Критика понятия «объект правоотношения»
Статья - Юриспруденция, право, государство
Другие статьи по предмету Юриспруденция, право, государство
Критика понятия объект правоотношения
Иванов Святослав Сергеевич, аспирант кафедры гражданского права Кубанского государственного аграрного университета[1]
Дореволюционные российские правоведы, имея необходимость затронуть вопрос об объектах прав, редко пользовались словосочетанием объект правоотношения. Едва ли не единственным случаем является словоупотребление Г.Ф.Шершеневича, исследовавшего объект юридического отношения в качестве повода, по которому оно возникает[2]. Говорил об объектах юридических отношений и И.М.Тютрюмов[3]. Н.Н.Алексеев, хотя и отнес вопрос об объекте в раздел учения о правоотношении, тем не менее ставил его как вопрос об объекте права[4]. Из прочтения данных авторов следует, что объект они рассматривали как необходимый элемент правоотношения, принадлежащий ему в качестве оппозиции другого элемента субъекта, а не как объект направленности собственно правоотношения.
В советское время развитию практики употребления словосочетания объект правоотношения немало поспособствовало такое вытекающее из взглядов Гегеля и Маркса следствие, как рассмотрение всякого, включая право собственности и вещные права, субъективного права в контексте правоотношения поворот, который имел место в юридической науке в конце XIX века не без влияния идеологических постулатов марксизма, рассматривавшего правовые отношения как вид общественных, т.е. междулюдских отношений.[5] Этот поворот начался, как надо думать, с работ германских цивилистов Виндшейда, Бирлинга, Тона, Шлоссмана[6], а в отечественном праве с наибольшей силой заявил о себе после революции в ставшей классической работе В.К.Райхера, посвященной абсолютным и относительным правам[7].
С течением времени получилось так, что вопрос об объекте, принадлежащем правоотношению, как-то сам собой подменился вопросом об объекте, на который правоотношение, отождествляемое здесь с правом и обязанностью, направлено[8]. Однако создается впечатление, что поиск объекта именно у правоотношения как раз и не дает возможности найти такой объект. Действительно, правоотношение, представляющее собой связь субъектов, права и обязанности, отделяемо от них только мысленно и в этом смысле абстрактно, т.е., располагаясь на идеальном уровне, позволяет выдавать за субъект-объектную любую связь. Более того, поиск реального объекта явления на идеальном уровне неотвратимо начинает подменяться поиском оправдания этого явления; вместо наличного объекта пытаются найти цель, должный объект[9]. И здесь, конечно, прав Д.Д.Гримм, предостерегавший от смешения объекта в смысле элемента отношения с объектом в смысле общей цели, которая имеет быть достигнута при посредстве установления данного абстрактного типа, данного юридического института[10], и критиковавший Бирлинга, прямо провозглашавшего тождество объекта и цели[11].
Из такое отождествления, кажется, проистекают и участившиеся в последнее время конвенционалистские призывы, которые допустимы там, где речь идет не о явлениях, а об описаниях этих явлений, т.е. где само явление предполагается существующим. При этом упускается из виду, что право как воля есть явление реального мира, хотя и весьма своеобразное[12], а не часть такого описания, т.е. требует изучения и собственного описания[13] (под описанием здесь понимается характеристика наличного явления, т.е. тезисы (имеющие, между прочим, глубокую философскую основу) Кастанеды, о том, что весь мир это описание, здесь не учитываются).
Популярные ныне предложения отказаться от философского понимания объекта[14] и попытаться выстроить некое собственно правовое понятие объекта[15] вполне объяснимы. Устав от поисков объекта правоотношения, ученые таким образом по сути предлагают отказаться от понятия объекта правоотношения вообще. Ведь философские понятия не есть нечто, от чего можно так просто отказаться. Если под прежней вывеской находится совершенно иная сущность, то надо менять вывеску, чтобы не было путаницы. Если мы отказываемся от философского понимания объекта, мы, по сути, отказываемся вообще от объекта (поскольку понятие объекта по уровню обобщения и есть философское), что, конечно, не может не внушать юристам суеверный ужас, о чем так саркастично высказывалась Р.О.Халфина[16]. Отсутствие объекта у явления не означает отсутствие самого явления (не все же являются субъектами, а правоотношение им точно не является[17]), равно как не устраняет вопроса о предназначении и функциях этого явления.
Развивая сказанное, можно сказать, что правоотношение это реальность, хотя и особого рода, реальность, познаваемая не непосредственно, а через явления[18]. Однако выступающее в форме реальной связи субъектов, оно не имеет формы самостоятельного образования, явления или субъекта, а значит, и не может выражать самостоятельной направленности. В этом смысле у отношений, как и у всяких абстракций, не бывает объектов, это видно даже из этимологии: отношение связь между элементами. Т.е. направлены элементы, а не их связь. Если же рассматривать правоотношение как систему[19], то оно также не обнаруживает собственной волевой направленности (видимо, не случайно оно даже в качестве системы называется по имени внутренней связи и не имеет собственного имени отдельного образования), исчерпываясь внутренней направленностью своих элементов друг на друга. А раз правоотношение не имеет собственной волевой направленности, то бессмысленно искать и его объект.
Обращаясь к н?/p>