А. А. Самопознание и Субъективная психология. Содержание введение Раздел I постановка задачи, а точнее, Цель и Мечта исследования Глава Счем сталкивается человек, пришедший в самопознание Глава Задача
| Вид материала | Задача |
- Краснопрошин Виктор Владимирович, доцент Кожич Павел Павлович Минск 2009 г. Оглавление, 347.69kb.
- Автор Горбань Валерий (соsmoglot). Украина Парадигма мироздания. Содержание: Глава, 163.17kb.
- Урок 1 Тема: «Я и Мы», 2085.08kb.
- Гидденс Энтони Ускользающий мир, 1505.14kb.
- Психологическая энциклопедия психология человека, 12602.79kb.
- План. Введение Глава Методы и типы монетарного регулирования Глава Операции на открытом, 411.98kb.
- Орлов Ю. М. Самопознание и самовоспитание характера: Беседы психолога со старшеклассниками:, 3412.85kb.
- Научно-исследовательская работа студентов и пути её совершенствования Оглавление: Введение, 219.43kb.
- Узоры Древа Жизни Глава Десять Сфир в четырех мирах Глава 10. Пути на Древе Глава 11., 5221.91kb.
- Узоры Древа Жизни Глава Десять Сфир в четырех мирах Глава 10. Пути на Древе Глава 11., 3700.54kb.
"Задолго до принятия решения посвятить себя не очень перспективной в те годы науке - какой была тогда психология - я после лекции спросил у Григория Алексеевича Фортунатова:
"Бесспорно, очень интересно узнать о закономерностях памяти и мышления, особенностях темперамента и предпосылок развития способности детей, но так ли много мы узнаем о психологии людей, тех самых, с которыми мы каждый день встречаемся не только здесь, в институте, но и на улице, в метро, магазинах?
Есть ли отрасль научной психологии, которая, по возможности, могла бы нам рассказать о них?"
Мой учитель, помолчав некоторое время, сказал:
"Если у нас ее нет, то она должна быть!"
Я обратил внимание на то, что слова "у нас" он произнес явно их выделяя. Это было логическим ударением. Затем Фортунатов продолжил:
"Вы видели у нас на кафедре приборы для психологических исследований?"
Я, конечно, их видел - эти медные цилиндры, циферблаты и другое оборудование, которое применялось в часы практических занятий по темам "ощущение", "восприятие", "внимание", "память" и так далее. Не вспоминая более об этом реквизите, Григорий Алексеевич пояснил свою мысль:
"Знаете, где я нахожу наилучшую лабораторию для психологического изучения? На рынке! Именно там обнажается психология человека частенько во всей ее неприглядности. Вам известно, как играет "джаз" на базаре?"
Я растерялся. Трофейный аккордеон на базаре можно было услышать, а то и купить. Ну, а джаз? Это что-то другое... Последовали разъяснения:
"Джаз" - это группа мошенников, действующая по отработанному сценарию. Участники "джаза" - опытные физиономисты, фактически психологи - высматривают в толпе подходящую особу. Один из них предлагает купить у него часики: мол да, виноват, женины это часы, но душа горит - продам дешево. "Особа" колеблется - не за тем пришла на рынок, но и соблазн велик - за такие гроши и такие часы! В это время к нему бросается другой "джазист":
"Ты что делаешь? - кричит он на продавца. - Да я тебе за эти часы в два раза больше дам! Гони ее прочь! Пользуется тем, что тебя приперло".
Однако продавец демонстрирует честность и принципиальность:
"Ей первой обещал - ей и продам! Чего ты своими деньгами размахиваешь?"
"Особа" уходит с рынка со своим "выгодным" приобретением. Впрочем, в дальнейшем нередко оказывается, что часы без механизма...
- Ну какое это имеет отношение к научной психологии?
- Пока у нас, - опять это странное логическое ударение, - никакого. Однако когда-нибудь вы, быть может, будете участвовать в разработке того, что я назвал бы конкретной исторической психологией человека.
- Конкретная историческая психология? Как это понимать? Психология повседневной жизни людей?
- Да, скажем так: психология жизни, а не рассказ об отдельных психологических функциях. Уверен, вам это будет более интересно, чем то, что я читаю по утвержденной программе" (Петровский. Записки психолога, с. 131-132).
Жаль, что в ту пору прекрасную жить не придется ни мне, ни тебе... Так что же такое и чем в действительности занимается Наука психология, если внутри нее психологи мечтают о психологии?!
Что еще стоит сказать о понятии "Мечты", так это то, что ученые имеют настолько разные Образы миров, которые бы хотели воплотить на земле, что эти Образы приходят в противоборство, заставляя людей сражаться и класть жизни.
При этом происходит то самое парадоксальное ослепление, когда великолепный ученый, про которого говорят как про величайшего психолога, оказывается не в состоянии принять, что жизнь опровергает его психологические построения. Почему он не принимает действительность и "не сдается"? Да потому, что он каким-то хитрым психологическим образом обязан быть ей - Мечте этой - верным.
Как Мечта заставляет нас хранить верность себе? Является ли это следствием нашей привычки хранить договора? Или же за этим скрывается сила? Сила желания?
И тот, и другой вариант возможны. Привычка хранить договора подкрепляется понятием о чести. Не в этическом, а в психологическом смысле этого понятия. Честь - это сила, которой общество принуждает нас быть людьми, а не космическими странниками. Этимологически "честь" может быть приравнена к понятию "часть". Часть добычи, а потом часть общественного богатства, и вообще - часть мира, удел, - счастье, которым наделяет тебя общество.
Принуждение честью - это угроза позора, не потеря достоинства, а принуждение угрозой быть изгнанным тем обществом, которому ты пообещал нечто, с которым, стало быть, ты договорился, что сделаешь что-то, за что тебе будут благодарны или восхищены. И выделят долю, например, место за пиршественным столом или возле кормушки. Это очень действенно.
Про то же, как может понуждать страстное желание, и говорить нечего.
В любом случае, эти психологические механизмы работают. Но сквозь них постоянно проступает что-то еще, что-то будто из другого, горнего мира, то ли свет, то ли воспоминания. И ты рвешься туда, с одной стороны подгоняемый понятными психологическими движителями, но с другой тебя манит и влечет нечто, что только и можно назвать словом Мечта, в истинном его значении.
И вот вывод: чтобы понять, что такое действительная Мечта, нужно освободиться от всего, что ты понимаешь под мечтой по привычке. Все эти "мечты" - лишь помехи твоему видению или созерцанию. Но этого не сделать без умения очищаться и созерцать. Да, кстати, и наблюдать.
Хочу я того или не хочу, но эти условия - очищение и обучение себя приемам исследования самого себя - необходимые условия движения дальше. Без них никакая смена мировоззрения, установок, парадигм не позволит приблизиться к истине. Всего лишь сменится Мечта, иными словами, рабство останется, хотя и станет другим.
Я приведу пример. На рубеже XXI века Субъективная психология так далеко отошла в прошлое, что уже не вспоминалась. Но за ней была некая потребность, свойственная человеческой природе - потребность заглянуть в себя и смотреть на мир сквозь себя. Тот самый субъективизм, который был одновременно лучшей и худшей частью прежней науки. Этим она выигрышно отличалась от академической Психологии, которая была столь механистична, что человек с его вечными вопросами мешал ей делать науку.
Вполне естественно, что ищущая мысль, отрицая академическую Мечту, то есть академическое мировоззрение с его Образом мира, устремлялась к некой его противоположности и оказывалась, по сути, почти возрождением Субъективной психологии. Возрождением, конечно, весьма условным, так сказать, на новом витке научных знаний об устройстве мира. Тем не менее, это новое психологическое мировоззрение вполне можно считать Современной субъективной психологией. И его очень важно понять и рассмотреть, потому что оно теперь начинает править умами и, возможно, скоро будет вершить судьбы планеты, как недавно вершило мировоззрение объективно научное.
Я уже приводил размышления американского психолога Уил-сона. Он определенно субъективный психолог в современном смысле. Я приведу теперь мысли русского мыслителя - Василия Васильевича Налимова.
Он не психолог - доктор технических наук, но жизнь и научные интересы заставили заняться психологией.
Налимов прекрасный мыслитель, и я хочу посвятить отдельное исследование его пониманию сознания. Но пока я ограничусь лишь примером того, как Мечта мешает ясности мысли.
Я воспользуюсь лишь небольшим рассуждением В. Налимова, составляющим основу Введения в одну из самых ранних его книг "Реальность нереального". Сам автор писал, что "все последующие разработки философского характера базируются на материалах этой книги" (Налимов, с. 4). Иными словами, эта книга является философским фундаментом, определяющим качество всех последующих философских построений Налимова.
Читая слова Введения, вы, я думаю, легко увидите, во-первых, сходство Налимовского понятия "бессознательного" с "глубокой реальностью" Уилсона. А его критику ограниченного научного подхода соотнесете, соответственно, с той, что я позволил себе после разговора об Уилсоне.
Во-вторых, столь же отчетливо, мне кажется, будет замечено и то, что Налимов горит идеей "Бессознательного". Но идея эта - есть Образ, который выражает какую-то его горячую Мечту.
Почитайте:
"Наука прошлого была прежде всего проникнута глубокой верой в рационализм. Безусловно логичной считалась научная мысль, и несомненно логическим представлялось само мироустройство. Рационализм был доминантой научной парадигмы.
Конечно, подспудно в европейской мысли всегда в той или иной степени сохранялся критицизм по отношению к всеобъемлющему рационализму. Но в последние десятилетия этот критицизм стал приобретать неотвратимо грозное звучание. Мы со всей отчетливостью увидели, что за нашим сознанием стоит бездонность бессознательного, понимаемого теперь значительно более широко, чем подсознательное Фрейда. В бессознательном готовы теперь искать истоки как научной мысли, так и общественной жизни со всем многообразием ее конфликтов и со всей сложностью ее идеологического обрамления" (Налимов, с. 5-6).
Возникает вопрос: что же такое это широко понимаемое бессознательное?
"Бессознательным можно называть все то многообразие проявлений нашего сознания, которое находится вне его логической структурированности, или, иными словами, это то, что сохранится у нас после того, как мы мысленно отбросим из сознания все, что может быть передано ЭВМ. Изучение глубин нашего сознания заставляет нас обратить свой взор на то, что Тиллих назвал предельной реальностью Мира. Человек не может быть понят вне его сопричастности Целостности мира" (Там же, с. 6).
Яркое, но не очень внятное утверждение о передаче чего-то ЭВМ я опущу. Из остального же можно сделать вывод, что Я делюсь на Сознательное и Бессознательное. И Сознательное - это то, что логически структурировано, наверное, в моем сознании.
Обращение в себя, по сути, оказывается взглядом сквозь себя в Предельную реальность или глубины истинного Мира. И человек через свое бессознательное сопричастен каким-то образом этому Цельному миру.
Как видите, эта мысль стала общей мыслью новых субъективных психологов конца двадцатого века. Кстати, и последующая тоже:
"Возникает и совсем дерзкая мысль: почему мы должны видеть Мир, воспринимая его только через физические приборы, созданные человеческими руками ? Не являются ли глубины нашего бессознательного тем особого рода приемником, который открывает возможность непосредственного взаимодействия с иной реальностью?" (Там же, с. 6).
Этот вопрос стоит запомнить. Он ощущается как исходный вопрос всего исследования, да, кстати, и той Мечты, что движет Налимовым. Вопрос этот явно психологический, и он перевернул всю жизнь доктора технических наук, заставив сказать: "Казалось, такая книга могла бы, скорее всего, быть написана профессионалами-психологами. Но так не получилось. Наша позиция оказалась слишком далеко отстоящей как от официальной психологии, так и от философии" (там же, с. 4).
Как вы понимаете, доктор технических наук не оставляет своего дела и не бросается в новое и неизведанное очертя голову, если его что-то действительно не захватит. Нет, автор явно одержим своим предположением и надеется в ходе исследований вскрыть у себя или других людей способность быть приемниками для взаимодействия с иной реальностью. По крайней мере, так понимаются мной все его горячие высказывания.
За "дерзкой мыслью" о возможности видеть мир не через приборы, а с помощью бессознательного приемника, следует еще один ярчайший образ:
"Наука признавала право на познание природы с помощью физических приборов - за ними стояла породившая их логическая мысль- но не давала права человеку выступать в качестве прибора.
Человек создается генитально - за этим стоит природа, а не логическая мысль" (Там же, с. 6).
Я бы для себя не видел иной возможности понять это заявление, как сомнение в построенном на логике научном способе рассуждать. Если это так, то теперь последовательная мысль должна усомниться в логике, как в своего рода приборе для рассуждений, уже встроенном в сознание ученого.
Но мысль Налимова движется иначе. Сначала он задается вопросом:
"Что знает современная наука о бессознательном?" (Там же, с. 16).
И отвечает:
"...можно утверждать, что науки о бессознательном нет, она не могла возникнуть хотя бы уже потому, что этому препятствовала парадигма (будем ее здесь понимать как научное мировоззрение - А.Ш.), которая, с одной стороны, позволяла считать реальностью только то, что может быть редуцированно к физическим или химическим явлениям,а с другой- требовала концептуального упорядочивания всего наблюдаемого в системе жестких логических построений" (Там же, с. 6-7).
Что я извлекаю из этого рассуждения? То, что наука о бессознательном нужна и желательна. И для меня это является естественным продолжением предыдущей мысли о том, что, если научиться видеть мир иначе, чем видят физические приборы, если научиться видеть через приемник бессознательного, то так можно стать сопричастным Целостному Миру. А для того, чтобы этому научиться, бессознательное нужно постичь и понять. Ну и не менее естественным кажется, что постижение это должно идти каким-то другим способом - не логикой. Однако, читайте:
"Здесь во всей своей остроте встает вопрос: как нечто, действующее вне логики, могло быть описано так, чтобы описание приобрело концептуальное звучание? Пытаясь ответить на этот вопрос, прежде всего заметим: ниоткуда не следует, что критицизм, направленный против всеохватывающего рационализма, должен обернуться иконоборчеством.
Речь может идти отнюдь не об отказе от логики - вряд ли, игнорируя ее, можно высказать что-либо серьезное, - а о том расширительном ее употреблении, которое позволило бы обсуждать внелогическое в форме понятной для нас, людей, воспитанных в культуре логики" (Там же, с. 7).
Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Как говорится, за что боролись. Кстати, а за что боролись? Точнее, за что боролся этот борец с Наукой?
Помните, он все время упоминает парадигмы и какое-то концептуальное оформление? Что это такое? Оформление - это форма, то есть образ, который чему-то надо придать. Иными словами, речь снова идет об образе, который предлагается воплотить взамен Научной картины мира.
Это и есть Мечта, воплощающаяся сквозь Налимова. Если мое исследование верно, большая Мечта всегда настолько велика для человека, что он вынужден собирать все свои силы и все свое видение в узкий пучок, тем самым упуская то, что не оказалось в фокусе.
"Логическое противоречие", когда логика объявляется причиной всех бед, но тут же признается тем инструментом, который будет использовать сам автор, - на самом деле не признак его слабости. Это случайная оговорка, при желании Налимов легко выявил бы и показал слабости логики. Но он не может себе этого позволить по вполне определенной причине.
Логика - это основа науки, потому что на ней строится научное рассуждение. Следовательно, Наука - это то, что строится на логике. Убрать логику - уничтожить Науку. Налимов утверждает логику, ругая Науку. Значит, он строит другую Науку, и там ему без логики не высказать ничего серьезного.
Кстати, как вы воспринимаете последнее выражение? Что такое серьезность? Слово это не русское, привившееся у нас заимствование из английского. Никогда не пробовали понять, что оно значит? Я пробовал. И признаюсь, не смог найти ничего, кроме: без шуток, без смеха! Попробуйте, поищите.
А что получится, если мы переведем все выражение Налимова на русский? А получится следующее: создавая науку, нельзя отказываться от логики, чтобы не говорить вещей, за которые осмеют. Как дурака, добавляю я.
Почему как дурака? Да потому, что именно так решалась проблема открытия бессознательного и иных миров в народной культуре. И так же решается задача логики.
Налимову почему-то кажется, что он воспитан в логической культуре. Если вспомните начало его рассуждений, он там много использует слова "логично", "логический". Но как раз эти выражения и показывают, что человек говорит в народной культуре, а не в культуре логики.
Да, в нашей народной культуре принято использовать красивые, звучные слова, вовсе не вкладывая в них тот смысл, что вкладывали Аристотель, Фома Аквинский или "Логика Пор-Ро-яля". Эти слова заменили какие-то родные нам слова только потому, что были модными и позволяли побеждать в споре, опираясь на авторитет самой Логики! Это даже не слова, а словечки.
А означают они, например, - последовательно или не последовательно, противоречиво или не противоречиво.
Налимов пишет далее:
"Язык, основанный на логике, заставил признать бытие логики в самом Мире. Принцип логической непротиворечивости приобрел онтологический статус (то есть вошел в наш быт - А.Ш.). Неизбежная необходимость такого постулата была ясна уже Фоме Ак-винскому" (Там же, с. 14).
Вот завернул. А без Фомы Аквинского мы, конечно, были дикими, ходили в шкурах, жен себе умыкали и противоречий в сказанном не видели. Может быть, "логическая непротиворечивость" и стала известна кому-то из простых людей из книжек, но давайте ее отграничим от простой или разумной непротиворечивости высказываний. Они могут быть очень похожи. Они могут быть вообще одним и тем же.
Но в таком случае выражение "логическая непротиворечивость" есть всего лишь название для одного из приемов или способов работы разума. И привилось это выражение только потому, что его узнали в том, что уже использовали и применяли в быту.
Так сказать, не будь науки логики, мы бы никогда не узнали, что говорим прозой. А не узнай мы это, так и говорили бы, противореча себе на каждом шагу. Без логической-то культуры тяжело и вообще не жизнь простому интеллигентному крестьянину!
Почему простому крестьянину? Да потому что именно в крестьянской, или шире - народной культуре, тысячелетиями существовал способ выйти в бессознательное, даже отказавшись от законов разума.
Назывался этот способ - дурак. В научном звучании - трикстер. Трикстер - он же шут - дурак русских сказок - это существо, выходящее за рамки и логики и даже человеческого разума настолько, что часто оказывается животным - лисом, вороном, койотом. Но сквозь все эти формы или образы просматривается божественность, которую народ и пытался познать своим приемником бессознательного.
Вот почему мне бросилось в глаза заявление Налимова о том, что он боится быть осмеянным. Он, конечно, мог ничего не знать о культуре смеха, о понятии перевернутого мира, скомороше-нья и юродства, - всего не охватишь, - но если бы он искренне хотел решить задачу познания бессознательного и пойти далее, осмеяние его не остановило бы, как не останавливало искателей и мудрецов из народа. А то, что это были искатели и философы, причем, искатели именно приобщения к иной реальности, с очевидностью показывает хотя бы пример во Христе юродивых.
Люди уходили в юродство после многолетних философских поисков и попыток приобщения к иному через иночество. И, кстати, не только в Христианстве. Факиры, дервиши, дзенские монахи, йоги - все находятся на этой грани.
Налимов делает Науку. Свою. Новую и непохожую ни на кого. И это вполне приемлемо. Это хорошая и большая Мечта. Если ему это удастся, я пойду к нему учиться. Но его Мечта страдает не только противоречивостью, но и "логической противоречивостью". Налимова точно лихорадит по мере того, как одержавший его образ вылезает наружу и постоянно отменяет только что сказанное:
"Человек в этом видении Мира (научно-логическом, конечно - А.Ш.) - это лишь блок вещества, переосложнившийся до того, что овладел логикой, заложенной в основе самого бытия. Человек оказался в ранге микрочасов (макрокосм отражается в микрокосме- концепция, идущая еще из Египта, от герметизма).
Но микрочасы были испорчены той субъективностью поведения человека, которая не описывается языком логики. Представление о человеке как об испорченном механизме уходит своими корнями в традиции иудаизма. В Ветхом Завете дан Закон, по которому должен был бы жить человек, но реально существующие люди не подчиняются Закону полностью, поскольку на начальном этапе развития человечества произошло грехопадение, нарушившее автоматизм поведения человека. Миф о грехопадении всегда занимал центральное место в иудео-христианском мировоззрении западного мира.
На симпозиуме в Тбилиси (Международный симпозиум по бессознательному, 1979 г.) постоянно произносились заклинания, направленные против редукционизма в психологии, но далее говорилось о существовании объективных законов бессознательного. Последнее утверждение на самом деле есть проявление все того же редукционизма, но только теперь уже в скрытой форме.
Если объективные законы бессознательного действительно существуют и если рано или поздно мы их познаем или хотя бы приблизимся к их пониманию, то бессознательное утратит свой статус - оно будет описываться формальной логикой и управляться через познанные нами законы так же, как управляются ими устройства, созданные нами в физическом мире. Грехопадение, выраженное в незнании истинного Закона, будет преодолено через новое знание. Человек станет управляемым автоматом" (Там же, с. 14-15).
Автомат тут - это не приемник иных реальностей. Тут автомат - это плохо. А все высказывание - призыв: не отдайте бессознательное науке, дайте мне, а то она его изучит! Почему?
Да потому, что если мы познаем объективные законы бессознательного или поймем его - наука все себе присвоит, описав формальной логикой.