Коллекционирование предметов антиквариата на рубеже XVIII-XIX веков (на примере коллекционирования книг)
Курсовой проект - Культура и искусство
Другие курсовые по предмету Культура и искусство
ах такого любителя. Читать он их не станет и покупал заведомо не для чтения, а для любования и счета, чтобы сказать, что у него не достает по Геннади всего только 60 №№, тогда как у его конкурента недостает более 100. Знаменитая книга Радищева Путешествие из Петербурга в Москву в первом своем издании 1790 года не утратила своей ценности и после того, как спал с нее цензурный гнет, и она сделалась достоянием широких кругов. Для ярых поклонников и собирателей редких книг она и теперь представляет самый страстный предмет вожделения, и теперь появление на рынке нового экземпляра возбудит в сердцах любителей желание обладать такой патентованной редкостью, экземпляры которой известны все на перечет. Книги, возведенные нашими библиографами на степень редкости, в большинстве случаев даже, и не выдерживают этого почетного звания.
Как ни странно, но и на книги есть мода. Была пора увлечения альдами, эльзевирами, Дантом, библиями, миниатюрными изданиями, масонскими книгами, генеалогией. Когда собирали эльзевиры, альдами пренебрегали, и они были в низкой цене. Перестали интересоваться эльзевирами, возвели на пьедестал альды, и они страшно поднялись в цене, а эльзевиры стали отдавать за бесценок. Такая судьба постигла и геннадиевские редкости. Отошла их пора - никому они стали не нужны, за исключением немногих книг, не потерявших своего исторического или художественного значения. И сказать теперь, что ими увлекались так, что ничего больше собирать не хотели, никто не поверит, а, между тем, это было.
Как происходила на протяжении длинного ряда лет смена различных увлечений теми или иными видами коллекционерства? Чем вызывалась эта эволюция смены вех? Вопрос, быть может, чисто психологический, и найти разрешение его очень затруднительно. Если мы будем искать разрешение в процессе культуры, то натолкнемся на неустранимые преграды, потому что увидим, как с ростом культуры, с появлением новых красот в области творчества и в области техники, самые просвещенные собиратели меняли свои вкусы, увлекаясь нынче одним, а завтра другим, нередко возвращаясь к тому, чем пренебрегали раньше, действительно, менее ценному и по праву ими, казалось бы, оставленному. Если допустить, что это была прихоть, пресыщение богатых людей, то это опять будет неверно, потому что мы знаем, как наряду с людьми состоятельными, увлекались тою же очередной страстью и люди самого скромного достатка, тратя на это последние сбережения. Что люди собирали преимущественно то, чем занимались профессионально: историк - исторический материал, литератор - по литературе, актер - по театру, и т.д., это совершенно естественно: у них должно быть, так сказать, орудие их производства; но наряду с этим была и полочка книг особого назначения, никому недоведомого, быть может, и самому обладателю ею, которая была им милее всего остального и составлявшая их святая святых.
Требования собирателей были разнообразны и прихотливы. Была пора библиографов-диктаторов, воле которых беспрекословно подчинялись, но и в период отрезвления дело собирательства не стало яснее; те же лица, освободившись от гипноза доктринеров, редко имели какую-либо намеченную, определенную программу; тот, кто имел ее и следовал ей, в силу любознательности часто уклонялся в несвойственные ему сферы, и иногда очень глубоко и с увлечением.
В аристократических и богатых домах того времени мода иметь библиотеку считалась такою же необходимостью, как и ливрейного или выездного лакея, но известно и то, что аристократия читала исключительно иностранные книги; купечество не читало ничего, а среднее сословие очень мало. Но эта мода все, же поддерживала русскую книжную торговлю, хотя львиная доля доставалась иностранцам, откуда выписывались и привозились с оказией иностранные книги.
Насколько велик был спрос на редкие русские издания, об этом мы не знаем, но что они водились в книжных магазинах и расценивались довольно высоко, об этом свидетельствуют Росписи Плавилыцикова (1820-1826) и Смирдина (1828).
Любопытно отметить, что в большинстве случаев они совсем не считались с сопиковскими ремарками. Так, Душенькины похождения 1778 года отмечена у Сопикова как издание очень редкое, у Смирдина оценено всего в 5 р.; Антимахиавель 1779 г. у Сопикова - редка, у Смирдина - 8 р., Библиотека духовная Сковороды 1798 г. - 3 р.; петровское издание, одно из самых первых Книга о способах творящих водохождение рек свободное 1708 г. всего 10 р., Трудолюбивый Муравей 1771 г. - 10 р. и т.д. Но правда и то, что много книг, отмеченных у Сопикова редкими, совсем не попали в Росписи. Массонские издания, таившиеся в то время, как запрещенные, совершенно отсутствуют в них. Торговля Плавилыцикова помещалась на Невском проспекте против Гостиного двора, и перешла потом к Синему мосту, где ее в 1823 году и унаследовал Смирдин, остававшийся там до 1830 года, после чего перешел на Невский проспект, д. Католической Петропавловской церкви. Здесь он справлял свое знаменитое Новоселье, на котором присутствовали все лучшие писатели того времени: Пушкин, Жуковский, Вяземский, Крылов, Греч, Булгарин, Хвостов, Шаховской и другие, подарившие ему каждый, в ознаменование этого события, свое новое произведение, из которых и составился сборник Новоселье. В нем на превосходной виньетке заглавного листа первой части, рисованной Брюлловым, изображены гости за обедом у Смирдина. На заглавном листе второй части изображены Вяземский и Пушкин, разговаривающие в мага?/p>