< Предыдущая		Оглавление		Следующая >

2.6. Феноменологическая интерпретация Э. Гуссерля

Позицию во многом противоположную антропоцентрическому и экзистенциальному истолкованию техники занимает феноменология. У ее истоков стоял выдающийся немецкий философ Эдмунд Гуссерль (1859-1938), воззрения которого удачно реконструировал его нынешний последователь Ханс Блюменберг. Задача, которую поставил перед собой Гуссерль, весьма знаменательна: "Показать громадную значимость прояснения глубинных мотивов кризиса, в котором уже давно находятся философия и наука нового времени и который усиливается в наши дни". Феномен техники при этом воспринимается как одно из оснований кризиса. Речь идет о кризисе европейских наук и техники как непосредственного результата их становления и историчности, истоки которых находятся в греческом мире, в том, как он стал самоопределяться.

Феноменология начинает с описания того, что нам дано, а это жизненный мир как совокупность самоочевидностей. Человек с его сознанием изначально находится в жизненном мире, но сознание не просто созерцает жизненный мир, а, будучи всегда направленным на него, т.е. являясь интенциональным, стремится к "самопониманию" очевидного посредством так называемой феноменологической редукции. Таким образом, фундаментальная программа феноменологии состоит в достижении понимания "универсальной самоочевидности бытия".

Гуссерль видел кризис европейской цивилизации Нового времени в забвении жизненного мира, когда он наивно берется как данность, без выяснения его подлинного смысла, который либо вообще не был прояснен, либо был утерян, и потому встает задача обнаружить этот смысл, воссоздать его. Философия должна застраховать человека от всякого забвения жизненного мира. Сознание расчищает путь к пониманию того, что есть природа, что есть техника, наконец, какова внутренняя структура жизненного мира. Исходное основание европейского духа - греческое теоретизирование. Прекрасный знаток математики, Гуссерль с учетом ее специфики реконструировал процесс становления и развития техники, в том числе процесс утраты ее смысла. Суть произошедшего он видел в характерной для науки цепочке "идеализация - формализация - механизация - методизация - технизация". Возникновение математики связано с абстракцией от жизненного мира. Разворачиваются звенья идеализации, нарастает тенденция формализации, которая есть сущность технизации. Жизненный мир переводится в мир формальный, о первом просто-напросто забывают. И мир точных наук, и мир техники - формальные миры. Богатство жизненного мира нивелируется до данностей мира, где господствует строгость математических решений1. Происходит выхолащивание смысла жизненного мира, он разрушен и, следовательно, беспомощен перед технологией.

Забвение жизненного мира оказалось возможным в силу его несовпадения с идеализациями и конструкциями теоретического естествознания и математики. Техника как тотальная совокупность артефактов имеет место там, где методизация воплощается в телесную форму. В этой оболочке в силу ее доступности органам чувств техника приобретает характер самоочевидности, но эта самоочевидность - иллюзорная. Телесный мир первоначально дан человеку в созерцании. Затем он идеализируется посредством геометрии. Человек начинает руководствоваться расчетами, вырабатывает технические правила и создает артефакты. Начав с предметного мира, отойдя от него в науке, человек вроде бы воссоздает его, но формальный мир техники - лишь жалкая тень предметности жизненного мира. Отсюда клич Гуссерля: "Назад к вещам!" Имеются в виду вещи жизненного, а не холодного, технического мира.

Только на первый взгляд все техническое представляется более ясным и понятным, чем не обладающие характером наглядности математические и физические абстракты. С учетом исторического аспекта выясняется сложность феномена техники, которая оказывается для понимания более сложным объектом, нежели физические явления, несмотря на то что последние куда теснее связаны с идеализациями науки, чем техника. Физик постоянно помнит об исходных идеализациях, техник может их забыть. Чем большее число раз используются процедуры формализации и методизации, тем непрозрачнее тот фундамент, с которого начиналось восхождение к технике, тем значительнее сползание в непроясненную методизацию и технизацию, тем актуальнее задача возврата от преимущественно рассудочных операций к определениям разума, полученным в результате рефлексий. Рассудок не является адекватной заменой разуму, о чем не уставал разъяснять в своих произведениях Кант. Патология науки и техники состоит в замене разума рассудком. Главными интуициями разума, согласно Канту, являются идеи мира, свободы, бога, ответственности. Рассудок же, а вслед за ним наука и техника как способы жизни человека безответственны. Процесс технизации, подчеркивает Блюмеберг, подчиняет себе жизненный мир, создавая не только вещи и действия, но и то, что кажется непроизводимым, - самоочевидность1. Кстати, прекрасная мысль: производство самоочевидности! Добавим от себя: производство иллюзорной самоочевидности.

Мысли Гуссерля и продолжателей его дела относительно природы науки и техники производят сильное впечатление. Прояснен путь становления и укрепления техники, возникновения реальной патологии этого колоса на неразумных, рассудочных ногах. Но теперь возникает сакраментальный вопрос: как справиться с упомянутой патологией, ведь нельзя исключить, что она непреодолима в принципе? Ответ Гуссерля таков: необходимой терапией рассудочных форм жизни является жизненная философия, а точнее феноменология. Философия призвана восполнить те смыслы, мимо которых торопливо проскакивают наука и техника. Но добьется ли философия выполнения той грандиозной задачи, которую поставил перед ней Гуссерль? На сей счет существуют большие сомнения.

Вдумаемся в ситуацию: перед людьми стоит задача сохранения полноты, жизненности своего бытия, однако без науки и техники человек не в состоянии осуществить свою историю, сконструировать себя в пространстве экономических, политических, моральных, а равно и любых других интересов. Но, обратившись к науке и технике, человек попадает в заколдованный круг: его стремление избавиться от самого себя столь же осуществимо, как сказка наяву. Сама философия необходимо приобретает технический, в том числе формально-методический, характер и в таком случае не может излечить от технизации, ибо она сама технична. Между тем вполне возможно, что беды цивилизации определяются не ее технизацией, под которой в данном случае понимается определенный способ жизни, основанный на программах науки. Проблема связана с разобранностью мира, разобщением его частей, отсоединением точной науки и техники от этических и эстетических реалий, для понимания которых, в свою очередь, нужны наука и техника. Если это действительно так, то феноменологический анализ техники крайне актуален, ибо позволяет понять ее содержание в горизонте науки: рентгеном мысли просвечивается самоочевидность техники.

Выводы

1. Э. Гуссерль развил феноменологическое понимание техники.

2. С точки зрения Э. Гуссерля, понимание техники должно быть наполнено богатством чувств и не сводится к абстракциям и идеализациям.

< Предыдущая		Оглавление		Следующая >