Geum.ru

Из тени в свет переступая

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   4   5   6   7   8   9   10   11   ...   30

Детсад


Жена Петра, Ольга Васильевна, работала в детском саду воспитателем. Пришла сюда не от хорошей жизни, а по нужде: дочку в детсад не могла устроить. В те давние времена женщины рожали почаще, да и стимул к тому был: улучшение жилищных условий. Поэтому мест в детсадах хронически не хватало. Ушла Оля с хорошего места — работала она заместителем начальника отдела новой техники в перспективном НИИ. Поскорбела, поплакала сначала, а потом привыкла, да и осталась тут навсегда.

Со временем НИИ расформировали за ненадобностью, а детсад продолжал работать, и неплохо. Жили они в районе не вполне благополучном: кругом заводы и фабрики. Но, как известно, именно в таких районах, в отличие от благополучных и престижных, рожают больше. Правда, зарплаты в саду невысокие, зато с детьми, — а это всегда греет.

Дети Ольгу Васильевну любили. С ними-то всегда можно договориться. А вот сменщица… Эта Жанна какое-то сплошное недоразумение. Ей бы не с детьми работать, а где-нибудь в дискотеке заводилой, или, как их там, …ди-джеем. После ее смены дети задавали неприличные вопросы, произносили неприличные слова, ну и разное прочее в том же духе. А Ольге приходилось все это выправлять. Ну что за наказанье!

Впрочем, Ольга с некоторых пор стала относиться к таким вещам стоически. Произошло это после разговора со священником, который ее вразумил и дал хороший совет: терпение и любовь — в этом вся мудрость. Опять же, дети нуждаются в положительном примере. Им так нужна любовь в наше холодное, расчетливое время.

— Оля, а я похожа на Клаву-шифер?

— Ты, Евочка, гораздо красивее шифера, — подавала воспитательница голос от своего стола, за которым писала методические планы. — И тебе совсем не обязательно мячики под майку засовывать и зубной пастой волосы мазюкать. Поверь, ты очень красивая и обая­тельная девочка.

— Оля, а кто красивее: я или Машка-ябеда? Или Катька-задира?

— Ева. Запомни, моя хорошая, каждая девочка хороша по-своему. У каждой свое неповторимое обаяние, своя красота. Ты думаешь, почему в модельные агентства набирают так много девушек и таких разных? Это потому, что каждая девушка несет в себе совершенно неповторимую индивидуальность. Поняла?

— Ага. Ой, Вовка опять в розетку лезет.

— Вова! Осторожно, тебя током ударит.

— Не мешай, Оля, я провожу испытания.

— Уже все испытано. Сунешь пальцы в розетку — обязательно током ударит.

— Папа говорит, что в жизни все нужно проверить самому.

— И все-таки, Вова, не надо совать пальчики в розетку. Ладно?

— Я подумаю.

— Дима, не трогай Вову.

— А че он, в натуре, волну гонит. Умный очень?

— Не очень. Просто у него такой склад ума.

— Я вот щас по этому складу гирькой ка-а-ак дам.

— Не надо гирькой. Лучше помоги Маше коляску из баррикады вытащить.

— Это не баррикада, это домик.

— Ну прости. Теперь я буду знать, какой домик бывает.

— Оля, а Вовка снова пальцы в розетку сует.

— Вова, я же тебя просила. Я же тебе объясняла.

— А мне неясно, как это «ударит»?

— Поверь, меня уже било током — это очень больно.

— Оля, дай я ему вдарю, чтобы этот чайник понял.

— Не надо, Дима, лучше Кате помоги на лесенку забраться. А то упадет еще.

— Оля, Вовка вырвал спицы из коляски и в розетку запихивает.

— Вова, встань в угол! Ты наказан за непослушание.

Мальчик стоял в углу и командовал оттуда своему приятелю и лаборанту Вадику:

— Засунь спицы в дырочки и подожди, пока Оля отвернется. Тогда я подбегу, и мы начнем испытания.

— Ладно, Вова! Хорошо, Владимир Вольфович. — Ольга Васильевна решительно встала. — Если ты не понимаешь слов, и наказание на пользу не пошло — давай, суй пальцы, спицы в розетку. Дети, все подойдите сюда. Пусть нам Вова покажет, что такое удар током.

Вова засопел, спицы долго не могут попасть в отверстия розетки. Он подогнул, заострил и под всеобщее молчание засунул в розетку.

— Ой! — закричал он, тряся рукой. — Ай-ай-ай! Я папе скажу! Я жаловаться буду.

— На что жаловаться, Вова? На собственное упрямство и непослушание?

— Оля, дай я этому ботанику еще добавлю, чтобы не закладывал. За это на зоне знаешь что? Век не отмоешься!

— Ну все, ребята. Видели, как плохо не слушать старших? Я надеюсь, что никто из вас никогда не будет совать пальцы в розетку.

— Не-а, не будем! — закричали дети.

— Пойдем, Вовочка, я твой пальчик подлечу.

— А ты меня не накажешь?

— Ты сам себя наказал. Куда уж больше. Пойдем, я тебя пожалею. Пойдем, бедный мой, раненный мальчик.

Под конец рабочего дня Ольга Владимировна устала. Но при этом сердце согревало чувство не зря прожитого дня. Она помогала собирать детей и вручала их, озорных, шумных и разных — родителям, в основном, мамам и бабушкам. Приятно было слышать, как дети, рассказывая старшим о впечатлениях дня, говорили: « А Оля сказала…», «Сегодня Оля нам прочла…», «Мы с Олей поливали,.. ухаживали…»

Сегодня к ней в детсад зашел Петр. Это иногда случалось. Он в ожидании супруги обычно садился на низенькую скамейку во дворе под кустами бузины и провожал глазами уходящих детей. Иногда и к нему подходили с вопросами, зная, чей он муж.

На этот раз к нему подбежала Ева — черноглазая хохотушка, выдернув ручку из ладони бабушки, замерла перед ним, поджав губки, и сказала:

— А ты чего такой желтый? Тебя йодом, что ли, намазали?

— Да нет, это загар такой.

— А у меня прошлым летом тоже нос облупился.

— Искренне сочувствую.

— Ты не думай, Оля меня все равно любит больше всех.

— Нет, Ева, меня Ольга Васильевна любит больше, потому что я муж.

— …Объелся груш! Она меня сегодня вот сюда поцеловала, — показала она пальчиком на свой лоб. — А тебя Оля целует?

— А как же, конечно. Особенно, когда я ужин приготовлю. А ты умеешь ужин готовить?

— Умею. Сейчас приду домой и мороженое приготовлю. Достану из морозилки и съем.

— Мороженое — это каждый умеет. А ты картошку с грибами жарить умеешь?

— Сейчас бабуле скажу, она купит, и я поджарю.

— Вот иди, приготовь, а завтра принесешь Ольге Васильевне. Она попробует и оценит твою кулинарию. А если понравится, тогда она и тебя будет так же сильно любить, как меня.

— Хорошо. Пока!

Следующим подошел мальчик в очках. Петр не знал его имени. Он показал на забинтованный палец и сурово сказал:

— Коллега, не суйте пальцы в розетку! Током сильно бьет. Испытания показали, что это больно. Поняли?

— Конечно, как не понять, коллега, — кивнул Петр. — Я как раз сидел и думал, где бы найти свежую розетку, чтобы пальцы в нее сунуть. Теперь ни за что не буду.

— Учтите, наука вещь серьезная.

— Действительно. Согласен, — кивнул он мальчику.

— Бай, бай! — Тот размашисто поправил очки на носу и вернулся к читавшей на ходу толстую книгу маме, тоже в очках.

Наконец Ольга завершила раздачу детей и сдала ключи сторожу. Как всегда, спросила:

— Тебя мои воспитанники не утомили?

— Нет, что ты! Они такие потешные. Мне у тебя нравится.

— А я, Петь, с ног валюсь.

— Ну пойдем, доведу тебя до дивана. А, может, пройдемся по «малому кругу»?

— Если только по «малому»…

— А мы пойдем по бульвару под ручку, как голубки, — с улыбкой говорил Петр, предлагая согнутую руку жене. — А люди будут смотреть на нас и думать: «Вот какие хорошие люди идут. Как голубки».

Пройдя прогулочный минимум, они выходили на «большой круг» и, бывало, проходили его не один раз. Ольга забывала про усталость. Рядом с мужем ей было хорошо и спокойно. Она чувствовала себя «тихонько счастливой».

Сегодня Петр во время прогулки задумался. Ольга что-то рассказывала про Вову, а он, кивая, глядел себе под ноги, рассеянно улыбался и молчал. Таким он оставался весь вечер до глубокой ночи. А ночью он лежал с открытыми глазами и наблюдал, как по стене медленно скользят прозрачные тени и лунные блики.

Как из далекой дали к нему приблизилась фигурка мальчика. Детское лицо осветил луч рассеянного света, и Петр узнал. Это был он сам, только маленький. Петя из детсада. Мальчик смущенно улыбался ему, а глаза приглашали к разговору.

— Как тебе, взрослому, живется? — спросил он первым.

— По-разному, Петя. Вместе со мной выросли и мои проблемы.

— А радости выросли?

— Как тебе сказать… Сейчас радуюсь таким мелочам, на которые ты и внимания не обратишь. Вот, например, прошлись с женой, поговорили о том, о сем — вот и радость. Дети вечером дома сидели, занимались учебой. Мы с женой не волновались, где они, с кем? И это радость. Пока здоровы, не болеем. Так, где-то что-то скрипнет, потянет, поноет — это мелочи. Погода сегодня порадовала. На работе все нормально.

— Но это же неинтересно, — воскликнул мальчик. — Неужели меня ожидает эта скука?

— Это не скука, Петя, а тихое счастье, как говорит моя жена. Скука, — это когда на душе холодно. А нам сегодня было тепло. Такие у нас радости.

— А еще что-нибудь хорошее у тебя случается? — чуть не плача спросил мальчик.

— Конечно! По воскресеньям я хожу в храм. Там я общаюсь с Богом. Это так славно, что и словами не передать. Он меня любит. Представляешь: всемогущий Творец вселенной — и любит меня, как сына! Я часто делаю и говорю плохие вещи. Я перед Ним самый последний негодяй, — а Он меня прощает и любит.

— А Бог что, и меня тоже полюбит?

— Обязательно. Уже любит. Только ты еще не умеешь это чувствовать. Не осознаешь.

— Почему?

— Ты сейчас увлечен своими маленькими делишками. Тебе родители не рассказывают о Боге. Но ты со временем придешь к Нему. Он Сам тебе откроется, когда нужно будет.

— Послушай, Петр Андреевич, а я школу хорошо закончу?

— Очень хорошо.

— А в институт поступлю?

— Да, с первого раза. И там будешь учиться успешно.

— А с работой как у меня будет?

— Вполне прилично.

— Как хорошо! — улыбнулся мальчик. — А то я боюсь этого. Ну, в школе экзамен завалить, в институт не поступить, работу не найти… Да ты и сам все знаешь.

— Знаю. Сейчас я могу тебе сказать одну вещь. Очень важную. Тебе вообще ничего никогда бояться не стоит. Всю жизнь… Понимаешь, мальчик, всю твою жизнь тебя будет вести за руку Ангел-хранитель. Это он тебя защищает, подсказывает, как поступить правильно, друзей к тебе приводит. На небесах есть твои родственники, которые за тебя молятся. И ты по их молитвам и под защитой Ангела очень даже хорошо проживешь до нынешнего моего возраста. Не без трудностей, но хорошо. Так что ты, Петя, в общем-то, счастливый человек. И уж бояться тебе за свою судьбу не стоит. У тебя будет проблема в другом: тебе всю жизнь завидовать будут. И от зависти ты будешь страдать больше, чем от чего-нибудь другого.

— Ну, это ерунда, — махнул рукой повеселевший мальчик.

— Я бы не сказал, — вздохнул взрослый.

— Скажи, а та женщина, что лежит рядом с тобой, — это не Ира?

— Какая Ира? А, нет. Ира, а потом Галя, Шура, Эля — все они уйдут от тебя.

— Не может быть. Ира меня любит. Я за нее готов умереть!

— Да брось ты… Пройдет время, и ты их забудешь.

— И много у меня их будет?

— Много. И, причем, с каждой у тебя будет такая, как с нынешней Ирой, «любовь до смерти».

— Но я люблю ее!

— И ты прав. И каждый раз будешь любить вполне искренне. Только они это не оценят. Единственная женщина, которая действительно тебя полюбит — это моя нынешняя Оля. Да ты не переживай. Оля — гораздо лучше нас с тобой. Иногда мне кажется, что я не достоин ее. Во всяком случае, она добрее, великодушнее и терпеливее меня. Недавно мне дано было увидеть, как сияет ее душа. Ты не представляешь, как она прекрасна. Правда, свет сияния еще не дошел до ее сердца. Он еще в пути, но уже стремительно летит к ней и скоро согреет ее так, как никогда не согревал меня. Может быть, именно тогда, когда мое сердце остынет и будет нуждаться в чьем-то свете. Вот для чего люди живут вместе: чтобы согревать друг друга.

— А чего она храпит? — в голоске мальчика послышались издевательские нотки.

— Тихо ты!.. Об этом ей ни слова! Слышишь? И о том, что она располнела, — молчок. И о том, что вместе со мной в храм не ходит — тоже.

— А моя Ира не храпит! Она во сне меня зовет. Мы же с ней рядом спим. На соседних кроватках. Ты знаешь, она тоненькая, стройная и красивая. И ходит со мной везде.

— И все-таки она уйдет от тебя. К Ромке.

— К этому слабаку?

— Ну да. А потом поменяет еще много, много женихов.

— Не верю, — буркнул мальчик.

— Как хочешь. Со временем ты привыкнешь к изменам и предательствам. А когда устанешь от них, тогда Бог тебе и откроется.

— Что ты со своим Богом пристаешь? Я Иру люблю…

— Ты еще, Петя, и вино полюбишь, и деньги, и власть. Только все это тебе в конце концов надоест. Ты поймешь, что такое «скучное тихое счастье», как сегодня, — это лучшее, что есть в земной жизни.

— А что, есть неземная жизнь? — Глаза его загорелись.

— Есть, мальчик. И она прекрасна. Ради нее ты научишься терпеть земные трудности.

— Расскажи, какая она? Когда начнется? Где это? Как туда добраться?