Geum.ru

А. Н. Стрижев Пятый том Полного собрания творений святителя Игнатия Брянчанинова содержит капитальный труд Преосвященного «Приношение современному монашеству», пользующийся огромным авторитетом как у монашествующих

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   11   12   13   14   15   16   17   18   ...   60


Необходимо заметить здесь, что поведение мужа бесстрастного, исполненного Божественной благодати, никак не может служить точным образцом подражания для настоятелей и наставников, которых преуспеяние очень умеренно, которые еще борются со страстями. Но кроткое обличение подчиненных братий, благо{стр. 197}разумное, основанное на слове Божием указание им недостатков их, воздержание от зловредного и лукавого человекоугодничества и ласкательства в обращении с подчиненными, при искренней любви к ним, должны принести несомненную, существенную пользу и братству и самому настоятелю. Главная цель делаемых здесь выписок заключается в том, чтоб показать и объяснить великое Божие таинство, драгоценное духовное богатство, которое сокрыто и преподается Промыслом Божиим в различных скорбях и уничижениях, попускаемых служителю Божию во время его земного странствования.


«Однажды, — продолжает повествовать святой Иоанн Лествичник, — когда я сидел за трапезою близ великого этого настоятеля, он приклонил святые уста свои к моему уху и сказал: "Хочешь ли, чтоб я показал тебе действие Божественного разума в муже глубокой старости?" Я просил его об этом. Преподобный вызвал сидевшего за вторым столом инока Лаврентия, который провел в той обители около сорока восьми лет и был вторым соборным иеромонахом. Он подошел к игумену и, поклонившись ему до земли, принял от него благословение. Но когда Лаврентий встал от поклонения, — игумен не сказал ему ничего, а оставил стоять пред трапезою. Обед только что начинался, и Лаврентий не успел еще нисколько вкусить пищи. Так стоял он с час, или более. Мне сделалось даже стыдно взглянуть на этого подвижника, который был весь сед и вступил уже в восьмидесятый год своей жизни. Он простоял таким образом до окончания обеда. Когда мы встали из-за стола, Преподобный сделал ему некоторое поручение. — Я не упустил выведать у Лаврентия, что помышлял он, стоя пред трапезою? Он отвечал: "Облекши пастыря во образ Христа, я признал, что нахожусь в повиновении у Бога, а не у человека. И потому, отец Иоанн, я стоял не пред трапезою человеческою, а пред жертвенником Божиим и молился Богу. Никакого лукавого помышления не составилось во мне против пастыря по причине моей веры и любви к нему, как некто сказал: любы не мыслит зла [881]. Знай, отец, и то, что демон не овладевает ни на час тем, кто предаст себя произвольно простоте и незлобию"» [882].


«Македоний, перводиакон обители, муж, прилежно работавший Господу, однажды за два дня до святого Богоявления {стр. 198} попросил у пастыря позволения сходить в Александрию по некоторой своей надобности, обещая, впрочем, скоро возвратиться из города, чтоб принять участие в совершении празднества. Ненавистник добра, диавол, устроил препятствие перводиакону, и Македоний не поспел в обитель на святой праздник по приказанию, полученному от настоятеля при отпуске своем. Он пришел чрез день после праздника. Пастырь отлучил его от священнослужения и назначил проходить низшие послушания с новоначальными. Перводиакон, этот ревностный служитель терпения и долготерпения, принял определение отца с таким благодушием, как бы подвергался наказанию кто другой, а не он. Македоний провел сорок дней в таком уничижении; по истечении этого срока премудрый пастырь возвратил к служению диакона. Пробыв один день в этом служении, перводиакон начал умолять пастыря, чтоб снова дозволено ему было пребывать в уничижении и в занятиях новоначальных послушников. «Я, — говорил он, — сделал в городе непростительный грех». Преподобный, поняв, что перводиакон выражается приточно и ищет этого для того, чтоб усовершиться в смирении, исполнил его благое желание. Представилось удивительное зрелище! старец, украшенный почтенными сединами, пребывал в числе новоначальных и искренно просил всех молиться за него. «Я, — говорил он, — впал в блуд преслушания. Но мне, грешному, великий этот Македоний открыл причину, по которой он произвольно устремился к такому смиренному положению». «Никогда, — сказал он, — я не чувствовал такого облегчения от внутренней борьбы и не видел в себе сладостного Божественного света, как ныне». «Несвойственно, — прибавил он, — и даже, как утверждают некоторые, невозможно падать Ангелам; человекам свойственно падать, и скорее восставать, сколько бы раз ни случилось пасть; принадлежность одних бесов — пребывание в падении по падении» [883].


«Находясь в той обители, я удивлялся вере и терпению некоторых новоначальных, их постоянству в этих добродетелях, с которым они неутомимо переносили выговоры и укоризны и другие поношения от настоятеля, и не только от настоятеля, но и от самой меньшей братии. С целию душеназидания моего спросил я одного из братий, жившего уже {стр. 199} пятнадцать лет в той обители, по имени Аввакира, которого почти все обижали, а служители едва не каждый день выгоняли из трапезы — этот брат был от природы несколько невоздержан на язык: «Брат Аввакир! за что выгоняют тебя каждый день из трапезы, и ты ложишься спать без ужина?» Он отвечал: «Поверь, отец, что эти отцы мои искушают меня, намерен ли я в точности быть монахом. Но как они делают это лишь искушая меня, то и я, зная образ мыслей Великого и их, переношу все терпеливо, без смущения. Пятнадцать лет поддерживаю себя таким размышлением; да и они говорили мне, при вступлении моем в монастырь, что они искушают отрекшихся от мира до тридцати лет. Справедливо поступают они, отец Иоанн! золото, не побывши в огне, не может получить чистоты». — Этот мужественный Аввакир пробыл в монастыре, по пришествии моем туда, еще два года, и преселился ко Господу. Умирая, он сказал отцам: «Благодарю, благодарю Господа и вас! За то, что вы искушали меня во спасение мое, я провел, вот семнадцать лет, не пострадав ничего от искушений бесовских». Исполненный духовного разума пастырь повелел положить его с почивающими там святыми, как достойного, как исповедника» [884].


«Господь, не хотя меня лишить молитвы одного из преподобных Отцов, за неделю до исшествия моего из того святого места, взял к себе мужа чудного, второе лицо по управлению монастырем после пастыря, по имени Мину. Он провел пятьдесят лет в общежитии и прошел все послушания. В третий день, когда мы совершали обычное молитвенное последование о усопшем, внезапно наполнилось благоуханием все место, где лежало тело Преподобного. Великий Отец повелел нам открыть гробницу его, и, когда это было исполнено, все мы увидели, что из честных стоп его истекает благовонное миро двумя источниками. При этом учитель сказал собору иноков: «Вот! труды и подвиги его, которых образом служат ноги, принесли Богу миро». Отцы того места, поведуя о многих добрых делах Мины, рассказывали и следующее: однажды настоятель захотел искусить богодарованное ему терпение, и, когда вечером Мина, пришедши по обычаю в келлию игумена, чтоб получить от него приказание на следующий день, просил об этом и положил пред игуменом земной поклон, — игумен оставил его простертым на земле даже до {стр. 200} времени правила. Тогда уже восставил пастырь Мину от земного поклонения, благословив и укорив его, как любящего выказываться и нетерпеливого. Так поступил Преподобный в назидание всех, зная, что Мина перенесет мужественно сделанное ему бесчестие» [885].


Выписка из творений преподобного аввы Дорофея


«Справедливо сказал авва Пимен, что отличительный признак монаха обнаруживается в искушениях. Монах, приступающий истинно работать Господу, должен, по завещанию Премудрого, уготовати душу свою во искушение [886], чтоб ему никогда не придти в недоумение или смущение по причине какого бы то ни было встретившегося с ним приключения. Он должен веровать, что не случается ничего без Промысла Божия. Где действует Промысл Божий, оттуда истекает всевозможное добро, всевозможная польза для души, потому что все, что ни делает с нами Бог, делает ко благу нашему, делает любя и милуя нас, — и мы должны о всем благодарить [887] благость Его, по наставлению Апостола, никогда не предаваясь печали и малодушию по причине случающегося с нами. Все, что не постигнет нас, будем принимать без смущения, с смиренномудрием и упованием на Бога, веруя, как я сказал, что все, что ни делает с нами Бог, делает по благости Своей, любя нас и во благо нам, что иначе не может быть нам пользы, как тем способом, которым устраивает Бог».


«Бог — источник премудрости. Он ведает полезное нам и, сообразно этому ведению, устраивает все, относящееся к нам даже до мелочей. Богу все возможно; для Него нет ничего невозможного. Зная, что Бог любит и милует создание Свое, что Он — источник премудрости, что Он ведает, каким образом должно устроить наши обстоятельства, что нет ничего невозможного для Него, что все служит воле Его, также зная, что все, что Он ни делает, делает к нашей пользе, мы обязаны принимать все, попускаемое нам, хотя бы то было и скорбное, как от Благодетеля, как от Владыки, с благодарением. Все совершающееся совершается по праведному суду Божию, — и Бог, бесконечно милостивый, не презрит нас ни в какой скорби нашей, и самомалейшей».


{стр. 201}


«Некоторые приводятся в недоумение следующим размышлением: «если кто, при встретившейся напасти, согрешит, побежденный скорбию, то как возможет он пребыть в убеждении, что напасть попущена ему для пользы его?» — Подвергаясь напастям, мы согрешаем единственно по причине нетерпеливости нашей, потому что не хотим перенести ниже малой скорби, не хотим пострадать что-нибудь против воли нашей, тогда как Бог не попускает нам искушений, превышающих силу нашу. Засвидетельствовал это Апостол, сказав: верен Бог, Иже не оставит вас искуситися паче, еже можете [888]. Мы, мы не имеем терпения! мы не хотим перенести ниже малейшей скорби! мы не хотим принять со смирением ничего! По этой причине напасти низлагают нас и, чем усиленнее стараемся избавиться от них, тем они более опутывают нас: мы приходим в изнеможение, но освободиться не можем (по неправильности средств, употребляемых к освобождению). Плавающие по морям для исправления нужд своих, если знакомы с искусством мореплавания, когда видят восходящую на них волну, то склоняются под нее: она проходит вдоль корабля и разрезывается им; пловцы не претерпевают никакого вреда. Напротив того, если б пловцы вздумали воспротивиться волне, то она отбрасывает их и относит на значительное расстояние; при дальнейшем плавании находит на них другая волна, и если они воспротивятся и этой, то и эта отбрасывает их и устраняет с предпринятого пути: пловцы подвергаются лишь бесполезному утомлению. Если же, как я сказал, они будут склоняться под волны и приноровляться к направлению волн, то волны будут обходить их, не причиняя им никакого вреда, пловцы совершат благополучно плавание и то дело, для которого предпринято плавание. Так и при напастях. Если кто перенесет напасть с терпением и смирением, то она пройдет безвредно для него. Если же предастся печали, смущению, будет обвинять каждого, то обременит себя невыносимою тягостию, усугубляя действие на себя напасти, не получит от напасти никакой пользы, получит вред. Напасти тогда приносят великую пользу, когда переносятся терпеливо, без смущения».


«Если и страсть [889] тревожит нас, то мы не должны смущаться ниже этим. Смущение, являющееся при действии в нас {стр. 202} страсти, происходит от неразумия и гордости, оттого, что не понимаем нашего душевного устроения и убегаем труда, как сказали Отцы. Мы не преуспеваем по той причине, что не знаем нашей меры, не имеем терпения в начинаемых нами делах, но хотим без труда приобрести добродетель. Чему дивится страстный, будучи тревожим страстию? Зачем смущается? Ты образовал ее в себе, имеешь в себе и смущаешься! Ты принял в себя залоги ее и говоришь: отчего она тревожит меня? Лучше: терпи, подвизайся и моли Бога. Невозможно не иметь скорби от страстей тому, кто образовал их в себе, исполняя их на деле. «Имущество их, — сказал авва Сисой, — сложено внутри тебя: отдай им этот залог, и они уйдут». Имуществом страстей, находящимся у нас в залоге, названы начальные причины страстей и произвольная любовь к страстям. Мы увлеклись начальными причинами страстей, возбудили страсти к действию, и потому невозможно нам не искушаться страстными помышлениями; они понуждают нас к исполнению страстей против воли нашей, потому что мы предали себя в руки страстей произвольно».


«Изображается состояние произвольно подчинившегося страстям поведанием Пророка о Ефреме: соодоле Ефрем, говорит Пророк о племени Ефрема, соперника своего — совесть — попра суд [890], обратился к Египту, и насильственно отведен в Ассирию. Под образом Египта Отцы разумеют волю плоти, влекущую нас к упокоению плоти наслаждением и сообщающую душе сладострастное настроение; под образом ассириан они разумеют страстные помышления, которые возмущают и волнуют ум, наполняют его нечистыми идолами, приводят его насильно, против воли его, к исполнению греха на самом деле».


«Если кто произвольно предается плотскому наслаждению, тот и против воли, насильственно, пленником уводится в Ассирию, в работу Навуходоносору. Ведая это, Пророк болезновал и уговаривал иудеев, чтоб они с возвышенной местности, занимаемою Иудеею, не нисходили в низменный Египет [891]. Что делаете, несчастные? смиритесь хотя сколько-нибудь, приклоните выю вашу, служите царю Вавилонскому, и останьтесь на земле отцов ваших. Потом он ободряет их, говоря: Не убойтеся от лица царя Вавилонскаго, рече Господь: яко Аз с вами есмь, еже избавляти вас и спасати вас от {стр. 203} руки его [892]. Далее предсказывает скорбь, долженствующую постигнуть их, если они не окажут повиновения Богу: аще вы, говорит он, дадите лице ваше во Египет и внидете тамо жити, будете в непроходимая и подручны, и в клятву и во укоризну, и не узрите ктому места своего [893]. Но они отвечали Пророку: не сядем на земли сей, но в землю Египетску внидем, и не узрим рати, и гласа трубного не услышим, и о хлебах не взалчем, и тамо вселимся [894]. Иудеи исполнили это намерение свое, сошли в Египет, произвольно вступили в служение фараону, потом были насильно взяты в Ассирию и служили ассириянам против воли» [895].


«Вникните глубже в то, что говорю вам. Прежде нежели начнет кто исполнять страсть на деле, он в своем городе, он свободен, хотя бы и восставали противные помыслы; сверх того, имеет Бога помощником себе. Если он смирится пред Богом и понесет с благодарением иго скорби и искушения, то помощь Божия изъемлет его из затруднительного положения. Если же он, избегая подвига, низойдет к удовлетворению сладострастным требованиям тела, то насильственно и против воли отведен будет в землю ассириян и будет работать им против желания своего. Пришедшим в это состояние Пророк говорит: молитеся за житие Навуходоносора, потому что в жизни его ваше спасение [896]. Повелением молиться о жизни Навуходоносора изображается обязанность человека, впадшего в грехи на самом деле: он не должен предаваться малодушию в то время, как действует в нем печаль, произведенная случившимся искушением, не уклоняться от томления, производимого страстными помыслами [897], но переносить со {стр. 204} смирением это состояние, признавая, что он должен был подвергнуться ему; пусть положит в уме, что он даже недостоин избавиться от тяжести состояния своего, что это состояние должно продолжаться и развиться. Видит ли он в себе причину случившейся напасти или еще до времени не усматривает, — должен веровать, что ничего не бывает без суда Божия, что от Бога не исходит ничего неправедного. От некоторого брата Бог отъял тяготевшее над ним искушение, и он говорил, скорбя и плача об этом: «Господи! я недостоин и поскорбеть немного». Повествуется также, что ученик великого старца подвергся искушению от восставшей против него блудной страсти. Старец, видя его страдание, сказал ему: «Хочешь ли, я помолюсь Богу, и Он освободит тебя от брани?» Ученик отвечал: «Отец! хотя мне и трудно, но я вижу в себе плод от этого состояния: помолись лучше о том, чтоб Бог даровал мне терпение». Таковы истинно хотящие спастись! вот, что значит носить иго со смиренномудрием и молиться о жизни Навуходоносора! Потому-то и говорит Пророк, что в жизни его — спасение ваше. Два изречения сходствуют между собою: сказанное братом «Вижу в себе плод от борения страстию» подобно сказанному Пророком «в жизни его заключается ваше спасение». Подтвердил это и старец, сказав в ответ брату: "Теперь я познал, что ты находишься в преуспеянии большем, чем я"».


«Когда кто вступит в подвиг против всех действий греха и начнет бороться против страстных помыслов, приходящих на ум, тогда он смиряется, сокрушается, трудится, и скорбями подвига очищается мало-помалу, восходит в естественное состояние. Из этого следует, как мы сказали, что тревожимый страстию, если смущается этим, смущается от неразумия и гордости. Лучше ему познать смиренно свою меру, пребывать в терпении и молиться, доколе Бог сотворит с ним милость. Если кто не подвергнется искушениям, не испытает скорби от страстей, тот не будет и подвизаться о том, чтоб когда-нибудь очиститься от них. Об этом говорит Псалмопевец: внегда прозябоша грешницы яко трава, и проникоша еси делающии {стр. 205} беззаконие, яко да потребятся в век века [898]. Грешники, прозябающие яко трава, суть страстные помышления. Немощна трава, не имеет никакой силы. Когда прозябнут страстные помышления в душе, тогда проникают, то есть обнаруживаются, еси делающии беззаконие, то есть страсти, яко да потребятся в век века: страсти тогда истребляются подвижниками, когда соделаются явными для них. Вникните в порядок дела: во-первых, прозябают страстные помышления; чрез это вынаруживаются страсти; будучи вынаружены, они истребляются. Все это относится к подвизающимся; но мы, согрешающие на самом деле, всегда исполняющие страсти наши, даже не знаем, когда прозябают страстные помышления, когда возникают страсти. Не зная этого, мы и не думаем вступить в подвиг борьбы против страстей: мы повержены непрестанно долу, мы находимся еще во Египте, в злосчастном плинфоделании у фараона. Кто дал бы нам придти по крайней мере в ощущение горького рабства нашего, чтоб мы смирились, чтоб мы озаботились о снискании помилования!»


«Когда сыны Израилевы были во Египте, в порабощении у фараона, тогда занимались они приготовлением кирпича [899]. Делающие кирпич всегда находятся в положении, наклоненном вниз, всегда смотрят в землю: подобно этому случается и с душою. Когда овладеет ею диавол, когда она совершает грех на самом деле, тогда она попирает разум и не помышляет ни о чем духовном; она помышляет постоянно об одном земном, действует единственно для земли. Израильтяне из кирпичей, сделанных ими, построили фараону три крепкие города: Пифон, Рамессин и Он, или Илиополь, то есть солнечный город. Этими городами означаются сластолюбие, славолюбие и сребролюбие. От этих страстей рождаются все грехи».


«Бог послал Моисея вывести израильтян из Египта и избавить их от рабства. Тогда фараон еще более обременил их работою, говоря: праздни есте: сего ради глаголете: да идем, и пожрем Господу Богу нашему [900]. Подобно этому диавол, когда увидит, что Бог милостиво призрел на душу, что благоволит помиловать ее и даровать ей облегчение от страстей или посредством слова Своего, или при посредстве кого-либо из {стр. 206} рабов Своих, тогда еще более отягощает ее напором страстей и нападает на нее тем сильнее. Отцы, зная это, укрепляют человека учением своим и не допускают его погрузиться в боязнь и недоумение. Один из Отцов говорит: «Ты пал? восстань. Ты пал опять? опять восстань», и так далее. Другой Отец говорит: «Крепость желающих приобрести добродетели заключается в том, чтоб они не малодушествовали, когда падут, чтоб не приходили в отчаяние, но продолжали подвизаться». Короче сказать: каждый из Отцов различным образом, один так, другой иначе, подает руку подвижникам, которых обижает враг. Отцы заимствовали такой образ действования из Священного Писания. Оно говорит: еда падаяй не востает? или отвращаяйся не обратится? [901] Возвратитеся ко Мне, сынове и изцелю сокрушения ваша, глаголет Господь, — и тому подобное» [902].


«Когда отяготела рука Божия над фараоном и над подданными его, тогда он решился отпустить сынов Израилевых. фараон сказал Моисею: идите, послужите Господу Богу вашему: токмо овцы и волы оставите [903]. Под именем овец и волов разумеются помышления, составляющие достояние ума [904], которыми фараон хотел обладать, надеясь, посредством их, снова привлечь к себе сынов Израиля. Моисей отвечал фараону: ни, но и ты даси нам жертвы и всесожжения, яже сотворим Господу Богу нашему [905]. Моисей, изведши сынов Израиля из земли Египетской, переправил их чрез Чермное море. Бог, вознамерясь привести их к месту, где было семьдесят фиников и двенадцать источников воды, сперва привел их в Мерру. Здесь народ скорбел, не находя, что пить, потому что воды Мерры были горьки. Уже чрез Мерру пришли они к семидесяти финикам и двенадцати источникам воды. Так и душа, престав совершать грехи на самом деле и переправившись чрез мысленное море, сперва должна потрудиться в подвигах и подвергнуться многим скорбям, потом уже чрез скорби взойти в святой покой: яко многими скорбьми {стр. 207} подобает нам внити во Царствие Божие [906]. Скорбями направляется в душу милость Божия, подобно тому, как ветрами нагоняются дождевые облака. Дождь, идущий в течение долгого времени, гноит хлебные посевы, если они еще молоды и нежны, уничтожает на них плод; ветры же постепенно сушат и укрепляют всходы. Так бывает и с душою. Послабление, недостаток в скорбях, довольство в средствах вещественных лишают ее силы, приводят в состояние изнеженности: искушения же скрепляют ее и усвояют Богу, как и Пророк говорит: Господи! в скорби помянухом Тя [907]. И потому, как мы уже сказали, нам не должно смущаться, не должно унывать в искушениях: нам должно терпеть скорби, благодарить за них Бога и молиться непрестанно, со смирением, Богу, чтоб Он сотворил милость с немощию нашею и покрыл нас от всякой напасти, во славу Его» [908].


«Кто сделает дело ради Бога, того непременно постигнет искушение, потому что всякому добру или предшествует, или последует искушение. Даже не может быть прочным делаемое ради Бога, если оно не искусится напастию».


«Будучи страстными, мы никак не должны верить нашему сердцу: кривым правилом искривляется и то, что само по себе прямо».


«Кто не отречется в душе своей от всего: кто не отречется от славы, от телесных наслаждений и, сверх того, от оправданий, тот не возможет ни отсечь своих пожеланий, ни избавиться от гнева и печали, ни сохранить ненарушимым спокойствие ближнего».