Хамзат Ибрагимов
Информация - Литература
Другие материалы по предмету Литература
?храняем себя, чтобы нас не путали с другими... Мы были как дома или, по крайней мере, гостили во многих областях духа; мы постоянно вновь покидали глухие приятные уголки, где, казалось, нас держала пристрастная любовь и ненависть юность, происхождение, случайные люди и книги или даже усталость странников; полные злобы к приманкам зависимости, скрытым в почестях, или деньгах, или должностях, или в воспламенении чувств; благодарные даже нужде и чреватой переменами болезни, потому что она всегда освобождала нас от какого-нибудь правила и его предрассудка; благодарные скрытому в нас Богу, дьяволу, овце и червю; любопытные до порока, исследователи до жестокости, с пальцами, способными схватывать неуловимое, с зубами и желудками, могущими перерабатывать самое неудобоваримое; готовые на всякий промысел, требующий острого ума и острых чувств; готовые на всякий риск благодаря чрезмерному избытку свободной воли; с передними и задними душами, в последние намерения которых не так-то легко проникнуть; с передними и задними планами, которых ни одна нога не посмела бы пройти до конца; сокрытые под мантиями света; покорители, хотя и имеющие вид наследников и расточителей; ...а при случае а нынче как раз такой случай даже пугала: именно, поскольку мы прирожденные, неизменные, ревнивые друзья одиночества, нашего собственного, глубочайшего, полночного, полдневного одиночества,- вот какого сорта мы люди, мы, свободные умы! ([6], с. 276-277).
Это потрясающий пример мужества, силы и немыслимой Воли к жизни, воли к власти, да-да, той самой воли к власти, которую столько ругали и возмущались!
Публика никак не приняла По ту сторону..., издатели ни за что не хотели печатать книгу ее никто не брал, она никому не была нужна. Рассыпали бисер перед свиньями что ж, эти милые животные, со свастикой на рукавах, скоро обратятся на блеск жемчуга, смешанного людьми с грязью...
В заключение отметим одну из главных мыслей философии жизни, эта красная нить проходит сквозь все это философское направление: необходимо, чтобы мы решительным актом чувства и воли приняли эту жизнь, как она теперь нам дана, со всеми ее страданиями и муками, со всей ее бессмыслицей. Слабый ищет в жизни смысла, цели, задачи, предустановленного порядка; сильному она должна служить материалом для творчества его воли.
***
Никто не обольщай самого себя:
если кто из вас думает быть мудрым
в веке сем, тот будь безумным, чтоб быть мудрым.
1 Кор. Павла. 3, 18.
В своей работе я постарался осветить самые ключевые, идейно-фундаментальные предпосылки возникновения того иррационалистического течения философской мысли, возникшее на рубеже 19-20 вв., что зовется Философией жизни. Ницше, Дильтей, Зиммель, Бергсон, Шпенглер и др. вот плеяда мыслителей нашего столетия, принявших за исходную, вечную и неизменную субстанциональную реальность, лежащую в основе всего сущего Жизнь. Жизненное начало, целостный органический процесс, предшествующий всяким разделениям материи и духа, стравливаниям бытия с сознанием, и постигаемый лишь посредством внутренних переживаний, словно ток бьющими, интуитивными прозрениями, а не холодной раiленяющей деятельностью рассудка да осоловело теоретизирующей (об Ней, животрепещущей!) философией старых баб (как сказал в свое время Шопенгауэр о системах Гегеля и К0).
Возвращаясь к рассуждениям, приведенным мною во введении, о категории причинности, как о предельном основании рационального человеческого мышления, необходимо подчеркнуть, что весь дух философии жизни проникнут отрицанием рассудочно-механистического образа мышления, а вместе с ним, и всякого систематического способа рассуждения о Вечных вопросах как можно рассуждать систематически о болящих ранах? Как можно абстрагироваться, читая о выклевывании орлом печени скованного Прометея?
Следует раз и навсегда уяснить для себя, что постижение этой реальности должно быть сопряжено с величайшим сомнением, пусть даже порой доходящим до крайних форм нигилизма, как то было у Ницше, который выводил положительные максимы как необходимые следствия соответствующих отрицательных суждений. Авантюризм духа в познании, ни на минуту не прекращающееся экспериментирование, вчувствование и интуиция здесь физиологически становятся оголенными проводами-нервами философа, позволяя настолько приблизиться к объекту познания, насколько это возможно, а если удастся, то и слиться с ним.
Знаем, что сознание лишь верхушка айсберга над мятущимся океаном иррационального, и конфликты между Id и Super Ego зачастую приводят просто к болезненным неврозам значит, необходимо так перестроиться, чтобы уметь без боязни входить в стремительные водовороты бурлящего Становления и выходить из них такими же неузнанными и независимыми, какими были, осознавая, что в своем Я не только самое глубокое, но и самое высокое может быть бессознательным. (цит. по З. Фрейду, Я и Оно).
Далее радикальное смещение центра тяжести на решение настоящего Основного вопроса стоит ли жизнь того, чтобы быть прожитой? Это основное, поляризация между духом и материей опирается именно на осознание, а вернее, на бессознание этого вопроса.
Вопрос этот решается, и решается на протяжении всей жизни вновь и вновь, граничные условия, определяющие ценностные, нормативные и проч. градиенты коррегируются постоянно.
Вопрос этот неразрешим принципиально его одноз