Geum.ru

Содержание: От

Вид материалаРеферат
Подобный материал:
1   ...   18   19   20   21   22   23   24   25   26
3.3. Тенденция сращивания православия с государством.

"Государство позволило Русской Православной Церкви играть особую, доминирующую роль в общественной и политической жизни страны", - говорится в меморандуме Парламентской Ассамблеи Совета Европы (ПАСЕ), принятом на заседании в Страсбурге в 2002 году. Как отмечается в документе, "на практике это выливается в то, что православные священники имеют очевидные преимущества по части служения в школах, воинских частях, больницах и тюрьмах". С резкой критикой действий Московского Патриархата выступил на сессии представитель России Сергей Ковалев, который заявил, что Русская Православная Церковь "настойчиво стремится вернуть себе положение государственной религии, к которому она привыкла на протяжении веков". С. Ковалев полагает, что трудно найти страну, где иерархи религиозной организации имели бы государственную охрану, государственный транспорт и прочие подобные привилегии. О государственном обеспечении патриарха, еще в 1995 году Глеб Якунин писал следующее: «Патриарх Алексий II имеет 2 бронированных правительственных ЗИЛа, президентскую охрану, кремлевскую спецсвязь. Даже по краям его патриаршей кафедры в храме стоят теперь „двое в штатском” без видимых признаков религиозности. Такого нет ни у одного греческого патриарха, ни даже у Папы Римского!»

В октябре 2004 года по инициативе Свято-Филаретовский православно-христианского института о. Г. Кочеткова, журнала "Вестник РХД" и РГГУ состоялась Международная научно-богословская конференция "Вера - диалог - общение: проблемы диалога Церкви и общества", прошедшая в конференц-зале библиотеки-фонда "Русское зарубежье". Основатель РГГУ Юрий Афанасьев в докладе "Взгляд невоцерковленного на трудности диалога с РПЦ" заявил, что в нынешнем своем состоянии РПЦ в лице Московской патриархии в принципе не способна на диалог. Он подверг резкой критике позицию МП, которая, по его словам, "за последние 15 лет не оправдала надежд народа и взяла курс на сотрудничество с властью, поддерживая ее (власти) авторитарные тенденции и тесно сотрудничая с силовыми структурами". "Нисколько не улучшив моральный климат в обществе, Церковь претендует на моральный авторитет, допуская в своей среде рост националистических, фундаменталистских тенденций". Для него очевидно стремление РПЦ к "идеологической монополии" и клерикализации образования. Нарисовав столь "мрачную картину", выступавший все же выразил надежду на диалог Церкви и общества, который возможен в том случае, если общество станет "полноценным гражданским", а Церковь "признает ценности этого общества, не поступаясь при этом основаниями христианства".

Из последних публикаций на эту тему можно привести статью (ru/press/essays/270) под названием «Выход из тупика» проректора Кубанского Христиаского Евангельского университете Евгения Князева, в которой он оглашает результаты одного исследования:

«В конце 2006 года Институт Европы Российской Академии наук опубликовал доклад № 173 под названием "Религиозность в России в 90-е годы XX – начале XXI века". Д.Е. Фурман и К. Каариайнен посвятили свое исследование отношению к религии в российском массовом сознании после падения коммунистической системы. Работа была основана на результатах социологических исследованиях российской религиозности, проведенных РАН и Академией наук Финляндии в 1991-2005 гг. Авторы доклада предлагают результаты исследований, которые не должны быть проигнорированы протестантским сообществом России. Вывод, к которому приходят исследователи, таков, что демократические порывы в нашей стране окончательно дискредитированы и общество стремительно движется к устойчивой связке государственного института с православной церковью как ее идеологической подпоркой. На протяжении всей истории России византийская модель христианства доминировала. Княжеская, а после царская власть всегда была тесно связана с православной церковью. В эпоху коммунизма произошла смена идеологии, но церковь (РПЦ МП) осталась по-прежнему важным элементом в сознании нашего народа. После развала СССР и наступивших демократических реформ ситуация начала стремительно развиваться в сторону симфонии государства и церкви. Россия оказалась в весьма интересной ситуации, когда ради общественного мнения (в угоду Европе и США) стало формироваться демократическое законодательство, а на деле местными чиновниками – осуществляться клерикальная модель власти».

Далее Князев говорит: «С устрашающей скоростью растет народная поддержка идеи, что РПЦ МП должна обладать определенными привилегиями в России... Авторы доклада делают вывод, что "Церковь и власть – снова вместе, как до революции 1917 г., и укрепляют друг друга. Демонстрируемая Путиным серьезная православная религиозность, несомненно, способствует его популярности. Церковь как бы переносит на Путина свой авторитет. С другой стороны, религиозность президента способствует и дальнейшему усилению "проправославного консенсуса", роли религии как символа единства, ибо президент также переносит свой авторитет на Церковь"».

Понимает ли православный народ, что за его спиной духовные иерархи устраивают политические интриги, вступив с государством в преступную связь? Понимают ли это и те клирики, которые видят в этом срастании Церкви с религией отступление от евангельского учения? Оставил ли сам патриарх свое бывшее занятие – преданную службу во благо советского правительства? Осознает ли Православная церковь, что никак не позволительно завязывать столь тесную дружбу с государством, поскольку, как повествует история таких отношений, все они заканчивались плачевно. Государство просто эксплуатировала Церковь в ответ на земные поблажки и поощрения. Однако, судя по последним заявлениям зампреда Отдела внешних церковных связей Московского патриархата (ОВЦС МП), протоиерея Всеволода Чаплина на международной встрече экспертов 20 марта 2007 года, современное православие снова заигрывает с огнем, претендуя на ряд привилегий со стороны государства: «освобождение от налогов, доступ в школы и армию, государственное финансирование, политическая поддержка, доступ в национальные СМИ".

Пока же в руководстве РПЦ МП видно лишь тесное, но неевангельское сотрудничество с государством. Об этом без смущения говорят обе стороны. Например, в статье на сайте "Правая.ру" с заголовком "Путин и атомное православие" (ссылка скрыта) по поводу недавнего признания Президентом России Церкви в качестве одного из оплотов государства говорится следующее: "Путин связал Православие с внутренней безопасностью страны, а ядерное оружие – с ее внешней безопасностью вовсе не случайно. Это комплексная "русская защита" для обороны от бесов и для обороны от людей, чаще всего научаемых теми же бесами». На наш же взгляд, сама эта оборона при помощи «атомного Православия» вполне претендует на обладанием статусом если не одержимости, то заблуждения. Почему? Потому что под личиной борьбы с бесами скрывается все то же участие Церкви в политике, фактически использование ее не по назначению. Церковь забыла о своем призвании, превратившись уже в который раз в служанку государства, стремящегося к неограниченной власти не только над жизнью людей, но и над их убеждениями.

Лишь единицы православных христиан боятся сращивания Церкви с государством, не имея возможности стереть из памяти ошибки прошлого. Вот что пишет один из православных узников сталинских лагерей, о. Арсений (Стрельцов): «Говорите, что коммунисты верующих пересажали, церкви позакрывали… Да, внешне все выглядит так, но давайте посмотрим глубже… В народе упала вера, люди забросили многое дорогое и хорошее. Кто виновен в этом? Власти? Виноваты мы с вами… Вспомним, какой пример давала интеллигенция, дворянство народу, а мы, священнослужители, были еще хуже всех. Из детей священников выходили воинствующие атеисты, безбожники, революционеры, потому что в семьях своих видели безверие и обман. Задолго до революции утратило священство право быть наставником народа, его совестью. Священство стало кастой ремесленников. Из огромного количества монастырей, покрывавших нашу землю, лишь пять или шесть были светочами христианства, его совестью, духом, совершенством веры. Это – Валаамский монастырь, Оптина пустынь, Дивеевская обитель, Саровский монастырь, а остальные стали общежитиями почти без веры… Что мог взять народ от таких пастырей? Какой пример? Плохо воспитали мы сами народ свой, не заложили в него глубокий фундамент веры. Вспомните все это. Вспомните! Поэтому так быстро забыл народ нас, своих служителей, забыл веру и принял участие в разрушении церквей…» (Отец Арсений. М., 1994. c. 25, 58-59).

Русская Православная Церковь в лице своей иерархии дает для этого отношения достаточно поводов. Духовные лидеры современной РПЦ при помощи политики пытаются вернуть себе былое господство при царе. Известно, что до революции 1917 года Православной церкви принадлежало свыше 1 млн. десятин земли, 84 завода, 436 молочных ферм, 603 конюшни. Годовые поступления в государственную казну от церковных доходов перед революцией составляли 7 млн. рублей. (Ежегодный доход только одной Троице-Сергиевой лавры до революции составлял 1 млн. 369 тыс. рублей). Из царской казны на содержание духовенства тратилась сумма до 18 млн. рублей. Сама по себе хозяйственная деятельность церкви похвальна, однако она должна вестись в рамках требований христианской этики. Православные христиане еще не успели отойти от скандалов 90-х годов, связанных с беспошлинной торговлей РПЦ МП табаком, золотыми изделиями и спиртным, получением квот на экспорт нефти и отловом ценных пород рыб и превращением иконно-книжных лавок в сеть по продаже изделий из контрабандного золота. Получается, что многие храмы РПЦ сегодня построены на греховным путем полученные деньги.

Сегодня, как и во времена Лютера, церковные доходы идут на строительство поражающих воображение соборов и наполнение их дорогой утварью. В доказательство этому можно привести хотя бы строительство новых, принадлежащих РПЦ МП супермаркетов в центре Москвы. Строительство трех из них уже началось. В данный проект предполагается вложить 25-30 млн. долларов. Каждый торговый центр будет иметь площадь 3–10 тыс. квадратных метров. Другие гостинничные и торговые точки РПЦ МП получили широкие льготы по оплате аренды городской недвижимости. Государство, фактически узаконило финансовую и коммерческую деятельность РПЦ МП. Разумеется, получив землю в собственность, она начинает использовать ее в отнюдь не богоугодных, а чисто коммерческих целях. Вся Москва знает, что храм Спас на Крови построен на средства нечистоплотных спонсоров.

Дело доходит до святотатства, поскольку торговая православная сеть возводится прямо на территории храмов. Как же не поднимется на РПЦ бич Иисуса Христа, который не раз изгонял религиозных торговцев из иерусалимского храма? Ватикану принадлежат обширные земельные угодья, на которых построены магазины и гостиницы, приносящие солидную прибыль, однако, размещение супермаркетов в церковной ограде строго запрещено. Все это сращивание православия, политики и коммерции в один преступный узел вызывает критику как в адрес РПЦ, так и власть имущих – с разных сторон. В качестве примера можно привести стихотворение «Пасхальное» современного поэта-сатирика Андрея Орлова, хотя его поэзия часто облачена далеко не в благовидную форму:


Они идут под звон колоколов,
Подаренных тамбовскою братвою.
Они поют. Ещё не слышно слов.
Так псы цепные тёмной ночью воют.

Иваны, вдруг познавшие родство,
Несут хоругви на железных пиках
И дикое, тупое естество
Начертано на их славянских ликах.

Когда своей трёхпалою рукой
Борис крестился, мы ещё шутили:
«Какой он милый, пьяненький какой» -
И дом ему Ипатьевский простили.

Когда Лужков в обители пловцов
Решил пятишеломный храм отгрохать,
«Ведь помнят, помнят дедов и отцов» -
Мы продолжали умилённо охать.

Когда с экрана робок и картав,
Учил нас вере Ванька Охлобыстин,
Не спорили мы с пеною у рта
Ни об одной из нам понятных истин.

А жизнь летит, как песенка Алсу
Всё, вроде, так, как мы с тобой хотели:
Шинкует на Поклонной колбасу
Змеиную – Георгий Церетели.

Но почему сомнение в лице?
А вера и надежды льдинкой тают?
Не потому, что РАО РПЦ
На божий свет тарифы повышает?

Чубайс зажёг на пасху фонари
Кулич ашанский катится в корзинах
И по Рублёвке в храм летят шныри
С мигалками на чёрных лимузинах.

Они, забыв про божий фейс-контроль,
На исповеди лгут, как жёнам дома,
Для них «Христос воскресе» - как пароль,
Которым можно обмануть Харона.

Эдем в Барвихе, ангелы «в размер»
И с Павлом Пётр в погонах на воротах,
И дерево познанья, крупномер,
Цветёт в саду для сына-идиота.

Крестясь от кошелька до кобуры,
Безмозглый лоб соединяя с пузом,
Они поют про лучшие миры
Свой вечный гимн Советского Союза.

Они стоят на службе в полный рост,
Их главный даже, говорят, крестился,
И ясно всем, что «номер первый» пост
Из мавзолея в храм переместился.

Они стоят как клоны «самого»,
Герои недокраденной России
И жадно ловят каждый вздох его,
Собой провозглашённого мессии.

«Просфорку дай, кагорчика налей!
Неплохо помолились так, конкретно»
Лимоновские дети мне милей,
Чем крёстный ход под путинским портретом.

Они – готовы. Лишь приказа ждут,
В глазах ни мысли нет, ни сожаленья.
Прислушайся, они уже идут
К тебе идут. Без веры и сомненья.


Примечательно, что именно стремление высшего духовенства к обогащению за счет «пожертвований» и поддержка им такой же эксплуатации со стороны царизма на фоне повсеместного обнищания простых людей оттолкнуло народ от веры в Бога и привело его к революции. Неужели современная РПЦ желает повторить эту историю? Ей уже давно пора упростить свой культ и обратиться от обрядов и обогащения иерархов к проповеди Евангелия и христианской взаимопомощи. Наверное, этот вопрос является самым взрывоопасным для православия, поскольку назревает ситуация, когда рядовым православным просто надоест кормить тех, кто ничего для них не делает, и они начнут реформы «снизу».

Яков Кротов пишет о партнерских отношениях патриарха с правительством Путина следующее: «Парадоксальным образом, при коммунистах Церковь была единственной организацией, финансово независимой от правительства и даже дотировавшей разные правительственные глупости вроде Фонда мира. После падения коммунизма финансовая зависимость Церкви от казны стала лавинообразно нарастать. Вины лично Патриарха в том нет, он скорее сумел в условиях всеобщего обнищания найти более-менее твердый источник денег. Нравственно он считает свою позицию неуязвимой, подчеркивая, что "финансовая помощь в восстановлении храмов и монастырей", которую оказывают власти, очень незначительна "в сопоставлении с колоссальными потерями и разрушениями, понесенными Церковью за годы гонений" . Но если сравнивать с тем, как компенсируют потери другим жертвам коммунизма, то счет выходит другой... На протяжении всех 1990-х годов доброжелатели Патриарха часто пытались приуменьшить его компетенцию именно в этой сфере (церковного управления), чтобы освободить от ответственности за репрессии в адрес "либералов", начиная с отца Глеба Якунина. После того, как в 1997 году бессудно расправились с о. Георгием Кочетковым якобы за драку в алтаре, а в 1998-м — с о. Мартирием Багиным якобы из-за кражи квартиры (на деле же дерутся и крадут, увы, многие, а эти двое слишком отклонялись от принятых в Патриархии жестких норм повиновения и раболепства), обелять Патриарха стало уже невозможно. Из-за границы стали доноситься более суровые оценки. (Конечно, подчиненные Патриарха продолжают оправдывать все его поступки, как им и положено по должности)» (Архипастырь архистада, Журнал «Итоги», 1999).

Ниже мы приведем свидетельство уже клирика РПЦ о. Олега Стеняева. В своей статье "Об одной особенности миссионерства на современном этапе", опубликованной 15 апреля 2002 года в интернет-журнале «Религия в России» он пишет следующее: «В последние годы произошел странный крен в миссионерской работе. Некоторые миссионеры стали отдавать предпочтение лютой, порой совсем не христианской по духу борьбе с представителями сектантского мира. Подобный крен возник по двум причинам: с одной стороны - до сих пор действует старая советская привычка расправляться с идеологической оппозицией самыми недобросовестными методами, с другой - заимствуются совершенно неправославные, западные методы антикультистов, связанные с копанием в "грязном белье" религиозных оппонентов. Православный миссионер не может являться сыскарем-любителем, для которого самое главное - это поиск компромата. Не должен всецело уповать он и на мощь государства. Да и имеем ли мы, православные христиане, право использовать светское государство как некий жупел, как полицейскую дубинку?»

Разумеется, «поиск компромата» осуществляется не только под влиянием старых (советских) или новых (западных) стереотипов, но и по причине недопустимого слияния государства с Церковью, на что о. Стеняев лишь намекает: «Миссионер, который отодвигает в сторону Слово Божие и берет в руки уголовный кодекс, должен задуматься, своим ли он занимается делом и имеет ли он право называть свою деятельность религиозной. Опыт протестантской контрмиссии неприемлем для православного проповедника. В своей деятельности православный миссионер не должен слепо копировать инославных христиан. Начни православный строить свою миссионерскую работу на серии разоблачений, скандалов, погромов и судов, и мы уже будем иметь дело не с православной проповедью, а с диссидентством. Кстати, первоначально слово "диссидентство" как раз и означало религиозную оппозицию. Не случайно такие горе-миссионеры порой занимаются преследованием своих же православных братьев по вере, несогласных с их методами и мнениями». Примечательно, что священник Олег Стеняев первоначально был клириком Зарубежной Православной Церкви, то есть настоящим церковным диссидентом. В годы зрелой «перестройки» его имя звучало вместе с именем Глеба Якунина и Зои Крахмальниковой. Вот почему ему трудно сейчас ужиться в жесткой структуре РПЦ МП.

Пиком сращивания правительства Путина с иерархией РПЦ является насаждение православия в силовые структуры. Если двадцать лет назад никакой офицер КГБ не мог иметь никаких религиозных убеждений, кроме воинственного атеизма, то сейчас даже глава российского государства Владимир Путин заявляет о себе как о «преданном христианине». Не случайно, одна из восстановленных православных церквей в центре Москвы была сделана патриархом Алексием II приходской церковью силовиков для того, чтобы отправлять духовные потребности сотрудников ФСБ. Недавно директор ФСБ Николай Патрушев и патриарх отметили мистический союз: Патрушев вручил патриарху символический золотой ключ от церкви и икону Святого Алексея, а тот в ответ подарил директору ФСБ икону Богоматери и икону святого Николая. В настоящее время большинство сотрудников государственного аппарата безопасности являются православными христианами, число которых в последнее время пополнилось рядом действующих и бывших офицеров разведки. История цезарепапизма повторяется снова на русской земле.

Власть иерархов РПЦ распространилась и на судебные инстанции. Вспомнить хотя бы судебную тяжбу между митрополитом Смоленским и Калининградским Кириллом (Гундяевым) и журналистом "МК" Сергеем Бычковым. Посетив пятое по счету заседание Московского суда, сам несправедливо обвиненный журналист отмечает: «Оказывается, Церковь не отделена от государства на территории Московского городского суда. Поэтому судьи не могут ни в чем отказать даже церковным функционерам, не говоря уже об иерархах. Слава Богу, что кроме районных и городских судов есть еще Верховный, Конституционный и Страсбургский суды. Остается только надеяться, что они, в отличие от Московского городского, лишены домовых храмов и духовников».

Опасность сращивания лидеров РПЦ и российского государства понимают и сами православные, о чем красноречиво свидетельствует возмущенное обращение православных священнослужителей под названием "Пора пресечь беззаконие", инициированное епископом Анадырским и Чукотским Диомидом (Дзюбаном) в феврале 2007 года. Епископ Диомид и четверо священнослужителей его епархии в своем обращении упрекнули Московскую патриархию в “духовном соглашательстве, подчиняющем церковную власть мирской, зачастую богоборческой власти, в ущерб богодарованной свободе”, а также в “молчаливом согласии вместо обличения антинародной политики существующей власти, приводящей к распаду государства, демографическому кризису и другим негативным последствиям”.

Специализирующийся в области церковных новостей журналист "Новых Известий" Михаил Поздняев так прокомментировал свое впечатление от данной публикации: "Поначалу те, кто знакомился с этим документом, отказывались верить своим глазам. По сравнению с ним детским лепетом показались все публикации СМИ, в которых руководство РПЦ упрекалось в злоупотреблениях властью, коррупции, ведении бизнеса, граничащего с криминалом, лоббировании своих интересов в силовых структурах, образовании, культуре. А тут - не "продажные журналюги", но свой же брат архиерей призвал Патриархию "обратиться от пути отступления от чистоты евангельского, догматического, канонического вероучения и принести плоды достойные покаяния". Ему вторит Роман Лункин из Портала-Кредо-ру: «В Обращении чукотского архиерея услышали свои чаяния и глубинные надежды практически все думающие православные люди, которые в условиях тоталитарной церковной действительности, антисоборности, лишены возможности высказывать свои мысли и открыто, вне, к примеру, Интернета, не могут обсуждать важные мировоззренческие и духовно-канонические вопросы на высшем церковном уровне».

Однако это мнение не только падких на сенсации журналистов. Вот что говорит по поводу инициативы Диомида настоятель храма свт. Николы на Берсеневке (Москва) игумен Кирилл (Сахаров). Отвечая на вопросы корреспондента Портала-Кредо-ру Владимира Ойвина, архиерей заметил: «В принципе все то, о чем написано в этом Обращении, давно известно. Епископ Диомид сказал то, о чем многие говорят давно. Экуменизм никуда не ушел, совместные молитвы, пусть не так открыто и широко, как раньше, имеют место. О. Андрей Кураев, реагируя на Обращение еп. Диомида, говорит, что экуменическая активность снизилась. А как же быть, например, с участием представительной делегации Московского патриархата в большом экуменическом форуме в Бразилии? В середине 90-х годов я, как председатель Союза Православных Братств, был членом Богословской комиссии Московского патриархата. Недолго, правда, – принял участие только в одном заседании в этом качестве. На следующее заседание меня, как и некоторых других "засветившихся" неприязненным отношением к экуменизму, уже не пригласили, в новых списках мы себя уже не нашли. От того заседания у меня остался любопытный документ, подписанный несколькими участниками заседания, известными богословами, в т. ч. двумя епископами. В нем говорилось о желательности "постепенного эволюционирования" нашего участия во Всемирном Совете Церквей – от членства к статусу наблюдателя и о недопустимости совместных молитв с инославными. Увы, мы по-прежнему состоим в этой организации…»

Далее игумен Кирилл признается: «Нам, действительно, необходимо покаяние во всех компромиссах, нарушающих канонические правила и достоинство Церкви, связанных с ее отношениями с государством, особенно, в ХХ веке, включая Декларацию митрополита Сергия 1927 г, где недопустимо отождествляется позиция Церкви с интересами безбожного государства, неправильно трактуются слова апостола Павла "несть власти, аще не от Бога"… и особенно в последние годы, когда мы наблюдаем соблазнительный тандем Церкви и государства по вопросу глобализации».

О необходимости созыва Поместного собора в данном интервью говорится: «Я считаю, что это очень актуально. Все объяснения, которые даются насчет того, почему Поместный Собор не собирается, неудовлетворительны. Я считаю, что это серьезное попрание принципа соборности, что причиной этому является боязнь голоса народа, боязнь, что будут озвучены какие-то неудобные вопросы, решения которых будут добиваться с участием народа. Возьмите пример старообрядцев. Там на Соборах в обсуждении важных церковных вопросов участвуют представители среднего духовенства, представители мирян. И это происходит довольно часто. И там есть критика в адрес церковных властей, но уровень соборности находится на более высокой ступени. Поэтому то, что отменили пункт Устава 1988 года касательно регулярно проводимого Поместного Собора и заменили в 2000 году Архиерейским Собором – по сути, это похоже на тихий переворот».

Что же побудило чукотского епископа Диомида обратиться ко всей православной пастве в обход обычной процедуры, призванной принимать решения «сверху»? Безвыходность ситуации в условиях умышленого игнорирования иерархией РПЦ МП его требований. Нельзя сказать того, что Диомид не пробовал канонический способ обращения к Архиерейскому Собору, на что указывают и сами его противники. "Епископ Диомид уже много лет ставит вопросы так, как он их ставит в этом тексте, и надо сказать, что его мнение разделяется какой-то частью верующих нашей Церкви, и темы, которые он поднимает, нужно обсуждать", - заявил 7 марта 2007 года в интервью телеканалу "Вести-24" заместитель главы ОВЦС протоиерей Всеволод Чаплин. Тем не менее если прямое обращение к Архиерейскому собору может обернуться только отлучением нового реформатора, остается только путь Лютера – разглашение своей позиции всем членам своей Церкви. Этим путем шли многие реформаторы, когда на их требования не обращалось должное внимание или создавалась умышленная проволочка принятия соответствующих решений. Теперь уже во всех приходах РПЦ начался сбор подписей в поддержку инициатив Диомида, так что окончательное решение будет принимать скорее всего Поместный собор, а не Архиерейский. Тот факт, какой оборот приняло дело епископа Диомида, говорит о том, что в числе сторонников Реформации православия стоят не только К. Душенов и М. Назаров, но массы верующих, собирающих подписи и организующих пикеты.

Давайте немного посмотрим на историю вселенского православия, отношения которого с государством унаследовала РПЦ. Мусульманское иго православных патриархов плохо сказалось на церковном устройстве. Турецкий султан был заинтересован в централизованном устройстве Церкви. По этой причине он наделили Константинопольского патриарха исключительными правами, находившимися ранее в ведении местных епископов. Он мог не только самовластно созывать соборы митрополитов и председательствовать на них, но и осуществлять надзор за соблюдением правительственных решений на территории, входящей в юрисдикцию остальных патриархов (Антиохийского, Александрийского и Иерусалимского). При этом патриарх не отказался от права вершить суд не только над церковными делами, но и гражданскими, включая уголовные. Тальберг писал по этому поводу следующее: «Гражданские права и власть константинопольского патриарха представляют явление новое для восточной Церкви и напоминают в некотором отношении папство прежних времен с его светской властью» (Тальберг Н. История Христианской Церкви. М.-Нью-Йорк. 1991. ч. 2. – с. 72).

Патриарх Самуил I (1764-1780) добился от султана некоторых важных уступок (например, избиранием патриарха стал заниматься не султан, а Синод), однако не оставлял желания главенствовать над остальными патриархами. Так, «в 1766 году Самуил со своим Синодом избрал и рукоположил патриархов антиохийского и александрийского, без сношения с этими Церквами... Заручившись распоряжением турецкого правительства, Самуил подчинил в 1766 году автокефальную сербскую Ипекскую архиепископию и в 1767 году – Охридскую в Болгарии» (там же, с. 79). Правда, Самуил предоставил равные права своему Синоду, который с их помощью и низложил его за чрезмерную строгость, причем дважды. В 1860 году к избранию патриарха были допущены не только митрополиты, не входившие в состав Синода, но и миряне. Султан лишь утверждал их общесоборное решение.

Все эти внутрицерковные изменения, однако, не коснулись права главенства Константинопольского патриарха над остальными патриархами. Лишь александрийский патриарх Мелетий Пигас (1588-1601) имел более важное положение из-за духовного упадка константинопольское патриархии в его время. Остальным патриархам приходилось с трудом высказывать независимые суждения. Выдающийся иерусалимский патриарх Кирилл II (1845-1872) во время позорной распри Константинопольского патриарха с болгарскими епископами отказался подписать их отлучение, за что под влиянием константинопольского духовенства в том же году был низложен с кафедры иерусалимскими архиереями. Причиной всех этих бед православия было подчинение Константинопольского патриарха турецкому султану. Эта же причина лежит у основания расколов православия по вопросу предоставления автокефалии получившим государственную независимость национальным православным церквам.