Роман Ирвина Ялома «Лжец на кушетке» удивительное сочетание психологической проницательности и восхитительно живого воображения, облеченное в яркий и изящный язык прозы. Изменив давней привычке рассказ

Вид материала

Рассказ

Содержание Отзыв психиатрических пациентов Твой единственный супруг

Подобный материал:

• Роман Ирвина Ялома «Лжец на кушетке» удивительное со -четание психологической проницательности, 5683.07kb.
• Психотерапевтические истории, 2755.29kb.
• Волкодав мария семенова, 6840.54kb.
• Мы предлагаем читателям города палитру литературных произведений современной прозы,, 43.33kb.
• Рассказ один из самых популярных жанров детской литературы, и это не случайно. Вспомним, 45.11kb.
• Сочинение Великий могучий, 45.91kb.
• М. П. Арцыбашева Отличительной особенностью художественной прозы М. П. Арцыбашева является, 137.03kb.
• Воображение краткое содержание Определение и виды воображения, 190.84kb.
• Творческая мастерская: история русской литературы XX века, 9.97kb.
• Пишут люди, чтобы не умереть с голоду? И, между про­чим, в похвалу автору та заметила,, 1285.83kb.

Доктор Маршал Стрейдер, официальный представи­тель института, отказавшись от дальнейших комментариев, заявил лишь, что члены института считают, что пациенты доктора Пейнда, вероятно, получили не самую качествен­ную терапию в рамках психоанализа и работа с доктором Пейндом могла нанести им значительный вред. Пациентам доктора Пейнда предложена бесплатная «психоаналити­ческая наладка»! Что не работает? — спрашивает репортер. Бензонасос? Двигатель? Свечи зажигания? Выхлопная сис­тема? Доктор Стрейдер воздержался от комментариев.

Доктор Стрейдер утверждает, что данная акция явля-

214

тся свидетельством приверженности Института психоана-иза высшим психоаналитическим стандартам заботы о па­циенте, профессиональной ответственности и честности.

Возможно, это так. Но неужели в этой связи не встает вопрос о самонадеянности психоанализа в целом? Как долго психиатры будут делать вид, что оказывают под­держку группам, отдельным пациентам и организации, когда снова и снова — вспомните скандал с Сеймуром Трот-тером, разгоревшийся несколько лет назад? — появляется прямое доказательство их неспособности справиться с внутренним управлением?

Мы связались с доктором Пейндом. Его комментарий (что удивительно!): «Все вопросы к моему адвокату».

Шелли нашел страницу D2 с формальным уведомле­нием.

ОТЗЫВ ПСИХИАТРИЧЕСКИХ ПАЦИЕНТОВ

Институт психоанализа «Golden Gate» настоя­тельно рекомендует всем пациентам мужского пола, которые лечились у доктора Сета Пейнда после 1984 года, позвонить по тел. 415-555-2441 для прохождения психологической диагностики и, в случае необходимос­ти, курса восстановительной психиатрической помо­щи. Существует вероятность того, что терапевти­ческая методика доктора Сета Пейнда могла сущест­венно отступать от психоаналитических канонов и принести пациентам существенный вред. Все услуги бесплатны.

Через мгновение Шелли уже общался с секретарем Института психоанализа.

«Да, мистер Мерримен, вы имеете право, на самом Деле мы настаиваем, чтобы вы прошли бесплатный курс те­рапии у одного из членов нашего института. Наши терапев-

215

ты предлагают свои услуги в порядке очереди. Вы позво­нили нам первым. Могу я записать вас на прием к доктору Маршалу Стрейдеру — это один из наших ведущих спе­циалистов-психоаналитиков? Вас устроит пятница, девять утра, Калифорния-стрит, 2313?»

«Не могли бы вы мне объяснить, что случилось? Я на­чинаю нервничать. Я не хочу пережить приступ паники, пока буду ждать».

«Я не так много могу вам сказать. Доктор Стрейдер введет вас в курс дела, но институт полагает, что интерпре­тации доктора Пейнда могли сослужить плохую службу некоторым его пациентам».

«То есть если у меня был симптом, скажем, зависи­мость, то он только все испортил?»

«Ну.... можно сказать и так. Мы не утверждаем, что доктор Пейнд преднамеренно причинил вам вред. Инсти­тут просто полностью не согласен с его методами».

«Хорошо, девять утра в пятницу меня вполне устроит. Но знаете, я легко поддаюсь приступам паники. Сложив­шаяся ситуация очень меня расстраивает, и мне не хотелось бы оказаться в реанимации; мне было бы легче — вы бы буквально спасли меня, если бы все, что вы мне сейчас ска­зали, я мог получить в письменном виде, в том числе и время и место встречи с терапевтом. Как вы его назвали? Вот, видите, я уже все забыл. Мне нужно это прямо сей­час, не могли бы вы сразу же отправить мне факс?»

«С радостью, мистер Мерримен».

Шелли подошел к факсу в ожидании послания. Нако­нец-то хоть что-то идет так, как надо. Он быстро нацара­пал записку:

НОРМАМ

Прочитай это! Загадка решена! Помнишь того те­рапевта, доктора Пейнда? И как я к нему попал? И ка­кое неприятие вызывала у меня терапия? И как я отдал себя в его руки по твоей просьбе? Это принесло мне, и тебе, и нам много страданий. Я пытался сделать то,

216

что нужно. Неудивительно, что терапия мне не помог­ла! Теперь мы знаем, почему! Я снова пытаюсь посту­пить правильно — и отправляюсь на капитальный ре­монт- Й я собираюсь вылечиться! Во что бы то ни ста­ло. Сколько бы мне ни потребовалось на это времени. Давай стараться вместе. Прошу тебя!

ТВОЙ ЕДИНСТВЕННЫЙ СУПРУГ

Шелли отправил эту записку Норме вместе с газетной статьей и письмом от секретаря Института психоанализа. Спустя полчаса факс заработал снова, выдав послание от Нормы.

Шелли,

надо поговорить. Встретимся в шесть.

НОРМА

Шелли взял чашку кофе, закрыл страницу объявлений и открыл раздел «Спорт».

«Зип-а-ди-ду-да, зип-а-ди-дзень».

Глава 9

Маршал заглянул в журнал записи пациентов. Следу­ющим в списке был Питер Макондо, бизнесмен из Мекси­ки, живущий в Швейцарии. Это была их восьмая и послед­няя встреча. Мистер Макондо, приехав на месяц в Сан-Франциско, обратился к нему с просьбой о кратком курсе терапии: его семья переживала кризис. Еще года два-три назад Маршал соглашался проводить лишь долгосрочный психоанализ, но времена меняются. Теперь у Маршала, как и у любого терапевта в городе, появились свободные часы, и он с радостью принимал мистера Макондо два раза в не­делю в течение месяца.

С мистером Макондо было приятно работать, и тера-

217

пия явно шла ему на пользу. Он добился удивительных ре­зультатов. Более того, он платил наличными после каждого сеанса. В конце первой их встречи он вручил Маршалу две стодолларовые купюры со словами: «Я предпочитаю иметь дело с наличными — мне так проще жить. Между прочим, если хотите знать, в Соединенных Штатах я не представ­лял налоговую декларацию и не требую возмещения меди­цинских расходов в счет налогов, которые плачу в Швей­царии».

С этими словами он направился к двери.

Маршал точно знал, как поступать в подобной ситуа­ции. Начать терапию со сговора, с нечестности, с сокрытия пусть даже такого распространенного греха, как укрывание наличных доходов, было бы грубейшей ошибкой. Маршал был настойчив, но говорил мягко: Питер Макондо был кротким человеком, окруженным аурой невинного благо- , родства.

«Мистер Макондо, я должен сказать вам две вещи. > Во-первых, позвольте сообщить вам, что я всегда деклари- * рую свои доходы. И это правильно. В конце каждого ме- i сяца я буду выдавать вам квитанцию. Во-вторых, вы за-'k платили мне слишком много. Сеанс стоит сто семьдесят пять долларов. Подождите, я посмотрю, есть ли у меня сда­ча». Он полез в стол.

Мистер Макондо, стоя в дверях, повернулся к Марша­лу и вскинул руку: «Умоляю вас, доктор Стрейдер, в Цю­рихе сеанс стоит двести долларов. А швейцарские психоте­рапевты уступают вам в квалификации. Сильно уступают. Прошу вас, окажите мне услугу, позвольте мне платить вам по тем же расценкам. Мне будет так проще, а потому и наше сотрудничество будет более продуктивным. До чет­верга».

Маршал, так и не вытащив руку из кармана, проводил уходящего изумленным взглядом. Многие пациенты счита­ли, что его услуги стоят слишком дорого, но еще никто ни­когда не настаивал на том, что он берет слишком мало. Да ладно, подумал он. Он же европеец. К тому же о стойких

218

эффектах переноса здесь речь не идет: это всего лишь краткосрочная терапия.

Маршал не просто не питал уважения к краткосрочной терапии. Он презирал ее. Фокусированная, направленная на ослабление симптома терапия... модель «удовлетворен­ный клиент»... к черту все это! Что действительно имело значение для Маршала, да и для большинства терапевтов, так это глубина изменений. Глубина — это все. Психоте­рапевты по всему миру знали, что чем глубже исследование, тем эффективнее терапия. «Копайте глубже, — услышал Маршал голос Боба МакСаллума, своего супервизора в пси­хоаналитической практике, — добирайтесь до самых глу­бинных, древнейших уровней сознания, примитивных чувств, архаичных фантазий; возвращайтесь к первичным слоям па­мяти; тогда, и только тогда, вы сможете полностью искоре­нить невроз и обеспечить эффективное психоаналитическое воздействие».

Но глубинная терапия сдавала свои позиции: орды варваров в погоне за выгодой заполонили весь мир. Бата­льоны краткосрочной терапии, марширующие под знаме­нами регулируемого предоставления медицинских услуг1, черной тучей накрыли земли, и под их ударами дрожали ворота психоаналитических институтов — последних ук­репленных оплотов мудрости, истины и разума в психоте­рапии. Враг подобрался так близко, что Маршал видел каждое из множества его лиц: биологическая обратная связь2 и мышечная релаксация для тревожных расстройств;

Дословно — «управляемая забота» («managed cake»), система медицинского страхования, заключающаяся в том, что страховые ком­пании возмещают психологам стоимость их услуг Будучи заинтересо­ванными в снижении своих расходов, страховые компании, в частности, регулируют продолжительность терапии — Прим ред

Метод, который позволяет с минимальной временной задерж­кой информировать человека о состоянии его телесных функций, за счет чего возникает возможность их сознательной регуляции — Прим ред

219

имплозия1 или десенсибилизация 2 для фобий; лекарствен­ные средства для дистимии и обсессивно-компульсивных расстройств; когнитивная групповая терапия для пищевых расстройств; тренинги уверенности в себе для робких; диа-фрагмальное дыхание для панических состояний; тренинги социальных навыков для нелюдимых; одноразовое гипно­тическое воздействие для курильщиков; и эти группы «12 шагов», черт бы их побрал, для всего остального!

Сокрушительная экономическая сила регулируемого представления медицинских услуг подмяла под себя меди­цинские бастионы практически по всей стране. Чтобы сохра­нить практику, терапевты в порабощенных штатах были вы­нуждены преклонить колена перед завоевателем, который платил им лишь часть их обычных гонораров и предписы­вал им проводить пять-шесть сеансов с пациентами, кото­рым на самом деле требовалось пятьдесят-шестьдесят се­ансов.

Когда эти скудные подачки подходили к концу, тера­певтам приходилось играть по-честному и выпрашивать у на­чальства дополнительные часы для продолжения терапии. И разумеется, им приходилось документировать этот за­прос, тратить уйму времени на фальсификацию тонны бу­маг, в которых они были вынуждены лгать, преувеличивая силу суицидальных наклонностей пациента, значимость уг­розы или его склонность к насилию; только эти волшебные слова могли привлечь к пациенту внимание системы здра-

J ерапевтическии метод, исходящий из того, что страхи исчеза­ют, если вызывающие их стимулы становятся более интенсивными и воздействуют более длительное время. Другими словами, люди, вы­нужденные оставаться в пугающей ситуации, спустя некоторое время должны будут перестать бояться. — Прим. ред.

Метод иерархического построения ситуаций, вызывающих страх или тревогу, сочетаемый с глубокой мышечной релаксацией. Например, иерархия состояний тревоги, вызванных змеями, может выглядеть следующим образом: змея в соседнем квартале, змея в со­седнем доме, в соседней комнате, змея в одной с человеком комнате, но в клетке, змея на полу без клетки и т. д. — Прим. ред.

220

воохранения — не то чтобы чиновники беспокоились о па­циентах, их усмиряла вероятность судебных тяжб.

Таким образом, терапевты не просто получили приказ лечить своих пациентов в несоразмерно короткие сроки, но еще и получили унизительную обязанность успокаивать и приспосабливаться к менеджерам-наблюдателям, роль ко­торых часто исполняли наглые юнцы-администраторы с рудиментарными познаниями в психотерапии. На днях Вик­тор Янг, почитаемый им коллега, получил от своего двадца­тисемилетнего менеджера записку с разрешением провести еще четыре дополнительных сеанса для лечения ярко выра­женного шизоида. На полях он нацарапал идиотическую рекомендацию: «Преодолей отрицание!»

Но пострадало не только достоинство психиатров, но и их бумажники. Один из коллег Маршала оставил психоте­рапию и в возрасте сорока трех лет занялся рентгенологией. Другие, которые удачно пристроили свой капитал, поду­мывали о раннем уходе на пенсию. В кабинет самого Мар­шала больше не было очереди, и он с радостью принимал пациентов, которым раньше отказал бы. Его часто посеща­ли тревожные мысли о будущем — его собственном и буду­щем психиатрии.

Обычно Маршал считал, что максимум, чего он может достичь в кратковременной терапии, — это некоторое ос­лабление симптомов, что, если повезет, должно помочь па­циенту продержаться до следующего финансового года, когда менеджеры-наблюдатели дадут ему разрешение про­вести еще несколько сеансов. Но Питер Макондо стал по­разительным исключением. Каких-то четыре недели назад у него была ярко выраженная симптоматика: чувство вины, сопровождающееся сильнейшей тревожностью, бессонни­цей и желудочными расстройствами. Маршалу редко попа­дались пациенты, которым удавалось добиться такого про­гресса за столь короткий промежуток времени.

Изменило ли это мнение Маршала об эффективности краткосрочной терапии? Ничуть! Объяснение феноменаль­ного успеха Питера Макондо было простым и очевидным:

221

у мистера Макондо не было значительных невротических или характерологических проблем. Он был необычайно сильной, достаточно целостной личностью, чьи симптомы были вызваны стрессом, который, в свою очередь, был по большей части обусловлен внешними обстоятельствами.

Мистер Макондо был весьма успешным бизнесменом, которому, по мнению Маршала, пришлось столкнуться с типичными проблемами очень богатых людей. С женой он развелся несколько лет назад и теперь собирался оформить отношения с Адрианой, красивой женщиной, много моло­же его. Он очень любил Адриану, но не мог избавиться от сомнений: он знал слишком много историй о кошмарных разводах богатых бизнесменов с их женами — охотницами за кошельками. Казалось, у него был только один выход — отвратительный, постыдный — настаивать на заключении брачного контракта. Но как предложить это, не превращая их любовь в коммерческое предприятие, не оскверняя ее? Он ходил по замкнутому кругу. Это стало его навязчивой идеей, реализацию которой он откладывал со дня на день. Это было главной проблемой, с которой он обратился к пси­хотерапевту.

Второй проблемой были дети Питера. Под влиянием Эвелин, его разозленной бывшей жены, дети ни в какую не соглашались на этот брак и отказывались даже знакомить­ся с Адрианой. Питер и Эвелин были неразлучны в кол­ледже и поженились на следующий же день после выпуск­ного. Но брак их вскоре зачах, и за несколько лет Эвелин превратилась в законченную алкоголичку. Питер делал ге­роические усилия, пытаясь сохранить семью, убедился, что дети получили хорошее католическое образование, а потом, когда они закончили среднюю школу, подал на развод. Но годы жизни в эпицентре ожесточенного конфликта нало­жили свой отпечаток на детей. Оглядываясь назад, Питер понимал, что должен был развестись раньше и отвоевать у жены опеку над детьми.

Дети, которым было чуть больше двадцати, открыто об­виняли Адриану в интриганстве, утверждали, что она на-

222

меревается прибрать к руками состояние их семьи. Не вы­бирали они слов и для выражения своего негодования, воз­мущения поведением отца. Питер положил на счет каждо­го из них почти три миллиона долларов, они же утвержда­ли, что он поступил с ними нечестно. В качестве аргумента они приводили недавнюю статью в «London Financial Ti­mes», в которой описывалось удачное предприятие, прине­сшее Питеру двести миллионов фунтов.

Конфликт чувств парализовал его. Щедрый по приро­де, он желал лишь разделить свое имущество с детьми, ведь именно ради них он и приумножал свой капитал. Но деньги стали проклятием. Оба его сына бросили колледж, отошли от церкви и слонялись без дела, без амбиций, без устремлений на будущее и без нравственных ценностей, которые направили бы их на путь истинный. Вдобавок к этому его старший сын пристрастился к наркотикам.

Питер Макондо уходил в нигилизм. Ради чего он ра­ботал последние двадцать лет? Вера покинула его, дети пе­рестали быть для него жизненным стимулом, даже филан­тропия стала казаться ему бессмысленной. Он жертвовал деньги нескольким университетам на своей родине, в Мек­сике, но бедность, коррумпированность политиков, огром­ных размеров демографический взрыв в Мехико, экологи­ческие катастрофы ошеломляли его. Последний раз, когда он был в Мехико, ему пришлось носить тканевую повязку, потому что без нее он не мог дышать. Что могли сделать его жалкие несколько миллионов?

Маршал не сомневался в том, что терапевта лучше, чем он, Питеру Макондо не найти. Он привык работать с наи­богатейшими пациентами, их детьми и был способен по­нять суть их проблем. Несколько раз он выступал на эту те­му перед группами финансовых дельцов и филантропов и даже подумывал написать книгу. Но эта книга, к которой он уже придумал название — «Изобилие: проклятие пра­вящего класса», как и другие хорошие литературные задум­ки Маршала, осталась лишь мечтой. Выкроить время для работы над книгой из активной практики казалось невоз-

223

можным. Как только это удавалось великим теоретикам — Фрейду, Юнгу, Ранку, Фромму, Мэю, Хорни?

В работе с Макондо он использовал ряд сжатых, фоку­сированных терапевтических техник, и, к вящему его удо­вольствию, все, что он пробовал, работало великолепно. Он упорядочил стоящую перед пациентом дилемму и изба­вил его от чувства вины, объяснив, что с подобными про­блемами сталкиваются все очень богатые люди. Он изме­нил отношение Питера к детям тем, что помог ему лучше понять мир их переживаний, а в частности, их вовлеченность в непрекращающуюся битву между отцом и матерью. Он предположил, что наилучший способ наладить отношения с детьми — это наладить отношения с бывшей женой. По­степенно, с помощью Маршала, Питер смог установить с ней более уважительные отношения и после четвертого те­рапевтического сеанса пригласил ее на ленч, во время кото­рого они смогли впервые за долгие годы пообщаться без ссор.

И снова по предложению Маршала Питер постарался убедить жену в том, что, хотя они и не могут жить больше вместе, они любили друг друга долгие годы, и эта реаль­ность былой любви существует до сих пор: главное — бе­речь ее, не дать ей исчезнуть. Питер, по совету Маршала, предложил жене заплатить двадцать тысяч долларов за ее месячное пребывание в Центре реабилитации лиц с алко­гольной зависимостью Бетти Форд После развода Эвелин получила щедрую компенсацию и с легкостью могла бы са­ма заплатить за себя, но лечиться она отказывалась наот­рез. Это проявление заботы со стороны Питера сильно ее тронуло, и, к его удивлению, она приняла это предложение.

Когда отношения Питера с бывшей женой улучши­лись, наладились и его отношения с детьми. С помощью Маршала он составил план создания дополнительного пя­тимиллионного траста на каждого из них, воспользоваться которыми они смогут в течение последующих десяти лет по достижении определенных целей: окончание колледжа, же­нитьба, два года занятий какой-либо стабильной, достойной

224

профессиональной деятельностью и служба в правлении социально ориентированных проектов. Этот щедрый, но четко структурированный траст сотворил чудо, и за ре­кордно короткое время отношение детей к отцу резко изме­нилось.

Два сеанса Маршал посвятил проработке склонности мистера Макондо брать вину на себя. Тот не любил разо­чаровывать людей и, будучи склонным принижать значи­мость удивительно удачных капиталовложений, которые по его совету сделали его клиенты — группа банкиров из Швейцарии и Шотландии, он помнил все неудачные реше­ния до единого. Рассказывая об этом Маршалу и вспоми­ная расстроенные лица немногих своих разочарованных ин­весторов, он приходил в отчаяние.

Большую часть пятого сеанса Маршал и мистер Макон­до посвятили разбору одной такой инвестиции. Около года назад его отец, знаменитый профессор экономики, который работал в университете Мехико, прилетел из Мехико в Бос­тон, где ему предстояла операция на коронарных сосудах.

После операции хирург, доктор Блэк, которому мистер Макондо был несказанно благодарен, попросил его сделать пожертвование в поддержку гарвардской программы ис­следований сердечно-сосудистой системы. Мистер Макон­до не только немедленно дал свое согласие: он также вы­сказал желание сделать дар непосредственно доктору Блэ-ку. Доктор Блэк отказался от денег, заявив, что десяти тысяч долларов, полученных хирургом за операцию, ему вполне достаточно. Но в разговоре Макондо обмолвился о том, что рассчитывает получить большую прибыль с крупных закупок в песо. Доктор Блэк сразу же последовал по его сто­пам — и на следующей же неделе потерял семьдесят про­центов, когда был >бит Луис Колозио, кандидат в прези­денты

Мистер Макондо чувствовал себя безгранично винова­тым перед доктором Блэком. Маршал приложил все уси­лия, чтобы спустить его с небес на землю, напомнив своему пациенту, что действовал он исключительно из благих по-

225

буждений, что он и сам потерял крупную сумму, что док­тор Блэк сам принял решение об этом капиталовложении. Но мистер Макондо все искал пути исправить создавшую­ся ситуацию. После сеанса, несмотря на все протесты Мар­шала, он, поддавшись порыву, отправил доктору Блэку пер­сональный чек на тридцать тысяч долларов — именно столь­ко он потерял на инвестиции.

Но доктор Блэк, надо отдать ему должное, отослал чек обратно с благодарностью, впрочем, не удержавшись от резкого напоминания о том, что он уже большой мальчик и знает, как бороться с подобными ситуациями. Он также добавил, что эта потеря может компенсироваться дохода­ми, полученными от вложений в оптовые закупки сахара. В конце концов мистер Макондо успокоил свою совесть дополнительным пожертвованием на гарвардскую про­грамму исследования сердечно-сосудистой системы в раз­мере тридцати тысяч долларов.

Работа с мистером Макондо стала настоящим испыта­нием для Маршала. Никогда прежде ему не доводилось работать с пациентами, чье состояние исчислялось таким астрономическими цифрами. Возможность прикоснуться к миру огромных денег, заглянуть в него изнутри, поучаство­вать в принятии решений о миллионных тратах вызывала у него суеверный трепет. Он буквально истекал слюной, ду­мая о том, как щедро одарил Питер доктора, который ле­чил его отца. Он мечтал о том, что благодарный пациент одарит и его. Но каждый раз Маршал поспешно отгонял от себя эти фантазии; еще слишком свежи были воспоминания об изгнании Сета Пейнда за нарушение профессиональной этики. Принимать крупные подарки от пациентов, а тем более от человека, который патологически щедр и совестлив, — значит превысить служебные полномочия и злоупотребить доверием пациента. Любой — без исключения — комитет по этике, членом которого он являлся, подверг бы жестко­му остракизму терапевта, воспользовавшегося слабостью такого пациента.