Темы диссертаций по экономике » Экономика и управление народным хозяйством: теория управления экономическими системами; макроэкономика; экономика, организация и управление предприятиями, отраслями, комплексами; управление инновациями; региональная экономика; логистика; экономика труда

Современный образ жизни населения, как фактор разрушения демографического потенциала России тема диссертации по экономике, полный текст автореферата

Автореферат

Ученая степень	доктор экономических наук
Автор	Корнешов, Алексей Александрович
Место защиты	Москва
Год	2010
Шифр ВАК РФ	08.00.05

Диссертация

Автореферат диссертации по теме "Современный образ жизни населения, как фактор разрушения демографического потенциала России"

На правах рукописи

КОРНЕШОВ АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ

СОВРЕМЕННЫЙ ОБРАЗ ЖИЗНИ НАСЕЛЕНИЯ,

КАК ФАКТОР РАЗРУШЕНИЯ ДЕМОГРАФИЧЕСКОГО ПОТЕНЦИАЛА РОССИИ

08.00.05 - Экономика и управление народным хозяйством (экономика народонаселения и демография)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора экономических наук

2 0 Ш2ЭИ

Москва-2010

004619496

Работа выпонена в Учреждении Российской академии наук Институте социально-политических исследований РАН

Научный консультант - Иванова Ала Ефимовна-доктор экономических наук, профессор

Официальные оппоненты:

Римашевская Наталья Михайловна-доктор экономических наук, профессор, член-корр. РАН

Журавлева Ирина Владимировна-доктор социологических наук

Немцов Александр Викентьевич-доктор медицинских наук

Ведущая организация -Российская экономическая академия им. Г.В. Плеханова

Защита состоится 20 января 2011г. в 14-00 часов на заседании Диссертационного Совета Д.002. 088. 02 при Институте социально-политических исследований РАН по адресу: 117218, Москва ул. Кржижановского, 24/35, корпус 5.

С содержанием диссертации можно ознакомиться в библиотеке ИСПИ РАН по адресу. 117218, Москва ул. Кржижановского, 24/35, корпус 5.

Автореферат разослан 15 декабря 2010г.

Ученый секретарь

диссертационного совета кандидат экономических наук

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. За последние десятилетия мир радикально изменися и продожает стремительно меняться. Но тема развития человеческого потенциала неизменно остается актуальной для многих стран, в том числе и для России. Повышение качества и уровня жизни людей, создание условий для их физического, духовного и интелектуального развития, построение социального государства, в центре внимания которого находится человек Ч эти задачи объявлены приоритетами развития страны на ближайшие десятилетия.

Вопросы развития человеческого потенциала в России имеют особое измерение в региональном аспекте. Учитывая разнообразие нашей страны, не будет преувеличением утверждать, что возможности отдельно взятого человека и семьи, а также перспективы повышения благосостояния и сохранения здоровья в значительной степени зависят от того, где этот человек (семья) проживает. Многочисленными исследованиями доказано, что в России уже сформировались требующие преодоления отрицательные тенденции воздействия неравенства регионального развития на формирование и использование человеческого потенциала.

По мере того как общество модернизируется и становится более богатым п информированным, меняется и представление людей о том, какие условия существования они считают желательными как отдельные личности и как члены сообщества, то есть меняются их ценности. Людей больше, чем это обычно считается, заботит их здоровье как неотъемлемая часть повседневной жизни их самих и членов их семей. Обследования с целью выяснения социальных ценностей, которые проводятся с 1980-х годов, указывают на все большее сближение в этом отношении между ценностями в развивающихся странах и в более богатых обществах, где охрана здоровья и доступ к инфраструктуре по его сохранению, в том числе к медицинскому обслуживанию, часто воспринимаются как дожное.

Отечественная литература широко разрабатывает проблематику неудовлетворительного самосохранительного поведения российского населения. Накоплен значительный фактический материал на региональном уровне в отно-

шении различных групп населения. Вместе с тем, отсутствует теоретическое осмысление проблемы, позволяющее выработать эффективные пути сохранения демографического потенциала страны.

Цель и задачи исследования. Цель исследования состоит в разработке методологии изучения образа жизни населения с позиций концепции факторной детерминации здоровья, как основы формирования политики развития демографического потенциала, исходящей из ценностного подхода к здоровью на макро - и микро уровнях (государство, социальная группа, индивид)

Исходя из поставленной цели, сформулированы следующие задачи:

- оценить роль детерминант здоровья населения и характер их взаимодействия, исходя из ценностей здоровья в индивидуальной и общественной системе ценностей;

- выявить происшедшие сдвиги в здоровье и смертности населения в контексте коренного переустройства социально-политической системы в России и странах, прошедших эти преобразования в иных специфических условиях;

- определить региональную внутрироссийскую специфику уровней и трендов здоровья населения в контексте социально-экономических перемен;

- установить причины, определяющие распространение саморазрушительного поведения российского населения на примере акогольного поведения;

- определить особенности распространения и формы реализации здорового образа жизни в российском населении;

- выявить мотивацию доголетия и здоровья, а также условия ее формирования в массовом сознании;

-обосновать новые подходы к демографической политике, направленной на развитие человеческого потенциала в России

Объектом исследования является современный образ жизни российского населения и его влияние на демографический потенциал.

Предмет исследования - закономерности изменения спроса на доголетие и здоровье и условий его обеспечения на макроуровне; особенности фор-

мирования потребности в продожительной жизни и выбора в пользу здорового образа жизни на микроуровне, их взаимосвязь с социально-экономическими процессами в пореформенный период.

Методологической и теоретической основой исследования стали научные труды в области демографии, социологии, регулирования социально-экономических процессов. Среди них работы Антонова А.И, Архангельского В.Н., Борисова В.А., Валентея Д.И., Вогина H.A., Доброхлеб В.Г., Журавлевой И.В., Ивановой А.Е., Кваши А.Я., Лисицына Ю.П., Максимовой Т. М., Орловой И.Б., Пирожкова С.И., Римашевской Н.М., Рогачева C.B., Рыбаковского Л.Л., Тихомирова Н.П., Хасаева Г.Р. и др.

В работе использованы принципы системного подхода для анализа формирования демографического потенциала по критериям здоровья, комплексной оценки его качественного состояния. Автор опирася на достижения в области экономико-статистических и социологических методов исследования.

Информационную база исследования составили документы ПРООН, ВОЗ и других международных организаций, посвященные вопросам человеческого развития, а также базы данных ВОЗ, содержащие информацию о демографических индикаторах в странах Европы в период социально-экономических перемен с начала 1980-х годов. Также в работе использованы сведения государственной статистики о показателях здоровья, смертности и экономического развития в регионах Российской Федерации за тот же период. Для изучения различных аспектов самосохранительного поведения использованы данные авторского социологического исследования (1500 человек), репрезентативного для Российской Федерации. Проведен вторичный анализ ряда всероссийских социологических исследований (по проблемам молодежи в 2006 г., по вопросам семьи и рождаемости в 2009 г.), а также исследований в регионах России по позитивным аспектам самосохранительного поведения (Великий Новгород, Липецк) и стереотипах потребления акоголя (в Саратовской и Смоленской областях, а также Ханты-Мансийском АО в рамках проекта Мини-

стерства здравоохранения и социального развития и при поддержке Фонда ООН по народонаселению в 2005 г.).

Научная новизна диссертационного исследования состоит в следующем:

-Разработана методология изучения образа жизни населения с позиций концепции факторной детерминации здоровья, в основу которой положен ценностный подход к здоровью на макро- и микро уровне, предполагающий со стороны государства спрос на доголетие и здоровье и обеспечение соответствующих условий для его формирования; со стороны индивида и социальных групп - формирование потребности в продожительной жизни и выбор в пользу здорового образа жизни.

-Обоснован качественный классификатор маркеров эффективности процессов социально-экономической трансформации по критерию развития демографического потенциала, представляющий собой группы населения и ведущие для них причины утраты здоровья, наиболее энергично отреагировавшие на перемены 1980-1990-х годов в странах Центральной, Восточной Европы и России.

-Разработана типология российских регионов, исходя из ценностей здоровья в стратегии развития, основанная на показателях ВРП на душу населения, конвертированных в уровни продожительности жизни населения. В нынешней России устойчивой является зависимость между низким уровнем жизни и низкой продожительностью жизни. Противоположный полюс не сформирован. Экономическая успешность региона до настоящего времени не является достаточным условием для обеспечения роста продожительности и улучшения качества жизни населения.

-Выделены содержательные признаки, определяющие распространение саморазрушительного поведения российского населения на примере акогольного поведения, а именно: позитивный имидж акоголя, а, следовательно, неадекватная оценка профессиональных, личностных проблем и проблем со здоровьем, связанных с потреблением акоголя; расплывание границ социального статуса, сдерживающего потребление акоголя; накопление в трудоспособном

возрасте как девиантных, так и соматических летальных последствий на фоне роста потребления акоголя.

-Разработаны критерии соответствия различных аспектов самосохрани-гельного поведения российского населения ценностям здоровья на индивидуальном и групповом уровне, которые заключаются в: оценке желаемой продожительности жизни и характеристике спектра мотивов заботы о здоровье, как отражении имиджа старости в индивидуальном (болезнь, немощь, бедность, одиночество) и общественном сознании (низкий социальный статус).

-Обоснованы новые подходы демографической политики, направленные на развитие человеческого потенциала, основанные на взаимодействии семейного, репродуктивного и самосохранительного поведения, обеспечивающие спрос на доголетие и здоровье в группах населения, ориентированных на семью, рождение детей, особенно 3 и более, и появление внуков.

Практическая значимость состоит в том, что основные идеи и выводы могут быть использозаны для определения новых направлений и механизмов осуществления государственной демографической и семейной политики по укреплению семьи, стимулированию рождаемости, улучшению здоровья и сокращению смертности; для обоснования приоритетных направлений при разработке программ демографического развития федерального и регионального уровня. Результаты исследования направлены на выявление конкретных, существующих в современной социально-экономической ситуации, проблем в области совершенствования анализа и регулирования динамики демографических процессов и развития человеческого потенциала с позиций его здоровья. Ряд положений диссертации, в частности, вопросы методологии изучения образа жизни населения с позиций концепции факторной детерминации здоровья, могут быть использованы в преподавании курсов Демография и Социология.

Апробация работы и внедрение результатов. Выводы и положения диссертационного исследования докладывались на научных конференциях, семинарах и круглых столах. Среди них: Международная научно-практическая

конференция Настоящее и будущее России через призму переписей населения (1897г., 2002г. и 2010г.), 2007 г.; Международная научно-практическая конференция Демографическое будущее России: проблемы и пути решения, 2008г.; Международный симпозиум Миграционный мост между Центральной Азией и Россией. Моделирование и эффективное управление миграционными потоками, 2009 г.; Всероссийская научно-практическая конференция Демографические перспективы России и задачи демографической политики, 2010 г.; Всероссийская научно-практическая конференция, 2010 г. Основное содержание диссертации опубликовано в 24 работах общим объемом в 36.5 п.л., среди них монография (23.9 п.л.) и 10 статей в научных журналах, которые входят в список, рекомендованный ВАК.

Структура и логика диссертационного исследования

В соответствие с целью и задачами исследования диссертационная работа включает введение, пять глав, заключение и выводы, список литературы, содержащий 279 источников (156 отечественных и 123 зарубежных). Работа изложена на 337 страницах, илюстрирована рисунками, таблицами и схемами.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Ведение

Во введении обосновывается актуальность и степень разработанности темы, формулируются цель и задачи исследования, определяется новизна и научно-практическая значимость работы.

Глава 1 Концепция факторной детерминации здоровья

Глава посвящена анализу детерминант здоровья населения и характера их взаимодействия. Анализируется проблема экономического роста и сдвигов в состоянии здоровья, обсуждаются вопросы равенства в уровне здоровья, роль государства и ответственность личности в обеспечении здоровья исходя из ценностей здоровья в индивидуальной и общественной системе ценностей.

За последние 30 лет сформировались три четкие схемы взаимосвязи между экономическим ростом и ожидаемой продожительностью жизни при рождении.

В 1978 году примерно две трети мирового населения проживало в странах, в которых наблюдася стабильный рост показателя ожидаемой продожительности жизни при рождении и значительный экономический рост. Наиболее впечатляющий относительный прирост отмечася в ряде стран с низким уровнем доходов в Азии (включая Индию), Латинской Америке и северной Африке. В странах с высоким уровнем доходов и странах, в которых ВВП на душу населения составлял в 1975 году от 3000 до 10000 межд. дол., также наблюдались значительный экономический рост и увеличение продожительности жизни.

В других частях света рост ВВП не сопровождася подобным увеличением продожительности жизни. В Российской Федерации и большинстве государств на пространстве бывшего СССР показатель среднего ВВП на душу населения существенно вырос, но при широко распространившейся бедности населения, которая сопровождала переходный период после распада Советского Союза, продожительность жизни женщин не изменилась с конца 1980-х годов, а продожительность жизни мужчин резко упала. Близкие процессы происходили в Китае, где доступ к лечению и социальной защите ухудшися вследствие проведения экономических реформ в начале 1980-х годов и только улучшение условий жизни, связываемое со значительным экономическим ростом, помогло избежать сокращения средней продожительности жизни.

Наконец, существует ряд стран с низким уровнем доходов, представляющих примерно 10% мирового населения, в которых и ВВП и показатели продожительности жизни оставались на прежнем уровне. Это страны, которые считаются государствами с неустойчивой экономикой. До 66% населения таких стран проживает в Африке.

Группа стран, в которых не отмечалось прогресса в снижении смертности и улучшении здоровья населения на фоне экономического роста остро ставит проблему распределения доходов и в целом проблему равенства в доступе к предпосыкам здоровья.

Поного равенства в уровне здоровья, богатства или власти достичь трудно, если вообще возможно. Некоторые страны более эгалитарны, чем другие, но в целом для мира характерно "неравенство". В то же время обследования в целях выяснения ценностей четко показывают, что людям небезразлично это неравенство - учитывая, что значительную долю составляет "несправедливое неравенство", которого можно и следует избегать. Исследования в развитых странах показывают, что люди считают различия в показателях здоровья, обусловленные социальным положением, глубоко несправедливыми. По мере того как страна богатеет, требование равноправного доступа к основным предпосыкам здоровья получает все более широкую общественную поддержку.

В комплексной программе, направленной на содействие реализации принципа справедливости, необходимо дожным образом учитывать две составляющие, а именно детерминанты здоровья, с одной стороны, и потребности в здравоохранении - с другой. С точки зрения детерминантов здоровья, основанная на принципах справедливости программа дожна стремиться к минимизации эффекта всех тех детерминантов здоровья, которые создают неравные возможности для людей с одинаковыми потребностями. Все это можно обозначить таким понятием, как горизонтальная справедливость. С точки зрения потребностей в здравоохранении, программа, основанная на принципах справедливости, дожна быть нацелена на людей с большими потребностями в медицинской помощи, и этот подход можно назвать вертикальной справедливостью

С начала XX века охрана здоровья и медицинская помощь постепенно стали восприниматься как блага, которые гарантируются правительствами и занимают центральное место в общественном договоре между государством и его гражданами.

Во всем мире объем расходов на здравоохранение растет: в период между 1995 и 2005 годами он увеличися почти в два раза. Наблюдается ускорение темпов роста: в период между 2000 и 2005 годами общий объем расходов на здравоохранение в мире увеличивася в среднем на 330 мрд. международных доларов в год по сравнению со средним показателем 197 мрд. международных доларов в течение каждого из пяти предыдущих лет. Уровень расходов на здравоохранение растет быстрее, чем ВВП, опережая также прирост населения.

Данная обшая тенденция роста расходов на здравоохранение скрывает более чем 300-кратную разницу между странами в расходах на душу населения, уровень которых колеблется от менее 20 международных доларов на душу населения до более чем 6000 международных доларов.

Подобные различия позволяют классифицировать страны по трем категориям: страны с высоко-затратной экономикой здравоохранения, страны с быстро развивающейся экономикой здравоохранения и страны с низко-затратной и медленно растущей экономикой здравоохранения. Высоко-затратная экономика здравоохранения характерна для стран с высоким уровнем доходов, где проживает почти I мрд. человек. На противоположном полюсе находится группа стран с низко-затратной и медленно растущей экономикой здравоохранения: это страны с низким уровнем доходов в Африке, Южной и Юго-Восточной Азии, а также государства с неустойчивой экономикой. В них проживает в общей сложности 2,6 мрд. человек. Между этими двумя группами расположились другие страны с низким и средним уровнем доходов, страны, в которых экономика здравоохранения развивается быстрыми темпами. В этих странах проживает 2,9 мрд. человек.

Эти группы различаются не только темпами и уровнем роста расходов на здравоохранение. Они резко различаются моделями роста, которые выявляются при разбивке данных по источнику роста. В странах с низко-затратной и медленно растущей экономикой здравоохранения наличные платежи составляют наибольшую долю в структуре роста, тогда как в странах с быстро растущей и высоко-затратной экономикой здравоохранения рост происходит в основном за счет увеличения государственных расходов.

Многие европейские общества признают тот факт, что люди дожны сами нести определенную ответственность за свое здоровье. Поведение, связанное со здоровьем, в советской и российской социолого-демографической литературе получило название самосохранительного. Оно может быть определено как система действий и отношений человека, опосредующих сохранение или отказ от сохранения своего здоровья, достижение или отказ от достижения определенной продожительности жизни. Иными словами, самосохранительное поведе-

ние может сопровождаться знаками плюс и минус, то есть приводить к укреплению здоровья или разрушению.

Эти результаты определяются самосохранительными потребностями людей и условиями их реализации. Осознание целевого выбора предпочтительного достижения того или иного результата самосохранительного поведения, готовность действовать так или иначе в конкретных условиях жизнедеятельности находит свое отражение в самосохранительной установке.

Происходящие в России социально-экономические изменения обусловливают существенную дифференциацию населения. Экономические ее факторы допоняются в данном случае психологическими - особенностями восприятия разными людьми условий своей жизнедеятельности. Разная степень адаптированноеЩ к этим условиям, уверенности в себе и завтрашнем дне, тревожности, вероятнее всего, также влияет на субъективную оценку своей жизненной ситуации как условия реализации потребностей в сфере самосохранительного поведения.

Результаты самосохранительного поведения являются для индивида самоценными и одновременно выступают средством удовлетворения потребностей более высокого по отношению к ним иерархического уровня. Последние трансформируются в мотивы ориентации на ту или иную продожительность жизни. Мотивация самосохранительного поведения является одной из главных его характеристик, одной из важнейших его детерминант. Ее адекватное понимание является важной ступенью в понимании того, почему человек ведет себя так или иначе в тех или иных условиях в отношении достижения той или иной продожительности жизни. О наличии тех или иных мотивов самосохранительного поведения можно говорить в том случае, когда достижение того или иного результата этого поведения способствует в восприятии человека удовлетворению потребностей более высокого иерархического уровня, а не достижение, наоборот, препятствует этому.

Проведенный анализ показал, что продуктивным подходом к изучению образа жизни российского населения для разработки политики развития демографического потенциала страны является ценностный подход к здоровью на макро- и микроуровне, предполагающий со стороны государства спрос на дол-

голетие и здоровье и обеспечение соответствующих условий для его формирования; со стороны индивида и социальных групп - формирование потребности в продожительной здоровой жизни и выбор в пользу здорового образа жизни.

Глава 2 Макроуровень исследований факторов здоровья

В главе даны международные сравнения уровней и трендов основных характеристик здоровья населения, включая смертность в основных группах от ведущих причин, а также региональный подход к оценке факторов условий и образа жизни населения, определяющих различия в смертности.

Подходы к анализу факторной детерминации здоровья и смертности можно рассматривать в двух уровнях. Макроуровень предполагает сравнительный анализ ситуации в нашей стране и государствах, которые, с одной стороны, не переживали коренного переустройства социально-политической системы, с другой, прошли эти преобразования, но в иных специфических условиях. К исследованиям данного уровня можно отнести и подход с региональных позиций, поскольку в силу крайнего разнообразия социально-экономических, демографических, социо-культурных и иных условий на пространстве России, разные территории специфическим образом откликнулись на происходящие перемены.

Микроуровень исследований предполагает анализ поведенческих характеристик населения в разных социодемографических группах, харакеризуя особенности саморазрушительного поведения, прежде всего в вопросах акогольного поведения, и напротив, формы реализации здорового образа жизни (оздоровительные формы физической культуры, досуговое поведение, питание, как проявление заботы о здоровье, психологический комфорт и формы его поддержания) явятся предметом обсуждения в последующих главах на материалах собственных социологических исследований.

В настоящем разделе тенденции смертности в основных возрастных группах и от ведущих причин в России рассматриваются на фоне европейских стран. При этом среди государств Евросоюза выделена группа стран так называемой старой Европы, т.е. наиболее развитых в социально-экономическом отношении стран этого объединения, и группа стран новой Европы, объединивших государства Центральной и Восточной Европы, а также прибатийские

республики бывшего СССР, которые в 1990-х годах, пережив кризис социально-экономической трансформации, вступили на путь ускоренного развития, опираясь на помощь старых членов ЕС.

Главное, что объединяет ситуацию с детской смертностью в России и европейских странах, как западно, - так и восточноевропейских, это общность тенденций, характеризующихся догосрочным устойчивым сокращением показателей на всем периоде детства, от детей первого года жизни до более старших, вплоть до 15-летнего возраста. Суть различий заключается в уровнях смертности и темпах ее снижения.

Накануне периода реформ Россия отличалась существенно более высокой младенческой смертностью, а также смертностью детей старше года в сравнении с развитыми странами Европы. Двукратный разрыв отчетливо свидетельствовал о качественных различиях в уровне и качестве жизни населения, а также деятельности здравоохранения в нашей стране и старой Европе. Этого нельзя сказать о ситуации в сравнении с восточноевропейскими странами, а также прибатийскими республиками бывшего СССР, где отмечалась близость показателей, особенно в отношении младенческой смертности, характеризующая относительную однородность условий в рамках социалистической системы.

Социально-экономические реформы в странах Центральной и Восточной Европы привели к замедлению темпов снижения детской смертности в острой фазе кризиса, в России детская смертность не только стагнировала, но в начале 1990-х годов даже выросла. Запаздывание начала социально-экономических реформ в России в сравнении со странами новой Европы, а также большая продожительность острой фазы кризиса привели к тому, что к концу 1990-х годов сформировалось отставание России по уровню детской смертности от стран новой Европы (до 1,5 раза), а в сравнении с западноевропейскими государствами оно заметно возросло (до 3,5 раза).

Наступившее десятилетие является периодом преодоления отставания в показателях детской смертности на фоне социально-экономического оздоровления страны и развития здравоохранения, но к середине текущего десятилетия пока не удалось достичь даже того разрыва, с которым Россия вступала в период реформ. Вместе с тем, судя по опережающим европейские страны темпам

снижения показателей, к концу десятилетия это произойдет, особенно в отношении младенческой смертности, сокращению которой уделяется первостепенное внимание.

Население трудоспособного возраста представляет группу риска в России, как в отношении тенденций смертности (рост на фоне европейского сокращения), так и в отношении уровней, определяющих значительную часть российского отставания по продожительности жизни населения.

Накануне реформ ситуация в России характеризовалась значительным (в 2,2-3,8 раз для мужчин и 1,6-2 раза для женщин) превышением смертности в сравнении со странами Западной Европы, что характеризовало очевидные различия в уровне и образе жизни населения. Но даже в сравнении со странами Центральной и Восточной Европы смертность российского населения трудоспособных возрастов была заметно выше (в 1,5-2,0 раза для мужчин и 1,2-1,4 раза для женщин). При относительно сопоставимом уровне жизни населения в России и бывших социалистических странах Европы отмеченные отличия можно рассматривать как меру менее здорового образа жизни российского населения.

Не только предреформенные уровни, но и тренды смертности трудоспособного населения в России носили более негативный характер в сравнении со странами Европы. У российских мужчин на всем протяжении трудоспособного возраста смертность в предреформенный период росла, тогда как в странах Центральной и Восточной Европы у молодежи она снижалась, в средних возрастах стагнировала, и только в старших росла. У российских и европейских женщин сходство трендов в предреформенный период отмечалось и в молодых (сокращение) и средних группах (стагнация), для старших отмечася рост в России и стагнация в Европе. В свою очередь это означает, что более низкие темпы роста уровня жизни в России не способствовали оздоровлению образа жизни населения, что наиболее негативным образом отражалось именно на мужчинах.

Характер социально-экономических реформ, осуществляемых в России и странах новой Европы принципиально различным образом отразися в смертности. Во-первых, в Европе женщины оказались наименее пострадавшей

группой, для них тренды предреформенного и реформенного периодов практически не изменились, тогда, как в России именно женщины пострадали в наибольшей степени. Во-вторых, у европейских мужчин наиболее пострадавшей группой были 30-44-летние, тогда как у молодежи прирост смертности был ниже, а для 45-59-летних допонительного прироста вообще не было; у российских мужчин весь интервал трудоспособности оказася под ударом практически в равной степени. В-третьих, в странах новой Европы демографические последствия реформ распределились в пространстве за счет миграции населения с повышенными рисками смерти в Западную Европу; в России последствия распределились во времени захватив не только все 1990-е годы, но и первую половину 2000-х, что сказалась на общих масштабах роста смертности и группах риска.

Обсуждая изменения смертности пожилого и старческого населения можно констатировать следующее.

Рассматриваемые группы продемонстрировали общность с трудоспособным населением в траектории изменения смертности в период социально-экономических реформ (двумодальная траектория), но при этом существенную специфику как в масштабах отставания от европейских стран накануне реформ, так и в силе оклика на кризисные явления. В свою очередь, это свидетельствует как об общности факторов, определяющих смертность в трудоспособных и пожилых возрастах, так и о своеобразии детерминации смертности у лиц старше 60 лет.

Предреформенные стабильные тренды, меньший по сравнению с трудоспособным населением отрыв российской смертности в пожилых возрастах на европейском уровне, а также более слабая реакция смертности на последствия реформ, чем для трудоспособного населения, свидетельствуют о сокращении роли социально-экономических факторов и усилении значимости медико-биологических факторов в смертности пожилого населения.

Возрастные особенности динамики смертности аккумулируют специфические тенденции, характерные для основных причин.

Накануне периода реформ ситуация в России в отношении всех основных причин смерти населения выглядела хуже и на фоне стран Западной Европы, и

в сравнении с государствами Центральной и Восточной Европы. Минимальный разрыв отмечася в отношении заболеваний, являющихся причинами смерти пожилого населения и лиц старческого возраста (болезней системы кровообращения и злокачественных новообразований), а среди них - причин, не зависящих от социальных условий - новообразований. Максимальное превышение европейских уровней отмечалось для социально обусловленных причин (травм и отравлений, болезней органов дыхания в трудоспособных возрастах, туберкулеза).

Маркеры социальных перемен в России и странах Центральной и Восточной Европы обладают как общностью, так и спецификой. Универсальным маркером негативного влияния социально-экономических реформ на смертность населения и в Восточной Европе, и в России, оказались болезни органов пищеварения. Существенно, что прирост смертности от этого класса причин в значительной мере предопределен акогольной подоплекой, а если учесть, что средний возраст умерших от болезней органов пищеварения не достигает 60 лет, очевидно, что наиболее пострадавшей группой является трудоспособное население.

Специфичными для России оказались те же причины смерти, которые определяли отставание страны в предреформенный период, будучи маркерами более низкого уровня жизни населения и нездорового образа жизни.

Специфичным для Восточной Европы маркером стали новообразования, смертность от которых и у мужчин и у женщин росла до начала текущего десятилетия, в результате чего сформировалось превышение не только западноевропейских, но и российских уровней. Вопрос требует отдельного изучения, но можно предположить, что проблемы лежат, прежде всего, в области финансирования и организации медицинской помощи с обеспечением своевременного выявления патологии и доступности дорогостоящего лечения.

От последствий социально-экономической трансформации в бывшем социалистическом блоке стран оказалась не застрахована и старая Европа. Эффект торможения позитивных трендов в молодых группах населения стран Западной Европы поностью определяется инфекционной смертностью, рост которой связан с массовой миграцией, в том числе носителей этой патологии в

период социально-экономических реформ в европейских странах. Носители акогольных рисков смерти, как показал анализ, не внесли значительного вклада в миграционные потоки, а потому эффекта роста смертности от акогольно-зависимых соматических и внешних причин в развитых странах Европы не отмечалось.

Современная ситуация характеризуется сокращением смертности и ростом продожительности жизни российского населения. Тренд сложися в последние четыре года, начиная с 2005 г., и продожися, судя по предварительным данным за 2009 г., также и в текущем году.

При этом пока страна даже не восстановила те позиции, которых ей удалось добиться в прошлом. Вместе с тем, необходимо учитывать, что еще три года назад продожительность жизни была на 2,6 года меньше, чем в 2008 г., а для мужчин отставание составляло почти 3 года. Следовательно, прирост является очень существенным и достижения несомненны. Такие темпы роста продожительности жизни, как в последние годы, отмечались только в период антиакогольной кампании.

Вместе с тем, механизм роста продожительности жизни в настоящее время принципиально иной. Современный рост продожительности жизни есть результат эволюционного сокращения смертности, подготовленного социально-экономическим оздоровлением, которое постепенно затронуло все группы населения на интервале трудоспособности, захватывая ранние пенсионные возраста, а также все основные причины смерти, прежде всего, социально обусловленные.

Влияние кризиса на смертность, если и проявилось, то сказалось не масштабно на большей части населения, а на локальных группах. Иными словами, инерция социально-экономического оздоровления, набранная в предыдущие годы, продожает определять предпосыки и условия роста продожительности жизни населения. Но общий результат оказывается ниже, чем мог быть за счет групп населения и регионов, пострадавших на начальной фазе кризиса в 20082009 г.

Описанные тенденции в той или иной мере проявились на всех российских территориях, приведя к изменению региональных пропорций смертности

и формированию специфичных для отдельных групп территорий приоритетов ее снижения. Региональный фактор проявляется в следующих обстоятельствах.

Сохраняются значительные абсолютные различия продожительности жизни - до 13,5 лет для мужчин и до 11 лет для женщин. За два с половиной десятилетия, за которые страна пережила этапы, как стремительного снижения, так и столь же резкого роста смертности, свидетельствует, что периоды сокращения смертности сопровождаются сужением территориальных различий, тогда как периоды роста - расширением разброса. Причем наиболее существенно и в одном, и в другом случае реагируют неблагополучные территории. Поскольку с 2005 г. сформировася устойчивый тренд снижения смертности, можно ожидать дальнейшего сокращения межрегиональных различий, которые к настоящему времени лишь достигли предреформенных масштабов.

Региональный профиль смертности постепенно меняется: сходство начала и середины 1980 г. измерялось коэффициентом корреляции 0,8-0,93 (соответственно для мужчин и женщин), сходство начала 1980-х и конца 2000-х годов сократилось до 0,53-0,39. Вместе с тем, глубинные факторы, детерминирующие региональную вариацию смертности в России, не утратили своего значения в период резких сдвигов смертности, о чем можно судить по величинам коэффициента между распределением смертности мужчин и женщин (0,870,92) на протяжении почти трех десятилетий.

В свою очередь, это позволяет очертить типологию территорий, имеющую не только исторический, но и прогностический интерес с точки зрения выработки политики в области снижения смертности. Устойчивой закономерностью регионального распределения продожительности жизни в России является ее северо-восточный вектор, в основе которого лежат различия в смертности от травм и отравлений и болезней системы кровообращения в трудоспособных возрастах. В более общем плане можно сказать, что природа этих различий определялась степенью социальной обустроенности территорий, существенно иной в европейской и азиатской части страны в целом, и стереотипами потребления акоголя, тяжесть которых нарастает при движении с юга на север.

Новым, что принесли 90-е годы, является формирование вектора, связанного с экономическими перспективами территорий в рыночных условиях. Можно было ожидать, что на региональном уровне внутри России мы увидим те же закономерности между уровнем жизни населения и состоянием его здоровья, что и при сравнительном межстрановом анализе. Вместе с тем, надежды, сформулированные по итогам исследований в 1990-х годах, не получили подтверждения в мониторинговом анализе ситуации спустя практически десять лет - в 2008 г. Оказалось, что между уровнем жизни населения в регионах России и продожительностью жизни населения ожидаемая зависимость по-прежнему отсутствует, причем картина по сравнению с той, что получалась в 1999 г., практически не отличается.

Выделим две основные проблемы, позволяющие понять, почему десятилетие выхода из кризиса оказалось временем упущенных возможностей с точки зрения формирования цивилизованных социально-демографических закономерностей.

Во-первых, существовавший в конце 1990-х годов перекос в распределении экономического богатства по регионам страны к настоящему времени еще более усилися. Если в 1999 г. только 7 субъектов федерации имели среднедушевой валовой внутренний региональный продукт в 1,5 и более раз выше, чем в среднем по стране, то к 2008 г. их осталось только 4 субъекта. ВРП на душу населения выше, чем в среднем по стране, но не более чем в 1,5 раза, в 1999 г. имели 12 территорий, к 2008 г. их осталось 10. Вместе с тем число бедных регионов со среднедушевым ВРП в два и более раз ниже, чем в среднем по стране, выросло с 12 в 1999 г. до 26 в 2008 г. Если неравномерность экономического развития страны в конце 1990-х годов была отчасти объяснима условиями кризиса, то к концу 2000-х годов в условиях экономического подъема в стране сужение полюса, концентрирующего богатство, и разрастание полюса бедности, свидетельствует о неэффективной социально-экономической политике.

Во-вторых, далеко не во всех экономически успешных регионах страны экономический рост реализовася в увеличении продожительности жизни населения. В группе с наибольшим ВРП на душу населения только одна территория из четырех повысила свои позиции в ранжированном по продожительного

сти жизни ряду российских территорий в период 2000-2008 г. В других территориях ситуация или осталось без изменений, или территории ухудшили свои позиции. Аналогичные закономерности отмечены и во второй группе со среднедушевым ВРП выше, чем в России, но не более чем в 1,5 раза. Лишь в половине территорий данной группы смертность населения в 2000-2008 г. снижалась опережающими темпами, в результате чего позиции в рейтинговом распределении по продожительности жизни улучшились, причем только в 2 территориях из 5 - заметно. На противоположном полюсе находится группа бедных регионов, которые в подавляющем большинстве случаев или не улучшили свои позиции (11 из 26), или еще ухудшили их (9 из 26) за тот же период. Таким образом, пока устойчивой зависимостью в России является зависимость между низким уровнем жизни и низкой продожительностью жизни. Противоположный полюс не сформирован. Экономическая успешность региона до настоящего времени не является достаточным условием для обеспечения роста продожительности и улучшения качества жизни населения.

Вместе с тем, несомненно, позитивным результатом прошедшего десятилетия является повышение роли социальной политики, позволяющей добиться результатов в сохранении здоровья и повышении длительности жизни населения даже в условиях ограниченных экономических возможностей. Так, в 19891999 г. из 46 территорий с более низким, чем в среднем по стране среднедушевым валовым внутренним продуктом 10 территорий (21,7%) добились заметных сдвигов в рейтинговом распределении по продожительности жизни, тогда как 25 (54,3%) - существенно ухудшили их. В 2000-2008 г. в аналогичной по экономическим возможностям группе 10 из 38 территорий (26,3%) улучшили свои позиции и столько же - ухудшили их. Большая часть регионов сохранила свое положение, что в условиях ограниченных экономических возможностей может рассматриваться как позитивный результат.

Глава 3 Саморазрушительные формы поведения и их демографические последствия.

В главе на примере акоголизации населения, как главной форме саморазрушительного поведения, проанализированы: факторы и условия приобщения к акоголю; особенности акогольного поведения молодежи и его социаль-

ная дифференциация; мнения экспертов о тенденциях акоголизации населения; дана оценка демографических результатов распространения саморазрушительных форм поведения.

Анализ факторов и условий приобщения к акоголю показал, что более ранний возраст первой пробы акоголя, приобщение к акоголю не дома, во время праздников, а с друзьями за компанию, и еще хуже - в одиночестве, а также негативный семейный анамнез, выражающийся в свидетельстве частых выпивок родителей, повышают риск на формирование собственных негативных стереотипов акоголизации. Вместе с тем, наличие этих факторов, также как и их отсутствие, поностью или частично, не дают высокой степени гарантии на благополучный акогольный статус респондента.

Полученные результаты имеют значение при разработке мер политики по противодействию акоголю. Очевидно, что целевые профилактические усилия необходимо направлять на группы риска - детей, выросших и воспитываемых в семьях с неблагоприятными акогольными стереотипами. Однако, помимо целевых групп, охват профилактическими программами дожен быть достаточно универсальным, поскольку высокие риски акоголизации имеют и лица, не отягощенные семейным акогольным анамнезом, особенно это касается злоупотребления пивом.

В сознании населения сформировася в целом достаточно позитивный имидж акоголя, основанный на мнении респондентов о способности акоголя повышать настроение и способствовать снятию душевного напряжения, которого придерживаются около половины всего взрослого населения и даже значительная часть тех, кто в настоящее время практически не употребляет акоголь (до трети респондентов данной категории). Вместе с тем, готовность прибегать к акоголю для решения жизненных и личных проблем, улучшению самочувствия или повышению самооценки подавляющее большинство респондентов не готовы. Более того, даже в среде много пьющих позитивный имидж акоголя в этих вопросах разделяется абсолютным меньшинством опрошенных.

Значимым с точки зрения политики является тот факт, что у существенной части населения всех категорий не сложилось определенного суждения об имидже акоголя: от трети до половины респондентов затруднились опреде-

лить свое мнение о различных аспектах влияния акоголя на жизнь человека. По-видимому, в сознании населения существуют как позитивные, так и негативные примеры, сочетание которых не позволяет однозначно ответить на поставленный вопрос. Характерно, что неопределенность ответов практически в равной степени распространена среди различных категорий потребителей, что позволяет считать резервом формирования здоровых установок не только мало пьющих, но отчасти и тех, кто относится к группам риска.

Большая часть респондентов, судя по их признанию, не испытывает чувства вины или угрызения совести после выпивки. Возможно, подобные результаты связаны с тем, что в сознании большей части опрошенных акоголь рассматривается, прежде всего, как способ улучшения настроения и снятия напряжения. На этом фоне, очевидно, что положительные эмоции и не дожны вызывать чувства вины.

Иные результаты характеризуют не психологические, а впоне конкретные последствия потребления акоголя. Даже в категории много и средне пьющих, особенно мужчин, социальное функционирование существенно нарушается, что, впрочем, понятно, если учесть масштабы среднедушевого потребления акоголя в этих группах. Сбои в выпонении привычных профессиональных и личных обязанностей обусловлены не только сложившимися стереотипами, но и тенденциями их дальнейшего ухудшения, связанными с потребностью в увеличении доз для получения привычного эффекта и сдвигом начала потребления к началу дня.

Складывается довольно противоречивая картина в отношении осознания респондентами имеющихся у них проблем в связи с потреблением акоголя. С одной стороны, много пьющие и акоголики действительно чаще, чем практически непьющие категории отвечают утвердительно на вопрос о наличии у них проблем (профессиональных, семейных, со здоровьем и др.), связанных с потреблением акоголя. Вместе с тем, уровень признания наличия проблем, а следовательно обращения за помощью к специалистам, оказывается в этих группах значительно ниже, чем уровень их реальной распространенности. Этот факт, как первый шаг на пути преодоления проблем, является существенным ограничением на пути проведения эффективной антиакогольной политики.

Более детальный анализ акогольного поведения проведен на примере молодежи.

Чем выше уровень потребления акоголя, тем более крепкими напитками он определяется. Так, в структуре потребления акоголя среди практически не пьющих респондентов преобладает пиво (в 73,1% случаях у мужчин и в 60,6% случаев у женщин), а у женщин еще и сухое вино (в 30,8% случаях). В более тяжелых категориях потребителей увеличивается частота потребления водки, самогона, у мужчин также крепленого вина, а у женщин - коктейлей, т.е. напитков выступающих своеобразной приправой к водке. Тендерное своеобразие пристрастий проявляется также в том, что потребители самогона в статистически значимых количествах встречаются даже среди средне пьющих мужчин, тогда как среди женщин к нему прибегают только акоголички. Любители спиртосодержащих жидкостей в заметных количествах присутствуют лишь среди акоголиков.

Заметная дифференциация остроты акогольных проблем проявляется на границе среднего образования. Отсутствие даже этого спасательного круга существенно усугубляет ситуацию для малообразованных. При этом повышение уровня образования не дает принципиальных преимуществ с точки зрения более здорового образа жизни обладателям ВУЗовских дипломов, особенно у женщин. Это новое явление, которое вызывает много вопросов и к критериям отбора будущих студентов, и к качеству высшего образования, и к востребованности высшего образования данного качества, а, следовательно, к удовлетворенности выпускников своим местом в жизни, которая опосредует их поведение, в том числе и в отношении здоровья.

Уровень жизни людей и его самооценка оказались практически не связаны с акогольным поведением, что противоречит известным результатам, прежде всего, зарубежным. И те, кто считает, что живет плохо, и те, кто оценивает свой уровень жизни как средний, пьют примерно с одинаковой частотой, иными словами, распределение категорий потребителей акоголя среди них одинаково, включая удельный вес категории с выраженными акогольными проблемами (16,1% и 15,2% соответственно среди мужчин, 9,3-10,8% среди женщин). И только мужчины с высокой самооценкой уровня жизни ведут в

среднем более трезвый образ жизни: удельный вес лиц с выраженными акогольными проблемами составляет среди них 5,6%. Для женщин такой закономерности не отмечено. Более того, выраженные акогольные проблемы встречаются даже несколько чаще среди женщин, считающих уровень жизни (доходы и жилищные условия) высоким.

Лица с одинаковым социальными предпосыками образа жизни (прежде всего, образованием) характеризуются близким типом акогольного поведения, независимо от того, живут они в крупных городах, или посеках. Этот эффект приводит к тому, что в мегаполисах и областных центрах с одной стороны, и посеках городского типа, селах и районных городах, - с другой, удельный вес лиц с выраженными акогольными проблемами практически не различается. Отмечаемые по данным официальной статистики различия обусловлены структурным фактором, а именно - разницей социального (образовательного) состава жителей в разных типах поселений.

За последние пять лет эксперты отмечают рост акоголизации во всех группах населения, от детей до лиц трудоспособного возраста, причем в наибольшей степени этот процесс выражен среди лиц наиболее активных в социальном отношении групп 20-39-летних. Не удивительно, что именно для молодых мужчин и женщин тренды смертности от всех причин связанных с акоголем оказались самыми неблагоприятными: рост потерь был максимальным в сравнении с другими возрастами и продожася дольше, чем в других группах, практически вплоть до 2006 г.

Структура акоголизации в зависимости от возраста различается, но ни для детей и подростков, ни для лиц трудоспособного возраста нельзя поностью согласиться с широко распространенной гипотезой о вытеснении водочного акоголизма пивным. В детских и подростковых возрастах можно говорить лишь об эффекте относительного вытеснения водочных форм, который выражается в сокращении их удельного веса в растущей преимущественно за счет пивных форм общей акоголизации лиц в возрасте до 18 лет. Причем от детских к подростковым возрастам этот эффект сокращается. Уже в молодых трудоспособных возрастах соотношение пивных и водочных форм в формировании растущей акоголизации 20-39-летних выравнивается, а в возрастах

старше 40 лет водочные формы определяют и масштабы и динамику акоголизации.

От детского к трудоспособному периоду жизни нарастают девиантные проявления акоголизации, а в их структуре увеличивается вклад летальных последствий, связанных с тяжкими телесными повреждениями и суицидами. Только в возрастах старше 40 лет начинают доминировать соматические последствия и пивных и водочных форм акоголизации.

В среднем более чем в половине случаев смерти от основных внешних причин, так или иначе связанных с насилием, присутствует акогольный фактор (признаки острого и/или хронического злоупотребления акоголем). Случаи убийств, суицидов или повреждений с неопределенными намерениями без признаков акоголизации фиксируются в единичных случаях.

Таблица 1

Распределение мнений судмедэкспертов о частоте встречаемости акогольной компоненты (признаков острого и хронического злоупотребления акоголем) _ при следующих причинах смерти, % __

Стаж Нет признаков Акогольная компонента встречается в следующем проценте случаев смерти Не ответили Общий итог

до 25% от 25% до 50% от 50% до 75% свыше 75%

Убийства 3,2 6,3 23,8 23,8 27,0 15,9 100,0

самоубийства 7,9 15,9 31,7 30,2 14,3 100,0

Повреждения с неопределенными намерениями 15,9 31,7 25,4 7,9 19,0 100,0

Неточно обозначенные состояния 11,1 38,1 17,5 11,1 4,8 17,5 100,0

Таким образом, смертность от внешних причин является достаточно чутким индикатором акоголизации населения и распространения вследствие этого девиантных форм поведения.

Глава 4 Распространенность и формы реализации здорового образа жизни

В главе рассматриваются различные аспекты реализации здорового образа жизни: отношение к активным формам укрепления здоровья, к которым

относится любительский сорт и оздоровительные формы физической культуры;

соблюдение режима труда и отдыха как один из основных элементов здорового образа жизни; особенности питания в контексте проявления заботы о здоровье; психологический комфорт и его роль в самосохранительном поведении.

Физическая активность - один из важнейших элементов здорового образа жизни. В мае 2004 г. Всемирная ассамблея здравоохранения приняла Глобальную стратегию ВОЗ в области питания, физической активности и здоровья. Она призвана служить основой для пропаганды физической активности и более здорового питания во всех странах. В России в декабре 2007 г. принят закон О физической культуре и спорте в Российской Федерации и реализуется федеральная целевая программа Развитие физической культуры и спорта в Российской Федерации на 2006-2015 годы. Распоряжением Правительства в августе 2009 г. утверждена Стратегия развития физической культуры и спорта в Российской Федерации на период до 2020 года.

Результаты многих исследований показывают, что доля населения, даже в молодых возрастах, систематически, регулярно занимающихся физической культурой в России очень мала (несколько большую активность проявляют люди, имеющие более высокий уровень образования). Одной из причин этого является недоступность мест для занятий физкультурой и спортом, связанная как с их реальным отсутствием, так и с финансовыми ограничениями возможности пользования ими (прежде всего, это относится к современным физкультурно-оздоровительным учреждениям). О последнем косвенно свидетельствует получаемая по результатам социологических опросов дифференциация в занятиях физкультурой и спортом в зависимости от уровня жизни.

В то же время не меньшую роль в малочисленности занимающихся физкультурой и спортом играет отсутствие потребности в таких занятиях у значительной части населения.

По данным опроса, проведенного весной 2006 г. Росстатом в Тверской области а рамках обследования Семья и рождаемость, по крайней мере, 43,9% опрошенных жительниц этого региона и 48,8% мужчин не интересуют возможности занятия физкультурой и спортом по месту жительства: на вопрос Имеете ли Вы по месту жительства подходящие места для занятий физической культурой и спортом, спортивных игр? они ответили да, но нас это не инте-

ресует (16,2% женщин и 20,0% мужчин), нет, и пока они нам не нужны (соответственно, 7,0% и 9,1%), может и есть, не обращали внимания (20,7% и 19,7%). По оценке 44,3% женщин и 40,7% мужчин, мест для занятий физкультурой и спортом по месту жительства нет, но хотелось бы, чтобы они были (соответственно, 36,9% и 33,4%), или они есть, но недоступны для респондентов и их семей (7,4% и 7,3%). Т.е. здесь можно говорить о неудовлетворенной потребности в местах для занятия физкультурой и спортом по месту жительства, хотя, конечно, неправомерен был бы вывод о том, что как только такие места появятся или станут доступными, возможность воспользоваться ими представит реальный интерес. Поэтому, в отношении приведенных выше данных было сказано по крайней мере. Только 11,8% опрошенных женщин и 10,5% мужчин ответили, что там, где они живут, есть подходящие места для занятий физкультурой и спортом, и они этим пользуются.

Учитывая это, очевидны два основных направлениях в решении проблемы существенного расширения масштабов занятий физкультурой и спортом как важнейшего элемента здорового образа жизни, самосохранительного поведения: формирование потребности в таких занятиях и создание условий для них в разных формах с акцентированием внимания на их доступность (с точки зрения материальных возможностей и максимальной приближенности к месту жительства) для всех желающих.

Решение этой проблемы будет оказывать двоякое влияние на улучшение состояния здоровья. Прямым влиянием будет непосредственное сохранение и укрепление здоровья в результате занятий физкультурой и спортом. Косвенное влияние будет состоять в том, что эти занятия будут занимать все большую часть досуга населения, вытесняя те формы его проведения, которые являются разрушительными для здоровья.

О несформировавшейся у значительной части населения потребности в занятиях физкультурой косвенно свидетельствует и выявленный в ходе социологических опросов слабый интерес к информации об оздоровительной гимнастике, закаливании. Только 28,3% опрошенных в 2005-2006 гг. в Липецкой области пытались получить информацию об оздоровительной гимнастике. Еще меньше респондентов (23,2%) интересовались вопросами закаливания. Среди

жителей Новгородской области (опрос 2003 г.) доля пытавшихся получить информацию об оздоровительной гимнастике (17,7%) и закаливании (19,1%) несколько ниже. Из предложенных в анкете 11 пунктов, в отношении которых у респондентов выяснялось о попытках получить информацию, меньший интерес вызвала только защита от неблагоприятных экологических факторов.

Большая активность в занятиях физкультурой и спортом сопряжена с более высокой оценкой состояния своего здоровья.

Среди тех опрошенных жителей Липецкой области, которые ежедневно занимаются физкультурой или оздоровительным бегом, доля считающих свое здоровье хорошим или очень хорошим составила почти 3/4 (73,3%). Среди тех, у кого такие занятия имеют место часто, но не ежедневно, столь высокая оценка состояния здоровья встречается у половины (50,0%), а среди тех, кто занимается физкультурой лишь иногда - менее, чем у четверти (24,1%).

Похожие результаты были получены и при опросе молодых супругов в Тульской области (2008 г.). 61,4% ежедневно или часто занимающихся физкультурой, оздоровительным бегом или какими-нибудь видами спорта с физическими нагрузками считают свое здоровье хорошим или очень хорошим. Из числа тех, кто иногда занимается физкультурой, такую оценку своему здоровью дали 45,3%, а среди тех, кто не делает этого никогда - 42,1%.

Приведенные данные исследований показывают, что только при ежедневных или частых занятиях физкультурой и спортом свыше половины опрошенных оценивают свое здоровье как хорошее или очень хорошее.

Важную роль для сохранения здоровья имеет поноценный отдых, во время которого человек может поностью восстановиться. В то же время в последние 10-15 лет люди все чаще пренебрегают им добровольно (не придавая ему большого значения), а в еще большей мере вынужденно в связи с необходимостью большей трудовой занятости с целью материального обеспечения.

О том, что люди не придают особого значения для сохранения здоровья поноценному отдыху, свидетельствует, например то, что по результатам со-циолого-демографического исследования в Новгородской области (2003 г.) фактор соблюдения режима труда и отдыха по значимости для сохранения здоровья занял лишь 12 место из 16 перечисленных в анкете. Жители Липецкой

области, опрошенные в 2005-2006 гг., поставили фактор соблюдения режима труда и отдыха на 13 место из 16.

Свыше четверти (27,4%) участников социологического опроса молодежи в возрасте от 18 до 35 лет, проведенного в 2006 г. в 18 регионах России отметили, что в отпуске не были несколько лет, а 5,5% вообще полагают, что отпуск это пустая трата времени. Возможности отдыха во время отпуска связаны с доходами, с уровнем жизни. Недостаток средств не только не позволяет поноценно провести отпуск, но и зачастую, видимо, заставляет работать во время него. Среди молодых респондентов, оценивающих свой уровень жизни на 0-30 балов, доля тех, кто не был в отпуске несколько лет, составила 37,2%, при оценке уровня жизни на 40-60 балов - 24,7%, на 70-100 балов - 21,3%. Есть основания полагать, что такая дифференциация связана с различиями в возможности, а не в желании отдыхать во время отпуска, ибо, например, доля считающих, что отпуск - пустая трата времени, не различается в зависимости от оценки уровня жизни (0-30 балов - 6,6%, 70-100 балов - 7,4%).

Есть основания говорить о росте заработной платы как основном факторе более поноценного отдыха в выходные дни и, особенно, в период отпуска. Причем в последнем случае это будет, с одной стороны, давать возможность действительно отдыхать, а не подрабатывать в свободное от основной работы время, а, с другой, материально обеспечит действительно поноценный отдых, особенно, в период отпуска.

Это важно, ибо, как показывают результаты исследований, возможности отдыха тесно связаны с самооценкой здоровья. Среди тех опрошенных жителей Липецкой области (2005-2006 гг.), которые считают, что им никогда не удается отдохнуть, восстановить свои силы во время отпуска лишь 17,6% оценили свое здоровье как хорошее, а очень хорошим его не назвал никто. Среди тех, у кого поноценный отдых во время отпуска случается иногда, хорошим или очень хорошим свое здоровье считают 23,2%, а у кого это бывает всегда - 39,4%.

С точки зрения влияния питания на здоровье важно акцентировать внимание как на его регулярности, так и на качестве потребляемых продуктов.

По данным Всероссийского обследования Влияние поведенческих факторов на состояние здоровья населения, проведенного в 2008 г., доля не со-

блюдающих режим питания составила 64,1%. О распространенности несоблюдения режима питания свидетельствуют и результаты упоминавшегося уже выше социологического опроса молодежи в возрасте от 18 до 35 лет, проведенного в 2006 г. в 18 регионах России. Значительная часть респондентов отметили, что им, как правило, не удается ежедневно питаться примерно в одно и то же время. Особенно это относится к обеду (43,6%) и ужину (44,4%). Очень близкие к этим результаты были получены и при социологическом опросе жителей Новгородской области в 2003 г. На то, что, как правило, не удается каждый день примерно в одно и то же время обедать, указали 40,3%, ужинать -43,4%

Регулярность приема пищи является двойным индикатором влияния питания на здоровье. Во-первых, для функционирования организма важно, что он привыкает получать пищу примерно в одно и то же время. Во-вторых, и это, пожалуй, более существенно, соблюдение режима питания, в определенной степени, свидетельствует об отношении человека к своему здоровью, влиянию на него питания. С учетом этого он так организует свое время, чтобы ежедневно завтракать, обедать и ужинать примерно в одно время. Отсутствие такого режима, наоборот, может свидетельствовать о безразличном отношении человека к своему питанию, а, следовательно, и влиянию его на здоровье.

Нерегулярность питания может способствовать возникновению и развитию различного рода заболеваний, прежде всего, органов пищеварения. Влияет она и на оценку людьми своего здоровья. Так, например, результаты опроса жителей Новгородской области в 2003 г. показали наличие связи между регулярностью обеда и самооценкой состояния здоровья. У тех, кто отметил, что всегда получается обедать примерно в одно и то же время, доля оценивших свое здоровье как хорошее или очень хорошее составила 50,7%, среди тех, кто, как правило, не обедает в одно и то же время, столь высоко оценили состояние своего здоровья лишь 38,0%, а среди тех, кто не обедает совсем - 30,3%.

Другим аспектом питания как элемента здорового образа жизни является качество потребляемых продуктов.

По результатам опроса ВЦИОМ (2009 г.), у 28% опрошенных нет возможности думать о качестве пищи и они едят, что придется.

Небольшая доля новгородских респондентов (28,5%) часто обращают внимание на указанные на упаковке продуктов различного рода небезопасные добавки (консерванты, красители). Редко это делают 37,6% опрошенных, а никогда не обращают на них внимание - 24,7%. 9,2% респондентов вообще ничего про это не знают. 46,5% респондентов никогда не обращают внимания на энергетическую ценность (калории) покупаемых продуктов питания или вообще ничего не знают про это. Редко обращают внимание на этот параметр 31,7%, а часто - лишь 21,8%.

При сравнительно высоком уровне понимания значимости качества питания для здоровья люди не всегда грамотно строят свое поведение в отношении покупки и употребления продуктов питания. В большей степени это относится к мужчинам и в целом к населению с относительно невысоким уровнем образования. Задача формирования культуры питания в этой связи весьма актуальна. Причем здесь следует акцентировать внимание не столько на значимости правильного питания, сколько на том, что именно нужно делать для того, чтобы питание было действительно правильным.

Психологическое состояние человека имеет важное значение для сохранения здоровья, причем не только психического (что естественно), но и физического. Негативные эмоции, стрессы, неумение управлять собой в сложных ситуациях могут провоцировать широкий круг заболеваний. Для преодоления стресса часть людей, особенно мужчины, используют акоголь, что, в свою очередь, не только повышает риск заболеваемости, но и, зачастую, приводит к, смерти.

Результаты многих опросов показывают, что женщины чаще переживают негативные эмоции, состояние стресса. Так, по данным социологического исследования в Новгородской области в 2003 г., 35,9% опрошенных женщин отметили, что часто или, даже, ежедневно испытывают негативные эмоции. Среди мужчин таковых оказалось 22,4%. Аналогичные тендерные различия по наличию негативных эмоций выявились и по результатам в Липецкой области в 2005-2006 гг. Ежедневно или часто они имеют место у 40,2% женщин и 28,2% мужчин. Более частые негативные эмоции у себя отмечали люди, которые ниже оценивают свой уровень жизни.

На основе данных исследований можно говорить, что у людей существует осознание того, что их нервное состояние существенно влияет на их здоровье в целом. В то же время далеко не все могут и умеют правильно реагировать на те или иные неприятности, не давать захлестнуть себя негативным эмоциям, не оказаться в ситуации стресса или быстро преодолеть его.

В этой связи важно развитие системы социально-психологической помощи населению. Не менее значимо и формирование благоприятного общественного климата по отношению к таким службам. При этом следует иметь в виду, что их эффективная работа, оказание реальной помощи людям будет способствовать формированию такого климата.

Лучшее психологическое состояние человека сопряжено с более высокой самооценкой здоровья. Так, среди опрошенных в 2003 г. жителей Новгородской области, которые отметили, что ежедневно или часто испытывают негативные эмоции, доля оценивших свое здоровье как хорошее или очень хорошее составила 31,5%, среди тех, у кого они бывают иногда - 44,4%, а среди тех, кто не испытывает негативных эмоций никогда - 57,4%. Схожие различия в оценке здоровья в зависимости от того, как часто человек бывает в плохом настроении. Среди тех, у кого это случается ежедневно или часто хорошим или очень хорошим свое здоровье считают 30,0%, иногда - 43,1%, а у тех, кто никогда не бывает в плохом настроении - 63,2%. В данном случае можно, конечно, предположить, что частота плохого настроения вызвана именно состоянием здоровья, но, на наш взгляд, дифференциация столь значительна, что она не может быть обусловлена действием только этого фактора. Скорее здесь можно говорить о взаимосвязи, но при этом и влияние плохого настроения на состояние здоровья тоже представляется существенным.

Глава 5 Спрос на доголетие и здоровье и условия его формирования в массовом сознании

В главе обсуждаются индикаторы самосохранительного поведения, мотивация доголетия, а также формирование потребности в продожительной жизни и создание условий для ее реализации.

В российской демографии и социологии в качестве основных ориентации в отношении продожительности жизни используются ее идеальная, желаемая и ожидаемая величины1.

Можно предположить, что как желаемая, так и, особенно, ожидаемая продожительность жизни зависят от самооценки состояния здоровья. В отношении ожидаемой продожительности жизни результаты различных исследований, проведенных в последние годы, подтверждают предположение о связи ее с самооценкой здоровья. Чем лучшим человек считает свое здоровье, тем до более старшего возраста он предполагает дожить. Такая связь впоне логична, ибо при лучшем самочувствии человек, естественно, выше оценивает свои шансы прожить относительно большее число лет.

Результаты исследований в Новгородской и Липецкой областях показали здесь весьма существенную дифференциацию. Так, по данным новгородского исследования, разница в средней ожидаемой продожительности жизни между оценившими свое здоровье как хорошее, с одной стороны, и, как плохое или очень плохое, с другой, составила 17,2 года у женщин и 12,1 года у мужчин. У опрошенных в 2005-2006 гг. жителей Липецкой области эта разница между группами респондентов с хорошей или очень хорошей оценкой здоровья и плохой или очень плохой составила 15,8 года у женщин и 19,5 года у мужчин.

Предположение о возможной связи желаемой продожительности жизни с оценкой состояния здоровья основывалось на том, что человек хотел бы, прежде всего, прожить догую здоровую жизнь, а не влачить болезненное существование. В этом случае можно было бы ожидать, что люди, уже сейчас оценивающее свое здоровье как плохое, будут в меньшей степени, по сравнению с

1 Представляется, что идеальная продожительность жизни является более отвлеченной от самого респондента характеристикой. В отличие от нее, называя желаемую длительность жизни, человек, вероятно, в большей степени исходит из того, сколько лет он хотел бы прожить при наличии всех необходимых для этого условий, учитывает те или иные свои ориентации, жизненные планы, реализация которых предполагает в его представлении соответствующую длительность жизни. Кроме того, видимо, тем или иным образом человеком учитывается качество жизни как нынешнее, так и предполагаемое: чем лучше он живет и более оптимистично оценивает свои перспективы, тем, при прочих равных условиях, он, вероятно, будет хотеть дольше прожить. Чаще всего в российских исследованиях для выяснения желаемой продожительности жизни использовалась формулировка лопроса: Ьсли бы у вас была возможность выбора, то какое число лет вы предпочли бы прожить при самых благоприятных условиях?. Отвечая на вопрос об ожидаемой продожительности жизни (Как Вы думаете, до какого примерно возраста Вам удастся дожить?), человек учитывает не только свои пожелания в отношении длительности жизни, но и реальные условия, способствующие или препятствующие ее достижению. К числу таких условий могут относиться уровень жизни, экологические условия проживания, условия труда, возможности получения качественной медицинской помощи, учет наследственности, образ жизни.

чувствующими себя более здоровыми, желать для себя более догой жизни. Однако результаты исследований, на наш взгляд, не дают оснований для подтверждения такого предположения.

Результаты исследований в Новгородской и Липецкой областях показали, что самооценка состояния здоровья существенно влияет на величину разницы между желаемой и ожидаемой продожительностью жизни.

Данные исследований свидетельствуют, что ожидаемая продожительность жизни зависит не только от оценки состояния здоровья, но и от того, насколько здоровым человек считает свой образ жизни. По результатам опроса в Новгородской области (2003 г.) разница в величине ожидаемой продожительности жизни между теми, кто считает свой образ жизни здоровым, и теми, кто полагает, что до здорового образа жизни им очень далеко, составила 7,8 года у женщин и 9,3 года у мужчин. Результаты исследования в Липецкой области (2005-2006 гг.) показали еще большую зависимость ожидаемой продожительности жизни от оценки своего образа жизни. Разница в величине этого показателя между крайними группами (здоровый образ жизни и лобраз жизни очень далекий от здорового) равняется 12,3 года у женщин и 18,5 лет у мужчин.

Занятия физкультурой, как один из наиболее активных компонентов здорового образа жизни связаны с ориентациями на большую величину как желаемой, так и ожидаемой продожительности жизни. Вероятно, именно большая желаемая длительность жизни один из факторов занятий физкультурой.

Если занятия физкультурой связаны с большей желаемой и ожидаемой продожительностью жизни и, соответственно, меньше с разрывом между ними, то негативные эмоции, наоборот, больше детерминируют именно разницу между желаемой и ожидаемой продожительностью жизни, т.е. влияют, по сути дела, на условия удовлетворения потребности в длительной жизни, особенно у женщин, более подверженным влиянию как положительных, так и отрицательных эмоций. Например, у тех опрошенных жительниц Новгородской области, кто последние испытывает ежедневно, ожидаемая продожительность жизни, в среднем, на 15,1 года меньше, а отставание ее от желаемой продожительности жизни на 11,6 года больше по сравнению с теми, кто, по их мнению, никогда не испытывает негативных эмоций.

Схожая ситуация и с влиянием усталости на ориентации в отношении продожительности жизни. У жителей Липецкой области, опрошенных в 20052006 гг., более частая сильная усталость, утомление сопряжены с меньшей ожидаемой продожительностью жизни и большим ее отрывом от желаемой продожительности жизни. Причем если в отношении влияния негативных эмоций это проявилось, прежде всего, у женщин, то здесь почти в равной мере у женщин и мужчин.

Важнейшим фактором поддержания здоровья и, следовательно, повышения продожительности жизни является медицинская помощь, ее доступность и качество. При большей степени удовлетворенности получаемой медицинской помощью опрошенные в 2005-2006 гг. жители Липецкой области указали большую как желаемую, так и ожидаемую продожительность жизни. Причем у женщин дифференциация по величине ожидаемой продожительности жизни оказалась существенно большей, чем по желаемой и чем у мужчин. В результате, если у мужчин различия в разрыве между желаемой и ожидаемой продожительностью жизни в зависимости от удовлетворенности медицинской помощью оказались сравнительно невелики, то у женщин они весьма существенны: у поностью удовлетворенных медицинской помощью 6,9 года, отчасти - 9,7 года, неудовлетворенных - 13,8 года.

О каком-либо характере связи ориентации в отношении продожительности жизни с доходами, по результатам рассматриваемых в работе исследований, говорить не приходится. В то же время можно предположить, что человек в своем поведении, своих планах и оценках перспектив, связанных тем или иным образом с уровнем жизни, исходит не из объективных его параметров, а из субъективной оценки, учитывающей фактически не только величину доходов, но и уровень притязаний в отношении них.

У опрошенных в 2003 г. жителей Новгородской области большая ожидаемая продожительность жизни, в среднем, имела место при более высокой оценке уровня жизни. Желаемая продожительность жизни, наоборот, выше у тех, кто оценивает свой уровень жизни как низкий. В результате наибольшими оказались различия (в зависимости от оценки уровня жизни) в величине разницы между желаемой и ожидаемой продожительностью жизни: при высокой

оценке уровня жизни эта разница, в среднем, вдвое меньше, чем при низкой. Схожие данные были получены и при опросе в ряде российских регионов в 2007 г.: у тех, кто оценил свое материальное обеспечение, как хорошее, выше, в среднем ожидаемая продожительность жизни и отрыв ее от желаемой.

В целом можно отметить, что желаемая и, особенно, ожидаемая продожительность жизни, в среднем, по результатам рассмотренных исследований, относительно невелики. При этом, практически, не различаются эти показатели у женщин и мужчин, тогда как тендерные различия в уровне смертности и, следовательно, продожительности жизни в России очень велики. Мужчины явно недооценивают существующие у себя повышенные риски смертности.

Анализ связи ориентации на продожительность жизни с теми или иными параметрами поведения и условий жизнедеятельности показал явную связь ориентации на более длительную жизнь с занятиями физкультурой. Вероятнее всего именно такие ориентации в значительной степени детерминируют эти занятия. При этом, конечно, достижение более длительной жизни ассоциируется с сохранением хорошего здоровья. В то же время наличие хорошего здоровья, активность могут побуждать желание сохранить их как можно дольше, что и проявляется в ориентации на более длительную жизнь.

Условия жизни влияют, прежде всего, на ожидаемую продожительность жизни и на отрыв ее от желаемой величины длительности жизни. Важнейшим фактором, во многом определяющим условия жизнедеятельности, является уровень жизни. Результаты исследований показывают, что он существенным образом влияет на ожидаемую продожительность жизни и на разницу ее с желаемой. Но при этом уровень жизни дожен, прежде всего, учитываться в виде субъективной оценки, а не объективных характеристик (величина дохода).

Мотивация сохранения здоровья, доголетия является одной из важнейших типообразующих характеристик самосохранительного поведения. Она, по сути дела, детерминирует потребность в поддержании и укреплении здоровья, достижении той или иной продожительности жизни.

Результаты исследования в Новгородской области (2003 г.) показали, что наиболее значимым мотивом для того, чтобы заниматься своим здоровьем, как у женщин, так и у мужчин является желание хорошо себя чувствовать. Это и

неудивительно, ибо здоровье и хорошее самочувствие в восприятии населения практически являются синонимами.

Более важным, с точки зрения мотивации как сохранения здоровья, так и доголетия является то, что следующими по значимости (опять же и у женщин, и у мужчин) оказались мотивы, связанные с желанием вырастить всех своих детей и увидеть внуков. Этот аспект очень важен с демографической точки зрения, ибо речь, по сути дела, идет о взаимной детерминации самосохранительно-го и репродуктивного поведения: дети и внуки являются стимулом более длительной жизни, а лучшее состояние здоровья способствует более поному удовлетворению потребности в детях. Как и по данным новгородского исследования, жители Липецкой области (опрос 2005-2006 гг.) выше всего оценили, в среднем, значимость мотива хорошего самочувствия. Мотива хочу быть здо-ровой(ым), дого жить, чтобы вырастить всех своих детей в данном исследовании респондентам не предлагалось, а желание дого жить, чтобы увидеть внуков заняло по значимости второе место и у женщин, и у мужчин.

Очевидность возможности трактовки мотива желания подольше пожить не только как мотива сохранения здоровья, но и как мотива доголетия позволяет использовать его для выявления сопряженности с ним других мотивов. Их в большей степени можно будет считать важными мотивами доголетия при большей их значимости у тех, для кого важно желание подольше пожить, и при большей их зависимости от значимости этого мотива сохранения здоровья.

Как у женщин, так и у мужчин, опрошенных в 2003 г. в Новгородской области, наиболее значимыми мотивами сохранения здоровья у тех, кто высоко оценил важность желания подольше пожить, оказались желание хорошо себя чувствовать, желание быть здоровой(ым), дого жить, чтобы увидеть внуков, желание быть здоровой(ым), дого жить, чтобы вырастить всех своих детей, желание быть здоровой(ым), чтобы понее наслаждаться жизнью. Эти четыре мотива можно условно разделить на две группы.

К первой отнесем желание хорошо себя чувствовать и желание быть здоровой(ым), чтобы понее наслаждаться жизнью. В них нет в явном виде какого-либо упоминания о длительности жизни, но представляется возможным

трактовать их в связи со значимостью доголетия, как сохранение хорошего самочувствия, здоровья, позволяющего понее жить. Т.е. можно, видимо, говорить об ориентации не просто на ту или иную продожительность жизни, а об ориентации на здоровую активную догую жизнь. Поэтому возможность сохранения, поддержания здоровья, хорошего самочувствия будет способствовать формированию ориентации на большую продожительность жизни в связи с пониманием, что более длительная жизнь будет активной и здоровой.

Во вторую группу входят желание быть здоровой(ым), дого жить, чтобы увидеть внуков и желание быть здоровой(ым), дого жить, чтобы вырастить всех своих детей. Во-первых, в формулировке обоих мотивов присутствуют слова дого жить, что, непосредственно позволяет отнести их к мотивам более длительной жизни. Во-вторых, что, конечно, важнее, эти мотивы связаны с результатами репродуктивного поведения - дети и внуки, потребность их вырастить, воспитать мотивируют человека к более длительной жизни.

При проведении опроса в Липецкой области респондентам, в отличие от новгородского исследования, не предлагались в перечне возможных мотивов сохранения здоровья желание быть здоровой(ым), дого жить, чтобы вырастить всех своих детей и желание быть здоровой(ым), чтобы понее наслаждаться жизнью. Однако два других мотива желание хорошо себя чувствовать и желание быть здоровой(ым), дого жить, чтобы увидеть внуков и здесь оказались самыми значимыми у отметивших, важность подольше пожить.

По результатам опроса, проводившегося в 2007 г. в ряде регионов России, респонденты, для которых важно подольше пожить (имеется в виду высокая значимость этого мотива сохранения здоровья) также выше всего оценили значимость таких мотивов как желание хорошо себя чувствовать, желание быть здоровой(ым), чтобы понее наслаждаться жизнью и желание быть здоро-вой(ым), дого жить, чтобы увидеть внуков.

Результаты исследования в Липецкой и Новгородской областях показали, что при ориентации на рождение большего числа детей имеет место и ориентация на относительно большую продожительность жизни.

Проведенный анализ мотивации сохранения здоровья и доголетия позволяет сделать два основных, на наш взгляд, вывода.

Во-первых, существует безусловная сопряженность, связь между желанием хорошо себя чувствовать, понее наслаждаться жизнью, благодаря хорошему здоровью, и желанием прожить как можно дольше. С одной стороны, в этом, видимо, проявляется понимание того, что без хорошего здоровья сложнее будет рассчитывать на более догую жизнь. С другой стороны, вероятно, хорошее здоровье важно для желающих прожить относительно догую жизнь, ибо они ориентированы не просто на длительную жизнь, а на то, чтобы она была активной и здоровой. Этот вывод представляется совершенно очевидным и анализ результатов исследований только подтвердил его.

Во-вторых, существует связь между самосохранительным и репродуктивным поведением. Она проявляется как в большей значимости того, чтобы вырастить детей и дождаться внуков, у тех, кто в большей мере ориентирован на более длительную жизнь, так и в ориентации на более длительную жизнь у тех, кто хотел бы и предполагает иметь большее число детей, особенно, 3 и более.

Проведенный анализ позволяет сделать некоторые практические выводы и рекомендации, которые можно было бы использовать при разработке тех или иных программно-стратегических документов, включающих в себя, в том числе, вопросы формирования потребности в доголетии и создания условий для реализации этой потребности.

В отношении формирования потребности в доголетии представляется целесообразным выделить три момента.

Во-первых, относительно невысокая, в среднем, желаемая продожительность жизни, вероятно, в значительной степени связана с малопривлекательным образом старости, ассоциирующейся с немощью, болезнями. Кроме того, как отмечают многие специалисты, у стариков в нашем обществе низкий социальный статус. Восприятие пожилым человеком его статуса, его самоощущения во многом зависят от отношения к пожилым людям в семье. Негативные процессы, происходящие в семье, как социальном институте, негативно влияют не только на репродуктивное поведение и, следовательно, на рождаемость, как важнейшую компоненту демографической динамики, но и на самосохранитель-ное поведение. Кризисные явления в семье затрагивают все стороны внутрисемейных взаимоотношений, в том числе, и межпоколенные. Ослабление межпо-

коленных связей в семьях, их нуклеаризация приводят к тому, что пожилые люди все более ощущают свою ненужность в семье, которая после их выхода на пенсию, остается для них, по сути дела, единственным социальным институтом, местом, где они могли бы реализовывать свои силы, навыки, умения, опыт. Это резко снижает самоощущение пожилыми своего статуса, приводит, в том числе и на этом фоне, к ухудшению самочувствия, еще более ухудшает состояние их здоровья со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Во-вторых, следует говорить не просто о формировании потребности в доголетии, а о потребности в длительной здоровой активной жизни. Возможность сохранения здоровья, поддержания на более длительный период жизни работоспособности и активности вообще в различных аспектах жизнедеятельности будет способствовать усилению у людей желания прожить в состоянии такой активности, жизненной насыщенности более длительную жизнь.

В-третьих, существует взаимосвязь между ориентациями в самосохрани-тельном и репродуктивном поведении, которую следует учитывать и использовать при проведении демографической политики. Ориентация на рождение относительно большего числа детей сопряжена с большей величиной желаемой продожительности. Рождения третьих и последующих детей, как правило, происходят у женщин относительно более старшего возраста. При этом, естественно, для того, чтобы вырастить большее число детей потребуется большая продожительность жизни. Поэтому эффективная демографическая политика, направленная на увеличение среднего числа рожденных женщиной детей, косвенно может повлиять и на увеличение желаемой продожительности жизни. Выше было показано, что одним из значимых мотивов сохранения здоровья и достижения большей продожительности жизни является желание увидеть внуков. Возможное увеличение среднего числа рожденных детей и более позднее появление их на свет приведет, при прочих равных условиях, к большему числу внуков и рождению их при более позднем возрасте бабушки, дедушки. Большое желание увидеть внуков в этом случае будет стимулировать к большей длительности жизни.

Основные положения диссертационного исследования опубликованы в следующих работах:

Монография и статьи в научных изданиях, рекомендованных ВАК России:

Современный образ жизни населения и его влияние на демографический потенциал России. ЗАО Экон-Информ. 2010. М. 23.3 пл.

Спрос на доголетие и здоровье. //Народонаселение. 2008. №1. 0.8 п.л.

Образ жизни в зависимости от установки на ее продожительность. //Народонаселение.2008.№3. 0.8 пл.

Факторы формирования акогольных стереотипов населе-ния//Социальная политика и социальное партнерство. №12.2008. 0.8 п.л.

Вариация установок на изменение образа жизни в вопросах здоровьям/Народонаселение. 2008.№4. 0.8 п.л.

Оценка демографических результатов распространенности саморазрушительных форм поведения.//Народонаселение. №1 2009 0.7 п.л.

Поведение в сфере продовольственного потребления. //Народонаселение. №2,2009. 0.8 п.л.

Формы организации досуга как одно из условий здорового образа жизни //Народонаселение. №3, 2009 0.8 п.л.

Макроуровень исследований факторов смертности трудоспособного населения России в период реформ. //Народонаселение №1 2010. 0.8 пл.

Ориентация на длительность жизни как индикатор самосохранительного поведения //Сегодня и завтра российской экономики: Научно-аналитический сборник.№38 (июль). 0.4 п.л.

Связь репродуктивного и самосохранительного поведения //Сегодня и завтра российской экономики: Научно-аналитический сборник.№39 (август). 0.4 п.л., в соавт. с Архангельским В.Н.

Статьи, брошюры и материалы конференций

Образ жизни и здоровье в России. Материалы международной научно-практической конференции Настоящее и будущее России через призму переписей населения (1897г., 2002г. и 2010г.). ГУ ИМЭИ. М.2007. 0.2 п.л.

Отношение молодежи к потреблению акоголя и курению. Материалы международной научно-практической конференции Демографическое будущее России: проблемы и пути решения. (Москва, 19-21 сентября 2008г.) М.2008. п.л.0.3

Роль акоголя в людских потерях от внешних причин. Материалы международной научно-практической конференции Демографическое будущее России: проблемы и пути решения. (Москва, 19-21 сентября 2008г.) М.2008. п.л.0.3

Проблема психодиагностики эмоциональных состояний чувства времени в спорте высших достижений. //Медико-биологические проблемы физической культуры и спорта. Материалы всероссийской научно-практической конференции. С-Петербург, 2002. 0.2 п.л. в соавт. с Савенковым Г.И.

Психологическое обеспечение двигательного действия в спорте// Материалы Всероссийской научно-практической конференции: Перспективнеые технологии и методики в спорте, физической культуре и туризме. г.Чайковский. 2002. 0.2 п.л. в соавт. Савенковым Г.И.

Социально-территориальная мобильность населения. Материалы международного симпозиума Миграционный мост между Центральной Азией и Россией. Моделирование и эффективное управление миграционными потоками. (Москва-Худжанд. 22-26 сентября 2009г.). Москва- Худ-жанд.2009.0.2 п.л.

Условия жизни и поведение молодежи в вопросах здоровья. В сборнике Историческая демография. Выпуск 2.Москва- Сыктывкар. 2007.0.4 пл.

Физическая активность и отдых как одно из условий здорового образа жизни. Демографические перспективы России и задачи демографической политики. Материалы научно-практической конференции 6-8 апреля 2010г. Выпуск 1, тезисы. М.2010.0.2 п.л.

Европейский вектор детской смертности в России. Демографические перспективы России и задачи демографической политики. Материалы научно-практической конференции 6-8 апреля 2010г. Выпуск 1, тезисы. М.2010.0.2 п.л,

О связи между самосохранительным и репродуктивным поведением. Демографические перспективы России и задачи демографической политики. Материалы научно-практической конференции 6-8 апреля 2010г. Выпуск 3, тезисы. М.2010. 0.2 п.л.

Репродуктивное и самосохранительное поведение: оценка взаимосвязи между ними.//Демографические и миграционные проблемы России. Сборник статей. М.2010. ЗАО Экон-Информ.1.8 п.л. в соавт. с Архангельским В.Н.

Тенденции и последствия акоголизации населения. // Социальные аспекты здоровья населения [Электронное издание]. - 2010. - №2 (14). - URL: Ссыка на домен более не работаетcontent/view/187/30/. В соавт. С Ивановой А.Е.

Самосохранительное поведение: ориентация на длительность жизни. //Демографические и миграционные проблемы России. Сборник статей. М.2010. ЗАО Экон-Информ.2 п.л.

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора экономических наук

Корнешова Алексея Александровича

СОВРЕМЕННЫЙ ОБРАЗ ЖИЗНИ НАСЕЛЕНИЯ,

КАК ФАКТОР РАЗРУШЕНИЯ ДЕМОГРАФИЧЕСКОГО ПОТЕНЦИАЛА РОССИИ

Научный консультант-Иванова Ала Ефимовна-дктор экономических наук, профессор

Подписано в печать 10.12.2010г. Зак. № 54/29. Тир. 100 экз. Объем 2.0 п.л.

Диссертация: содержание автор диссертационного исследования: доктор экономических наук , Корнешов, Алексей Александрович

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. КОНЦЕПЦИЯ ФАКТОРНОЙ ДЕТЕРМИНАЦИИ ЗДОРОВЬЯ

1.1. Экономический рост и сдвиги в состоянии здоровья

1.2. Проблемы равенства в уровне здоровья

1.3. Роль государства в обеспечении здоровья

1.4. Ценности здоровья и самосохранительное поведение

ГЛАВА 2, МАКРОУРОВЕНЬ ИССЛЕДОВАНИЙ ФАКТОРОВ ЗДОРОВЬЯ

2.1. Международные сравнения уровней и трендов основных характеристик здоровья населения

2.2. Региональный подход к оценке факторов условий и образа жизни

ГЛАВА 3. САМОРАЗРУШИТЕЛЬНЫЕ ФОРМЫ ПОВЕДЕНИЯ И ИХ ДЕМОГРАФИЧЕСКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ

3.1. Факторы и проблемы, связанные с акогольным поведением

3.2. Акогольное поведение в различных группах молодежи

3.3. Мнение экспертов о тенденциях акоголизации населения

3.4. Оценка демографических результатов распространенности саморазрушительных форм поведения

ГЛАВА 4. РАСПРОСТРАНЕННОСТЬ И ФОРМЫ РЕАЛИЗАЦИИ ЗДОРОВОГО ОБРАЗА ЖИЗНИ

4.1. Отношение к активным формам укрепления здоровья: любительский спорт, оздоровительные формы физической культуры

4.2. Режим труда и отдыха как один из основных элементов здорового образа жизни

4.3. Питание, как проявление заботы о здоровье

4.4. Психологический комфорт и его роль в самосохрани- 225 тельном поведении

ГЛАВА 5. СПРОС НА ДОГОЛЕТИЕ И ЗДОРОВЬЕ И

УСЛОВИЯ ЕГО ФОРМИРОВАНИЯ В МАССОВОМ СОЗНАНИИ

5.1. Ориентация на длительность жизни как индикатор са- 235 мосохранительного поведения

5.2. Мотивация доголетия

5.3. Формирование потребности в доголетии и создание 286 условий для ее реализации

Диссертация: введение по экономике, на тему "Современный образ жизни населения, как фактор разрушения демографического потенциала России"

За последние десятилетия мир радикально изменися и продожает стремительно меняться. Но тема развития человеческого потенциала неизменно остается актуальной для многих стран, в том числе и для России. Повышение качества и уровня жизни людей, создание условий для их физического, духовного и интелектуального развития, построение социального государства, в центре внимания которого находится человек Ч эти задачи объявлены приоритетами развития страны на ближайшие десятилетия.

Вопросы развития человеческого потенциала в России имеют особое измерение в региональном аспекте. Учитывая разнообразие нашей страны, не будет преувеличением утверждать, что возможности отдельно взятого человека и семьи, а также перспективы повышения благосостояния и сохранения здоровья в значительной степени зависят от того, где этот человек (семья) проживает. Многочисленными исследованиями доказано, что в России уже сформировались требующие преодоления отрицательные тенденции воздействия неравенства регионального развития на- формирование и использование человеческого потенциала.

По мере того как общество модернизируется и становится более богатым и информированным, меняется и представление людей о том, какие условия существования они считают желательными как отдельные личности и как члены сообщества, то есть меняются их ценности. Людей больше, чем это обычно считается, заботит их здоровье как неотъемлемая часть повседневной жизни их самих и членов их семей. Обследования с целью выяснения социальных ценностей, которые проводятся с 1980-х годов, указывают на все большее сближение в этом отношении между ценностями в развивающихся странах и в более богатых обществах, где охрана здоровья и< доступ к инфраструктуре по его сохранению, в том числе к медицинскому обслуживанию, часто воспринимаются как дожное.

Отечественная литература широко разрабатывает проблематику неудовлетворительного самосохранительного поведения российского населения. Накоплен значительный фактический материал на региональном уровне в отношении различных групп населения. Вместе с тем, отсутствует теоретическое осмысление проблемы, позволяющее выработать эффективные пути сохранения демографического потенциала страны.

Цель исследования состоит в разработке методологии изучения образа жизни населения с позиций концепции факторной детерминации здоровья, как основы формирования политики развития демографического потенциала, исходящей из ценностного подхода к здоровью на макро - и микроуровнях (государство, социальная группа, индивид)

Исходя из поставленной цели, сформулированы следующие задачи:

- оценить роль детерминант здоровья населения и характер их взаимодействия, исходя из ценностей здоровья в индивидуальной и. общественной системе ценностей; '

- выявить происшедшие сдвиги-в здоровье и смертности населения в контексте коренного переустройства социально-политической системы в России и странах, прошедших эти преобразования в иных специфических условиях;

- определить региональную внутрироссийскую специфику уровней и трендов здоровья населения в контексте социально-экономических перемен;

- установить причины, определяющие распространение саморазрушительного поведения, российского населения на примере акогольного поведения;

- определить особенности распространения и формы реализации здорового образа жизни в российском населении;

- выявить мотивацию доголетия и здоровья, а также условия ее формирования в массовом сознании;

-обосновать новые подходы к демографической политике, направленной на развитие человеческого потенциала в России

Объектом исследования является современный образ жизни российского населения и его влияние на демографический потенциал. Предмет исследования - закономерности изменения спроса на доголетие и здоровье и условий его обеспечения на макроуровне; особенности формирования потребности в продожительной жизни и' выбора в пользу здорового образа жизни на микроуровне, их взаимосвязь с социально-экономическими процессами в пореформенный период.

Методологической и теоретической основой исследования стали научные труды в области демографии, социологии, регулирования социально-экономических процессов. Среди них работы Антонова А.И, Архангельского В.Н., Борисова В.А., Валентея Д.И., Вогина H.A., Доброхлеб В.Г., Журавлевой И.В., Ивановой А.Е., Кваши А .Я., Лисицына Ю.П., Максимовой Т. М., Орловой И.Б., Пирожкова С.И., Римашевской Н.М., Рогачева С.В., Рыбаковского Л.Л., Тихомирова Н.П., ХасаеваГ.Р. и др.

В работе использованы принципы системного подхода для анализа формирования демографического потенциала по критериям здоровья, комплексной оценки его качественного состояния. Автор опирася на достижения в области экономико-статистических и социологических методов исследования.

Информационную база исследования составили документы ПРООН, ВОЗ и других международных организаций, посвященные вопросам человеческого развития, а также базы данных ВОЗ, содержащие информацию о демографических индикаторах в странах Европы в период социально-экономических перемен с начала 1980-х годов. Также в работе использованы сведения государственной статистики о показателях здоровья, смертности и экономического развития в регионах Российской Федерации за тот же период. Для изучения различных аспектов самосохранительного поведения использованы данные авторского социологического исследования (1500 человек), репрезентативного для Российской Федерации. Проведен вторичный анализ ряда всероссийских социологических исследований (по проблемам молодежи в 2006 г., по вопросам семьи и рождаемости в 2009 г.), а также исследований в регионах России по позитивным аспектам самосохранительного поведения (Великий Новгород, Липецк) и стереотипах потребления акоголя (в Саратовской и Смоленской областях, а также Ханты-Мансийском АО в рамках проекта Министерства здравоохранения и социального развития и при поддержке Фонда ООН по народонаселению в 2005 г.).

Научная новизна диссертационного исследования состоит в следующем. Разработана методология изучения образа жизни населения с позиций концепции факторной детерминации здоровья, в основу которой положен ценностный подход к здоровью на макро- и микро уровне, предполагающий со стороны государства спрос на доголетие и здоровье и обеспечение соответствующих условий для его формирования; со стороны индивида и социальных групп - формирование потребности в продожительной жизни и выбор в пользу здорового образа жизни.

Обоснован качественный классификатор маркеров эффективности процессов социально-экономической трансформации по критерию развития демографического потенциала, представляющий собой группы населения и ведущие для них причины утраты здоровья, наиболее энергично отреагировавшие на перемены 1980-1990-х годов в странах Центральной, Восточной Европы и России.

Разработана типология российских регионов, исходя из ценностей здоровья в стратегии развития, основанная на показателях ВРП на душу населения, конвертированных в уровни продожительности жизни населения. В нынешней России устойчивой является зависимость между низким уровнем жизни и низкой продожительностью жизни. Противоположный полюс не сформирован. Экономическая успешность региона до настоящего времени не является достаточным условием для обеспечения роста продожительности и улучшения качества жизни населения.

Выделены содержательные признаки, определяющие распространение саморазрушительного поведения российского населения на примере акогольного поведения, а именно: позитивный имидж акоголя, а, следовательно, неадекватная оценка профессиональных, личностных проблем и проблем со здоровьем, связанных с потреблением акоголя; расплывание границ социального статуса, сдерживающего потребление акоголя; накопление в трудоспособном возрасте как девиантных, так и соматических летальных последствий на фоне роста потребления акоголя.

Разработаны критерии соответствия различных аспектов самосохрани-тельного поведения российского населения ценностям здоровья на индивидуальном и групповом уровне, которые заключаются в: оценке желаемой продожительности жизни и характеристике спектра мотивов заботы о здоровье, как отражении имиджа старости в индивидуальном (болезнь, немощь, бедность, одиночество) и общественном сознании (низкий социальный статус).

Обоснованы новые подходы демографической политики, направленные на развитие человеческого потенциала, основанные на взаимодействии семейного, репродуктивного и самосохранительного поведения, обеспечивающие спрос на доголетие и здоровье в группах населения, ориентированных на семью, рождение детей, особенно 3 и более, и появление внуков.

Практическая значимость состоит в том, что основные идеи и выводы могут быть использованы для определения новых направлений и механизмов осуществления государственной демографической и семейной политики по укреплению семьи, стимулированию рождаемости, улучшению здоровья и сокращению смертности; для обоснования приоритетных направлений при разработке программ демографического развития федерального и регионального уровня. Результаты исследования направлены на выявление конкретных, существующих в современной социально-экономической ситуации, проблем в области совершенствования анализа и регулирования динамики демографических процессов и развития человеческого потенциала с позиций его здоровья. Ряд положений диссертации, в частности, вопросы методологии изучения образа жизни населения с позиций концепции факторной детерминации здоровья, могут быть использованы в преподавании курсов Демография и Социология.

Апробация работы и внедрение результатов. Выводы и положения диссертационного исследования докладывались на научных конференциях, семинарах и круглых столах. Среди них: Международная научно-практическая конференция Настоящее и будущее России через призму переписей населения (1897г., 2002г. и 2010г.), 2007 г.; Международная научно-практическая конференция Демографическое будущее России: проблемы и пути решения, 2008г.; Международный симпозиум Миграционный мост между Центральной Азией и Россией. Моделирование и эффективное управление миграционными потоками, 2009 г.; Всероссийская научно-практическая конференция Демографические перспективы России и задачи демографической политики, 2010 г.; Всероссийская научно-практическая конференция, 2010 г. Основное содержание диссертации опубликовано в 24 работах общим объемом в 36.5 п.л., среди них монография (23.9 п.л.) и 10 статей в научных журналах, которые входят в список, рекомендованный ВАК.

Диссертация: заключение по теме "Экономика и управление народным хозяйством: теория управления экономическими системами; макроэкономика; экономика, организация и управление предприятиями, отраслями, комплексами; управление инновациями; региональная экономика; логистика; экономика труда", Корнешов, Алексей Александрович

Результаты исследования в Липецкой и Новгородской областях показали, что при ориентации на рождение большего числа детей имеет место и ориентация на относительно большую продожительность жизни.

Проведенный анализ мотивации сохранения здоровья и доголетия позволяет сделать два основных, на наш взгляд, вывода.

Во-первых, существует безусловная сопряженность, связь между желанием хорошо себя чувствовать, понее наслаждаться жизнью, благодаря хорошему здоровью, и желанием прожить как можно дольше. С одной стороны, в этом, видимо, проявляется понимание того, что без хорошего здоровья сложнее будет рассчитывать на более догую жизнь. С другой стороны, вероятно, хорошее здоровье важно для желающих прожить относительно догую жизнь, ибо они ориентированы не просто на длительную жизнь, а на то, чтобы она была активной и здоровой. Этот вывод представляется совершенно очевидным и анализ результатов исследований только подтвердил его.

Во-вторых, существует связь между самосохранительным и реПр

Проведенный анализ позволяет сделать некоторые практические выводы и рекомендации, которые можно было бы использовать при разработке тех или иных программно-стратегических документов, включающих в себя, з том чис~ ле, вопросы формирования потребности в доголетии и создания усЛ

В отношении формирования потребности в доголетии представляется целесообразным выделить три момента.

Во-первых, относительно невысокая, в среднем, желаемая продожительность жизни, вероятно, в значительной степени связана с малопривлеКа-тельнь1М образом старости, ассоциирующейся с немощью, болезнями. Кроме того, как отмечают многие специалисты, у стариков в нашем обществе низкий социальный статус.15 Восприятие пожилым человеком его статуса, его самооШУш-ения во многом зависят от отношения к пожилым людям в семье. Негати^нь1е ПР

15 См., например, Иванова Л.Ю. Самосохранительное поведение // Демографическая И де мографическая политика в Липецкой области. Липецк, 2006, с.91-92.

320 том, местом, где они могли бы реализовывать свои силы, навыки, умения, опыт. Это резко снижает самоощущение пожилыми своего статуса, приводит, в том числе и на этом фоне, к ухудшению самочувствия, еще более ухудшает состояние их здоровья со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Во-вторых, следует говорить не просто о формировании потребности в доголетии, а о потребности в длительной здоровой активной жизни. Возможность сохранения здоровья, поддержания на более длительный период жизни работоспособности и активности вообще в различных аспектах жизнедеятельности будет способствовать усилению у людей желания прожить в состоянии такой активности, жизненной насыщенности более длительную жизнь.

В-третьих, существует взаимосвязь между ориентациями в самосохрани-тельном и репродуктивном поведении, которую следует учитывать и использовать при проведении демографической политики. Ориентация на рождение относительно большего числа детей сопряжена с большей величиной желаемой продожительности. Рождения третьих и последующих детей, как правило, происходят у женщин относительно более старшего возраста. При этом, естественно, для того, чтобы вырастить большее число детей потребуется, большая продожительность жизни. Поэтому эффективная демографическая политика, направленная на увеличение среднего числа рожденных женщиной детей, косвенно может повлиять и на увеличение желаемой продожительности жизни. Выше было показано, что одним из значимых мотивов сохранения здоровья и достижения большей продожительности жизни является желание увидеть внуков. Возможное увеличение среднего числа рожденных детей и более позднее появление их на свет приведет, при прочих равных условиях, к большему числу внуков и рождению их при более позднем возрасте бабушки, дедушки. Большое желание увидеть внуков в этом случае будет стимулировать к большей длительности жизни.

Диссертация: библиография по экономике, доктор экономических наук , Корнешов, Алексей Александрович, Москва

1. Авербах Л.К. Шамота А.З. Потребление акоголя и некоторые показатели акоголизации населения // Вопросы наркологии . 1992. - №2. -С.32-37.

2. Айнулина Н.К. Динамика смертности от травм трудоспособного населения в крупном промышленном центре Сибири // Автореф. дисс. канд.мед.наук. Кемерово, 1995. - 16 с.

3. Антонова О.И. Региональные особенности смертности населения России о внешних причин. Автореф. Дисс. К.э.н., 2007

4. Акоголь и наркотики в Швеции//Вопросы наркологии. 1998. - №3. -С.54-64.

5. Андреев Е.М., Вишневский А.Г. Вызов высокой смертности в России // Народонаселение. 2004. - №3. - Сс.75-84.

6. Антипов В. В. Медико-социальные аспекты смертности от травм, отравлений и несчастных случаев // Вопр. организации и информатизации здравоохранения. 2000. - №1. - С. 16-19.

7. Антонов А.И. Причины и последствия депопуляции в России // Почему вымирают русские. М., 2004.

8. Антонов А.И. Проблемы изучения самосохранительного поведения населения в демографии // Демографическое поведение и возможности социального воздействия на него в условиях социализма. М., 1986.

9. Антонов А.И. Самосохранительное поведение // Народонаселение. Энциклопедический словарь. М., 1994, с.419.

10. Антонов А.И. Социально-психологические аспекты продожительности жизни // Актуальные проблемы демографии. Рига, 1983.

11. Антонов А.И., Медков В.М., Архангельский В.Н. Демографические процессы в России XXI века. М., 2002.

12. Архангельский В.Н. Демографические перспективы России // Население и кризисы: Общие и региональные проблемы депопуляции в России и прогнозная оценка на первую половину XXI века. М., 2002. -Вып.8.

13. Архангельский В.Н. Факторы рождаемости. М., 2006

14. Архангельский В.Н., Елизаров В.В., Зверева Н.В., Иванова Л.Ю. Демографическое поведение и его детерминация. М., 2005

15. Архангельский В.Н., Иванова А.Е., Рыбаковский Л.Л., Рязанцев C.B. Практическая демография. М., 2005.

16. Архангельский В.Н., Иванова А.Е., Чудиновских О.С., Мисихина С.Г.Демографическая политика в России: от размышлений к действию.

17. Под ред. В.В.Елизарова. Представительство ООН в Российской Федерации, 2008. 41 с.

18. Бабин Е.Б. Использование статистики мнений в изучении продожительности жизни // Демографическое поведение и возможности социального воздействия на него в условиях социализма. М., 1986, с.154-155.

19. Башкирова Г.А. Тенденции изменения ожидаемой продожительности предстоящей жизни в Удмурдской Республике в 90-е годы // Бюл. НИИ социальной гигиены, экономики и управления здравоохранением им. Н.А.Семашко. 2003. - Вып. 13. - С.9-15.

20. Белобородое И. Демографические мифы Ссыка на домен более не работаетarticlesN/index.9

21. Белов В.Б. Особенности формирования и укрепления здоровья населения в условиях социально-экономической дифференциации населения // Автореф. дисс. канд.мед.наук. М., 2002. - 23 с.

22. Белоусов В.В. Курение, акоголь и здоровье населения крупного города // Советское здравоохранение. 1991. - №2. - С. 44-48.

23. Бесплатная медицина и самолечение -российский рецепт спасения от болезней. Опрос населения. Ссыка на домен более не работаетbiblioteka/zhurnal-monitoring/arkhiv/seven-ten/oprosyobshchestvennogomneniiamai-ihtml#zdor

24. Богоявленский Д.Д. Смертность от внешних причин в России. 4.1 и II //Население и общество (электронная версия). №29-30. -www.demoscope.ru.

25. Богоявленский Д.Д. Смертность от внешних причин в России. 4.1 и II // Население и общество (электронная версия). №29-30. -www.demoscope.ru.

26. Борисов В.А. Демография. М., 2003.

27. Борисов В.А. Депопуляция в России: причины и следствия, пути преодоления // Демографические процессы и семейная политика: региональные проблемы. М., 1999.

28. Вишневский А.Г. Автономна ли демографическая ситуация в Российской Федерации // Модернизация экономики России. Итоги и перспективы. М., 2003.

29. Вишневский А.Г. Подъем смертности в 90-е годы: факт или артефакт? // ОНаселение и общество. Информационный бюлетень. - ЦДЭЧ ИНХП РАН. - 2000. - №45.

30. Вишневский А.Г. Смертность в России: главные группы риска и приоритеты действия. Научные Доклады. М.: Московский центр Карне-ги, 1997. - Вып. 19.

31. Влияние акоголизации общества на качество населения. Препринт МЗ и СР, 2005.

32. Влияние поведенческих факторов на состояние здоровья населения. Краткие итоги выборочного обследованияСсыка на домен более не работаетfree ^ос/2008А1етоАгх1г08.Мт

33. Войцехович Б.А., Редько А.Н. Тенденции показателей смертности населения Краснодарского края // Здравоохранение РФ. 2003. - №1. -С.23-25.

34. Гафаров В.В. Эпидемиология и профилактика сердечнососудистых заболеваний в условиях крупного промышленного центра Западной Сибири. Новосибирск, 1992

35. Гилинский Я., Румянцева Г. Самоубийства в России // Население и общество. Информационный бюлетень. -ЦДЭЧ ИНХП РАН. - 1998. -№25.

36. Дагрен Дж., Уайтхед М. Политика и стратегия обеспечения справедливости в вопросах охраны здоровья. ЕРБ ВОЗ, 1992.

37. Демин А.К., Демина И.А. Здоровье населения и акогольная эпидемия в России: лекарство от жизни? Акоголь и здоровье населения России 1900-2000. / Под ред. А.К.Демина. М.: Российская ассоциация общественного здоровья, 1998. - 16 с.

38. Демографическая и семейная политика. М., 2008.

39. Демографическая политика: оценка эффективности. М., 2008.

40. Демографический понятийный словарь. Под ред. Л.Л.Рыбаковского, Изд. 2-е, испр. и доп. М., 2007.

41. Демографический потенциал, человеческий и социальный капитал в условиях глобализации. Минск, 2006.

42. Демографический энциклопедический словарь. М., 1985.

43. Дербенёв Д.П. Психическое здоровье и социальная адаптация подростков в условиях социально-экономического кризиса // Автореф. докт. мед. наук. М., 1998. - 45с.

44. Доклад о состоянии здравоохранения в мире, 2002 г. Уменьшение риска, содействие здоровому образу жизни. Женева, Всемирная организация здравоохранения, 2002http ://www. who. int/whr/2002/en/OverviewRuss .pdf).

45. Доклад о состоянии здравоохранения в мире, 2008 г. "Первичная медико-санитарная помощь: сегодня актуальнее, чем когда-либо". Ссыка на домен более не работаетwhr/2008/whr08ru.pdf

46. Еганян Р., Калинина А., Измайлова О., Павлова Л. Динамика питания населения в одном из районов Москвы за 10-летний период. //Материалы Всероссийской конференции по профилактической кардиологии. М, 2000;

47. Ежова H.H. Смертность в Удмурдской Республике ее эволюция и прогноз // Труды Ижевской гос. Мед. академии. - Ижевск, 1998. - Т.36. -С.72-74.

48. Журавлева И.В. Здоровье и самосохранительное поведение // Население и общественное развитие. Кн.2. М., 1988.

49. Журавлева И.В. Отношение к здоровью как критерий социальной стратификации. В: Трансформация социальной структуры и стратификация российского общества / Отв. ред. Голенкова З.Т. - М.: ИС РАН, 1998.

50. Журавлева И.В. Самосохранительное поведение и здоровье // Проблемы демографического развития СССР. М., 1988.

51. Забота о здоровом питании: установки и практика. Опрос населения. htti/Miom^a/rep^^

52. Заратьянц О. В. Анализ смертельных исходов на основе данных московской паталого-анатомической службы (1996-2000 гг.). //Архив патологии. М., 2001. №63. с. 9-13.

53. Здоровый образ жизни. Опрос населения. http ://bd. fom.ru/report/map/dd02033 7

54. Здоровье населения России в социальном контексте 90-х годов: проблемы и перспективы /Под ред. Стародубова В.И., Михайловой Ю.В., Ивановой А.Е. М.: Медицина, 2003. - 288 с.

55. Иванова А.Е., Семенова В.Г. Новые явления российской смертности //Народонаселение. 2004. - № 3. - Сс. 85-93.

56. Иванова А.Е., Семенова В.Г. Смертность: факторы, группы риска, оценка потерь. Ч В: Стратегия демографического развития России /Под ред.Кузнецова В.Н., Рыбаковского Л. Л. М.: ИСПИ РАН, 2005. - Сс.21-37.

57. Иванова А.Е., Семенова В.Г., Гаврилова Н.С., Евдокушкина Т.Н., Гаврилов Л.А. Российская смертность в 1965-2002 г.: основные проблемы и резервы снижения. //Общественное здоровье и профилактика заболеваний. 2004. - № 1. - Сс. 20-30

58. Иванова А.Е., Семенова В.Г., Дубровина Е.В. Смертность российской молодежи: догосрочные тренды и современные особенности. В: Российская молодежь: проблемы и решения. - М.: ЦСП, 2005. - Сс. 318361.

59. Иванова Л.Ю. Самосохранительное поведение // Демографическая ситуация и демографическая политика в Липецкой области. Липецк, 2006.

60. Кваша А.Я. Демографическое развитие России // Депопуляция в России: причины, тенденции, последствия и пути выхода. М., 1996.

61. Кирпиченко A.A. Некоторые социально-психологические проблемы у женщин с акогольной зависимостью //Росс, психиатрический журнал. -2003. №1. - С.63-65.

62. Кирпиченко A.A. О некоторых особенностях противоправных действий женщин с акогольной зависимостью // Медицинские новости -2002. №3. - С.78-80.

63. Киселев С.Н. Некоторые особенности смертности населения Дальневосточного федерального округа // Проблемы соц. гигиены, здравоохранения и ист. Медицины. 2004. - №3. - С. 20-21.

64. Князев Ю.Н. Смертность среди лиц, состоящих на наркологическом учете //Здравоохранение Беларуси. 2001. - №10. - С.14-15.

65. Константинов B.B. Особенности эпидемиологии ишемической болезни сердца и факторов риска среди мужского населения в городах различных регионов // Автореф. дисс. д-ра мед.наук. М., 1995. - 38 с.

66. Концепция государственной политики по снижению масштабов злоупотребления акоголем и профилактике акоголизма среди населения Российской Федерации на период до 2020 года. Распоряжение Правительства Российской Федерации от 30 декабря 2009 г. №2128-р

67. Концепция демографической политики Российской Федерации на период до 2025 года.Ссыка на домен более не работаетweekly/knigi/koncepciya/koncepciya25.html

68. Кошкина Е.А. Распространенность наркологических заболеваний в Российской Федерации в 2000 году по данным официальной статистики //Вопросы наркологии. 2001. - №3. - С.61-67.

69. Кошкина Е.А. Эпидемиология акоголизма в России на современном этапе // Психиатрия и психофармакотерапия. 2001. - Т.З - №3. - С. 310.

70. Куделькина H.A., Молоков А.Л. Выявляемость и распространенность факторов риска развития хронических неинфекционных заболеваний в организованной группе населения Западной Сибири. // Тер. Архив. 2001. №1.;

71. Кузьмин А.И. Семья на Урале (демографические аспекты выбора жизненного пути). Екатеринбург, 1993

72. Кузьмин А.И. Теоретико-методологические принципы исследования самосохранительной функции семьи. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора социологических наук. Екатеринбург, 1997, с.27.

73. Культура тела: физическая форма, спорт, красота. Опрос населения. Ссыка на домен более не работаетreport/map/d072026

74. Курьянова Н. Н., Дудин Н. И., Шелудько В. В. Травмы как причины гибели женщин г. Астрахани // Хирургия на пороге XXI века / Материалы 77-й итог, науч.-практ. конф. сотрудников АГМА. Астрахань, 2000. - С. 191-193.

75. Левин Б.М. Социальные факторы потребления акогольных напитков //Акоголь и здоровье населения России / Материалы Всероссийского форума. М., 2000. С.108-123.

76. Лисицын Ю.П., Сидоров П.И. Акоголизм (социально-гигиенические аспекты). М., 1990. - 164 с.

77. Лыгина М.А. Роль вуза в первичной профилактике употребления студенческой молодежью наркотических средств // X социологические чтения преподавателей, аспирантов и студентов. Пенза, 2008, с. 14.

78. Максимова Т. М. Особенности здоровья в условиях формирования новой социальной структуры населения //Пробл. соц. гигиены, здравоохранения и история медицины. 1999. - №3. - С. 15-19.

79. Максимова Т.М., Белов В.Б. Связь здоровья населения с характером употребления акоголя. // Проблемы соц. гигиены, здравоохранения и истории мед. 2004. - №4. - С.9-12.

80. Максимова Т.М., Белов В.Б., Роговина А.Г. Некоторые особенности образа жизни в группах лиц с различными ценностными ориентациями // Проблемы соц. гигиены, здравоохранения и ист. Медицины. 2004. - №3. -С. 8-13.

81. Максимова Т.М., Гаенко О.Н. Медицинское обеспечение населения в условиях социальной дифференциации в обществе // Проблемы соц. гигиены, здравоохранения и ист. медицины. 2001. - №3. - С. 10-14.

82. Медков В.М., Мытиль А.В. Опыт социологического исследования самосохранительного поведения // Демографическое поведение и возможности социального воздействия на него в условиях социализма. М., 1986, с. 144.

83. Миле Ф., Школьников М.В. Современные тенденции смертности по причинам смерти в России в 1965-1994 // Donnees Statistiques. No.2. -1996.- 140 p.

84. Назарова И. Динамика здоровья населения и роль реформ в его ухудшенииСсыка на домен более не работаетrus/socialpolicyresearch/appliedresearch/docum ent86.shtml) '

85. Народонаселение. Энциклопедический словарь. М., 1994.

86. Насилие и его влияние на здоровье. Доклад о ситуации в мире. ВОЗ. Женева. 2002. 349 с.

87. Немцов А.В. Акогольный урон регионов России М., 2003. - 136 с.

88. Немцов А.В. Качество статистических показателей смертности при отравлении акоголем в России //Общественное здоровье и профилактика заболеваний. 2004. - №2. - С. 19-28.

89. Немцов А.В. Потребление акоголя в России во второй половине 90-х годов //Вопросы наркологии. 2001. - №2. - С.59-64.

90. Неравенство и смертность в России / Под ред. Школьникова В.М., Андреева Е.М., Малеевой Т.М. Московский Центр Карнеги. М.: Сигналь, 2000.

91. Никитин Ю.П., Кирилович С.А., Авксентюк А.В. Эпидемиология потребления акоголя мужчинами г. Новосибирска // Вопр. Нарк. 1993. -№3. - С. 76-81.

92. Новосельский С.А. Смертность и продожительность жизни в России. Петроград: Типография МВД, 1916. - 208 с.

93. Нужный В.П., Харченко В.И., Акопян А.С. Избыточное потребление акоголя в России весомый фактор риска болезней системы кровообращения и высокой смертности населения // Тер. Архив. 1998. - №10. -С.57-64.

94. Овчаров В.К., Максимова Т.М., Белов В.Б. Современные особенности формирования здоровья трудового потенциала России // Проблемы соц. гигиены, здравоохранения и истории медицины. 2002. - №4. - С.3-5.

95. Огурцов П. Акогольная ситуация в России и акогользависимая патология // Врач. 1998. - №11. - С.6.

96. Орлова И.Б.Демографическое благополучие России. М., 2001. -168 с.

97. Оруджев Н.Я. Адаптация детей и подростков, злоупотребляющих акоголем //Соц. и клиническая психология. 2001. - Т.П. - №4. - С.26-30.

98. Основные итоги микропереписи населения 1994 г. М., 1994.

99. Основы политики достижения здоровья для всех в Европейском регионе. Обновление 2005 г.Ссыка на домен более не работаетDocument/E8786 lR.pdf?language=Russian

100. Палагина З.Н. Физическая культура в контексте формирования трудового потенциала. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата социологических наук. Саратов, 2007, с. 17-18.

101. Пауков B.C., Беляева Н.Ю., Воронина Т.М. Акоголизм и акогольная болезнь //Терапевтический архив 2001. - №1. - С.65-67.

102. Петраков A.A. Демографический мир семьи. Ижевск, 1988.

103. Плавинский С.А., Плавинская С.И., Климов А.Н. Социальные факторы и рост смертности в России в 90-х годах XX века: проспективное когортное исследование // Междунар. журн. мед. практ. 2005. - №1. -Сс.42-45.

104. Поздеев В.Н., Монехов А.Б., Лосенок С.А. и др. Медико-социальные аспекты подросткового акоголизма //Современные проблемы здоровья и медицинского обслуживания населения: Меж-рег.сб.науч.тр. /ЯГМА и др. Ярославль, 1998. - С.83-85.

105. Политика по контролю кризисной смертности в России в переходный период / Ред. Школьников В.М., Червяков Л.В. М., 2000. - 191 с.

106. Попович М.В., Глазунов И.С., Потемкина P.A., Деев А.Д., Старо-войтов М.Л., Соколова Л.А., Лукичева Л.А. Потребление акоголя в Москве, Архангельске и Мурманске // Профилактика заболеваний и укрепление здоровья. 2003. - №2. - С. 14-19.

107. Проблема лишнего веса. Опрос населения. Ссыка на домен более не работаетreport/map/d080423

108. Разводовский Ю.Е. Акоголь и смертность эпидемиологический аспект взаимосвязи // Здравоохранение РФ. - 2002. - №5. - С. 37.-39.

109. Разводовский Ю.Е. Акогольные проблемы как фактор ухудшения демографической ситуации // Проблемы соц. гигиены, здравоохранения и ист. медицины. 2000. - №1. - С. 10-13.

110. Разводовский Ю.Е. Суициды и уровень потребления акоголя // Проблемы соц. гигиены, здравоохранения и ист. Медицины. 2003. - №4.- С. 22-24.

111. Редько А.Н., Сахарова П.Б. Акогольный фактор в проблеме преждевременной смертности населения. // Преждевременная и предотвратимая смертность в россии критерий потери здоровья населения. М., 2006 г. - 223-227 с.

112. Римашевская Н.М. Человек и реформы. Секреты выживания. М.: ИСЭПН РАН, 2003. - 387 с.

113. Римашевская Н.М., Кислицина O.A. Неравенство доходов и здоровье //Народонаселение. 2004. - № 2.

114. Римашевская Н.М., Корхова И.В. Бедность и здоровье в России // Народонаселение. 2001. - №4(14).

115. Россия-2000. /Под. ред. Н. М. Римашевской. М.: Изд-во ИСЭПН, 2001.;

116. Рыбаковский JI.JI. Депопуляция угроза выживанию // Почему вымирают русские. М., 2004.

117. Рыбаковский JI.JI., Иванова А.Е., Захарова О.Д., Демченко Т.А Демографическое будущее России //Народонаселение 2002. - № 1. - Сс.ЗЗ-49.

118. Салахов Э.Р., Какорина Е.П. Травмы и отравления в России и за рубежом // Проблемы соц. гигиены, здравоохранения и ист. Медицины. -2004. №4.-С. 13-20.

119. Семенова В.Г. Обратный эпидемиологический переход в России. Ч М.: ЦСП, 2005.-287 с.

120. Семенова В.Г., Гаврилова Н.С., Варавикова Е.А., Гаврилов Л.А., Евдокушкина Г.Н Эволюция смертности женщин от травм и отравлений в период экономических реформ //Профилактика заболеваний и укрепление здоровья. 2000. - № 3. - С.29-31

121. Семенова В.Г., Гаврилова Н.С., Евдокушкина Г.Н., и др. Качество медико-статистических данных как проблема современного российского здравоохранения. //Общественное здоровье и профилактика заболеваний.- 2004. № 2. - с. 11-19.

122. Семенова В.Г. Антонова О.И. Достоверность статистики смертности (на примере смертности от травм и отравлений в Москве. //Социальные аспекты здоровья населения. Информационно-аналитический вестник, Ссыка на домен более не работаетcontent/view/28/29/

123. Семья и рождаемость: Основные результаты выборочного обследования, 2009 год. М., 2010

124. Сердюков А.Г., Винникова Ю.Г., Кульков В.Н. Медико-социальная характеристика образа жизни лиц, умерших в трудоспособном возрасте // Профилактика заболеваний и укрепление здоровья. 2000. - №3. - С.25-28.

125. Синельников А.Б. Кто заинтересован в повышении рождаемости -государство или семья? // Семья в России. № 3-4. 1995.

126. Соломатин А.П. Акоголизм и его роль в генезе внезапной смерти. //Научные труды Новосибирского медицинского института. 1988 № 132. с. 93-94.

127. Соломонов А.Д., Попов О.Д. Роль преждевременной и предотвратимой смертности в сокращении численности населения // Здравоохранение РФ. 2003 - №2. - С.35-37.

128. Социальная энциклопедия. М., 2000.

129. Социальные условия и здоровье. Убедительные факты. Второе издание. Под редакцией Richard Wilkinson и Michael Marmot Всемирная организация здравоохранения, 2004 г.Ссыка на домен более не работаетdocument/e81384r.pdf?language=Russian

130. Стабилизация численности населения России (возможности и направления демографической политики). /Под ред. JI.JI. Рыбаковского и Г.Н. Кареловой. М., 2002.- 220 с.

131. Стародубов В.И., Иванова А.Е. Бедность и здоровье: специфика России// Модернизация экономики России: итоги и перспективы. Кн. 2. -М.: ГУ ВШЭ, 2003. Сс.80-93.

132. Стратегия демографического развития России. /Под ред. В.Н.Кузнецова, Л.Л.Рыбаковского. М.: ЦСП, 2005. 208 е.;

133. Стратегия развития физической культуры и спорта в Российской Федерации на период до 2020 года. Распоряжение правительства Российской Федерации от 7 августа 2009 г. N 1101-р Ссыка на домен более не работаетtexts/index.phtml?id=38907&PrintVersion=l

134. Таковой Н.Н. Непроизводственный травматизм взрослых в сельском районе: (Причины, характер повреждений, этап, лечение, смертность, профилактика) // Автореф. дисс. канд.мед.наук. М., 1995. - 27 с.

135. Тишук Е.А. Некоторые вопросы состояния здоровья населения Российской Федерации // Проблемы соц. гигиены, здравоохранения и ист. Медицины. 2001. - №6. - С. 3-8.

136. Угрюмов А.И. Органная патология и причины смерти больных, злоупотребляющих акоголем // Вопросы наркологии. 1997. - №3. - С. 47-50.

137. Фомин Э.А., Федорова Н.М. Стратегии в отношении здоровья // Социологические исследования, 1999, №11.

138. Хальфин Р. А., Бехтер JL М. Организационные направления деятельности медицинских учреждений Свердловской области по снижению смертности от травматизма, несчастных случаев и отравлений // Д-р Лэн-динг. 1995. - №1-2. - С.33-34.

139. Хотимская М.Ф., Лукаш A.A. Характеристика острых смертельных отравлений акоголем. Актуальные проблемы медицинской токсикологии вЭССР. Талин. 1989. с. 151-154.

140. Шальнова С. А. Факторы риска сердечно-сосудистых заболеваний и показатели ожидаемой продожительности жизни населения России (по результатам обследования национальной представительной выборки) // Автореф. дисс. д-ра мед.наук. М., 1999. - 43 с.

141. Шибут Л.В. О демографической политике на селе (по результатам пилотажного исследования) // Демографическое поведение и возможности социального воздействия на него в условиях социализма. М., 1986, с.169.

142. Шилова Л.С. Методы изучения самосохранительного поведения // Проблемы демографического развития СССР. М., 1988.

143. Шилова Л.С. Различия в самосохранительном поведении мужчин и женщин // Демографическое поведение и возможности социального воздействия на него в условиях социализма. М., 1986.

144. Шилова Л.С. Трансформация самосохранительного поведения // Социологические исследования, 1999, №5.

145. Шмелев В. В., Курьянова Е. А. К вопросу изучения смертности населения Астраханской области от травматизма // Тр. Астрах, гос. мед. акад. 1996. - Т.4. - С.61-62.

146. Шмелев В. В., Федоренко А. Б., Алиев А. Е., Яковлев Ю. Г. Экологические особенности динамики смертности от травм, несчастных случаев и отравлений // Медико-экологические аспекты адаптации / Сб.н.тр. -Астрахань, 1996. С.153-163.

147. Щепин В.О., Кузьмин Ю.Ф. К вопросу о здоровье работающего населения Свердловской области // Бюл. НИИ социальной гигиены, экономики и управления здравоохранением им. Н.А.Семашко 2003. - №4. -С.11-16.

148. Экономические аспекты смертности и инвалидности: потери здоровья и нагрузка на здравоохранение. / Иод ред. Михайловой Ю.В., Ивановой А.Е. М., 2006.

149. Энтин Г.М., Динеева Н.Р. Формальная оценка распространения акоголизма по социальным критериям // Вопросы наркологии. 1996. -№3. - С. 77-80.

150. A global look at public perceptions of health problems, priorities and donors: the Kaiser/Pew global health survey. Kaiser Family Foundation, December 2007 (Ссыка на домен более не работаетkaiserpolls/upload/7716.pdf, accessed 1 July 2008).

151. Avdeev A., Blum A., Zakharov S., Andreev E. The reactions of a heterogeneous population to perturbation. An interpretative model of mortality trends in Russia // Population. 1998. - Vol.10. - No.2. - Pp.267-302.

152. Averina M., Nilssen O., Brenn Т., Brox J., Kalinin A.G., Arkhipovsky V.L. High cardiovascular mortality to Russia cannot be explained by the classical risk factors. The Arkhangelsk study, 2000. Europ.Journ.Epidem.2003. No. 18. - Pp.871-878.

153. Banister J, Hill K. Mortality in China, 1964-2000. //Population studies,2004, 58:55-75.

154. Banister J, Zhang X. China, economic development and mortality decline. World Development, 2005, 33:21-41.

155. Bartley M, Plewis I. Accumulated labour market disadvantage and limiting long-term illness. //International Journal of Epidemiology, 2002, 31:336341.

156. Bennett N.G., Bloom D.E., Ivanov S.F. Demographic implications of the Russian mortality crisis // World Develop. 1998. - Vol.26. - No. 11.1. Pp.1921-1937.

157. Blendon RJ, Menson JM. Americans' views on health policy: a fifty year historical perspective. //Health Affairs, 2001, 20:33-46.

158. Bloom D.E., Malaney P.N. Macroeconomic consequences of the Russian mortality crisis // World Develop. 1998. - Vol.26. -No.l 1. -Pp.2073-2085.

159. Blumenthal D, Hsiao W. Privatization and its discontents the evolving Chinese health care system. //New England Journal of Medicine, 2005, 353:1165-1170.

160. Bobak M., Hertzman C., Marmot M. Own education, current conditions, parental material circumstances, and risk of myocardial infarction in a former communist country // Journ. Epidemiol.Community Health. Ч 2000. Ч Vol.54. Ч Pp.91-96.

161. Bobak M., Marmot M. East-West mortality divide and its potential explanations: proposed research agenda // BMJ. 1996. - Vol.312. - Pp.421-425.

162. Bobak M., McKee M., Rose R., Marmot M. Alcohol consumption in a national sample of the Russian population // Addiction. 1999. - Vol.94. -No.6. Ч Pp.857-866.

163. Bobak M., Murphy M., Rose R., Marmot M. Determinants of adult mortality in Russia // Epidemiology. 2003. - Vol. 14. - No.5. - Pp.603-611.

164. Bobak M., Pikhart H., Hertzman C., Rose R., Marmot M. Socioeconomic factors, perceived control and self-reported health in Russia. A cross-sectional survey // Soc.Sci.Med. 1998. - Vol.47. -No.2. -Pp.269-279.

165. Brainerd E. Economic reform and mortality in the former Soviet Union: a study of the suicide epidemic in the 1990s // Europ.Econ.Rev. 2001. -Vol.45.-Pp. 1007-1019.

166. Brainerd E. Market Reform and mortality in transition economics // World Develop. 1998. - Vol.26. -No.l 1. - Pp.2013-2027.

167. Brainerd E., Cutler D. Autopsy on an empire: understanding mortality in Russia and the former Soviet Union. USA, Cambridge, 2004. - 71 p.

168. Burstrom K, Johannesson M, Didericksen E. Increasing socio-economic inequalities in life expectancy and QALYs in Sweden 1980-1997. //Health Economics, 2005, 14:831-850.

169. Carlson P. Educational differences in self-rated health during the Russian transition. Evidence from Taganrog 1993-1994 // Soc.Sci.&Med. 2000. -No.51. - Pp. 1363-1374.

170. Carlson P. Risk behaviors and self rated health in Russia 1998 // J.Epidemiol.Community Health.-2001.-Vol.55.-Pp.806-817.

171. Carlsson P., Vageru D. The social pattern of heavy drinking in Russia during transition // Europ.Journ.Public Health. 1998. - Vol.8. - Pp.280-285.

172. Caspersen CJ, Powell KE, Christensen GM. Physical activity, exercise, and physical fitness: definitions and distinctions for health-related research. IIPublic Health Reports, 1985, 100:126-131.

173. Chen L., Wittgenstein F., McKeon E. The upsurge of mortality in Russia: causes and policy implications // Popul.Develop. Rev. 1996. - Vol.22. -No.3. - Pp.517-530.

174. Chenet L., Leon D., McKee M., Vassin S. Deaths from alcohol and violence in Moscow: socio-economic determinants // Europ.Journ.Popul. 1998. -No. 14. - Pp. 19-37.

175. Chenet L., McKee M., Leon D., Shkolnikov V.M., Vassin S. Alcohol and cardiovascular mortality in Moscow: new evidence of a causal association II J.Epidemiol.Community Health. 1998. - Vol.52. - Pp.772-774.

176. Chervyakov V.V., Shkolnikov V.M., Pridemore W.A., McKee M. The changing nature of murder in Russia Russia // Soc.Sci.&Med. 2002. - No.55. -Pp.1713-1724.

177. Chesnais J.-C. Homicide and suicide in the industrial world; the Russian case//Population. 2000. - Vol.12. -Pp.331-334.

178. Cockerham W.C. The social determinants of the decline of life expectancy in Russia and eastern Europe: a lifestyle explanation // Journ.Health&Soc.Behav. 1997. - Vol.38. -No.2. - Pp.117-130.

179. Collier P. The bottom billion: why the poorest countries are failing and what can be done about it. New York, Oxford University Press, 2007.

180. Consolidated Version of the Treaty Establishing the European Community. Official Journal of the European Communities, C325/35, 24 December 2002 (Ссыка на домен более не работаетabc/obj/amst/en, по состоянию на 7 июня 2005 г.).

181. Culyer AJ, Wagstaff A. Equity and equality in health and health care. //Journal of Health Economics, 1993, 12(4):431-457.

182. Cutler DM, Deaton A, Lleras-Muney A. The determinants of mortality. Cambridge, MA, //National Bureau of Economic Research, 2006 (NBER Working Paper No. 11963).

183. De Maeseneer J et al. Primary health care as a strategy for achieving equitable care: a literature review commissioned by the Health Systems Knowledge Network. Geneva, World Health Organization, Commission on the Social Determinants of Health, 2007.

184. Deaton A. Global patterns of income and health: facts, interpretations, and policies, WIDER Annual Lecture, Helsinki, September 29th, 2006. Princeton NJ, Princeton University Press, 2006.

185. Donkin A, Goldblatt P, Lynch K. Inequalities in life expectancy by social class 1972-1999. Health Statistics Quarterly, 2002, 15:5-15.

186. Edwards, G. et al. Alcohol policy and the public good. Oxford, Oxford University Press, 1994.

187. European Opinion Research Group. Special Eurobarometer: Physical activity. Brussels, European Commission Directorates-General for Health and Consumer Protection and for Press and Communication, 2003.

188. European Social Charter (revised). Strasbourg, Council of Europe, 1996. (Ссыка на домен более не работаетTreaty/en/Treaties/Html/163.htm, по состоянию на 16 июня 2005 г.)

189. Field М, Shkolnikov V. Russia: socioeconomic dimensions of the gender gap in mortality. In: Evans et al. Challenging inequities in health: from ethics to action. New York, Oxford University Press 2001.

190. Gajdos T, Lhommeau B. L'attitude a l'Mgard des inegalitMs en France a la luminre du systame de pralnvement socio-fiscal. Mai 1999 (Ссыка на домен более не работаетpdf/cserc. pdf, accessed 2 July 2008);

191. Garland M, Oliver J. Oregon health values survey 2004. Tualatin, Oregon Health Decisions, 2004.

192. Gavrilova N.S., Semyonova V.G., Gavrilov L.A., Evdokushkina G.N. The Responce of Violent Mortality to Economic Crisis in Russia // Population Research&Policy Peview. 2000. - Vol.19. - Pp.397-419.

193. General Assembly Resolution A 217 (III). Universal Declaration of Human Rights. New York, United Nations, 1948Ссыка на домен более не работаетdocuments/ga/res/3/ares3.htm, по состоянию на 7 июня 2005 г.).

194. Global status report on alcohol 2004. Geneva, World Health Organization, 2004:48-49 (Ссыка на домен более не работаетpublications/2004/9241562722).

195. Gostin LO. Public health law in a new century. Part I: law as a tool to advance the community's health. //Journal of the American Medical Association, 2000, 283:2837-2841.

196. Gwatkin D et al. Socio-economic differences in health nutrition and population. Washington DC, The World Bank, 2000 (Health Nutrition and Population Discussion Paper).

197. Halman L et al. Changing values and beliefs in 85 countries. Trends from the values surveys from 1981 to 2004. Leiden and Boston, Brill, 2008 (European values studies 11; Ссыка на домен более не работает, accessed 2 July 2008).

198. Health care: the stories we tell. Framing review. Oakland CA, American Environics, 2006 (http.www.americanenvironics.com, accessed 2 July 2008).

199. Health Evidence Network. What are the most effective and cost-effective interventions in alcohol control? Copenhagen, WHO Regional Office for Europe, 2004Ссыка на домен более не работаетeprise/main/WHO/Progs/HEN/Syntheses/alcohol/20 0402193)

200. Health for all by the year 2000: the Finnish national strategy. Helsinki, Ministry of Social Affairs and Health, 1987

201. Ikpe, E. Challenging the discourse on fragile states. Conflict, Security and Development, 2007, 77:84-124.

202. Inglehart R, Welzel C. Modernization, cultural change and democracy: the human development sequence. Cambridge, Cambridge University Press, 2005.

203. Jacobs LR, Shapiro RY. Public opinion's tilt against private enterprise. Health Affairs, 1994, 13:285-289.

204. Jaffry Y, Olivier de Sardan JP. Une miidecine inhospitalinre. Paris, APAD-Karthala (Hommes et sociytys), 2003.

205. Kickbusch I. The contribution of the World Health Organization to a new public health and health promotion. American Journal of Public Health, 2003,93:3.

206. Kickbush I. Innovation in health policy: responding to the health society. Gaceta Sanitaria, 2007, 21:338-342.

207. Kim S.-W., Pridemore W.A. Social change, institutional anomie and serious property crime in transitional Russia // Brit.Journ.criminol. 2005. -No.45. Ч Pp.81-97.

208. Klingemann, H. Alcohol and its social consequences the forgotten dimension. Copenhagen, WHO Regional Office for Europe, 2000 (keynote paper for the WHO European Ministerial Conference on Young People and Alcohol, Stockholm, 19-21 February 2000).

209. Коек H.L., Bots M.L., Grobbee D.E. Are Russians different than other Europeans in their relation of risk factors to cardiovascular disease risk // Eu-rop.Journ.Epidemiol. 2003. - No. 18. - Pp.843-844.

210. Lebker M. Globalization and perceptions of social inequality. International Labour Review, 2004, 143:191.

211. Leon D.A., Shkolnikov V.M. Social stress and the mortality crisis // JAMA. - 1998. - No.279. - Pp.790-791.

212. Leon, D.A. et al. Huge variation in Russian Federation mortality rates 1984-94: artefact, alcohol, or what? Lancet, 350: 383-388 (1998).

213. Makinen I.H. Eastern European transition and suicide mortality // Soc.Sci.&Med. 2000. - No.51. - Pp. 1405-1420.

214. Malyutina S., Bobak M., Kurilovitch S., Nikitin Yu. Marmot M. Trends in alcohol intake by education and marital status in an urban population in Russia between the mid 1980s and the mid 1990s // Alcohol&Alcoholism. 2004. - Vol.39. - No. 1. - Pp.64-69.

215. Marmot M. Achieving health equity: from root causes to fair outcomes. Lancet, 2007, 370:1153-1163.

216. Marmot M. Inequality, deprivation and alcohol use // Addiction. 1997. -Vol.92.-No.-Pp. 13-20.

217. Marmot M., Bobak M. International comparators and poverty and health in Europe // BMJ. 2000. - Vol.321. - Pp.1124-1128.

218. McKee M., Chenet L. Alcoholism and rising mortality in the Russian Federation // BMJ 1995. - No.310. - Pp. 1668-1669.

219. Men Т., Brennan P., Boffetta P., Zaridze D. Russian mortality trends for 1991-2002: analysis by cause and region // BMJ. 2003. - Vol.327. - Pp.964971.

220. Milanovic B. Why did the poorest countries fail to catch up? Washington DC, Carnegie Endowment for International Peace, 2005 (Carnegie Paper No. 62).

221. Mitchell R, Blane D, Bartley M. Elevated risk of high blood pressure: climate and the inverse housing law. //International Journal of Epidemiology, 2002, 31:831-838.

222. Montgomery SM, Berney LR, Blane D. Prepubertat stature and blood pressure in early old age. //Archives of Disease in Childhood, 2000, 82:358363.

223. Morris J.N et al. A minimum income for healthy living. //Journal of Epidemiology and Community Health, 2000, 54:885-889.

224. Mroz T.A., Henderson L., Popkin B.M. Monitoring Economic Conditions in the Russian Federation: The Russia Longitudinal Monitoring Survey 1992 2000. Carol. Un. of North Car. 2001.

225. National health accounts. Geneva, World Health Organization, 2008 (http//www.who.int/ nha/country/en/index.html, accessed May 2008)

226. Nolte E., Scholz R., Shkolnikov V.M., McKee M. Changing mortality patterns in East and West Germany and Poland. II: Short-term trends during transition and in the 1990s // J.Epidem.Commun.Health. 2000. -No.54. -Pp.899-906.

227. Porter D. Health, civilization and the state. A history of public health from ancient to modern times. London and New York, Routledge, 1999.

228. Preston S. The changing relation between mortality and level of economic development. //Population Studies, 1975, 29:231-248.

229. Pridemore W.A. Measuring homicide in Russia: a comparison of estimates from the crime and vital statistics reporting systems // Soc.Sci.&Med. -2003. -No.57. Ч Pp.1343-1354.

230. Programme Committee on Socio-economic Inequalities in Health (SEGV-II). Reducing socio-economic inequalities in health. The Hague, Ministry of Health, Welfare and Sport, 2001.

231. Ramstedt M. Alcohol-related mortality in 15 European countries in the postwar period // Europ.Journ.Popul. 2002. - No. 18. - Pp.307-323.

232. Rehm J et al. Alcohol as a risk factor for global burden of disease. European Addiction Research, 2003, 9:157-164.

233. Road map for a health justice majority. Oakland, CA, American Envi-ronics, 2006Ссыка на домен более не работаетPDF/RoadMapforHealthJusticeMa jorityAE.pdf, accessed 1 July 2008).

234. Rose R. How much does social capital add to individual health? A survey study of Russians // Soc.Sci.&Med. 2000. -No.51. -Pp.1421-1435.

235. Rosefielde S. Premature deaths: Russia's radical economic transition in soviet perspective // Europe-Asia stud. 2001. - Vol.53. - No.8. - Pp. 11591176.

236. Ryan M. Alcoholism and rising mortality in the Russian Federation // BMJ. 1995. - Vol.310. -Pp.648-650.

237. Rychtarikova J., Demko G.J. Inequalities in infant survival; an analysis of Czech linked records // Europ.Journ.Popul. 2001. -No.17. -Pp.323-342.

238. Satterthwaite D. In pursuit of a healthy urban environment. In: Marco-tullkio PJ, McGranahan G, eds. Scaling urban environmental challenges: from local to global and back. London, Earthscan, 2007.

239. Schoen С et al. US health system performance: a national scorecard. Health Affairs, 2006, 25(Web Exclusive):w457-w475.

240. Shapiro J. Russian health care policy and Russian health. In: Russian Political Development. - London: Macmillan, 1997.

241. Shapiro J. The Russian mortality crisis and its causes. In: Economic reform at Risk. - London, 1995. - Pp 149-178.

242. Shkolnikov V.M., Andreev E.M., Leon D.A., McKee M., Mesle F., Val-lin J. Mortality reversal in Russia: the story so far // Journ.Hyg.Intern. 2004.- V.4. Pp.29-80.

243. Shkolnikov V.M., Cornia G.A., Leon D.A., Mesle F. Causes of the Russian mortality crisis: evidence and interpretations // World development.1998. No.26. - Pp. 1995-2011.

244. Shkolnikov, V.M. & Nemtsov, A. The anti-alcohol campaign and variations in Russian mortality. In; Bobadilla, J.L. et al., ed. Premature death in the new independent states, Washington, DC, National Academy Press, 1997.

245. Spijker J. Socioeconomic Determinants of Regional Mortality Differences in Europe. Amsterdam: Dutch University Press, 2004. - 303 p.

246. Stehl T et al, eds. Health in all policies: prospects and potentials. Helsinki, Ministry of Social Affairs and Health, 2006.

247. Taylor, B, Thomson, K. Understanding change in social attitudes. Alder-shot, England, Dartmouth Publishing, 1996.

248. The mortality crisis in transitional economies / Ed. Cornia G.A., Panicia R. Oxford University Press, 1999.

249. The state of the world's children 2008. Paris, United Nations Children's Fund, 2008.

250. The WHO MONICA project web site. Helsinki, National Public Health Institute (KTL), 2005 (Ссыка на домен более не работаетmonica).

251. The World Health Report 2000 Health systems: improving performance. Geneva, World Health Organization, 2000.

252. The world health report 2002 Reducing risks, promoting healthy life. Geneva, World Health Organization, 2002.

253. The World Mortality Report 2005 (Доклад о смертности в мире 2005)- ООН. Нью-Йорк. 2006. 441 стр.Ссыка на домен более не работаетesa/population/publications/worldmortality/WMR2005.pdf

254. Van de Mheen H et al. Role of childhood health in the explanation of socioeconomic inequalities in early adult health. //Journal of Epidemiology and Community Health, 1998, 52:15-19.

255. Vlassov V. The role of alcohol and social stress in Russia's mortality rate // JAMA. 1999. -No.281. - Pp.321-322.

256. Walberg P., McKee M:, Shkolnikov V.M., Chenet L., Leon D.A. Economic change, crime, and mortality crisis in Russia: regional analysis // BMJ -1998. Vol.317. - Pp.312-318.

257. Waldman R. Health programming for rebuilding states: a briefing paper. Arlington VA, Partnership for Child Health Care, Basic Support for Institutionalizing Child Survival (BASICS), 2007.

258. Weber I et al. Dringliche Gesundheitsprobleme der Bevlkerung in der Bundesrepublik Deutschland: Zahlen Fakten - Perspektiven. Baden-Baden, Nomos Verlagsgesellschaft, 1990.

259. Welzel I. A human development view on value change trends (1981Ч 2006). World Value Surveys, 2007 (Ссыка на домен более не работает, accessed on 1 July 2008).

260. White K.M. Cardiovascular and tuberculosis mortality: the contrasting effects of changes in two causes of death // Popul. and Develop. Rev. 1999. -V.25. Ч No.2. - Pp.289-302.

261. Whitehead M. The concepts and principles of equity and health. International Journal of Health Services, 1992, 22(3):429^145.

262. WHO mortality database: tables online database.'. Geneva, World Health Organization, 2007Ссыка на домен более не работаетhealthinfo/morttables/en/index.html, accessed 1 July 2008).

263. Wilkinson R, Marmot M, eds. Социальные условия и здоровье. Убедительные факты, 2-е изд. Копенгаген, Европейское региональное бюро ВОЗ, 2003 (http.-//www.euro.who.int/document/e81384r.pdf).

264. World Health Statistics 2008. Geneva, World,Health Organization, 2008.

265. World values surveys database. Madrid, World-Value Surveys, 2008 (Ссыка на домен более не работаетp>

266. Xu К et al. Protecting households from catastrophic health expenditures. ( //Health Affairs, 2007, 26:972-983.d

Похожие диссертации

• Методология экономического развития предприятий в условиях рыночной экономики
• Формирование и динамика населения как фактор экономического развития Дальнего Востока России
• Статистическое исследование дифференциации регионов Российской Федерации по уровню жизни населения
• Экономический рост Йеменской Арабской Республики в 70-80-е годы