Geum.ru

Прогноз спортивного мастерства по индивидуальным характеристикам психометрических показателей

Вид материалаДокументы

Содержание


Диагностика и многомерный анализ структуры я–концепции
Пространственное я и черты личности: гендерные сравнения
Проблема успешной профессиональной реализации
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   43

Развитие творческой индивидуальности ученого (на материале рефлексивно-психологического изучения жизнедеятельности Н.Я. Пэрны в эпоху Серебряного века русской культуры)

Балаева А.В., Семёнов И.Н.

Московский государственный медицинский университет,
Государственный университет – Высшая школа экономики,

Москва


Интерес к проблеме авторства, индивидуальной принадлежности научного открытия предопределен глобальной гуманистической тенденцией, складывающейся в философии науки. Ценность научного открытия в экономикоцентристском мире определяется мерой его полезности и эффективности для достижения материального благополучия (здесь под материальным мы пониманием все аспекты бытия человека в мире, связанные с его телесной природой). По мнению философа познания М. Полани, стремление к строгости, обезличенности в науке, основанное на приоритете в общественном сознании ценностей материального порядка, стало угрозой для самой науки. Тем самым, интерес к изучению индивидуальности ученого вписывается в более широкий социально-философский контекст: уникальное в науке как знаковый сюжет современности, обращающий наше внимание на феномен неповторимого, невосстановимого, но тесно связанного со окружающим миром и влияющего на него. Рассмотрим результаты проведенного нами рефлексивно-психологического исследования развития индивидуальности ученого на материале жизнедеятельности Н.Я.Пэрны. Он был одним из первых ученых, стоявших в эпоху Серебряного века русской культуры у истоков российской психологии и акмеологии творчества, и являлся оригинальным (но недостаточно известный как в свое время, так и доныне) ученый-энциклопедистом. Его капитальный труд «Жизнь, ритм, творчество» вышел в 1925 г. и содержал новаторскую ритмологическую концепцию развития творчества у гениев философии (Кант, Гете), науки (Ньютон, Либих, Гельмгольц), поэзии (Байрон, Пушкин), литературы (Гоголь, Шиллер), музыки (Бетховен, Моцарт, Глинка), живописи (Рембрант) и др. Он был соратником и другом выдающихся академиков-физиологов Н.Е.Введенского и А.А.Ухтомского. Однако сам Н.Я.Пэрна был не только крупным специалистом-экспериментатором в области неврологии, но и широко эрудированным ученым, развивавшим междисциплинарный подход к проблематике научного и художественного творчества, изучение закономерностей которого он вел разработанным им рефлексивно-биографическим методом. Важность биографического подхода в психологии творчества отмечали А.А.Бодалев, И.И.Лапшин, Я.А.Пономарев и др.

Необходимо подчеркнуть, что формирование творческой индивидуальности Н.Я.Пэрны было опосредствованно интенсивной экзистенциально-профессиональной (см.:И.Н.Семенов, 1994) рефлексией в форме дневника, ведшегося им всю сознательную жизнь, а также культурально-методологической (см.: И.Н.Семенов, 1992) рефлексией над жизнедеятельностью гениев русской и мировой науки и культуры, поскольку разработанная им психобиографика была устремлена к познанию индивидуальности творчества. Основным положением концепции Н.Я.Пэрны является утверждение о том, что все процессы жизни (в особенности сложные, такие, как человеческая жизнь) являются волнообразными, причем эта волнообразность носит поступательный, созидательный характер, то есть с каждой новой волной развитие переходит на качественно новый уровень. Для обоснования этого положения Н.Я. Пэрна проанализировал, во-первых, факты физиологической и биологической периодичности, во-вторых, ритмы психической жизни человека. Ритмы психической (или душевной) жизни изучались ученым на основании количественного анализа собственного дневника, в который на протяжении 18 лет непрерывно заносились и рефлексировались мысли и душевные переживания, а также на основании рефлексивного анализа более 20 биографий выдающихся деятелей искусства и науки методом возрастной периодизации творчества.

Рефлексивно-смысловой анализ дневника (А.В.Балаева, И.Н.Семенов, 2003) показал, что он строился Н.Я.Пэрной следующим образом: выявив три фактора (частоту записей, число написанных страниц и количество “новых мыслей” за полугодие), ученый графически прослеживал их взаимосвязь с временным параметром. В случае с биографиями устанавливалась взаимосвязь временного параметра и характера продуктов творчества. В результате исследования ученым было установлено, что жизнь значительного числа людей (к анализируемой выборке автор добавил также данные других исследователей о ритмах психической жизни душевнобольных, о неравномерности психического развития детей и др.) протекает волнообразно, что проявляется в существовании особых “узловых точек”, совпадающих с годами жизни: 6-7 лет, 12-13 лет, 18-19 лет, 25-26 лет, 31-32 года, 37-38 лет, 43-44 года, 50 лет, 56-57 лет и т.д. Таким образом, среднее значение интервала, через который происходит скачок в развитии личности, равно примерно 6-7 годам. Продуктивность профессионально-творческой деятельности также зависит от обнаруженного ритма, что подтвердил анализ индивидуальных биографий выдающихся людей. Содержание научной концепции ученого, по нашему мнению, отражает многие аспекты его личностного развития, становления его как профессионала и как индивидуальности, а также является, по сути, первым теоретико-эмиприческим психолого-акмеологическим (А.А.Деркач, И.Н.Семенов, А.В.Балаева, 2005) исследованием рефлексивности индивидуального творчества.


ДИАГНОСТИКА И МНОГОМЕРНЫЙ АНАЛИЗ СТРУКТУРЫ Я–КОНЦЕПЦИИ1

Балева М.В., Щебетенко С.А.

Пермский государственный институт искусства и культуры,

Пермь


В психодиагностике широко используются методы многомерного анализа данных. Наибольшую популярность среди них в настоящее время получил метод структурного моделирования. Структурное моделирование способно реализовывать задачи нескольких методов многомерного анализа, а именно: факторного анализа, дисперсионного анализа, множественной линейной регрессии. Обобщая, можно выделить два основных вида анализа в рамках структурного моделирования: (1) конфирматорный факторный анализ и (2) путевой анализ. Другими словами, структурное моделирование позволяет осуществлять эмпирическую проверку гипотетической структуры переменных и тестировать наличие причинно-следственных связей между ними. Обозначенные выше задачи представляют особый интерес в области изучения Я–концепции. Я–концепция рассматривается, с одной стороны, как структурное образование (Бернс, 1986; Сарджвеладзе, 1989; Linville, 1987; Shavelson, Hubner, & Stanton, 1976), а с другой стороны, – как причина активности субъекта (Петровский, 1997; Carver & Scheier, 1981; Duval & Wicklund, 1972; Hamachek, 1971; Higgins, 1987; Leary & Tangney, 2003).

Примером реализации структурного подхода к Я–концепции с использованием метода структурного моделирования является исследование Щебетенко, Балевой, Корниенко (2006). Исследование представляло собой тестирование конструктной валидности русской версии вопросника «Amoebiс Self Scale» Burris and Rempel (2004). Данный вопросник является инструментом измерения теоретического конструкта пространственного Я (Amoebiс Self по Burris and Rempel, 2004). Теоретическим основанием для построения конструкта пространственного Я служит теория амебного Я. Она исходит из того, что базовые свойства одноклеточного организма можно рассмотреть в качестве аналога когнитивных и мотивационных свойств человека. Соответственно в поведении человека по аналогии с поведением простейших можно выделить две альтернативные тенденции: (1) приближаться к предмету потребности и получать «позитивное» и (2) удаляться от угрозы и устранять «негативное» (Snyder, 1997). Исходя из этого, ключевым понятием теории амебного Я является граница. Пространство, задаваемое границами, определено индивидуальными различиями в степени мотивации защищать и распространять свое Я. Граница задает «зону перехода» между «Я» и «не-Я» и определяет 3 уровня Я-репрезентаций: телесный, социальный и пространственно-символический. Для проверки гипотетической трехуровневой модели пространственного Я использовался метод структурного моделирования.

В исследовании приняли участие 203 студента I-III курсов Пермского государственного института искусства и культуры (художественно-педагогический факультет, n = 32), Пермского государственного педагогического университета (математический факультет, n = 116; факультет физического воспитания, n = 39), Пермского гуманитарно-технологического института (гуманитарный факультет, n = 16); 81 мужчина, 122 женщины. Их возраст был в диапазоне от 17 до 23 лет (M = 18.85, SD = 1.62).

На основе теоретических представлений о пространственном Я была построена его трехуровневая гипотетическая модель. Модель включала 3 латентных фактора. В первый фактор в качестве манифестных переменных были включены 16 пунктов Вопросника пространственного Я, относящиеся к телесной шкале. Первый фактор получил условное название «Телесный». Во второй фактор в качестве манифестных переменных были включены 13 пунктов ВПЯ, относящиеся к социальной шкале. Второй фактор получил условное название «Социальный». В третий фактор в качестве манифестных переменных были включены 30 пунктов ВПЯ, относящиеся к символической шкале. Третий фактор получил условное название «Символический». Телесный, социальный и символический факторы включались в теоретическую модель как коррелирующие.

Гипотетическая модель пространственного Я характеризовалась низким отношением χ2/df (< 2.00). Индекс Стейгера–Линда (RMSEA) был значимым (< .05). Значения индекса пригодности (GFI), отрегулированного (AGFI) и сравнительного (CFI) индексов пригодности были значимыми (> .80). Следовательно, данная модель имела достаточно высокую степень пригодности. В состав «телесного» фактора пространственного Я вошли 6 манифестных переменных (р < .10 ÷ .001) из 16, в состав «социального» фактора – 13 манифестных переменных (р < .001) из 13, в состав «символического» фактора – 21 манифестная переменная (р < .04 ÷ .001) из 30. «Социальный» и «символический» факторы положительно коррелировали между собой (р < .001). «Телесный» фактор не обнаружил значимых корреляций с другими факторами.

Таким образом, гипотетическая трехуровневая модель пространственного Я получила эмпирическое подтверждение и, следовательно, приобрела статус трехуровневой эмпирической модели.


ПРОСТРАНСТВЕННОЕ Я И ЧЕРТЫ ЛИЧНОСТИ: ГЕНДЕРНЫЕ СРАВНЕНИЯ1

Балева М. В., Корниенко Д. С., Щебетенко С. А.

Пермский государственный педагогический университет,

Пермский государственный институт искусства и культуры,

Пермь

Проблема взаимосвязи особенностей Я-концепции и основных свойств личности стабильно привлекает внимание. Появление новых методов диагностики структур или составляющих Я неизменно требует рассмотрения «новых» свойств в контексте уже существующих теорий.

В настоящем сообщении мы представляем результаты исследования взаимосвязей структур пространственного Я и личностных черт в контексте гендерных различий. Ставилась задача исследовать гендерно-специфические и неспецифические взаимосвязи. Решение данной задачи вносит вклад в понимание Я-концепции в структуре личности мужчин и женщин.

Пространственное Я рассматривалось в рамках теории амебного Я (Amoebic Self Theory) Burris and Rempel (2004). Ключевым понятием теории амебного Я является граница, которая определяет ментальную территорию Я, «зону перехода» между «Я» и «не-Я», «внутри» и «вовне» и т. д. Эта граница представлена на 3 уровнях Я-репрезентаций: телесном, социальном и символическом. На телесном уровне осуществляется репрезентация границы тела и среды. С увеличением телесного Я возрастает принятие физических воздействий на тело (напр., татуировки, пирсинг, инъекции и т.п.). На социальном уровне осуществляется репрезентация границ социального индивида с другими социальными объектами (индивидами и группами). С увеличением социального Я возрастает социальная смелость (напр., совершение человеком неприемлемых или осуждаемых действий в присутствии других). На символическом уровне осуществляется репрезентация границ индивида и абстрагированных маркеров идентичности (напр., собственного пространства, вещей-символов, значимых отношений и т.п.). С увеличением символического Я возрастает терпимость к изменениям маркеров идентичности. Таким образом, пространственное Я включает три уровня: телесный, социальный и символический. Структуры амебного (пространственного) Я диагностируются шкалой Amoebic Self Scale (Burris & Rempel, 2004).

Свойства личности рассматривались в рамках теорий черт Eysenck (1984) и Costa and McCrae (1995).

В исследовании приняли участие 160 человек, возраст от 17 до 23 лет (M = 18.85, SD = 1.62), студенты Пермских вузов; 81 мужчина, 79 женщин.

Для измерения шкал пространственного Я использовался «Вопросник пространственного Я» (ВПЯ), русская адаптированная версия Amoebic Self Scale (Щебетенко, Балева, Корниенко, 2006). Свойства личности измерялись вопросником личности Айзенка (EPQ-R Adult, Eysenck & Eysenck, 1994) и вопросником «Большая пятерка» (NEO PI-R, Costa & McCrae, 1995; Бодунов, Безденежных, Александров, 1996).

При определении взаимосвязей показателей пространственного Я с базовыми чертами личности применялся корреляционный анализ (по Пирсону). Измерялись взаимосвязи показателей в общей выборе мужчин и женщин, подвыборке мужчин и подвыборке женщин.

В общей выборке были получены следующие значимые взаимосвязи показателей пространственного Я и свойств личности (р < .05). Телесная шкала пространственного Я положительно коррелировала с показателем психотизма в EPQ (r = .21) и отрицательно – с показателем доброжелательности в NEO PI-R (r = -.28). Социальная шкала пространственного Я была положительно взаимосвязана с показателем психотизма в EPQ (r = .21) и отрицательно – с показателем нейротизма в EPQ (r = -.19) и доброжелательности в NEO PI-R (r = -.15). Символическая шкала пространственного Я обнаружила положительную корреляцию с показателями психотизма в EPQ (r = .36), открытости опыту в NEO PI-R (r = .19) и отрицательную – с показателями нейротизма в EPQ (r = -.34), а также нейротизма (r = -.16), доброжелательности (r = -.18) и контроля импульсивности (r = -.21) по NEO PI-R.

Таким образом, увеличение терпимости к нарушениям границ Я на всех трех уровнях (телесном, социальном и символическом) сопряжено с увеличением психотизма и снижением доброжелательности. Кроме того, терпимость к социальным и символическим воздействиям сопряжена с увеличением эмоциональной стабильности. Наконец, увеличение терпимости к воздействиям на маркеры идентичности (символическая шкала) связана с увеличением открытости опыту и снижением контроля импульсивности.

С целью уточнения полученных взаимосвязей мы провели корреляционный анализ раздельно для выборок мужчин и женщин. Для мужской подвыборки были обнаружены следующие взаимосвязи. Телесная шкала пространственного Я положительно коррелировала с показателем открытости опыту по NEO PI-R (r = .30) и отрицательно – с показателями доброжелательности (r = -.22) и контроля импульсивности (r = -.24) по NEO PI-R. Символическая шкала положительно коррелировала с показателями психотизма по EPQ (r = .27) и открытости опыту по NEO PI-R (r = .46) и отрицательно – с контролем импульсивности по NEO PI-R (r = -.34). Для социальной шкалы не было обнаружено значимых корреляций с показателями личностных свойств.

Для женской выборки были обнаружены следующие взаимосвязи. Телесная шкала пространственного Я положительно коррелировала с показателем психотизма по EPQ (r = .26) и отрицательно – с показателем доброжелательности по NEO PI-R (r = -.31). Социальная шкала положительно коррелировала с показателями психотизма по EPQ (r = .29) и экстраверсии по NEO PI-R (r = .22) и отрицательно – с показателем доброжелательности по NEO PI-R (r = -.19). Символическая шкала положительно коррелировала с показателями психотизма (r = .43) и экстраверсии (r = .19) по EPQ и отрицательно – с показателями нейротизма по EPQ (r = -.29) и доброжелательности по NEO PI-R (r = -.35).

Интересно отметить, что у мужчин социальная шкала ВПЯ не коррелировала ни с одним из показателей свойств личности. В то же время у женщин социальная шкала коррелировала с экстраверсией и доброжелательностью. Иначе говоря, социальная смелость у женщин может быть предсказана экстраверсией и доброжелательностью. В то же время, у мужчин эти свойства личности социальную смелость не предсказывают. Кроме того, гендерная специфика проявляется в том, что у мужчин открытость опыту и пониженная импульсивность связаны с терпимостью к физическим воздействиям и изменениям маркеров идентичности. В то же время, у женщин таких взаимосвязей не наблюдалось. С другой стороны, у женщин увеличение терпимости к изменениям и воздействиям по всем трем показателям пространственного Я сопровождается снижением доброжелательности. Однако у мужчин только телоесное Я предсказывает снижение доброжелательности.

Можно предположить, что у мужчин терпимость к нарушению границ Я сопряжена с интересом к новому, любознательностью, творческим мышлением, и в то же время – с отсутствием жизненных целей, беспечностью, небрежностью, слабоволием и склонностью к праздности. У женщин терпимость к нарушению границ Я, вероятно, сопряжена с отсутствием мягкосердечия, недоброжелательностью, недоверием к окружающим, отказом в оказании помощи, подозрительностью, отказом от сотрудничества и готовностью манипулировать другими в своих интересах. В поддержку этого свидетельствует также взаимосвязь у женщин терпимости к изменению границ пространственного Я на всех трех уровнях с психотизмом. Для сравнения, у мужчин психотизм связан только с символической шкалой Я.

Представленные результаты могут вносить вклад в понимание природы Я-концепции. Однако они требуют дальнейшей эмпирической верификации.


индивидуальность незрячего: Фактор ТРЕВОЖНОСТИ,

ПРОБЛЕМА УСПЕШНОЙ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ РЕАЛИЗАЦИИ

Балянин К.Ю.

Государственный университет – Высшая школа экономики,

Москва


По данным Всемирной организации здравоохранения общее число слепых людей в мире достигло 40 миллионов, 20 миллионов человек страдают тяжелыми формами нарушения зрения. Состояние зрительной системы относится к важнейшим факторам, определяющим качество жизни и адаптационные возможности человека. Отсутствие зрения приводит к неуверенности и снижению профессионального статуса, влечет за собой негативное отношение к собственным перспективам, снижение побуждения к деятельности, может сопровождаться негативной пессимистической оценкой своего положения в окружающей действительности, своего будущего.

Слепота рассматривается как эмоциональная катастрофа. Ведущая роль при этом принадлежит фактору повышенной тревожности, выраженному у большинства незрячих независимо от их социального, культурного, профессионального уровня и от образования.

Актуальность данной работы заключается в определении психологических различий слепых и зрячих людей по фактору тревожности эмоционально-мотивационной сферы, что может препятствовать или, наоборот, содействовать процессу повышения социально-экономического статуса и успешной профессиональной реализации незрячих.

Эмпирическое исследование уровня тревожности проводилось на двух выборках испытуемых: первая - учащиеся выпускных классов школы-интерната для слепых и слабовидящих детей № 1 г. Москвы, вторая - учащиеся выпускных классов средней школы № 1143 г. Москвы.

Метод исследования – тестирование с использованием двух методик:

1. Шкала самооценки Ч.Д. Спилбергера , Ю.Л. Ханина

2. Шкала тревожности Дж.Тейлора , В.Г.Норакидзе.

Полученные в результате тестирования данные были обработаны с помощью программы Microsoft Exel. Результаты исследования показали преобладание низкой реактивной и высокой личностной тревожности у учащихся школы-интерната, тенденцию к высокой реактивной и к умеренной личностной тревожности у учащихся средней школы № 1143. Чтобы выявить различия между двумя выборками испытуемых были сформулированы три пары гипотез. Для проверки нулевых гипотез применен непараметрический критерий Манна-Уитни. Обработка данных проведена с помощью статистического пакета SPSS. Полученные результаты показали, что у учащихся школы-интерната уровень личностной тревожности выше, чем у учащихся средней школы № 1143 (по двум тестам), в то время как уровень реактивной тревожности – ниже. Для того, чтобы определить силу и направление корреляционных связей между профилями признаков был применен метод ранговой корреляции Спирмена.

Проведенная работа показала, что зависимость уровня тревожности от физического здоровья у людей с тяжелыми формами нарушения зрения существует. Этот факт имеет как теоретически обоснованные предпосылки, так и эмпирическое подтверждение. Однако слепым людям не просто свойственен высокий уровень тревожности, им свойственен высокий уровень личностной тревожности, первопричинно обусловленный тяжелой зрительной патологией. Отсутствие зрения - это часть личности человека, и личностная тревожность – это тоже часть его личности. Личностная тревожность слепого человека не может быть убрана, потому что не может устраниться причина этой тревожности. Таким образом, неправильно ставить вопрос о снижении личностной тревожности, ее существование надо учитывать.

Результаты тестирования выявили, однако, неожиданный результат – уровень реактивной тревожности оказался выше у обычных школьников. Текущие жизненные проблемы слепых детей не сказались на уровне их реактивной, т.е. ситуативной тревожности. То, что тестирование проводилось в преддверии окончания школы и предстоящих вступительных экзаменов, оказало свое влияние на расстановку социальных факторов. Обычные школьники оказались в более сложной ситуации и отреагировали на нее повышенным уровнем реактивной тревожности . При этом социальные льготы при поступлении в вузы скомпенсировали напряжение ситуации, демонстрируя важность социальной политики, проводимой государственными гражданскими институтами .

Данная работа показала значимость влияния на человека социальной политики государства. Таким образом, знание психологических особенностей незрячих и природы их происхождения, а также влияния негативных эмоциональных факторов - это сугубо индивидуальный психологический подход, который, при грамотном применении, может дать позитивные результаты при профессиональной деятельности слепых людей.

Работа поддержана грантом ГУ-ВШЭ (2006-2007) “Учитель-ученики” N 06-04-0031 “Личностные предикторы профессионального роста”.