Христианские идеи в сюжетах и образах романа Ф.М. Достоевского "Преступление и наказание"
Информация - Литература
Другие материалы по предмету Литература
В°нно усмехаясь. Этот случай ободрил его чрезвычайно" (6; 60). Эмоция также поражена грехом, оптимальна ему. Пораженность воли есть следствие свободного изъявления и свидетельство утраты истинной свободы, ибо, как сказал св. Исаак Сирин, "кто воли своей не покоряет Богу, тот покорится противнику Его (...)".
Св. Исаак Сирин, продолживший мысли св. Григория Нисского, осознавал свободу реализации зла, но и добро не может быть осуществлено иначе, как в свободе. Более того, только в ней и находится реальный мир, наличное бытие, именно в ней происходит борьба Добра со злом. "Мир сей есть состязание и поприще для состязаний. Время это есть время борьбы", - утверждает Сирин. Об этом же - слова Дмитрия Карамазова: "Ужасно то, что красота есть не только страшная, но и таинственная вещь. Тут дьявол с Богом борется, а поле битвы - сердца людей" (14; 100). Данное столкновение лежит в основе типологии героя Достоевского, в душе которого происходит сражение с грехом. Сражение за Красоту - фундамент воздвижения и сюжета.
Подлинная свобода, а не ее призрак, возможна только в прерывании с Творцом, в совершенствовании себя и в неуклонном стремлении обожиться. Но обрести ее нельзя без исправления ноли, без отвержения гордости. Только в смирении реализуется Богом данная свобода. В подготовительных материалах к роману - характерная запись: "- А вы будьте кротки, а вы будьте смирны - и весь мир победите, нет сильнее меча, кроме этого" (7; 188). О подобном же - в планировавшемся размышлении Тихона из "Жития великого грешника": "О смирении (как могуче смирение). Все о смирении и о свободной воле" (9; 138). Смирение - вот царство, вот власть, ибо есть уподобление Сыну Божию.
В состоянии зловольного пленения Раскольников уже не понимает и не принимает Истину безусловно. Герой еще может обратиться к Богу: "Господи! - молил он, - покажи мне путь мой, и я отрекаюсь от этой проклятой... мечты моей!" (6; 50). Но слово его не вмещает в себя целостности Божиего бытия, оно расщеплено мотивом договора-уступки, потому и остается нереализованной способность обретения гармонии, явившаяся неожиданно, как-то вдруг, точно ответ Господа на молитву: "Свобода, свобода! Он свободен теперь от этих чар, от колдовства, обаяния, от наваждения!" (6; 50). Синонимический ряд - чары, колдовство, обаяние, наваждение - указывает со всей очевидностью на дьявольскую одержимость героя, плененность его. Это на самом деле борьба Бога с дьяволом за человека.
Немощь воли Раскольникова не позволяет обнаружить явленное добро, и когда он узнает, что старуха в роковой день останется одна, то опять неожиданно для себя понимает: "(...) нет у него более ни свободы рассудка, ни воли и что все вдруг решено окончательно" (6; 52). Кем же принимается окончательное решение? За человека греховного - дьяволом.
Свобода от Бога воссоздается Достоевским благодаря семантике "есть", что в полной мере согласуется с богословской традицией отождествления блага и сущего: само же обращение Раскольникова к Богу есть форма диалогически активного "Ты", "Ты" молитвенного. А вот пленение воли демонами выражено безличным предложением, адекватной формой безразличного, внеличного "оно", отсутствие свободы через семантику "нет", что опять соответствует пониманию зла в богословии. Зло - всегда минус, антивеличина. Дионисий Ареопагит говорил: "(...) зло есть не-сущее", отрицая, он утверждал: "Итак, во всем сущем нет зла", "(...) зло не исходит из Бога, и его нет в Боге - ни вообще, ни в частности".
Раскольников в начале своего грешного пути еще не знает исхода, но заданная система оценок позволяет читателю безошибочно предположить дальнейшее развитие сюжета. Можно предугадать и состояние героя после преступления. Св. Максим Исповедник iитал, что человек в грехопадении утрачивает свою цельность, раздваивается. Двойничество героев Достоевского 1860 - 1870-х гг. уходит корнями не только в природу романтического мировидения, но глубже - в традицию христианской мистики.
Само удивление Раскольникова исходом "пробы" также окружено религиозными метасмыслами. "Не знаю, как это бывает, что многие из гордых, не зная самих себя, думают, что они достигли бесстрастия, и уже при исходе из сего мира усматривают свое убожество", - писал св. Иоанн Лествичник. Понятно терзание героя неудачей "пробы", неумением подавить в себе человека (зеркальная семантика слов Лествичника). Объясним и духовный тупик, в котором пребывает Раскольников. Называя дьявола "мстителем", Максим Исповедник видит всю его свирепость: "Когда же это бывает ему попущено, он, подобно буре, налетает на тех, на коих по попущению Божию получил власть, придумывая одни за другими наведения им непроизвольных страданий (за произвольные страсти), не повеление Божие исполнить хотя, но желая насытить свою к нам страстную ненависть: чтоб душа, изнемогши под тяжестию скорбей и бед, отбросила всякую надежду на Божественную помощь (...)". За отчаянием следует и потеря веры в самое бытие Бога.
Поиски новой жизни произрастают из греховного состояния человечества как стремление его преодолеть и через воскрешение обнаружить цель собственного существования. Это - возврат к Богу путем отрицания зла. По знаменательному выражению Е.Н. Трубецкого, сила зла - "во времени, и только во времени: как сказано, для пародии нет места в вечной жизни". Безобразие - категория "века", противоположная "во веки веков", являющейся выражением исконной нераiленимой цельн?/p>