Николай II. Время трудных решений
Информация - История
Другие материалы по предмету История
й размах и уровень, на селе росло зажиточное крестьянство, российская культура находилась в расцвете серебряного века, ничто из этого не ставилось в заслугу власти, зато малейшие ее неудачи, промахи и ошибки раздувались с каким-то злорадством.
При внешнем порядке, наведенном в империи после разгрома первой революции, самодержавная власть оказалась в своего рода психологической осаде. Примечательной параллелью этому стала еще большая изоляция и замкнутость жизни императорской семьи, окончательно отдалившейся от петербургского света и большую часть времени проводившей теперь в маленьком и скромном Александровском дворце Царского Села. Чисто географическая уединенность этой резиденции как бы символизировала стремление уйти от враждебного мира, обрести желанный покой в уютном семейном времяпрепровождении.
Быстро меняющееся время не давало покоя императору, который с каждым годом все больше тяготился своими государственными обязанностями в новых условиях политической жизни России. Его раздражали постоянное вмешательство III и IV Думы в повседневные дела управления, жесткая и подчас некорректная критика действий власти с думской трибуны, бесконечные скандалы и неприятности с великими князьями дома Романовых, не считавшимися с его авторитетом как главы династии, скрытое, но ясно ощущаемое озлобление печати и интеллигенции, особенно на национальных окраинах империи. Привычный, упорядоченный мир его юности, в котором над страной незыблемой вершиной возносился престол отца-самодержца, бесповоротно ушел в прошлое. Николаю оставались лишь любовь и преданность собственной семьи...
Особенно треножными в эти годы стали международные события, угрожавшие столь хрупкому спокойствию империи. Революции в старых, казавшихся вечными в своем оцепенении монархиях Азии Иране, Турции и Китае, боснийский и марокканский кризисы, едва не ввергшие Европу во всеобщую войну, итало-турецкий конфликт 1911 года все это создавало ощущение непрочности бытия, неуверенности в завтрашнем дне России и династии. В 1912-1913 годах общественное мнение страны было серьезно потрясено Балканскими войнами, прямо задевавшими российскую внешнеполитическую традицию.
Император воспринимал этот стремительный калейдоскоп событий все с тем же чувством фатальной обреченности, которое давно уже сделалось психологическим фоном его существования. Он не пытался бросить вызов судьбе, не делал попыток изменить ход вещей. Лишь иногда в его дневнике или сугубо частных письмах появляются размышления о том, что следовало бы распустить Думу, превратить ее в чисто совещательную, отобрав право законодательства, но все это оставалось на бумаге или в редких разговорах, не предназначенных для посторонних. Видимо, Николай понимал, что время необратимо...
А оно все быстрее уходило в прошлое. Выстрелы в Сараево летом 1914 года означали, что для старой монархической Европы навсегда перевернута ее страница истории. С момента гибели Франца-Фердинанда она с каждым днем все стремительнее приближалась к роковому финалу первой мировой войне.
День начала первой мировой войны великий князь Александр Михайлович много лет спустя назвал днем самоубийства европейской цивилизации. Действительно, он стал не только концом десятилетиями складывавшейся системы международных отношений, но прежде всего началом грандиозного крушения всех устоев мира, социальных и политических основ общества старого порядка общества, живущего еще по заветам и традициям ушедшего XIX столетия.
Император Николай не хотел войны. Помимо его органического неприятия военного насилия, он понимал, что война чревата грядущей катастрофой привычного ему мира. Накануне грозных событий, весной 1914 года, один из дальновидных отечественных консерваторов, бывший министр внутренних дел П.Н.Дурново представил императору записку, в которой обосновывал свой главный вывод надвигающаяся война между Россией и Германией не принесет победы ни одной из стран, а погубит монархический принцип старой Европы.
Но остановить гигантский механизм европейской войны, с каждым часом набирающий обороты, оказалось Николаю II не под силу. Хотя он был готов к далеко идущим уступкам ради сохранения мира, австро-венгерский ультиматум Сербии не оставлял ему выхода. Как и в 1876 году, верховная власть России стала заложницей общественного пристрастия к судьбе притесняемых балканских единоверцев. 17 июля 1914 года император после мучительных колебаний утвердил решение о начале всеобщей мобилизации. В тот же день он телеграфировал кайзеру в Берлин: Мы далеки оттого, чтобы желать войны. Пока будут длиться переговоры с Австрией по сербскому вопросу, мои войска не предпримут никаких военных действий. Я торжественно даю тебе в этом мое слово. Ответом Германии стал официальный ультиматум с требованием приостановить мобилизацию в течение 12 часов. 19 июля 1914 года в 7 часов 10 минут германский посол в России граф Пурталес, убежденный противник войны, явился к министру иностранных дел С. Д. Сазонову за ответом. Получив лишь подтверждение прежнего заверения, что российские войска не начнут военные действия первыми, посол дважды повторил свой вопрос, после чего, выполняя трагическую для себя обязаннос