Роман в четырех частях
| Вид материала | Документы |
- Тест по роману «Обломов» И. А. Гончарова., 55.06kb.
- Обломов Роман в четырех частях Часть первая, 5871.24kb.
- Идиот Роман в четырех частях Часть первая, 7878.62kb.
- Волк и семеро козлят, 53.28kb.
- Тарас дрозд роман с розой, 1524.74kb.
- Л. соболев его военное детство в четырех частях, 7805.99kb.
- Роман Москва «Детская литература», 3628.68kb.
- Библиотека Альдебаран, 4748.57kb.
- Конспект открытого урока по географии Класс: 6 Тема: Реки в природе и на географической, 68kb.
- Англ the Gothic novel, «черный роман», роман «ужасов» в прозе предромантизма и романтизма, 180.16kb.
X
Только что храпенье Ильи Ильича достигло слуха Захара, как он прыгнул
осторожно, без шума, с лежанки, вышел на цыпочках в сени, запер барина на
замок и отправился к воротам.
- А, Захар Трофимыч: добро пожаловать! Давно вас не видно! - заговорили
на разные голоса кучер, лакеи, бабы и мальчишки у ворот.
- Что ваш-то? Со двора, что ли, ушел? - спросил дворник.
- Дрыхнет, - мрачно сказал Захар.
- Что так? - спросил кучер. - Рано бы, кажись, об эту пору... нездоров,
видно?
- Э, какое нездоров! Нарезался! - сказал Захар таким голосом, как будто
и сам убежден был в этом. - Поверите ли? Один выпил полторы бутылки мадеры,
два штофа квасу, да вон теперь и завалился.
- Эк! - с завистью сказал кучер.
- Что ж это он нынче так подгулял? - спросила одна из женщин.
- Нет, Татьяна Ивановна, - отвечал Захар, бросив на нее свой
односторонний взгляд, - не то что нынче: совсем никуда не годен стал - и
говорить-то тошно!
- Видно, как моя! - со вздохом заметила она.
- А что, Татьяна Ивановна, поедет она сегодня куда-нибудь? - спросил
кучер.
- Мне бы вон тут недалечко сходить?
- Куда ее унесет! - отвечала Татьяна. - Сидит с своим ненаглядным, да
не налюбуются друг на друга.
- Он к вам частенько, - сказал дворник, - надоел по ночам, проклятый:
уж все выйдут, и все придут: он всегда последний, да еще ругается, зачем
парадное крыльцо заперто... Стану я для него тут караулить крыльцо-то!
- Какой дурак, братцы, - сказала Татьяна, - так этакого поискать! Чего,
чего не надарит ей! Она разрядится, точно пава, и ходит так важно; а кабы
кто посмотрел, какие юбки да какие чулки носит, так срам посмотреть! Шеи по
две недели не моет, а лицо мажет... Иной раз согрешишь, право, подумаешь:
"Ах ты, убогая! надела бы ты платок на голову да ушла бы в монастырь,
на богомолье..."
Все, кроме Захара, засмеялись.
- Ай да Татьяна Ивановна, мимо не попадет! - говорили одобрительно
голоса.
- Да право! - продолжала Татьяна. - Как это господа пускают с собой
этакую?..
- Куда это вы собрались? - спросил ее кто-то. - Что это за узел у вас?
- Платье несу к портнихе; послала щеголиха-то моя: вишь, широко! А как
станем с Дуняшей тушу-то стягивать, так руками после дня три делать ничего
нельзя: все обломаешь! Ну, мне пора. Прощайте, пока.
- Прощайте, прощайте! - сказали некоторые.
- Прощайте, Татьяна Ивановна, - сказал кучер. - Приходите-ка вечерком.
- Да не знаю как; может, приду, а то так... уж прощайте!
- Ну, прощайте, - сказали все.
- Прощайте... счастливо вам! - отвечала она уходя.
- Прощайте, Татьяна Ивановна! - крикнул еще вслед кучер.
- Прощайте! - звонко откликнулась она издали.
Когда она ушла, Захар как будто ожидал своей очереди говорить. Он сел
на чугунный столбик у ворот и начал болтать ногами, угрюмо и рассеянно
поглядывая на проходящих и проезжающих.
- Ну, как ваш-то сегодня, Захар Трофимыч? - спросил дворник.
- Да как всегда: бесится с жиру, - сказал Захар, - а все за тебя, по
твоей милости перенес я горя-то немало: все насчет квартиры-то! Бесится:
больно не хочется съезжать...
- Что я-то виноват? - сказал дворник. - По мне, живи себе хоть век;
нешто я тут хозяин? Мне велят... Кабы я был хозяин, а то я не хозяин...
- Что ж он, ругается, что ли? - спросил чей-то кучер.
- Уж так ругается, что как только бог дает силу переносить!
- Ну что ж? Это добрый барин, коли все ругается! - сказал один лакей,
медленно, с скрипом открывая круглую табакерку, и руки всей компании, кроме
Захаровых, потянулись за табаком. Началось всеобщее нюханье, чиханье и
плеванье.
- Коли ругается, так лучше, - продолжал тот, - чем пуще ругается, тем
лучше: по крайности, не прибьет, коли ругается. А вот как я жил у одного:
ты еще не знаешь - за что, а уж он, смотришь, за волосы держит тебя.
Захар презрительно ожидал, пока этот кончил свою тираду, и, обратившись
к кучеру, продолжал:
- Так вот опозорить тебе человека ни за что ни про что, - говорил он, -
это ему нипочем!
- Неугодлив, видно? - спросил дворник.
- И! - прохрипел Захар значительно, зажмурив глаза. - Так неугодлив,
что беда! И то не так, и это не так, и ходить не умеешь, и подать-то не
смыслишь, и ломаешь-то все, и не чистишь, и крадешь, и съедаешь... Тьфу,
чтоб тебе!.. Сегодня напустился - срам слушать! А за что? Кусочек сыру еще
от той недели остался - собаке стыдно бросить - так нет, человек и не думай
съесть! Спросил - "нет, мол", и пошел: "Тебя, говорит, повесить надо, тебя,
говорит, сварить в горячей смоле надо да щипцами калеными рвать; кол
осиновый, говорит, в тебя вколотить надо!" А сам так и лезет, так и лезет...
Как вы думаете, братцы? Намедни обварил я ему - кто его знает как - ногу
кипятком, так ведь как заорал! Не отскочи я, так он бы толкнул меня в грудь
кулаком... так и норовит! Чисто толкнул бы...
Кучер покачал головой, а дворник сказал: "Вишь ты, бойкий барин: не
дает повадки!"
- Ну, коли еще ругает, так это славный барин! - флегматически говорил
все тот же лакей. - Другой хуже, как не ругается: глядит, глядит, да вдруг
тебя за волосы поймает, а ты еще не смекнул, за что!
- Да даром, - сказал Захар, не обратив опять никакого внимания на слова
перебившего его лакея, - нога еще и доселева не зажила: все мажет мазью:
пусть-ка его!
- Характерный барин! - сказал дворник.
- И не дай бог! - продолжал Захар, - убьет когда-нибудь человека;
ей-богу, до смерти убьет! И ведь за всяку безделицу норовит выругать
лысым... уже не хочется договаривать. А вот сегодня так новое выдумал:
"ядовитый", говорит!
Поворачивается же язык-то!..
- Ну, это что? - говорил все тот же лакей. - Коли ругается, так это
слава богу, дай бог такому здоровья... А как все молчит; ты идешь мимо, а он
глядит, глядит, да и вцепится, вон как тот, у которого я жил. А ругается,
так ничего...
- И поделом тебе, - заметил ему Захар с злостью за непрошеные
возражения, - я бы еще не так тебя.
- Как же он ругает "лысым", Захар Трофимыч, - спросил казачок лет
пятнадцати, - чортом, что ли?
Захар медленно поворотил к нему голову и остановил на нем мутный
взгляд.
- Смотри ты у меня! - сказал он потом едко. - Молод, брат, востер
очень! Я не посмотрю, что ты генеральский: я те за вихор! Пошел-ка к своему
месту!
Казачок отошел шага на два, остановился и глядел с улыбкой на Захара.
- Что скалишь зубы-то? - с яростью захрипел Захар. - Погоди,
попадешься, я те уши-то направлю, как раз: будешь у меня скалить зубы!
В это время из подъезда выбежал огромный лакей в ливрейном фраке
нараспашку, с аксельбантами и в штиблетах. Он подошел к казачку, дал ему
сначала оплеуху, потом назвал дураком.
- Что вы, Матвей Моисеич, за что это? - сказал озадаченный и
сконфуженный казачок, придерживаясь за щеку и судорожно мигая.
- А! Ты еще разговаривать? - отвечал лакей. - Я за тобой по всему дому
бегаю, а ты здесь!
Он взял его одной рукой за волосы, нагнул ему голову и три раза
методически, ровно и медленно, ударил его по шее кулаком.
- Барин пять раз звонил, - прибавил он в виде нравоучения, - а меня
ругают за тебя, щенка этакого! Пошел!
И он повелительно указывал ему рукой на лестницу. Мальчик постоял с
минуту в каком-то недоумении, мигнул раза два, взглянул на лакея и, видя,
что от него больше ждать нечего, кроме повторения того же самого, встряхнул
волосами и пошел на лестницу как встрепанный.
Какое торжество для Захара!
- Хорошенько его, хорошенько, Матвей Мосеич! Еще, еще! - приговаривал
он, злобно радуясь. - Эх, мало! Ай да Матвей Мосеич! Спасибо! А то востер
больно... Вот тебе "лысый чорт"! Будешь вперед зубоскалить?
Дворня хохотала, дружно сочувствуя и лакею, прибившему казачка, и
Захару, злобно радовавшемуся этому. Только казачку никто не сочувствовал.
- Вот-вот этак же, ни дать ни взять, бывало мой прежний барин, - начал
опять тот же лакей, что все перебивал Захара. - Ты бывало думаешь, как бы
повеселиться, а он вдруг, словно угадает, что ты думал, идет мимо, да и
ухватит вот этак, вот как Матвей Мосеич Андрюшку. А это что, коли только
ругается! Велика важность: "лысым чортом" выругает!
- Тебя бы, может, ухватил и его барин, - отвечал ему кучер, указывая на
Захара, - вишь, у те войлок какой на голове? А за что он ухватит Захара-то
Трофимыча? Голова-то словно тыква... Разве вот за эти две бороды-то, что на
скулах-то, поймает: ну, там есть что!..
Все захохотали, а Захар был как ударом поражен этой выходкой кучера, с
которым одним он и вел до тех пор дружескую беседу.
- А вот как я скажу барину-то, - начал он с яростью хрипеть на кучера,
- так он найдет за что и тебя ухватить: он тебе бороду-то выгладит: вишь,
она у тебя в сосульках вся!
- Горазд же твой барин, коли будет чужим кучерам бороды гладить! Нет,
вы заведите-ка своих, да в те поры и гладьте, а то больно тороват!
- Не тебя ли взять в кучера, мазурика этакого? - захрипел Захар. - Так
ты не стоишь, чтоб тебя самого запрячь моему барину-то!
- Ну, уж барин! - заметил язвительно кучер. - Где ты этакого выкопал?
Он сам, и дворник, и цирюльник, и лакей, и защитник системы
ругательства - все захохотали.
- Смейтесь, смейтесь, а я вот скажу барину-то! - хрипел Захар.
- А тебе, - сказал он, обращаясь к дворнику, - надо бы унять этих
разбойников, а не смеяться. Ты зачем приставлен здесь? - Порядок всякий
исправлять. А ты что? Я вот скажу барину-то; постой, будет тебе!
- Ну, полно, полно, Захар Трофимыч! - говорил дворник, стараясь
успокоить его, - что он тебе сделал?
- Как он смеет так говорить про моего барина? - возразил горячо Захар,
указывая на кучера. - Да знает ли он, кто мой барин-то? - с благоговением
спросил он. - Да тебе, - говорил он, обращаясь к кучеру, - и во сне не
увидать такого барина: добрый, умница, красавец! А твой-то точно некормленая
кляча! Срам посмотреть, как выезжаете со двора на бурой кобыле:
точно нищие! Едите-то редьку с квасом. Вон на тебе армячишка: дыр-то не
сосчитаешь!..
Надо заметить, что армяк на кучере был вовсе без дыр.
- Да уж такого не сыщешь, - перебил кучер и выдернул проворно совсем
наружу торчавший из подмышки Захара клочок рубашки.
- Полно, полно вам! - твердил дворник, протягивая между них руки.
- А! Ты платье мое драть! - закричал Захар, вытаскивая еще больше
рубашки наружу. - Постой, я покажу барину! Вот, братцы, посмотрите, что он
сделал: платье мне разорвал!..
- Да, я! - говорил кучер, несколько струсив. - Видно, барин оттрепал...
- Оттреплет этакий барин! - говорил Захар. - Такая добрая душа; да это
золото - а не барин, дай бог ему здоровья! Я у него как в царствии небесном:
ни нужды никакой не знаю, отроду дураком не назвал; живу в добре, в покое,
ем с его стола, уйду, куда хочу, - вот что!.. А в деревне у меня особый дом,
особый огород, отсыпной хлеб; мужики все в пояс мне! Я и управляющий и
можедом! А вы-то с своим...
У него от злости недоставало голоса, чтоб окончательно уничтожить
своего противника. Он остановился на минуту, чтоб собраться с силами и
придумать ядовитое витое слово, но не придумал от избытка скопившейся желчи.
- Да, вот постой, как еще ты за платье-то разделаешься: дадут тебе
рвать!..
- проговорил он наконец.
Задевши его барина, задели за живое и Захара. Расшевелили и честолюбие
и самолюбие: преданность проснулась и высказалась со всей силой. Он готов
был облить ядом желчи не только противника своего, но и его барина, и родню
барина, который даже не знал, есть ли она, и знакомых. Тут он с удивительною
точностью повторил все клеветы и злословия о господах, почерпнутые им из
прежних бесед с кучером.
- А вы-то с барином голь проклятая, жиды, хуже немца! - говорил он. -
Дедушка-то, я знаю, кто у вас был: приказчик с толкучего. Вчера гости-то
вышли от вас вечером, так я подумал, не мошенники ли какие забрались в дом:
жалость смотреть! Мать тоже на толкучем торговала крадеными да изношенными
платьями.
- Полно, полно вам!.. - унимал дворник.
- Да! - говорил Захар. - У меня-то, слава богу, барин столбовой;
приятели-то генералы, графы да князья. Еще не всякого графа посадит с собой:
иной придет, да и настоится в прихожей... Ходят все сочинители...
- Какие это такие, братец ты мой, сочинители? - спросил дворник, желая
прекратить раздор. - Чиновники, что ли, такие?
- Нет, это такие господа, которые сами выдумывают, что им понадобится,
- объяснил Захар.
- Что ж они у вас делают? - спросил дворник.
- Что? Один трубку спросит, другой хересу... - сказал Захар и
остановился, заметив, что почти все насмешливо улыбаются.
- А вы тут все мерзавцы, сколько вас ни на есть! - скороговоркой сказал
он, окинув всех односторонним взглядом. - Дадут тебе чужое платье драть! Я
пойду барину скажу! - прибавил он и быстро пошел домой.
- Полно тебе! Постой, постой! - кричал дворник. - Захар Трофимыч!
Пойдем в полпивную, пожалуйста, войдем...
Захар остановился на дороге, быстро обернулся и, не глядя на дворню,
еще быстрее ринулся на улицу. Он дошел, не оборачиваясь ни на кого, до двери
полпивной, которая была напротив; тут он обернулся, мрачно окинул взглядом
все общество и еще мрачнее махнул всем рукой, чтоб шли за ним, и скрылся в
дверях.
Все прочие тоже разбрелись: кто в полпивную, кто домой; остался только
один лакей.
- Ну, что за беда, коли и скажет барину? - сам с собой в раздумье,
флегматически говорил он, открывая медленно табакерку. - Барин добрый, видно
по всему, только обругает! Это еще что, коли обругает! А то иной глядит,
глядит, да и за волосы...