"Конец истории" как значимый элемент современного мировозрения
Контрольная работа - Философия
Другие контрольные работы по предмету Философия
?т в гармонизирующих устремлениях Заболоцкого острое ощущение хаоса мира).
Пока утопический замысел в структуре мировоззрения остается в статусе мечты - как в утопиях Платона, Кампанеллы и Томаса Мора, его внутренняя противоречивость и потому ложность и гибельность самого стремления к нему остаются скрытыми. Они обнаруживаются только на практике, когда этот идеал овладевает волей, т.е. делается попытка осуществить его в согласии с самим его содержанием, именно мерами внешнеорганизационными, т.е. через принуждение. Историю в России делают.
В этом существе российского утопизма уже предопределена его судьба -та роковая диалектика вырождения добра в зло, констатирование которой было исходной точкой нашего размышления. Чтобы создать или сотворить новый мир, надо сначала разрушить старый. Ведь дело идет о том, чтобы создать мир именно заново. Подобно Богу, человек замышляет сотворить мир из ничего, но, не находясь в положении Бога, который впервые сотворил мир, он встречает препятствие для своего творческого замысла в лице уже существующего мира. Поэтому разрушение составляет для него интегральную часть его творческой задачи. Правда, по замыслу самого утопизма, разрушение старого мира должно быть только краткой подготовительной стадией, за которой должно следовать уже чисто созидательное дело построения нового мира. Но старый, исконный мир упорствует в своем бытии, сопротивляется своему разрушению. Это упорство представляется всегда чем-то непонятным, неожиданным, противоестественным, ибо противоречит представлению об относительно легкой возможности построить новый мир. Оно рассматривается поэтому как некоторого рода случайная, частная помеха, приписывается какой-то извращенно-порочной воле; представляется естественным, что нормальные люди должны согласиться с планом построения нового мира, обеспечивающим им спасение, разумную и блаженную жизнь. А предшествующему должен наступить конец. А. Герцен в статье К старому товарищу, которые могут почитаться его политическим завещанием, говорит, критикуя утопический замысел социальной революции: Разрушь буржуазный мир: из развалин, из моря крови - возникнет все тот же буржуазный мир. Революционер и социалист, Герцен, к тому же человек исторически образованный, конечно, хорошо знал, что буржуазный мир не вечен, а есть только историческое явление. Но он понял, что этот порядок общежития определен неким духовным состоянием человеческой природы и потому не может быть уничтожен насильственным переворотом. И потому он с гордостью истинно свободного ума прибавляет: Я не боюсь опошленного слова "постепенность". Он понял вместе с тем основное заблуждение утопизма - замысел осуществить совершенную жизнь на земле, т.е. в условиях, по существу, несовершенного состояния мирового бытия. Альтернатива утопии заключается в умении замереть перед бытием и хотя бы на секунду испугаться, что нарушишь его гармонию своей деятельной глупостью, в осознании того, что будущее не принимает жертв от настоящего; для каждого дня достаточно его заботы....
Вынося квалифицирующее суждение, подытожим: ввиду такой черты национальной жизни, как максимализм, существование наше искони развертывается в двурядной колее великого конца - великого начала. Как справедливо утверждает В.В. Ильин, беспощадный нигилизм в отношении прошлого и настоящего и безоглядный эсхатологизм в отношении будущего, плодя и умножая надломы, привносят в страновое движение элемент каталектики со своими извечными спутниками: унылым прерывом времен, отвержением достигнутого. На этом фоне растет тревога за судьбу, воспроизводя архетипы мифологического страха перед уже искусственно организованной стихией и хаосом жизни, потерявшей смысл. Эта антиномия эсхатологизма и утопизма и составляет сущность многообразных интерпретаций конца российской истории и макроканву современного общественного сознания.
Русскому национальному самосознанию всегда было свойственно трагическое ощущение, эсхатологическая вера в достижение лучшей жизни, мессианистическое убеждение в особой роли России в мировой истории. Все это можно обнаружить на самых разных уровнях русского самосознания: в народных религиозно-утопических легендах, в философско-исторических идеях. Пример тому - известная легенда о граде Китеже, в которой мотив сокрытого града превратился в общенациональный символ гибели и Воскресения. Она оказывает со времени ее создания и до наших дней заметное влияние на русскую поэзию, литературу и искусство. Эсхатологические и апокалипсические настроения русского исторического самосознания глубоко исследовались русскими мыслителями конца XIX - начала XX в., в частности, К. Леонтьевым, В. Розановым (Люди лунного света). Их идеи были не просто абстрактными принципами, но тесно связывались с укладом русской жизни, нравственностью, русским этосом, с историософской проблематикой и эсхатологической темой. Сегодня, на исходе XX столетия, в русском национальном самосознании активно возрождаются и апокалипсические, и эсхатологические, и утопические идеи, связанные с социальными реформами в стране. В этой связи, как нам кажется, весьма полезно оглянуться назад и проследить, каким образом в русской культуре прошлого проявлялись традиционные черты русского национального характера, какое влияние они оказывали на литературу, искусство, философию.
Понятие утопия сейчас сложно и много