Лео Таксиль Священный вертеп

Вид материала

Документы

Содержание Когда дьявол старится. Возврат к средневековью. Последний папа – неограниченный монарх.

Подобный материал:

• Лео Таксиль. Священный вертеп, 2498.18kb.
• Лео Таксиль священный вертеп святые распутники, 6103.7kb.
• Лео Таксиль Священный вертеп, 6471.32kb.
• Лео Таксиль, 5158.52kb.
• Лео Таксиль, 4782.8kb.
• Лео Таксиль, 6284.65kb.
• Первые шаги 5 Избавил ли Иисус от наследственных болезней (Дмитрий Лео), 42.95kb.
• Темы рефератов по дисциплине: Происхождение театра, 19.28kb.
• Шестое санкт-петербургское собрание вертепных театров, 31.53kb.
• Программа 18 февраля, 15. 00-18. 00 Вступительное слово: Бокерия Лео Антонович академик, 114.28kb.

В 1823 году папа неожиданно оступился у себя в комнате и сломал бедро. Случись подобная беда с либералом, католики не преминули бы объяснить происшествие карой божьей.


Пий седьмой пригласил самых искусных врачей, отказавшись от чудодейственных средств, которые церковники так усердно рекомендуют своей простодушной пастве.


Но наука была в данном случае столь же бессильна, как и чудотворные реликвии, и наместник Иисуса Христа скончался на восемьдесят первом году жизни. Возраст почтенный, чего нельзя сказать о самом папе.


КОГДА ДЬЯВОЛ СТАРИТСЯ.


Кардиналу Аннибале делла Дженга было шестьдесят три года, когда он стал преемником Пия седьмого. У него был вид человека, которому недолго осталось жить.


Видимо, годы служения Венере, как и Марсу, старят вдвойне. Но так или иначе, он занимал апостольский трон в течение пяти лет, обманув радужные надежды кардиналов.


Очень рано вступив на духовное поприще, он быстро достиг высших степеней, чему немало способствовали его любовные интрижки с фаворитками влиятельных прелатов, и особенно с дочерьми Пия шестого.


При Пие седьмом он был аккредитован во Франции в качестве нунция сначала при дворе Наполеона, а затем Людовика восемнадцатого. Вернувшись в Италию, он стал усердно возрождать варварские обычаи, например вновь ввел в обиход изощренные пытки.


Таков человек, ставший в 1823 году папой под именем Льва двенадцатого.


Вскоре после избрания он тяжко заболел – к великой радости кардиналов, зарившихся на его место. Но их надежды не оправдались: папа поправился.


Чтобы ознаменовать выздоровление, папа декретировал всеобщее отпущение грехов и опубликовал энциклику, направленную против либеральных идей. Наивный старик напоминал улитку, желающую остановить локомотив! Святой отец не ограничился философами – он с яростью накинулся на библейские общества, образованные для пропаганды библии и для борьбы с ее вульгаризацией.


Стремясь вернуть церкви ее былую власть, Лев двенадцатый убедился, что ему нужны верные сообщники. Вполне естественно, что он обратился к иезуитам, осыпал их милостями, даровал им монастыри, земли, коллежи, предоставил им монопольное право в делах просвещения.


В административном рвении он издал ряд декретов, касающихся одежды, убранства домов, экипажей, балов и спектаклей. Этот старец, юность которого отнюдь не отличалась целомудрием, ополчился на все виды светских развлечений, ставших для него с возрастом недоступными.


Рим стал неузнаваем: религиозные процессии и торжества, колокольный звон и литургические песнопения – вот как выглядела теперь жизнь в городе. Дамам было запрещено элегантно одеваться, носить легкие материи и облегающие платья. Чтобы задушить зло в его колыбели, святой отец запретил портнихам под страхом отлучения от церкви шить декольтированные туалеты.


Наряду с этим папа проявлял весьма странную снисходительность к воровству, убийствам. У папы хватало наглости восстановить для пополнения апостольской казны специальный прейскурант, по которому богатые мерзавцы могли безнаказанно совершать самые гнусные преступления.


Когда некоторые кардиналы заметили, что циничное узаконение преступлений дает в руки оружие врагам папства, Лев двенадцатый ответил: «Не беспокойтесь, мы научим писателей уму-разуму. Сегодня соберу с помощью религии деньги, чтобы завтра построить религию на деньгах».


Иезуиты усиленно поддерживали католическую реакцию. Несколько ограниченные конституционными законами во Франции, они процветали в Испании, где с возвращением Фердинанда седьмого была восстановлена инквизиция. Число ее жертв росло непрерывно. В начале 1826 года иезуиты сожгли на костре одного несчастного еврея, обставив казнь с такой же помпой, как во времена Торквемады. Лев двенадцатый пожаловал индульгенцию всем, кто участвовал или только присутствовал при этом зверстве. Булла, изданная по этому поводу, содержала совершенно невероятную декларацию: «Присутствие католиков при аутодафе приравнивается к присутствию на ста обеднях в ста церквах».


Во Франции, где иезуиты не имели возможности прибегнуть к террору, все свое внимание они уделили народному образованию. Они даже попытались целиком прибрать его к рукам, но этому воспротивилась палата депутатов. Было принято решение, согласно которому все коллежи благочестивых отцов подчиняются университетскому распорядку. Никто не может быть допущен к преподаванию в учебных заведениях без уведомления своего начальника о непричастности к какой-либо религиозной конгрегации.


Чтобы утешить сынов Лойолы, Лев двенадцатый обратился к королю Карлу десятому, жестоко порицая его за слабость и требуя принятия правительственных мер в защиту церкви. Это было вполне в духе стремлений и чаяний ханжи-монарха. Но святой отец уже не увидел, как его распоряжения претворялись в жизнь: после непродолжительной болезни он скончался 10 февраля 1829 года.


ВОЗВРАТ К СРЕДНЕВЕКОВЬЮ.


Пий восьмой продолжал политику своего предшественника: он обратился ко всем епископам с циркулярным письмом, в котором поощрял всякую борьбу с республиканскими, и в особенности с враждебными церкви, писателями. «Почитаемые братья, – писал первосвященник, – необходимо выявлять опасных софистов, доносить на них в трибуналы, передавать их в руки инквизиторов, дабы они под пытками вспоминали об истинной вере».


С удовлетворением следил Пий восьмой за преследованиями, которым подвергались либералы в Италии, Португалии, Испании. Германия, напротив, оставалась глуха к его требованиям: немецкие князья и монархи открыто заявили, что духовная власть целиком подчиняется светской. И святой отец не осмелился настраивать немецкое население против его правителей.


Во Франции Карл десятый, находившийся под влиянием тайного совета, стремился во всем подражать жестокому Фердинанду седьмому Испанскому, воскресившему старинные указы против богохульников и святотатцев. И хотя власть французского короля была ограничена, он вместе со своими гнусными советниками издал известные июльские ордонансы 1830 года.


Разразилась революция, но, как известно, завоеванная свобода пошла на пользу буржуазии. Посаженный ею на трон Луи-Филипп поспешил заверить папу в своем послушании и уважении. Прежде чем признать «короля баррикад», Пий восьмой заставил себя долго упрашивать. Наконец скрепя сердце согласился, но вскоре почил вечным сном, и его сменил Григорий шестнадцатый.


Еще в бытность кардиналом, новый папа выдал замуж за цирюльника свою любовницу, которая имела от него семерых детей. Чтобы вознаградить брадобрея и сохранить возможность общаться со своей возлюбленной, он предоставил ее мужу должность во дворце с кардинальским окладом.


Перед избранием Григорий шестнадцатый, весьма склонный к плотским радостям, казалось, целиком посвятил себя богу. Но, вступив на престол, он вернулся к обычному образу жизни. Правда, из-за преклонного возраста гастрономические радости занимали в его жизни больше места, чем любовные утехи. Он обжирался до такой степени, что его часто выносили из-за пиршественного стола на руках.


Дух неверия и безбожия с каждым днем все больше распространялся в Италии. Тогда Григорий поручил иезуитам организовать мирный крестовый поход во имя католицизма.


Сыны Лойолы шныряли по деревням, расставляли кресты, выступали с проповедями – словом, всячески старались подогреть религиозное рвение. У них хватило наглости вновь заставить мадонн и святых творить чудеса. Скоро в папских землях не осталось ни одной деревенской церкви, где бы ни было механизированного чуда. В одной часовне богоматерь проливала слезы, в другой истекал алой кровью Христос, в третьей поднимал руки и двигал головой апостол. Когда была исчерпана галерея славных обитателей небесного царства, исполнивших весь свой репертуар, иезуиты перешли к одушевлению животных.


Можно было наблюдать святого духа в облике голубя, петуха святого Петра, кукарекающего так натурально, что его можно было принять за деревенского; вифлеемскую ослицу и других животных, которые ржали, блеяли, рычали и лаяли на все лады.


Сначала все шло отлично. Иезуиты успешно вели религиозную пропаганду – фабриковали чудодейственные предметы, сбывая их по высокой цене священникам, а те в свою очередь не оставались внакладе, извлекая из всей этой механизированной бутафории огромные доходы. Но вскоре конкуренция нанесла смертельный удар этой отрасли промышленности, процветавшей благодаря темноте и суеверию, с одной стороны, и жульничеству – с другой. Вот что произошло.


Каждый приход имел свое чудо, полученное им от общества Иисуса. И верующим хотелось посмотреть мадонну, святых и зверей, принадлежавших соседним церквам.


Священники, естественно, препятствовали, не желая, чтобы дары прихожан уходили к конкурентам. Каждый служитель церкви старался дискредитировать чудеса соперника, и война разразилась не на шутку. Прихожане, конечно, вставали на защиту своих пастырей, и во всех деревнях Папской области возникали настоящие отряды фанатиков. Их религиозная одержимость не могла не привести к кровавым стычкам.


Когда религиозные процессии встречались на границе своих приходов, священники затевали громкую перебранку. Каждый расхваливал своих чудотворцев, преувеличивая их волшебные способности и оскорбляя противников грубыми ругательствами. Ссора разгоралась. Священники, церковные сторожа, певчие, дети из хора, послушники и верующие с остервенением бросались друг на друга и дрались до тех пор, пока одна из сторон не побеждала. В этих сражениях распятия, подсвечники и кадила нередко становились смертельным орудием.


К своему глубокому сожалению, папа был вынужден запретить демонстрацию чудодейственных идолов.


Иезуиты были крайне раздосадованы ликвидацией столь прибыльного предприятия.


Чтобы покончить в Италии с проявлениями либерализма, они решили прибегнуть к самым жестоким мерам. Была созвана конференция, где генерал общества Иисуса произнес речь, в которой объявлял подлинную войну современному обществу.


"Наш век, в самом деле, отличается весьма странной деликатностью! – восклицал он.


– Уж не воображают ли люди, что зола в кострах окончательно остыла и что в ней не найдется уголька, от которого загорится факел? Безумцы! Нарекая нас иезуитами, они хотят нас опозорить. Знайте, иезуиты готовят вам новые казни и муки…


Настанет день, и мы будем повелителями народов!" Итальянцы не нуждались в новых доказательствах реакционной политики папы, стремившегося повернуть историю вспять и воскресить времена средневекового варварства.


Чтобы опрокинуть папство – ненавистного общего врага, первопричину всех бедствий, все классы общества: буржуазия, рабочие и даже аристократия – объединились. Во многих городах вспыхнули восстания, и, если бы не вмешательство Франции и Австрии, с папством было бы покончено.


Битва была длительной и ожесточенной. Духовенство сколотило отряды милиции из безмозглых фанатиков и бандитов без чести и совести. При вступлении в милицейские отряды приносилась следующая присяга:


«Я клянусь не щадить никого из приверженцев отвратительной партии либералов, не проявлять сочувствия к плачу их жен и детей, к стенаньям старцев и проливать их кровь до последней капли, невзирая на пол, возраст и общественное положение».


Люди, способные принести такую присягу, не останавливались перед самыми дикими зверствами. Они больше походили на палачей и шпионов, чем на воинов, но тем не менее оказали огромную поддержку Григорию шестнадцатому, когда он, подавив движение, приступил к жесточайшим репрессиям. Правда, спокойствие было весьма ненадежно и держалось только на страхе. Наконец смерть освободила Италию от тирана, притеснявшего ее в течение пятнадцати лет. Он умер 1 июня 1846 года, после мучений, длившихся целый месяц.


За несколько дней до смерти первосвященника любезный брадобрей удрал из Рима вместе со своей супругой. Эта достойная пара прекрасно знала о чувствах, которые питал к ней народ, и предусмотрительно постаралась не допустить их проявления. Кроме ценностей, которыми Григорий одаривал свою любовницу, супруги погрузили в специальные фургоны дорогую уникальную мебель, украшавшую их жилье.


Свободные и счастливые, они отправились к неведомым берегам вкушать сладость отдыха, добросовестно заработанного на службе у наместника Христа.


ПОСЛЕДНИЙ ПАПА – НЕОГРАНИЧЕННЫЙ МОНАРХ.


Мы подходим к концу. Если бы мы захотели рассказать о всех гнусностях, приписываемых Пию девятому, то нам не хватило бы и толстого тома. Поэтому, оставляя в стороне факты, которые могут показаться недостоверными, мы ограничимся теми, бесспорность которых не вызывает сомнений.


Пий взошел на престол 16 июня 1846 года. Церемониал коронации отличался особой пышностью. После того как первосвященник отслужил мессу, скопцы Сикстинской капеллы затянули гимны, а второй кардинал-диакон приблизился к Пию девятому и после троекратного коленопреклонения снял с его головы митру. Затем с теми же церемониями возложил на голову папы подаренную Наполеоном первым сияющую камнями тиару стоимостью в полмиллиона франков.


Эта эмблема христианского смирения сделана из белого бархата, а опоясывающие ее три короны состоят из бриллиантов, изумрудов, сапфиров и жемчуга. Тиара увенчана крупным изумрудом с бриллиантовым крестом огромной ценности. Право, этот головной убор мало чем напоминает терновый венец основателя христианства!


Вечером римские дворцы сверкали огнями иллюминации, собор святого Петра освещали двадцать тысяч светильников.


Народ ликовал, потому что верил в то, что Пий девятый не чужд либеральных идей.


Разочарование наступило очень скоро. Пий девятый родился 13 мая 1792 года в Папской области. Его юность была весьма беспокойной. Он был членом масонской ложи и придерживался самых передовых взглядов. Ничто не предвещало, что в один прекрасный день он станет орудием в руках иезуитов, самых непримиримых врагов свободы.


Пий девятый славился также галантными похождениями, он имел постоянный успех у дам. Даже сменив мундир папской гвардии на сутану, он не отказался от светских развлечений.


В 1832 году Григорий шестнадцатый назначил его епископом, а в 1840 году– кардиналом. Светские успехи нисколько не мешали его духовной карьере.


Беспечный и не слишком умный, Пий девятый всегда легко поддавался влиянию. Он стал послушной марионеткой, которую дергал за ниточку – в интересах иезуитов и своих собственных – кардинал Антонелли, прозванный «красным папой». Он абсолютно подавлял «белого папу» Пия девятого. Впрочем, Пий девятый вначале изображал из себя чуть ли не либерала. Объяснялось это тем, что иезуиты считали опасным открыто продолжать реакционную политику Григория шестнадцатого.


Но после издания нескольких второстепенных указов сыны Лойолы решили, что этого вполне достаточно, чтобы завоевать доверие народов, и, сняв личину, пошли по проторенному пути клерикальной деспотии. Это вызвало глухое недовольство, вновь образовались тайные общества, куда вошли отважные итальянские патриоты, мечтавшие сбросить двойное иго – Австрии и папы.


Мы не будем рассказывать о подробностях героической борьбы угнетенного народа против своих тиранов. Она, без сомнения, окончилась бы торжеством справедливости, если бы реакционные силы Франции не поддержали папу в 1849 году, отправив в Рим целый армейский корпус. 24 апреля авангард дивизии под командованием генерала Удино подошел к Чивита-Веккиа.


За несколько месяцев до этого Пий девятый тайно покинул Рим, чтобы не проводить реформ, которых от него требовали. Он удрал из города в штатском платье и круглой шляпе в сопровождении агента австрийского двора, жена которого была любовницей папы. Вместе с ним был также дворецкий, увозивший из Рима печать, требник, священные туфли и ларец с золотыми медалями, на которых было вычеканено изображение папы. Не забыли прихватить и золото.


Трое путников без всяких осложнений выбрались из вечного города. На пути в Чивита-Веккиа в условленном месте их должен был поджидать другой экипаж. Когда они подъехали, его еще не было. Как раз в это время проходил отряд карабинеров, и Пий девятый решил, что все погибло. Повернувшись спиной к отряду, он стал бормотать слова молитвы, призывая на помощь милосердную матерь божию, к которой, видимо, уже тогда питал трепетное уважение (не случайно через несколько лет он провозгласил новый догмат о непорочном зачатии!). Молитва была услышана, и экипаж, ожидаемый с таким нетерпением, наконец подъехал.


Выходившая из него графиня громко обратилась к своему возлюбленному: «Синьор доктор, влезайте-ка поживей!» Насмерть перепуганный папа не заставил повторять приглашение. Он уселся в глубине кареты бок о бок с дамой, а ее муж и дворецкий устроились на передней скамейке. Графиня приказала гнать лошадей, и беглецы отправились в путь.


После бегства папы в Риме была провозглашена республика и издан следующий декрет:


"Папа фактически и юридически лишается светской власти над римским государством.


Римскому первосвященнику будет гарантирована возможность свободно осуществлять духовную власть.


Формой правления римского государства будет демократия со славным именем Римской республики".


Такова была политическая ситуация, когда в Чивита-Веккиа высадились французы, чтобы восстановить папское владычество…


Узнав о высадке французских войск, римское Учредительное собрание заявило, что продолжает свою деятельность, и приняло решение оказать самое энергичное сопротивление интервентам. Тогда-то на сцену вышел герой Гарибальди – славный борец за свободу и справедливость.


Но, несмотря на мужественную борьбу, длившуюся почти месяц, Рим пал под натиском французов…


Генерал Удино поручил передать папе ключ от городских ворот.


Злодеяние свершилось: французское правительство вновь отдало римские земли во власть ненавистных рясоносцев.


Начало нового правления Пия девятого ознаменовалось декретом, содержавшим следующие статьи:


"Закрываются все кружки, распускаются все политические объединения.


Запрещается собираться в количестве более пяти человек, особенно по вечерам.


Если кто-либо без уважительных причин покажется на улице позднее одиннадцати часов вечера, он будет задержан и приговорен к пятидневному тюремному заключению, в случае повторения – к месячному.


Свобода печати отменяется. Все, что подлежит изданию, должно быть одобрено духовной властью или полицией, в зависимости от содержания произведения. В случае неповиновения издатель и автор, помимо конфискации напечатанного, должны уплатить штраф в размере 25 экю в первый раз, 50 экю – во второй и 100 экю – в третий. В последнем случае типография будет закрыта, а издатель навсегда лишится права заниматься своей профессией. Напечатанные книги, будь то иностранные или отечественные, не подлежат распространению без разрешения церковных властей или полиции. Они могут продаваться только в магазинах при письменном разрешении, продажа на улицах запрещается. Те же правила действуют в отношении гравюр и литографий".


Этот красноречивый декрет дает лишь слабое представление о том, как папское правительство угнетало римлян. Зато для священников и полицейских наступили поистине блаженные времена.


Плохо приходилось тому гражданину, которого по доносу, из-за неосторожного слова или же попросту из-за неприязни какого-либо церковника обвиняли в либеральных взглядах. Несчастного отрывали от семьи, бросали в темницу, подвергали самому бесчеловечному обхождению. В провинциях, находившихся под австрийским игом, католическая реакция свирепствовала еще сильнее, чем в Риме, и святой отец одобрял зверские расправы.


Что же касается убийц и грабителей, то их задерживали только тогда, когда заставали на месте преступления. Но и в этих редких случаях к ним проявлялась чрезвычайная мягкость и снисходительность. Если же преступник принадлежал к духовенству, то за его судьбу беспокоиться было нечего.


Например, один герцог, убивший слугу за недостаток почтительности, был приговорен папой к месячному заключению в монастырь, а человека, убившего священника, приговорили разрубить на части. Кардинал Антонелли приказал обезглавить несчастного умалишенного, пригрозившего ему… вилкой?


Приговоренные к смертной казни дожидались исполнения приговора в течение нескольких лет. Политических заключенных бесчеловечно истязали. В тюремную практику были вновь введены пытки времен инквизиции.


Несчастных ставили на колени перед большим камнем, на который они ложились грудью. Затем приковывали к полу: с одной стороны камня – за руки, с другой – за ноги. В этом положении их избивали длинной плеткой из бычьих жил.


Эти злодеяния напоминают о мрачных днях средневековья. А ведь это происходило в середине девятнадцатого века!


И все же итальянские патриоты не теряли мужества. Мадзини организовал за границей Национальный комитет и готовил восстание. Несколько безуспешных попыток вызвали усиление репрессий. И вот вновь появился Гарибальди. Освободив обе Сицилии, он совершил знаменитый миланский поход и подарил королевство Виктору Эммануилу, отплатившему ему поистине царской неблагодарностью. Но Гарибальди это не волновало. Он покончил с тиранией Бурбонов, его победа поколебала и папский трон.


Героическая попытка Гарибальди, предпринятая в 1867 году, увенчалась бы успехом, если бы не французские оккупанты. Находясь под наблюдением итальянского флота на острове Капрера, Гарибальди обманул бдительность своих стражей. Переодевшись в матросское платье и проскользнув мимо стоявших в гавани судов, он добрался до границы римских земель, где маленькими группами уже собирались его легионеры.