Жители отсудили у Смольного свой дом Мой район, 01. 11

Вид материала

Документы

Содержание Органы правонарушения - Эксперт Северо-Запад, 23.04.2007, Алексей Клепиков

Подобный материал:

• Смерть поэта"; "Мой дом, 215.45kb.
• Мой дом казахстан, 6.84kb.
• Проект переселения «Село Калужской области» «Село Калужской области» (муниципальные, 152.9kb.
• Иманов Гейдар Мамедович профессор, ректор Смольного института рао доклад, 61.15kb.
• Дом Культуры «Первомайское», 25.27kb.
• Пути в иные измерения (Часть, 2604.94kb.
• The intimate record of transformation in consciousness., 3440.48kb.
• Сочинение на тему «Что значит быть настоящим шарьинцем», 8.16kb.
• Миастения мой опыт излечения, 409.93kb.
• Международный детский фестиваль «Южный полюс» проза (сочинение), 27.12kb.

Органы правонарушения - Эксперт Северо-Запад, 23.04.2007, Алексей Клепиков

Федеральная власть пытается взять под контроль все акции «несогласных», где бы они ни проводились. Чтобы не допустить расширения числа их участников, выбран самый простой путь – запугивание

От прошедшего в Петербурге 15 апреля второго «марша несогласных» неприятностей то ждали, то нет. Сначала, как и в ходе подготовки «Другой Россией» первого петербургского марша (он прошел 3 марта), организаторы получили запрет на шествие – городские власти предложили оппозиции ограничиться митингом на Пионерской площади возле Театра юного зрителя (ТЮЗа). Активисты Объединенного гражданского фронта (это структура Гарри Каспарова, входящая в «Другую Россию»), «яблочники», лимоновцы и другие инициаторы мероприятия заявили, что, несмотря на запреты, после митинга пройдут маршем до Смольного, где потребуют отставки губернатора Валентины Матвиенко. Это вызывало тревогу, особенно если вспомнить, как жестко ОМОН пресек попытку шествия 3 марта.

Однако в последние дни перед 15 апреля организаторы марша явно смягчили тон заявлений и даже пошли на контакт с властями. Если следовать букве закона «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях», они и не должны были требовать от администрации Матвиенко разрешения на марш. Законом предусмотрен уведомительный, а не разрешительный порядок информирования органов власти о готовящемся мероприятии. В законе также ничего не говорится о праве властей на изменение формата мероприятия, например на превращение шествия в митинг. Но в современной России закон законом, а ОМОН – ОМОНом, и, памятуя о событиях 3 марта, организаторы марша в последний момент предпочли не рисковать здоровьем сочувствующих. Это вселяло надежду, что митинг пройдет мирно.

Превентивный отсев

Сценарий, по которому стали развиваться события, оказался совершенно непредсказуемым. Значительная часть центра Петербурга напоминала зону боевых действий. Перекрытые дороги, бронированные автомобили, водометные пушки, летающий над Пионерской площадью милицейский вертолет, трехслойный, а местами пятислойный кордон ОМОНа с дубинками и металлоискателями – лишь некоторые атрибуты второго петербургского «марша несогласных». За пару часов до марша милиция закрыла ближайшую к ТЮЗу станцию метро «Пушкинская» на выход. Эта станция обеспечивает выход к Витебскому вокзалу, и десятки людей, не имевших к маршу никакого отношения, могли не успеть на свои поезда (точных данных об этом, разумеется, нет).

Закрытие «Пушкинской» на выход имело, конечно, совсем иную цель – удлинить «несогласным» путь к ТЮЗу. Как и пятислойность кордона милиционеров, которые в довольно теплое для середины апреля воскресное утро при досмотре нарочито демонстрировали усталость и медлительность. По утверждению очевидцев, на марш сумела попасть примерно треть желающих. Одни просто не успели из-за закрытия метро и неспешности ОМОНа, других отпугнуло ощущение военного положения. По информации ГУВД, на митинге присутствовало около 1 тыс. человек. По данным организаторов – вдвое больше. Если верить не милиции, а организаторам и умножить эту цифру на три, получится, что второй питерский «марш несогласных» должен был собрать сторонников не меньше, чем первый (3 марта в аналогичном мероприятии приняли участие как минимум 5 тыс. человек).

Попало всем

Но самое неожиданное произошло после того, как митинг был закончен. Организаторы поблагодарили собравшихся за поддержку и предложили, не устраивая марша к Смольному, отправиться по домам. «Несогласные», свернув флаги и транспаранты, двинулись к «Пушкинской», но станция оказалась закрытой уже не на выход, а на вход. Сжимаемая кордонами ОМОНа митинговая толпа, не находя себе жизненного пространства, пошла «стенка на стенку» не потому, что хотела проломить омоновский кордон, а потому, что физически не смогла больше ютиться на маленьком пятачке перед «Пушкинской» и хотела попасть на соседнюю станцию метро – «Технологический институт».

В этот момент начались столкновения. Их итог – десятки сломанных рук, челюстей и носов, около 300 задержанных. ГУВД, правда, называет другую цифру – 120 человек. Оппозиционеры утверждают, что протоколов было составлено действительно 120, но еще большее количество людей отпустили без оформления документов о задержании. На момент сдачи номера в опасном для жизни состоянии находился только один участник акции – пенсионер, у которого сломаны ребра и пробито легкое. Как утверждают очевидцы, один из омоновцев с разбегу пнул его ногой в грудь.

Самое поразительное, что ОМОН не делал различий между активистами марша, журналистами (а их невозможно было не увидеть в толпе – одетых в специальные желтые жилеты) и обычными прохожими. Портал медиасообщества Северо-Запада lenizdat.ru и блоги журналистов на livejournal.com пестрят свидетельствами и фотоснимками того, как расправлялись с прессой. Более того, каждый пятый задержанный (24 человека из 120) оказался случайным прохожим.

Кто же провокатор?

Организаторы марша уверены: ОМОН, поняв, что от участников акции не дождаться провокации, сам ее и организовал. Иначе как объяснить, что метро оказалось закрыто, а сотни людей были заперты на маленьком клочке земли? В ГУВД не могут внятно объяснить ни мотивов закрытия метро, ни блокирования «несогласных». Возможно, вход в метро закрыли из-за того, что митингующие, проехав, например, две остановки до «Площади Восстания» или три остановки до «Чернышевской», могли выйти на Суворовский проспект и все-таки пройти маршем к Смольному. Но ОМОН был рассредоточен по всему центру города, в том числе на этих двух станциях, а возле Смольного «несогласных» на всякий случай ожидали новые кордоны и водометная пушка.

Все это наводит на мысль, что органы правопорядка имели приказ на силовой разгон вне зависимости от того, будет оппозиция призывать к прорыву ОМОНа или нет. А раз так, то конечной целью правоохранительных органов было устрашение. Причем устрашение не только активистов «Другой России», «Яблока» и лимоновцев. Страх перед «маршами несогласных» необходимо внушить всем – от журналиста, который вправе освещать только «правильные» мероприятия, до рядового обывателя, который неожиданно может попасть «под раздачу».

«15 апреля власть продемонстрировала, что любая попытка публичного сопротивления будет жестоко подавляться. Главная цель нынешней так называемой элиты – внушить людям страх, чтобы число участников марша с каждым разом уменьшалось», – уверен один из лидеров петербургского «Яблока» Борис Вишневский.

Нянечки вместо доктора

Питерский «марш несогласных» 15 апреля стал пятым по счету. Первый прошел в середине декабря в Москве, второй – 3 марта в Петербурге, третий – 24 марта в Нижнем Новгороде, четвертый – 14 апреля в столице. Собственно, ни в одном случае маршем это назвать было нельзя: местные администрации ни разу не разрешили «Другой России» шествие. В Москве и Петербурге власти неизменно «переформатировали» мероприятие из шествия в митинг, а в Нижнем Новгороде вообще запретили любой сбор «несогласных».

Но последний, петербургский марш стоит особняком: его инициаторы ни на йоту не отступили от договоренностей, достигнутых с властями, и по завершении митинга предложили гражданам разойтись. Однако разгон митингующих оказался самым жестоким. Спровоцировав потасовки, органы правопорядка сами перешли черту закона, причем их действия подпадают не под Административный кодекс, а под Уголовный. Однако, как считают многие политологи, применение силы на следующих маршах будет идти по нарастающей.

«Власть показывает всем, что данная часть оппозиции не вписывается в ее понимание суверенной демократии. Она считает, что «несогласные» финансируются из-за рубежа и что это является вмешательством во внутренние дела России. На примере „Справедливой России“ власть демонстрирует, как надо создавать оппозицию, а на примере „Другой России“ – как это делать не надо. Поэтому столкновения 15 апреля можно считать превентивным ударом», – полагает руководитель лаборатории социально-политических технологий АМП СПб Алексей Шустов.

«Или власть разучилась профилактировать проход колонн, или сознательно присылает для обеспечения правопорядка неподготовленных людей, – говорит глава Санкт-Петербургского центра регионального развития Алексей Мусаков. – В 1990?х годах в системе правоохранительных органов было налажено обучение специалистов, работающих на шествиях. Если пользоваться медицинской терминологией, власть – это главный врач больницы, а митингующие – пациент. Так вот, если главврач хочет не вылечить больного, а дальше покалечить, он прикрепит к нему вместо одного доктора высокой квалификации десять плохо образованных нянечек и медсестер».

Очевидцы отмечают, что петербургский ОМОН вел себя на марше куда спокойнее своих коллег, собранных из Псковской, Новгородской и Архангельской областей. «Вместо одного доктора главврач решил лечить пациента присланными из регионов вахтовыми бригадами, – продолжает Алексей Мусаков. – Вахтовая медицина неэффективна. Бригады у себя на родине „застоялись“, соскучились по настоящей врачебной практике. С одной стороны, это хорошо – они всегда рвутся в бой. С другой – им проще заранее внушить, какой именно диагноз поставить больному».

Смольный в растерянности

Апрельский петербургский «марш несогласных» имеет еще одно отличие от мартовского. На нем себя никак не проявила городская администрация. Перед 3 марта в метро звучали рекомендации не ходить на марш и предупреждения о готовящихся провокациях, а Валентина Матвиенко публично объясняла, почему марш невозможен: мол, перекрытие центральных улиц нарушит привычный ритм автомобильного движения. Объяснила губернатор и разгон мартовского марша – якобы это была кучка привезенных из Москвы сторонников Ходорковского и Березовского.

На сей раз перед маршем городские власти не предпринимали никаких контрмер, а после него выглядели откровенно растерянными. В интервью корреспонденту «Эксперта С-З» губернатор признает, что в первые дни и часы получала информацию лишь от руководства ГУВД и только после многочисленных публикаций в СМИ решила выслушать вторую сторону. В любом случае Матвиенко понесла очевидные имиджевые потери в глазах медиасообщества. Всего несколько месяцев назад она торжественно вручала журналистам желтые жилеты специально для того, чтобы на массовых акциях милиция отличала прессу от митингующих. В ходе мартовского марша эти жилеты, за редким исключением, спасали. В ходе апрельского, напротив, вызывали дополнительную агрессию.

Забавно теперь вспоминать и мотивы, по которым губернатор отказала в проведении мартовского шествия (речь о недопустимости перекрытия улиц). 15 апреля Загородный проспект, часть Московского и прилегающие к ним улицы были перекрыты. Пусть это и не Невский проспект, но все равно важные для города магистрали. А главное – организаторы об этом город не просили, милиция сделала это сама.

Все решит Москва

После того как несколько лет назад МВД перестало согласовывать с губернаторами кандидатуры глав ГУВД, милиция действительно стала неподконтрольна властям субъектов РФ. Но до последнего времени оставалось ощущение, что по крайней мере в Петербурге губернатор и руководство ГУВД координируют действия правоохранительных органов. Не случайно после разгона шествия 3 марта оппозиция обвинила в жестокости именно губернатора. Сейчас ей нечего поставить в вину, так как допустимый уровень применения силы с городскими властями явно не согласовывался.

Марши 14 апреля в Москве и 15 апреля в Петербурге показали, что центр принятия решений о применении к митингующим тех или иных мер явно переместился от администраций городов в Кремль. По-видимому, федеральная власть дала установку региональной не разрешать шествия «Другой России» под любым предлогом и тем самым развязала милиции руки для применения карательных мер. Сценариев действия милиции было несколько: на случай, если марш запрещен, как это было в Нижнем Новгороде, если «переформатирован» в митинг или если «переформатирован» и перенесен в другое место. Петербургское миролюбие «несогласных» не вписалось ни в один из этих сценариев, и потому подавление оказалось таким жестоким и немотивированным.

Политологи не исключают, что последней каплей, вынудившей федеральную власть забрать себе всю полноту принятия решений о способах подавления «несогласных», стал петербургский марш 3 марта. Тогда «Другой России» удалось привлечь неожиданно много сторонников, а предостережения властей в метро лишь дополнительно разрекламировали марш. Теперь, по-видимому, ни одна акция «Другой России» не будет отдана на откуп местным властям.

Ближайший «марш несогласных» (правда, в форме митинга, а не шествия) должен пройти 28 апреля в Нижнем Новгороде. Власти этого города не дали разрешения на митинг на площади Горького, так как чуть ранее то же место и в то же время облюбовала для своего мероприятия «Единая Россия» (та же самая технология отказа сработала и 14 апреля в Москве). В Петербурге очередной «марш несогласных» намечен на 27 мая – это День города. Заявка на проведение мероприятия еще не подана, но уже несложно предположить, что ответят «Другой России» в петербургской администрации – мол, центр города будет отдан под гулянья.

Улицу – тоже в бетон

Потеря властями на местах возможности устанавливать меру жестокости в отношении «несогласных» имеет помимо прочего и другие последствия. Можно сколько угодно называть экс-премьера Касьянова и экс-советника президента Илларионова маргиналами (что, конечно, явный перебор), но под их знаменами на «маршах несогласных» собирается чрезвычайно разношерстная публика: одни требуют прекратить уплотнительную застройку, другие – разработать высотные регламенты, третьи – остановить вырубку зеленых насаждений. Все это не имеет отношения ни к Путину и его возможному третьему сроку, ни к свободным выборам. Все это – серьезные местные вопросы, по которым городская власть обязана поддерживать с обществом диалог.

Закручивание Кремлем гаек в отношении улицы может привести к тому, что вскоре так же жестоко будут подавляться и те, кто не ставит перед собой политических задач, – «зеленые», обманутые дольщики и т.п. А значит, диалог по важным региональным проблемам станет почти невозможен. «Забетонированность» нынешней политической системы не дает людям возможности влиять на местную власть через честные выборы, референдумы и другие цивилизованные механизмы. Осталась только улица, а теперь и ее пытаются отобрать.