйдем напротив Красного Яра и на резиновой лодке спустимся по Суре до острова, лежавшего чуть ниже по течению. Там было достаточно места для лагеря. И вообще интересно заночевать на необитаемом острове, точно зная, что там никого не будет. Минусы были в том, что запаса воды с собой было только пять литров, а из реки воду брать не хотелось. Также был вопрос с дровами. Мы не знали, насколько хватит коряг, занесённых в прошлом году разливом. Так как течение вокруг острова было слишком сильным, а дно усеяно корягами, плавать за дровами на лодке, или даже без нее, было бессмысленно. Любой, покинувший остров, моментально будет подхвачен течением и безвозвратно отправлен домой в Порецкое. Да и берега в тех местах были усыпаны павшими деревьями, и на резиновой лодке к ним не подобраться, так что с острова - только если домой. Был и второй вариант. С пасеки переправиться на ту сторону реки и подняться непосредственно на сам Красный Яр. В этом варианте было много положительных моментов: ручей с чистой водой неподалеку, безграничное количество сушняка, готовое кострище с рогатулинами, деревянный стол со скамейками, а главное - вид «как на вершине мира».

С такими вот размышлениями мы и шли. Мы прошли через Закосок, потом по Григорьевой, мимо Кривых, прошагав уже с полчаса, вошли в лес. Тут почувствовалась истинная тяжесть взятых вещей, но, вспотев, мы были очень рады лесной прохладе.

Лес. Как много сказочного в этом слове. В тени высоких деревьев, под дивный птичий говорок словно оживает волшебство. Наезженная годами дорога лениво и упорно уходит вперед, прячась в прохладной гуще леса, и вместе с ней уходят и все мысли о цивилизации. Никого… Так спокойно и необъяснимо радостно на душе! Сладостный воздух заливает легкие, и ты невольно закрываешь глаза. Сердце как будто остановилось, дыханье замерло на вздохе, и сам ты застыл, чтобы просто вслушаться в лесной шорох.

Время шло. Мы весело шагали по лесу, любуясь его красотой. Дорога выходила на полянки, снова ныряла в лес, миновала овраги, выглядывала на берег реки и опять тянулась по лесу, мы же покорно следовали ее маршруту, и постепенно, несмотря на наш настрой, набегала усталость. Еще через час случилось непредвиденное: лопнули одновременно все пакеты! Да, неприятная для нас новость. Перекур. Мы выпили по кружке воды и, распределив выпавший груз, продолжили свой путь, неся теперь неупакованные кружки, одеяла и все то, что не поместилось в рюкзаки, прямо «в зубах». С занятыми руками очень кстати были резко налетевшие комары! Боже мой, сколько гадостей мы тогда им наговорили, были бы у них уши…

Через час в страшных муках вышли на очередную поляну. Выглянуло солнце, а перед нами предстала густая стена соснового леса. Почти пришли. Дорога ласково огибала по поляне и заманчиво сворачивала в лес. Удивительное зрелище: над соснами виднелся ещё один ряд деревьев – шапка Красного Яра. Мы заметно прибавили шаг, и, поедая переспевшую землянику, шагнули в лес.

Ещё немного - и вот мы на пасеке. Как здесь красиво! Посреди одинокого леса - полянка! В центре пасеки самодельный колокол, наверно, чтобы звать к обеду. Стоит будка на колёсах, под навесом деревянный стол, в земле самодельный «холодильник», дружным рядком стоят доданы. Работа у пчёл кипит. Пахнет дымарём, значит, здесь недавно был хозяин.

Мы осторожно прошли через пасеку и по тропе направились на берег Суры. Сосны, оставшиеся позади, сменились небольшими деревьями, а те, в свою очередь, постепенно стали переходить в кусты. Перед глазами листья, ветки, тянущиеся друг к другу. Невольно прищуриваешься. И вдруг, совершенно неожиданно, они разбегаются в стороны, и ты видишь перед собою бездну. Ещё секунда, - нет, это стена, стена жёлтого песка, тянущегося куда-то вверх, вверх к самому небу. Это Красный Яр.

Поднимаешь голову. Там наверху лес, словно народ, пришедший к обрыву, чтобы посмотреть на сурские красоты. Огромные толпы деревьев собрались посмотреть с самой вершины Красного Яра. Дойдя до края, испуганно остановились и застыли в немом окоченении перед самой пропастью. А сзади продолжали напирать ещё не повидавшие сей красоты. И те, у пропасти, отчаянно вцепились корнями, чтобы устоять, но кто-то уже начинал клониться, а кто-то, не выдержав, слетел с осколком берега и, ударившись о воду, уныло повял. А кто-то, ещё более ранний, вовсе высох, превратившись в коряги, коими часто усыпан здесь берег. Этот берег гордо поворачивается по руслу реки своим огромным телом и поражает воображение. Странно, почему его называют Красным, ведь он имеет такой же желтоватый оттенок, как и весь песок.

Мы немного передохнули. Я проверил время: добирались два часа. Накачали лодку, погрузили вещи. Места мало. Серёга переправлялся вплавь. Из-за сильного течения, нас значительно снесло. Сойдя на берег, невольно задались вопросом, как поднять вещи в крутую и зыбкую песчаную гору? Вверх лодку тащить тяжело, здесь не оставишь. Решили так: Женёк взял рюкзак с провизией, палатку и стал подниматься по склону, оставив остальное на нас. Мы с Серёгой повезли лодку с вещами вдоль берега вверх по течению туда, где заканчивается обрыв. Там была дорога на наше место, и там нас должен был встретить Женек.

Вдоль берега было много коряг, и лодка легко могла продырявиться. Я разделся и вплавь оттаскивал лодку от берега, в то время как Сергей тащил нас за верёвку. И всё бы отлично, как вдруг позади раздались странные удары. Оглянулся и увидел Женька, стоявшего уже в нескольких метрах от вершины и отчаянным взглядом провожавшего рюкзак. Я быстро побежал туда, куда он должен был упасть. Сумка за несколько скачков долетела до воды, в последний раз ударилась, открылась и плюхнулась в воду. Мы долго ныряли, собирая консервы и овощи. К счастью, хлеб и остальные продукты были в пакетах, следовательно не промокли. Собрав большую часть, мы все-таки добрались до места.

Сверху открывался отличный вид. Где-то глубоко, за синеватой дымкой воздуха, на самой линии горизонта виднелось родное село. Местами просматривались точки блестящих крыш, теряющихся в густых садах, и, выделяясь лишь тонкой светлой линией, стройно возвышалась Каланча, узнаваемая любым поречанином. Чуть ближе по игриво вьющейся полосе Суры, расстелились сплошным зелёным океаном леса, поглотившие и поля, и дороги. Взгляд ещё ниже - и под тобой быстрая река, высокий обрыв и стаи весёлых стрижей, гнездящихся в норках по всему песчаному берегу.

Нашим местом стала небольшая полянка у обрыва. Вокруг стеной высокие деревья, а в лес уходит наезженная дорога. На полянке редкие волоски молодых берёзок, местами высокая трава, а у самого края стоит деревянный столик. Мы растянули палатку, набрали дров, разожгли костёр и, сходив за водой на ручей, стали варить уху.

Так постепенно пролетало время. Наконец настал момент, когда всё сделано. Мы накрыли стол, сняли с костра кипящую уху, уселись и стали любоваться неповторимым зрелищем. Вдали по небу медленно разгуливали тучи. Тёмные, тяжелые, они уже не в силах были удерживать свой вес и под блеск зарницы очертили небо стеной дождя. Порецкое растворилось и на глазах исчезло за водяной занавесью. Мы пировали, но скоро воздух залило запахом дождя, а со стороны Напольного область зрения быстро начала уменьшаться. Серая стена двигалась ближе и ближе, поедая всё на своём пути. На берегу реки стояло высокое дерево. Я сказал, что если дождь дойдёт до него, нам придется идти в палатку. «Какое дерево?»- спросил Женёк. Я хотел указать пальцем, но дерева уже не было, а округу стал наполнять грозный гул сильного ливня. Мы быстро спрятали вещи под лодку, а сами с едой запрыгнули в палатку. Гул становился сильнее и сильнее, и через мгновение, словно цунами накрыло нас. Палатка заметно провисла под тяжестью падающей воды, а мы спокойно продолжили отдых при свете зажжённой свечи. И хоть дождь быстро стих, мы долго не выходили.

Когда покинули свой новый дом, солнце уже садилось. Тут я сразу увидел ответ на свой вопрос. Красный Яр, смотрящий лицом на запад, горел в лучах заката. Песок словно накалился докрасна и начинал слепить. Он просто-напросто из привычно желтоватого цвета стал ярко- красным. Вот ты какой, Красный Яр!

Перед сном была прогулка по лесу. Он медленно погружался в сон. Позолочённые верхушки деревьев постепенно тускнели, а весёлые песни птиц сменились пронзительным оркестром кузнечиков. Когда вернулись в лагерь, была уже глухая ночь. В траве с пугающей яркостью то и дело виднелись зелёные глаза. Поначалу действительно страшно, но, узнав, что это за глаза, сразу успокаиваешься: безобидные светлячки прячутся тут и там, и чем позднее, тем их больше.

Мы легли уже за полночь, и ночь незаметно пролетела. Когда я открыл глаза, сквозь палатку сочился утренний свет. Было холодно. Влажный воздух пропитал одеяло и все тёплые вещи. Палатка была совершенно сырая, значит, роса сегодня сильная. Я осмотрелся. Сергей спал, отчаянно зажав в руке свой конец одеяла. Женёк почувствовал, что я не сплю и открыл глаза. Мы с ним решили выйти и погреться у костра, так как в палатке это безнадёжно. Сергей проснулся, но решил остаться, быстро завернувшись в освободившееся одеяло.

Мы вышли босиком, чтобы не мочить обувь о сырую траву. Солнце только всходило, и, так как оно было позади Красного яра, у нас ещё царил сумрак. Длинная тень тянулась от нашего берега и мирно ползла по сурскому лесу, так привольно раскинувшемуся до самого горизонта. Внизу, по самой глади воды, плыли прозрачные комья, словно кусочки ваты – косматые обрывки тумана. Я хотел спуститься к воде, но песок был сырой и очень холодный, так что умываться не пришлось. Костёр за ночь догорел. Мы подкинули дров и, раздув угли, разогрели вчерашнюю уху. Весело зазвенели ложки у горячего костра. Я взглянул на палатку и представил, как там мёрзнет Серёга. Бедняга, я разбудил его и позвал есть.

Когда он вышел, мы замерли от увиденной картины. Проявив свою чистоплотность, он завернул штаны и надел на ноги целлофановые пакеты, видимо высыпав из них всё содержимое в палатку. К примеру, в пакете на левой ноге остался кусок хлеба. Внешний вид товарища дополняло отёкшее за ночь лицо. Одним словом, настроение резко поднялось, и мы после нескольких часов собрали вещи, чтобы отправиться домой.

Бодрость переполняла людей, отправившихся домой по течению реки. Женёк сидел сзади и небольшими вёслами удерживал лодку носом вперёд. Сергей был посередине на двух палках, установленных поперёк бортов, так как лодка была двухместная. Он включал нам музыку на своём мобильном. Я же был впереди и подкачивал спускавшие клапана. А на самом носу сидел мой пёс и с серьёзным видом всматривался вдаль. А эта даль каждый раз пряталась за поворотом реки и шутливо смотрела на нас из-за крон деревьев, стоящих по обоим берегам Суры. Вдоль берегов часто встречались устрашающие коряги, словно охраняющие лес от нежданных гостей, но боязливо скрывающихся от лучей солнца. А они преломлялись в игривых волнах, переливались и яркими блёстками серебрили реку. И вода, то ли восхваляя, то ли осуждая это, ласково урчала своим наивным шёпотом.

Какое было наслаждение спускаться вниз по реке, любуясь красотой природы! Да и весь поход оставил у нас только хорошие воспоминания. И, когда мы приплыли в Порецкое, поднялись в гору, оглянулись на пройденный путь, душа просилась обратно, хотелось ещё денёк провести в гостях у песчаного великана.