"Тотальная мобилизация": концепция нового мира
Дипломная работа - Философия
Другие дипломы по предмету Философия
°: Каждый, кто полностью уничтожил общество в самом себе, может перейти к уничтожению внешних основ этого общества. Но если он презирает такую форму борьбы, то в дали, на лоне первобытных ландшафтов его воля станет абсолютной инстанцией или, возможно, что он предпочтет быть мечтателем и философом в уединении городской квартиры.
Если объединить тягу к уничтожению и уединенность, герметизм, то можно прийти к выводу о сходстве Юнгера с уже упоминавшемся выше типом литературного аутсайдера и денди, описанного Г. Брохом в работе Гофман-сталь и его время: Новый язык и новые символы порождаются тем самым новым человеком, который заявил о себе в искусстве XIX века. Казалось бы ограниченная только областью искусства и потому безобидная революция духовного выражения на самом деле была симптомом мировых потрясений.... Г. Брох говорит о XX столетии, как о столетии абсолютной анархии, атавизма и насилия. Он пишет свою работу тогда, когда это время уже наступило, поэтому для него понятие анархизм негативно. Таким же оно станет и для Э. Юнгера 1930-х гг. Но в конце 1920-х акт насилия еще не связан с его фашистской реализацией. Самореализация анархиста возможна не только в разрушении, но и в уединении, в дали, на лоне первобытных ландшафтов. Для Юнгера таким первобытным ландшафтом, конечно же, была Африка: Африка, она была для меня роскошной анархией жизни, в своих самых диких проявлениях исполненной глубокого, трагического порядка, по которому так тоскует юный человек. В этом определении концепция анархизма демонстрирует свое эстетическое происхождение: Африка была для меня воплощением дикого и первобытного, единственно возможной ареной той жизни, которую я мыслил для себя. В описании Африки как олицетворения анархии развивается и пессимистический мотив: Африка как утопия, боязнь утраты необходимого для существования горизонта: Знать, что есть еще места, где не ступала нога человека, наполняла меня глубоким счастьем. Они могут делать с Германией все, что захотят, истребить последнего зверя, вспахать все пустоши, на каждой горной вершине поставить по столбу - но Африку пусть оставят в покое. Должна же остаться на свете хоть какая-то земля, передвигаясь по которой не наткнешься на каменную казарму или на запрещающую табличку.... Африка обладает невиданной, магической перспективой, обещанием счастья. Таким образом, понятие анархии проясняется. Анархия - это приобретение экстремального субъективного опыта, по ту сторону цивилизации. Анархистом в том смысле, в котором это понимает Э. Юнгер, человек становится, приобретя опыт войны: Лучшие силы поколения, прошедшего через пылающую пустыню войны, обладали и жаждой уничтожения, и магическим сознанием. Анархический зов сердца заставил их душу погрузиться в стихию беспокойства и опасности. В этом отрывке снова проглядывает характерное для Э. Юнгера противоречие vita activa и vita contemplativa: с одной стороны, он призывает к действию, к разрушению, с другой - советует обрести тихое пристанище в созерцании. Но и действие и созерцание являются работой Я, противопоставляющего себя обществу. Однако это Я не стремится к осуществлению идеи свободы личности. Еще Михаил Александрович Бакунин, русский анархист, говорил: Я не хочу быть мной, я хочу быть нами. Так и Э. Юнгер, автор проекта тотальной мобилизации, писал: (...) нет ни единого атома, который не работал бы, нам было написано на роду стать участниками этого стремительного процесса... Свобода же заключается в содействии необходимому. Некоторые увидят в этом возврат к варварству, другие будут приветствовать. Но ни то, ни другое не важно по сравнению с тем, что в мир вновь устремится новый, мощный поток элементарных сил. Эти силы имеют форму анархии.
Через год после выхода Рабочего анархист обрел свое Я, свою идентичность: он растворился в потоке элементарных сил, в исторически реальном процессе разрушения. Картины ужасного перестали быть актуальны в качестве категории восприятия и приобрели оттенок фатальности. К началу войны, в 1939 году был опубликован роман На мраморных утесах, в котором понятие анархии подверглось пересмотру. Анархический период подошел к концу. Уже на первых страницах романа Юнгер говорит о том, что закон перестал исполняться. Люди перестали верить в то, что виновные будут наказаны, а невиновные оправданы. Эту правовую неуверенность Юнгер называет анархией. Она становится принадлежностью фашистской системы. Из двух возможностей остается только одна: герметизм. Таким образом страсть к уничтожению оказывается в рамке герметической, позднеромантической традиции. Анархизм Юнгера остался литературной метафорой, как таковой он не послужил для создания политической теории и, тем более, не имел пропагандистского действия: И вновь уходишь от людей в покой библиотек, и там, под готическими сводами, где в строгом порядке громоздятся тома из кожи, льна и пергамента, понимаешь, что основание нашего мира - духовно.... На последних страницах Авантюрного сердца Юнгер, обращаясь к читателю, дает объяснение своего литературного анархизма: О ты, одинокий читатель, тоскующий по обществу героев! И ты когда-то будешь перелистывать самую захватывающую книгу на свете, книгу, написанную твоей собственной кровью, чтение которой называют во