Иван Александрович Гончаров "Обломов"
Реферат - Литература
Другие рефераты по предмету Литература
ость его поступка.
Захар! протяжно и торжественно кликнул он.
Захар, услышав этот зов, не прыгнул по обыкновению с лежанки, стуча ногами, не заворчал; он медленно сполз с печки и пошел, задевая за всё и руками и боками, тихо, нехотя, как собака, которая по голосу господина чувствует, что проказа ее открыта и что зовут ее на расправу.
Захар отворил вполовину дверь, но войти не решался.
Войди! сказал Илья Ильич.
Хотя дверь отворялась свободно, но Захар отворял так, как будто нельзя было пролезть, и оттого только завяз в двери, но не вошел.
Обломов сидел на краю постели.
Поди сюда! настойчиво сказал он.
Захар с трудом высвободился из двери, но тотчас притворил ее за собой и прислонился к ней плотно спиной.
Сюда! говорил Илья Ильич, указывая пальцем место подле себя. Захар сделал полшага и остановился за две сажени от указанного места.
Еще! говорил Обломов.
Захар сделал вид, что будто шагнул, а сам только качнулся, стукнул ногой и остался на месте.
Илья Ильич, видя, что ему никак не удастся на этот раз подманить Захара ближе, оставил его там, где он стоял, и смотрел на него несколько времени молча, с укоризной.
Захар, чувствуя неловкость от этого безмолвного созерцания его особы, делал вид, что не замечает барина, и более, нежели когда-нибудь, стороной стоял к нему и даже не кидал в эту минуту своего одностороннего взгляда на Илью Ильича.
Он упорно стал смотреть налево, в другую сторону: там увидал он давно знакомый ему предмет бахрому из паутины около картин, и в пауке живой упрек своему нерадению.
Захар! тихо, с достоинством произнес Илья Ильич.
Захар не отвечал; он, кажется, думал: Ну, чего тебе? Другого, что ли, Захара? Ведь я тут стою и перенес взгляд свой мимо барина, слева направо; там тоже напомнило ему о нем самом зеркало, подернутое, как кисеей, густою пылью: сквозь нее дико, исподлобья смотрел на него, как из тумана, собственный его же угрюмый и некрасивый лик.
Он с неудовольствием отвратил взгляд от этого грустного, слишком знакомого ему предмета и решился на минуту остановить его на Илье Ильиче. Взгляды их встретились.
Захар не вынес укора, написанного в глазах барина, и потупил свои вниз, под ноги: тут опять, в ковре, пропитанном пылью и пятнами, он прочел печальный аттестат своего усердия к господской службе.
Захар! с чувством повторил Илья Ильич.
Чего изволите? едва слышно прошептал Захар и чуть-чуть вздрогнул, предчувствуя патетическую речь.
Дай мне квасу! сказал Илья Ильич.
У Захара отлегло от сердца; он, с радости, как мальчишка, проворно бросился в буфет и принес квасу.
Что, каково тебе? кротко спросил Илья Ильич, отпив из стакана и держа его в руках. Ведь нехорошо?
Вид дикости на лице Захара мгновенно смягчился блеснувшим в чертах его лучом раскаяния. Захар почувствовал первые признаки проснувшегося в груди и подступившего к сердцу благоговейного чувства к барину, и он вдруг стал смотреть прямо ему в глаза.
Чувствуешь ли ты свой проступок? спросил Илья Ильич.
Что это за “проступок” за такой? думал Захар с горестью, что-нибудь жалкое; ведь нехотя заплачешь, как он станет этак-то пропекать.
Что ж, Илья Ильич, начал Захар с самой низкой ноты своего диапазона, я ничего не сказал, окроме того, что, мол...
Нет, ты погоди! перебил Обломов. Ты понимаешь ли, что ты сделал? На вот, поставь стакан на стол и отвечай!
Захар ничего не отвечал и решительно не понимал, что он сделал, но это не помешало ему с благоговением посмотреть на барина; он даже понурил немного голову, сознавая свою вину.
Как же ты не ядовитый человек? говорил Обломов.
Захар всё молчал, только крупно мигнул раза три.
Ты огорчил барина! с расстановкой произнес Илья Ильич и пристально смотрел на Захара, наслаждаясь его смущением.
Захар не знал, куда деваться от тоски.
Ведь огорчил? спросил Илья Ильич.
Огорчил! шептал, растерявшись совсем, Захар от этого нового жалкого слова. Он метал взгляды направо, налево и прямо, ища в чем-нибудь спасения, и опять замелькали перед ним и паутина, и пыль, и собственное отражение, и лицо барина.
Хоть бы сквозь землю провалиться! Эх, смерть нейдет! подумал он, видя, что не избежать ему патетической сцены, как ни вертись. И так он чувствовал, что мигает чаще и чаще и вот того и гляди брызнут слезы.
Наконец он отвечал барину известной песней, только в прозе.
Чем же я огорчил вас, Илья Ильич? почти плача сказал он.
Чем? повторил Обломов. Да ты подумал ли, что такое другой?
Он остановился, продолжая глядеть на Захара.
Сказать ли тебе, что это такое?
Захар повернулся, как медведь в берлоге, и вздохнул на всю комнату.
Другой кого ты разумеешь есть голь окаянная, грубый, необразованный человек, живет грязно, бедно, на чердаке; он и выспится себе на войлоке где-нибудь на дворе. Что этакому сделается? Ничего. Трескает-то он картофель да селедку. Нужда мечет его из угла в угол, он и бегает день-деньской. Он, пожалуй, и переедет на новую квартиру. Вон, Лягаев, возьмет линейку под мышку да две рубашки в носовой платок и идет... Куда, мол, ты? Переезжаю, говорит. Вот это так другой! А я, по-твоему, другой а?
Захар взглянул на барина, переступил с ноги на ногу и молчал.
Что такое другой? продолжал Обломов. Другой есть такой человек, который сам себе сапоги чистит, одевается сам, хоть иногда и барином смотрит, да врет, он и не знает, что такое прислуга; послать некого сам сбегает за чем нужно; и дрова в печке сам помешает, ино