Лингвистические аспекты современного изучения крылатики
Информация - Иностранные языки
Другие материалы по предмету Иностранные языки
µе в тексте преобразовываться во фразеологизм творить/ сотворить, создать/ создавать, делать/ сделать кумира из кого, чего 'создавать божество из кого-, чего-л., слепо поклоняться кому-, чему-л. '
Оправданность оценки КС и КВ как относительно единого языкового пространства подтверждается их функционированием в литературно-художественных и публицистических текстах. Маркированность знакомым (или псевдознакомым, но распознаваемым как "не собственное") источником обусловливает употребление таких единиц как интертекстем - конструктивных элементов, концентрирующих символьную и экспрессивную семантику текста. Понятно при этом, что в силу своей языковой разнородности они лингвистически проявляют себя по-разному. Так, крылатые слова аккумулируют лексическую символьность (Обломов, Ноздрёв, манкурт, Эврика! и т.п.), крылатые фраземы выполняют преимущественно экспрессивно-оценочную, характеризующую функцию (Демьянова уха, великий комбинатор, свет в конце тоннеля), крылатые фразы со структурой предложения тяготеют к логико-дидактической семантике, во многих случаях комбинируемой с семантикой экспрессивно-оценочной (Ведь улыбка - это флаг корабля; Из искры возгорится пламя; Умом Россию не понять).
Тяготение к единому языковому пространству стимулирует и их активную взаимопроникаемость, порождаемую вариативностью. Сохраняя языковую идентичность благодаря паспортизации конкретным источником, эти единицы интенсивно эксплицируются и имплицируются, меняют компонентный состав, образуют словообразовательные и фонетические ряды. КС, например, не только обрастают производными (Ноздрев - ноздревщина, Манилов - маниловщина), но и развертываются во ФЕ (маниловские мечты) или крылатые фразы с законченной синтаксической структурой. Последние же, наоборот, могут "сгущаться" в крылатую идиоматику и лексику. Разумеется, указанное взаимопроникновение свойственно далеко не каждой крылатой единице: способность к варьированию и его масштабы зависят от многих факторов, решающими из которых являются, как кажется, активность употребления (resp. популярность) КС и КВ и их собственно языковые параметры - особенно структура и семантика. Разные функционально-семантические результаты дают и разные типы варьирования. Лексические варианты, напр., могут привести к почти полному отрыву этих языковых единиц от прототипа, превращению его в "генеративную модель" для новых и новых единиц (калиф на час, Кесарево - Кесарю и т.п.).
Лишь лимит места настоящей публикации не дает возможности продемонстрировать сформулированную функциональную специфику трех групп интертекстем на конкретном материале. Она, тем не менее, уже нашла детальное лексикографическое описание в двух больших словарях русской фразеологии и крылатых слов (Мелерович, Мокиенко 1997; БМШ 2000), где именно ее учет помогает специализированно характеризовать интертекстемы разного ранга. В первом словаре, например, часть наиболее актуальных интертекстем описывалась "на равных" с основным корпусом немаркированной русской фразеологии, претерпевающей индивидуально-авторские трансформации - см. такие крылатые обороты, как поднести на блюдечке с голубой каёмочкой, буря в стакане воды, глас вопиющего в пустыне, пикейные жилеты, жребий брошен, Рубикон перейдён, отделять зёрна от плевел, злоба дня, краеугольный камень, развесистая клюква, козёл отпущения, попасть с корабля на бал, голый король, нести свой крест, кануть в Лету, Прокрустово ложе, сражаться с ветряными мельницами, есть ещё порох в пороховицах, умывать руки и мн. др.
Оказалось, что практически вся шкала фразеологических конфигураций, обеспечивающих полнокровное существование текста, активна и для данной группы интертекстем (Мелерович, Мокиенко 1990; Мелерович, Мокиенко 1997, 17-32). Эти конфигурации разделены нами на 2 основных типа - I) семантические и II) структурно-семантические. К первым относятся, напр.:
) приобретение интертекстемой дополнительного оттенка;
) переосмысление; изменение коннотативного содержания; семантические преобразования, базирующиеся на образности интертекстемы (двойная актуализация, буквализация значения, народно-этимологическое переосмысление внутренней формы, авторская этимология, экспликация внутренней формы). Ко вторым - 1) изменение компонентного состава: расширение, сокращение, изменения в расположении компонентов (дистантное расположение, синтаксическая инверсия), внутренние и внешние морфологические преобразования (изменения грамматической формы интертекстем), изменения внутренней синтаксической структуры, переход утвердительных форм в отрицательные и наоборот, расширение и сужение лексико-синтаксической сочетаемости, полная деформация, использование отдельных компонентов интертекстемы и др.;
) преобразования, в результате которых возникают окказиональные (индивидуально-авторские) интертекстемы (слова, образованные на базе фразеологизмов, окказиональные фразеологизмы, вычленненные из состава устойчивых словосочетаний, окказиональные фразеологизмы, образованные в результате структурно-семантической аналогии, инверсионные трансформы и др.).
При этом дифференцированно описаны интертекстемы-паремии - ср., напр., библеизмы Богу Богово, а кесарю кесарево (Мелерович, Мокиенко 1997, 82-83), В чужом глазу сучок видим, а в совем [и] бревна не замечаем (с.151-153), Запретный плод сладок (521-522) или античную крылатую фразу Первая ласточка не делает весны (с.361-363). Лишь в том случае, когда эти два типа интертекстем вступают