Две разновидности интертекста в романе В. Орлова "Альтист Данилов"
Информация - Литература
Другие материалы по предмету Литература
Две разновидности интертекста в романе В. Орлова "Альтист Данилов"
И. А. Суханова
Часть 1
В нашей предыдущей работе [1] мы рассматривали семантические преобразования, которым подверглись в тексте романа Владимира Орлова "Альтист Данилов" прямые отсылки к поэме М.Ю. Лермонтова "Демон". Кроме измененных цитат и перифразов, которые главным образом и рассматривались в нашей статье, в романе содержится значительное количество отсылок к первоисточнику в виде аллюзий и включений отдельных слов. Такого рода перекличек мы коснулись только вскользь, остановившись подробно лишь на ключевом для романа слове демон.
Если отсылки в виде прямых цитат - точных или измененных - представляются бесспорными, то перифразы уже не так очевидны, отсылки же в виде аллюзий и отдельных слов оказываются наименее бесспорными. Однако в контексте романа, изобилующего нарочито эксплицированными отсылками к определенному источнику, вполне вероятны и менее отчетливо выраженные, а то и вовсе завуалированные переклички с тем же источником.
Само установление факта прямого заимствования не является основной целью нашей работы. Известно, что часто и сами авторы художественных произведений не могут сказать точно, было ли с их стороны сознательное обращение к первоисточнику или же сходство оказалось случайным (см. примеры, приведенные в книге А.К. Жолковского "Блуждающие сны" [2]). Уместно в этой связи сослаться на высказывание самого Вл. Орлова: " И я ничего не зашифровываю, все получается импровизированно. Что-то в тебе возникает непроизвольно, и дальше идет импровизация" [3]. Гораздо более значимыми представляются для нас сами факты сходства текстов, нежели причины этого сходства. Сравнительный анализ текстов в таком случае позволяет наиболее ярко высветить индивидуальные особенности авторской манеры, черты эпохи, литературного направления, то есть то, что, собственно, и отличает тексты друг от друга, делает их индивидуальными.
В указанной работе [1] мы говорили о том, что в романе Орлова обнаруживаются переклички не только с хрестоматийной восьмой редакцией "Демона", но и с шестью сохранившимися черновыми редакциями поэмы, а также с двумя ранними поэмами Лермонтова, тематически близкими "Демону": "Азраил" и "Ангел смерти". Этот круг источников выполняет по отношению к роману роль своеобразного свода правил "игры в демонов". Отсылки к данному кругу источников часто контаминируются с другими источниками, наиболее постоянными из которых представляются произведения, относящиеся к немецкой "фаустовской" традиции. "Столкновение" отсылок к произведениям этих двух групп часто придает смыслу цитаты неожиданный поворот.
Так, например, в промежуточной природе героя ("Данилов был демоном лишь по отцовской линии. По материнской же он происходил из людей" [4], с.23) откликаются, видимо, следующие фрагменты источников:
Полуземной, полунебесный (Азраил, [5], c. 125).
Так ангел смерти съединился
Со всем, чем только жизнь мила (С. 140)
(В дальнейшем этот персонаж - ангел, вселившийся в тело умершей Ады, т.е. существо двойной природы - назван "ангел-дева" - с.142, "Ангел смерти".)
А также:
Но две души живут во мне,
И обе не в ладах друг с другом.
Одна, как страсть любви, пылка
И жадно льнет к земле всецело,
Другая вся за облака
Так и рванулась бы из тела. (Гете. Фауст. Перевод Б.Л. Пастернака [6].)
"Я стою между двух миров, ни в одном не чувствуя себя дома, и потому мне приходится круто" (Т.Манн. Тонио Крегер. Перевод Наталии Ман [7].)
Ситуации и некоторые сюжетные ходы поэмы Лермонтова "Демон" находят отражение в романе. Но при этом происходит забавная смена функций персонажей. Так, демон Данилов оказывается на редкость добродетельным. Вместо того, чтобы губить людей, учить их греху, сеять зло, он помогает людям и исправляет их. (Здесь, возможно, отзываются фрагменты источников, говорящие о другом аспекте "промежуточности" персонажа: "Дева. кто ты? Откуда? Ангел? Демон?
Азраил. Ни то, ни другое" - "Азраил", с. 127;
То не был ангел небожитель,
Ее божественный хранитель
То не был ада дух ужасный,
Порочный мученик - о нет!
Он был похож на вечер ясный:
Ни день, ни ночь, - ни мрак, ни свет!.. "Демон", с. 517)
Вместо того, чтобы искушать людей, Данилов сам постоянно подвергается искушениям, причем не только со стороны своего демонического начальства, но и людей: Земского, хлопобудов, Клавдии Петровны и т.д. Демон Данилов осуждает и порицает людей-искусителей: скрипача Земского, сознательно толкнувшего к гибели своего коллегу Коренева; авантюриста Ростовцева, морочащего хлопобудов и Клавдию.
Можно привести и другие, более частные примеры сходства сюжета со сменой ролей.
Так, Демон впервые является Тамаре в тот момент, когда она оплакивает гибель своего жениха, и утешает ее, видимо, уже намереваясь ее погубить. Знакомство Данилова с Наташей происходит почти одновременно с гибелью Коренева, которого она когда-то любила. Данилов в этой ситуации отказывается ее утешать, так как боится ее погубить или причинить ей зло.
Демон искушает "властителя Синодала", который под его влиянием забывает помолиться в пути, так как
Он в мыслях, под ночною тьмою,
Уста невесты целовал (C.512),
и это приводит князя к гибели. Данилов - наяву - це