Geum.ru

От правового образования – к правовой культуре: русские юристы о месте римского права в современном правосознании

Вид материалаДокументы

Содержание


Ключевые слова
Подобный материал:

От правового образования – к правовой культуре: русские юристы о месте римского права в современном правосознании


Ивонина Ольга Ивановна, доктор исторических наук, профессор кафедры международных отношений Института международных отношений и права Новосибирского государственного университета экономики и управления

ivonina@ngs.ru


В работе рассматриваются различные подходы отечественных юристов и общественных деятелей к пониманию роли римского права в системе высшего юридического образования и формировании правовой культуры россиян. Отмечается неоднозначный характер интерпретации базовых категорий римской юриспруденции представителями двух течений политической и правовой мысли России – школы естественного и позитивного права, поныне сохраняющий свою актуальность в контексте дискуссий о цивилизационно-культурной обусловленности различных правовых систем.


Ключевые слова: правовая культура, правосознание, правопонимание, правовой партикуляризм, правовой универсализм.

Драматическое совпадение хронологического и исторического рубежа в развитии мировой цивилизации и российского общества делают актуальным обращение современных исследователей к мировоззренческим спорам эпохи fin du siеcle о путях и формах общественного прогресса, соотношении национального и универсального в правовых культурах разных народов, степени взаимодействия классического наследия и современного состояния правосознания. Для классического и современного либерализма утверждение о том, что римское право наряду с общим для всех европейских народов христианским наследием является фундаментом правовой культуры западной цивилизации с ее принципами свободы предпринимательства, хозяйственной и политической демократии, верховенства закона, системой гарантий субъективных прав личности, давно является аксиомой. Предметом современных мировоззренческих споров является другое – выяснение степени универсальности западной цивилизации, пределов и перспектив транзита созданных ею политических и правовых институтов в другие культуры, возможности превращения западных ценностей свободы и демократии в общечеловеческие, и, наконец, формирования на основе принципов рационального дискурса языка современной науки о человеке и обществе.

Характер ответов на эти вопросы как вчера, так и сегодня определялся не только политической позицией авторов, но и различным пониманием культурно-исторической природы западной цивилизации и ее правовой культуры. Адепты линейно-стадиального подхода, от Г.Гегеля и К.Маркса до И.Валлерстайна и Ф.Фукуямы, считали современную цивилизацию триумфом западной модели развития свободного и открытого общества. Поскольку Запад выступал авангардом движения к современности всего человечества, характер его экономических, социально-политических и правовых институтов признавался универсальным эталоном. Иные хронотопы культуры представляли интерес лишь как предтечи или своеобразные отклонения в развитии современной цивилизации. В теории модернизации это дихотомное видение приобрело форму противостояния традиции и модерна, отсталости и цивилизованности, изоляции и интеграции.

Приверженцы теории локальных цивилизаций (или культурно-исторических типов), начиная со славянофилов, О.Шпенглера, А.Тойнби и заканчивая С.Хантингтоном, отрицали наличие общего смысла и единого вектора развития человечества как эстафеты различных народов и культур. Следуя традиции органического понимания истории, авторы современных концепций мультикультурализма делают акцент на своеобразии культурно-исторических типов, наличии у каждого сообщества уникальных символов, ценностей, ментальных кодов и логики развития, непереводимых на язык других культур, а потому лишенных общечеловеческого универсального смысла.

События «черного сентября» 2001 г. сформировали новый контекст размышлений о судьбе Запада, существенно повлиявший на соотношение сил между апологетами либерального триумфализма и пророками «столкновения цивилизаций». Выводы неолибералов об отсутствии у современной западной цивилизации идеологических конкурентов и жизнеспособных альтернатив оказались преждевременными. Запад впервые с момента окончания эпохи Модерна, длившейся с 1789 по 1989 г., вынужден был перейти от наступления к обороне, защищая ценности свободы, демократии, рыночной экономики, верховенства закона, гарантий прав и свобод человека как свои собственные, а не общечеловеческие. Предчувствие новой мировой войны как столкновения современной цивилизации с исторической реакцией в форме религиозного фундаментализма, традиционализма и радикального национализма определяет сегодня не только контуры нового миропорядка, но и черты неолиберального правосознания. Основные атрибуты современности становятся маркерами западной цивилизации, заявляющей о своем правопритязании на понятия «законности», «правопорядка», «справедливости» и «свободы». Понятия гражданского общества и правового государства превращаются из универсальных критериев социального прогресса в категории западной интеллектуальной традиции, адекватно выражающие природу политико-правовых институтов только цивилизованных народов и обреченные на деформацию в иной социокультурной среде. Подобный отказ от признания универсальных законов социальной эволюции, неподвластных этнопсихологическим, ментальным, географическим и прочим ограничениям свидетельствует, по мнению современных правоведов, об эрозии прогрессистской парадигмы правопонимания, а возможно, и крахе либерального проекта Просвещения в целом.

Отмеченные проблемы соотношения общего и единичного, универсального и партикулярного в становлении правового государства и современной правовой культуры значимы и для отечественной науки. Проблема цивилизационной идентичности России была и остается одной из ключевых для российского правосознания. Напряженный характер ее обсуждения отражает постоянство альтернативной ситуации выбора в рамках парадигмы «Россия – Запад». Реформы середины XIX в., сменившиеся контрреформами 80–90-х гг., становление российского конституционализма и крах самодержавия в ходе революций 1905-1917 гг., процесс кодификации и новеллизации действующего гражданского права, – эти и многие другие тенденции развития национальной политической и правовой системы на рубеже веков актуализировали поиск российскими правоведами оптимального способа взаимодействия действующего национального права и отечественной правовой культуры с базовыми принципами и институтами иных правовых систем.

В трудах ведущих русских юристов и историков – правоведов середины XIX – начала ХХ в. римское право предстает в различных ракурсах и перспективах. Направление и методы изучения римского права в России определялись структурой университетского образования. Программы преподавания юридических дисциплин предусматривали создание на юридических факультетах ведущих вузов России в качестве обязательных подразделений кафедр догмы римского права, истории римского права, философии и энциклопедии права. Неудивительно, что исследовательские предпочтения и проблематика научных публикаций зависели от «места работы» таких выдающихся правоведов, как В.М.Хвостов, И.А.Покровский, Г.Ф.Шершеневич, Н.М.Коркунов, И.В.Михайловский, Б.Н.Чичерин, С.А.Муромцев и др.

Правоведы-догматики стремились воспитать в студентах «римский способ» юридического мышления и профессиональной культуры правоведа как доведенный до совершенства метод перевода конкретных общественных отношений, интересов и потребностей на язык емких абстрактных юридических формул. Руководствуясь представлением Р.Йеринга о том, что «форма юридических действий служит знаком готовой юридической воли», отечественные юристы отдавали предпочтение формально-логическим методам реконструкции римского права как системы базовых понятий, принципов и правовых институтов цивилистики. В классическом римском праве обнаруживались истоки таких институтов действующего частного права современных государств, как право частной собственности, сервитут, залог, свобода договора, правосубъектность физических и юридических лиц, формы исковой защиты имущественных и личных прав. Изучение римского права как системы фактически выступало аналогом общей теории права. Знакомство студентов с учениями римских юристов о классификации правовых норм, принципах толкования права, соотношении закона и обычая как правовых источников, действии закона во времени, пространстве и по кругу лиц и другими теоретическими установками римской юриспруденции способствовало формированию высокой профессиональной культуры отечественных правоведов.

При всех достоинствах догматического метода понимания римского права он должен быть дополнен, по мнению С.А.Муромцева, социологическим и историко-генетическим подходом, позволяющим критически оценить не только перспективы, но и пределы, ограниченность римского правового наследия для правотворческой и правоприменительной практики современных юристов. Негативные последствия преимущественного использования формально-логического метода немецкими романистами сделали процесс рецепции римского права в Германии «искусственным», лишенным исторической правды. «Стремление сделать римское право своим, – отмечал С.А.Муромцев, – привело к изменению римских определений в духе новой жизни, – изменению, вызванному бессознательно для самих юристов преобладанием в них практического чувства над теоретическим». [1, 243] Превращение римского права, утратившего силу de jure, в обоснование главнейших институтов немецкого законодательства de facto содействовало как архаизации, так и недопустимой модернизации норм Юстинианова кодекса. Выражая солидарность с мнением Р.Йеринга о том, что история римского права значительно выиграла бы, если бы была написана не юристом, а историком по специальности, С.А.Муромцев призывал к изменению исследовательского инструментария юридической науки на путях синтеза истории, философии и социологии. Сравнительно-исторический метод позволит, по мнению автора, проследить процесс прогрессивного развития человечества на основе «единого масштаба» объяснения и оценки правовых институтов различных времен и народов.

Сравнительно-исторический метод изучения и преподавания римского права ориентировал юристов на выявление общности позитивного права европейской цивилизации на разных этапах ее развития. Исследования российскими юристами процесса рецепции римского права в Средние века и период Нового времени привели к выводу об универсальной, «космополитической» природе римского права как общего права цивилизованных народов. Именно универсализмом римского права В.М.Хвостов объяснял целесообразность включения его материальных норм в важнейшие отделы современных гражданских кодексов как Западной Европы, так и России.

Известный романист И.А.Покровский считал, что римское право приобрело универсальное значение jus commune europeum в силу особых исторических условий развития европейской правовой культуры. К таковым автор относил высокий уровень преемственности правосознания народов Запада. Вслед за историком «юридической школы» С.М.Соловьевым, он считал основой чувства общности и «первоначального правового единства» европейских народов их принадлежность к арийскому племени. Превращение Европы в зону миграции и взаимодействия арийских народов способствовало постепенному сближению норм их гражданского и юридического быта. Однако свою историческую миссию sсripta ratio римское право исполнило не сразу. Потребовались века для избавления публичного правопорядка Рима от пережитков родового строя и общинного быта, преодоления римлянами духа национальной исключительности и понимания права как привилегии, изживания высокомерного отношения к иноземцам как существам бесправным и стоящим вне закона. Сознательная политика римских цезарей по объединению арийских народов (греков, италиков, этрусков, кельтов, германцев) сделала Рим центром мировой империи и мирового торгового оборота. Лишь классическое римское право, отрешенное от всяких специфических национальных особенностей, впитавшее в себя обычаи делового международного оборота, идеально подходило на роль регулятора самых разнообразных и сложных социально-экономических отношений, превращаясь, тем самым в универсальное право всего античного мира. Высокий уровень гражданского оборота, регулируемого нормами римского права, способствовал не только расширению сферы правового регулирования, но и формированию нового понятия о субъекте правоотношений – свободной независимой личности. «Дух индивидуализма, принцип индивидуальной свободы и самоопределения» [2, 51] становится главной чертой правосознания западной цивилизации.

Под этим тезисом И.А.Покровского могли подписаться почти все русские цивилисты и историки права, начиная с И.С.Аксакова, И.В.Киреевского, А.С.Хомякова и заканчивая В.С.Соловьевым, И.А. Ильиным и А.С.Ященко. С другой стороны, именно противоположные оценки индивидуалистической природы «романизма» стали основой размежевания российских правоведов на «западников» и «почвенников», либералов и консерваторов, приверженцев правового позитивизма и натурализма.

Данная родоначальниками славянофильства сравнительная характеристика западного и русского правосознания в форме бинарной оппозиции «закона» и «благодати» отталкивалась от понимания римского права как первоисточника всех атрибутов западной цивилизации: индивидуализма, рационализма, формализма («юридизма»). Исходным моментом правовой концепции славянофилов служила конфликтная теория возникновения государственности Древнего Рима. Факт возникновения государства из «насилия завоевания» предопределил характерные черты правопорядка всех романских народов – культ формальной, «внешней» законности и принудительный характер социальной регуляции. Непрекращающаяся борьба победителей и побежденных, патрициев и плебеев, плебса и аристократии привела к договорной форме образования и дальнейшего развития римского права. Как видим, то, что теоретики европейского либерализма в лице Р.Йеринга и Л.Дюги считали нормой бытия любого дифференцированного сообщества – достижение общего согласия или консенсуса в форме общеобязательных предписаний права, русский традиционализм полагал жизнью условной, жизнью контракта и договора, подчиненной законам логического и вещественного расчета. Выделяя в качестве характерных черт римского права «изумительную стройность кодексов» и «логическое совершенство внешней формальности» законов, И.В.Киреевский считал европейский юридический формализм римлян отражением «самого склада римского ума», «торжества формального разума человека над всем, что внутри и вне его находится, – чистого, голого разума, на самом себе основанного». [3, 145] Рациональности римского мышления соответствовала организованность и дисциплинированность поведения римлянина, четко сознающего границы возможного и невозможного, дозволенного и запрещенного, строго и жестко очерченных правом. Как видим, в понимании славянофилов, право выполняло роль единственно надежного (в силу его формальной определенности) ограничителя притязаний различных и враждебных по отношению друг к другу социальных групп, внешней формы единства и целостности глубоко дифференцированного общества.

Понимание эффективности договорно-правовых форм мирного сосуществования враждебных сословий и этносов, сформировало в сознании римлянина идеал абсолютного верховенства права, в том числе и над государственной властью. Представление римлян о договорной природе всех форм правоотношений, как публичных, так и частных, зафиксировал Кодекс Юстиниана, включивший в себя наряду с переработанными нормами цивильного права тексты императорских конституций. Впоследствии принцип верховенства права, сформулированный древними римлянами, воплотился в договорных теориях происхождения правового государства, выдвинутых европейскими просветителями и понятии суверенитета народа.

По мнению славянофилов, «дух личной особенности», культ свободы воли отдельной личности определял не только характер позитивного права римлян (как публичного, так и частного), но и существо римского правосознания в целом. Значение римского наследия для развития западной цивилизации славянофилы видели в том, что Рим предложил исторически оправданную идею права, ставшую впоследствии символом всего западного правосознания – идею осуществления свободы личности в условиях правового, договорного государства. «В Риме, – отмечал А.С.Хомяков, – идея государства заключалась в безусловной святости условного договора; но в тоже время она признавала свободную и сильную личность гражданина». [4, 403] Объективность права как совокупности общеобязательных норм поведения предполагала равенство всех граждан перед законом. Это означало воплощение в римском праве принципа справедливости. Справедливость, понятая римлянами как общеобязательность и беспристрастность, вела к равенству в свободе, а не в однообразном рабстве. Провозглашением единства прав и обязанностей граждан, римское право установило оптимальное соотношение правопорядка и свободы личности. А.С.Хомяков писал: «Рим развил идею личной свободы, но свободы, подчиненной строгим требованиям правды, т.е. идею свободы правомерной. В этом отношении Рим не идет в сравнение ни с каким древним государством». [4, 337]

Римское право было лишь частью созданной родоначальниками славянофильства идеологемы «юридизма» как символа западной цивилизации, глубоко враждебной и чуждой русской традиции. Неприятие «романского юридизма», способного если не полностью разрушить, то по крайней мере существенно нивелировать национальное своеобразие русского гражданского и государственного быта объяснялось не только политическими и мировоззренческими установками русских консерваторов. В славянофильском отрицании романизации как формы вестернизации сказывалось влияние европейских школ политической и правовой мысли, творчески переработанное применительно к практическим задачам русского общества второй половины XIX в. В своей критике позитивного римского права славянофилы не были простыми эпигонами «исторической школы права», хотя и разделяли базовые методологические установки европейского романтизма об «органическом характере» национального государства и права, преемственности правосознания как составной части «народного духа», эволюционном типе развития институтов гражданского и публичного права. Вслед за Л.Бональдом, Де Местром и Ф.Савиньи славянофилы отрицали римскую концепцию верховенства закона во имя высших духовных ценностей, сформированных в русском народе Православием, противопоставляя «внешней» силе права «божественную правду» и «внутренний голос» совести. Воздействие немецкого классического идеализма обогатило русскую правовую мысль методами герменевтики, диалектики и философии права. В созданной славянофилами типологии правопонимания римским началам индивидуализма, рационализма и юридического формализма противостояли антитезы коллективизма, «живой веры» и нравственности. Правовая концепция славянофилов, с одной стороны, констатировала наличие в правосознании европейских народов конфликта права и справедливости, свободы индивида и социальной солидарности, а с другой – искала средства его разрешения. Примиряющим синтезом одинаково ограниченных (в силу принадлежности разным культурно-историческим типам) концепций правопонимания мог стать идеал общей правовой культуры цивилизованных народов, воплощающий в себе вечные истины человеческой свободы, справедливости, братского единства и солидарности. По мнению славянофилов, нравственной основой истинно универсального наднационального права Европы могло стать только христианство, единственный регулятор и интегратор социальных отношений, обладающий абсолютными критериями оценки человеческих деяний. В правовых концепциях представителей школы «всеединства» (В.С.Соловьева, С.Л.Франка) и русского религиозного Ренессанса (Н.А.Бердяева, Б.П.Вышеславцева) воплощением такого идеала было естественное право.

Среди представителей школы «возрождения естественного права» было немало известных цивилистов и романистов, усматривавших истоки естественно-правовой доктрины не только в политических и правовых концепциях европейского Просвещения XVII-XVIII вв., но и гораздо раньше – в учениях римских юристов. Процесс углубления международного общения, который привел к перерастанию римским правом своих национальных границ и превращению в общее право цивилизованных народов стал, по мнению И.А.Покровского, следствием общего закона всемирной истории – совместному поиску единых критериев справедливости и целесообразности. Но так как «правда межчеловеческих отношений едина, потому в духе права каждой национальности важно только то, что имеет этическую ценность. Эта ценность важна одинаково для всех, и потому естественно, что раз найденная одним народом, она будет усвоена всеми другими». [5, 58-59]

Обращение русской науки права к истокам естественно-правовой теории было частью общеевропейского процесса поиска социального и правового идеала, формирование которого составляло призвание эпохи. Поворот к изучению философских и этических – автор называл их «метафизическими проблемами» права – неизбежен в период законодательных преобразований, когда интерес к действительному праву как явлению «мира сущего» и догматическим методам его познания сменяется разработкой проектов права должного как средства достижения социального идеала. [6, 5] В свою очередь, критерии должного следует искать «в общих воззрениях на мир, человека и общество…в этически обязательных началах». [7, 40]

По мнению русских юристов, в таких понятиях римской юриспруденции как justitia, aeqitas, humanitas получили отражение универсальные и вечные ценности римского права. В сформулированном Ульпианом понятии права (jus) как «науки о добром и справедливом» (D. 1.1.1), в определении Цельсом правосудия как «неизменной и постоянной воле предоставлять каждому его право» (D.1.1.10 ), в принципе правового поведения – «жить честно, не чинить вреда другому, воздавая каждому свое» (D 1.1.10) проявилось универсальное понятие права как способа суждения о добром и справедливом, форма реализации нравственного императива.

В развернувшейся дискуссии о соотношении права и нравственности, права положительного (реально существующего) и идеального (отвлеченного) были высказаны различные мнения о природе естественного права, его римских истоках и соотношении этических принципов с нормами действующего права. Возражая позитивистам (Н.М.Коркунову и Г.Ф.Шершеневичу), полагавшим естественное право чисто логической конструкцией и трудно достижимым нравственным идеалом человечества, сторонники правового натурализма (в лице А.Д.Градовского, Л.И.Петражицкого, И.В.Михайловского, А.С.Ященко) считали этические принципы выражением общечеловеческих ценностей добра и справедливости, имеющих объективную природу и непреходящий характер. Ссылаясь на учение римских юристов о естественном, природном праве (jus naturale), А.Д.Градовский утверждал, что оно рассматривалось римлянами как совокупность общепризнанных норм добра и справедливости, применимых ко всем субъектам правоотношений и во все времена. [8, 406] Наиболее точно природу естественного права как общепризнанной юридической ценности, независимой от различий правовых порядков выразил Павел в знаменитой максиме: «Слово право употребляется в нескольких смыслах: во-первых, «право» означает то, что всегда является справедливым и добрым – каково естественное право» (D. 1. 1.1).

Свое понимание aeqitas как принципа правотворческой и одновременно правоприменительной практики предложил в своем исследовании становления римской юриспруденции Т.Кипп. По его мнению, «aeqitas есть прежде всего нравственное понятие, означающее справедливость, правильность. Право признавалось естественным, когда в нем видели нечто всеобщее, неизменно правильное и справедливое, и сама справедливость нередко называлась естественной. Право не совпадает с aeqitas, но оно… стремится привести свое содержание в соответствие с требованиями aeqitas, с этими же требованиями сообразуются при интерпретации и применении права». [9, 8]

Римская юриспруденция сформировала такие правила толкования и применения права, которые объединяли в себе цели законодателя и общественное чувство справедливости. Павел Юлий, утверждая, что «во всех делах, но особенно в праве следует учитывать справедливость» (D.50.17.90), рекомендовал судьям руководствоваться не только буквой закона, но и моральными принципами, особенно в тех случаях, когда судья сталкивался с наличием пробелов или противоречий в существующем законодательстве. Существенную роль в превращении ius suum cuiqe tribuendi в принцип корреляции юридических санкций при помощи аргумента справедливости играла преторская юстиция и деятельность римских юристов. Со временем ссылки на aeqitas стали орудием критики формализма квиритского права, содействуя приспособлению действующего права для принятия новых судебных решений в изменившихся условиях. Руководствуясь принципом справедливости при интерпретации норм позитивного права, судьи смягчали тем самым строгость писаного права. Преимущество отсылки к aeqitas в случае коллизии закона и нравственных принципов признает Павел, утверждающий, что «не все, дозволенное законом, честно и справедливо» (D 50.17.144). Это – своеобразная антитеза современного понимания законности, основанного на представлении о дозволенности всего, что не запрещено законом. Окончательное утверждение этических оснований античного правопорядка русские юристы связывали с развитием jus gentium как общего права нового миропорядка – Pax Romana.

Сочетание в естественно-правовой доктрине римских юристов двух основных тенденций античного праворазвития – гуманизма и справедливости, свободы и правового равенства участников гражданских и публичных правоотношений способствовало гармонизации двух равно необходимых элементов правопорядка: сознания субъектом своих прав и социальной ответственности, способности к реализации собственных интересов в сочетании с пониманием интересов других лиц и всего общества. В естественно-правовой доктрине римлян реализовалась, по мнению П.Е.Казанского, грандиозная попытка примирения позитивного права с его атрибутами консерватизма, внешней обязательности и принуждения с безусловным нравственным императивом и превращения, таким образом права в явление всемирной культуры, не ограниченное национальными границами и исторической зависимостью. [10, 47]

И.В.Михайловский, отмечая множественность значений римской доктрины естественного права (идеальное право всех времен и народов; неписанный вечный закон божественного разума; воплощение всеобщей справедливости), полагал, что учение римских юристов о jus naturale имело и существенные практические функции. Выступая основой положительного права естественно-правовая доктрина выполняла конститутивную функцию. В качестве идеального критерия оценки действующего права принципы Jus naturale выполняли нормативную функцию. В случаях коллизии норм позитивного права с естественным римские юристы никогда не проповедовали ничтожности соответственной нормы и не нарушали принципа законности. Действуя предельно осторожно и уважительно по отношению к действующему законодательству, они путем толкования и фикций вводили в жизнь положения естественного права, оставаясь на почве положительного. Подобный подход содействовал смягчению жесткости действующего права посредством толкования всех сомнений в пользу естественного права, способствовал адаптации правопорядка к происходящим в обществе изменениям, и в конечном счете, расширению предмета правового регулирования. Если конститутивная роль правового натурализма придает правовой системе устойчивость и надежность, нормативная функция естественно-правовой доктрины обеспечивает прогрессивное развитие права и правопорядка в целом. Таким образом, исторической заслугой римского права, стал, по мнению И.В.Михайловского, синтез личной свободы индивида и общественного порядка. Современная правовая культура цивилизованных народов включает в себя два ряда правовых принципов, сформулированных римской традицией правопонимания. К первому ряду автор относил производные от идеи свободы и самоценности личности принципы равенства всех перед законом, гарантий соблюдения прав и свобод лица, запрет нарушения чужого права, необходимость соблюдения договоров. Ко второму ряду, производному от необходимости поддержания социального единства и общего правопорядка, принадлежали требования определенности и надежности права (т.е.юридический формализм и консерватизм), принцип суверенитета публичной власти, обладающей легитимным и легальным правом использования принудительных мер для исполнению всеми членами общества правил общежития, выполнение государственной властью функции стража общего блага. [11, 212]

Размышления русских юристов над догматическими, историческими и этическими аспектами римского права способствовали углублению рефлексии отечественной общественно-политической мысли по ключевым проблемам понимания права и государства. Итогом дискуссии по вопросам соотношения права и нравственности, права и закона, взаимосвязи правовых институтов с типом национальной культуры и ментальности стало формирование новых направлений отечественного правоведения, среди которых ведущее место принадлежало школе «возрождения естественного права». Идеалом правопорядка вообще и направления правового развития России в частности для большинства представителей русской школы «возрождения естественного права» стало достижение социальной справедливости (Б.А.Кистяковский), создание социального государства, гарантирующего каждому право на достойное существование (В.С.Соловьев), обеспечение правовых гарантий самоценности человеческой личности (И.А.Покровский). Выводы этой школы объединили оценки, высказанные в адрес «романизма» представителями различных направлений правоведения – цивилистами, романистами, историками и теоретиками государства и права, отстаивавших противоположные политические и практические позиции. Осуществленный в ходе этой символической «борьбы за право» плодотворный синтез различных мировоззренческих подходов и исследовательских методов позволил русским юристам дать адекватную оценку римского правового наследия и его места в современной правовой культуре, созвучную современным взглядам на право как составную часть национальной культуры и важнейшее завоевание цивилизации.


Библиографический список:


1. Муромцев С.А. Избранные труды по римскому и гражданскому праву. – М., 2004.

2. Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. – М., 1998.

3. Киреевский И.В.Критика и эстетика. – М., 1979.

4. Хомяков А.С. Полное собрание сочинений в 8 тт. – М., 1900. т. 6.

5. Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. – М., 1998.

6. Покровский И.А. Абстрактный и конкретный человек перед лицом гражданского права. – СПб., 1913.

7. Покровский И.А. Естественно-правовые течения в истории гражданского права. СПб., – 1909.

8. Градовский А.Д.Государственное право важнейших европейских держав. Собр., соч. – СПб., 1900. т.4.

9. Кипп Т. История источников римского права. – СПб., 1908.

10. Казанский П.Е. Право и нравственность как явления всемирной культуры. – СПб., 1902.

11. Михайловский И.В. О религиозно-нравственных основаниях права //Михайловский И.В. Очерки философии прав. – Томск, 1914.