Трансформация мотива смерти в волшебной сказке в английской литературе XX–XXI в.
Статья - Литература
Другие статьи по предмету Литература
Трансформация мотива смерти в волшебной сказке в английской литературе xx-xxi в.
Е.Л. Экгауз
В современной критике существует немало статей как профессионального, литературоведческого, так и любительского характера, посвященных произведениям, для которых, несмотря на почти вековое существование, так и не нашлось четкого жанрового определения. Их называют по-разному: волшебная сказка, литературная сказка, сказочная повесть, фэнтези, фантастика, фэйри. Оценки такой литературы варьируются от самых хвалебных до самых уничижительных. Место их в литературной иерархии также весьма неоднозначно. Соответственно, и серьезных литературных исследований, посвященных таким произведениям, в отечественной науке о литературе существует не так много (Н. Демурова, Л. Брауде, М. Липовецкий и др.).
Отличительной чертой современных сказок является, на наш взгляд, тенденция к циклизации сказочных повествований. Например, во второй половине ХХ века создаются такие сказочные циклы, как Хроники Нарнии К.С. Льюиса, серии книг Дж. Ролинг о Гарри Поттере, трилогия Ф. Пулмана Темные Начала и другие. На наш взгляд, причина этих изменений (стремление к циклизации) тесно связана с трансформацией статуса мотива смерти в современной сказке, что мы попытаемся доказать в данной работе.
Общеизвестно, что волшебная сказка рождается из обряда инициации, который обычно подразумевает индивидуальное прохождение в другой мир, то есть метафорическое умирание. Мотив смерти в волшебных сказках связан с мотивом возвращения. Традиционно любая сказка (авторская и фольклорная) заканчивается возвращением героя из волшебного мира. В этом состоит его главное предназначение. Как отмечает Дж. Кемпбелл, герой сказки должен вернуться к нам преображенным и преподать усвоенный им урок обновленной жизни [4: 22]. Обновление героя фольклорной сказки имеет принципиальное значение, но в литературной сказке ХХ-XXI в. акцент смещается: на первый план выносится не столько обновленность героя, сколько само его возвращение (или не-возвращение). Для нас важно, что возвращение связано с пространственным передвижением, которым обозначается граница двух миров. Причем эти границы в фольклорной волшебной сказке менее очевидны, чем в современных сказочных произведениях. Они, как правило, лишь обозначаются определенными топографическими сигналами: река, лес и т. п. В мире литературных сказок ХХ-ХXI в. герои, разумеется, также пересекают некий барьер, разница лишь в том, что сам переход между двумя мирами специально подчеркнут в сознании героя и читателя. Почему же так важно пересечение барьера, особенно в обратном направлении, из сказочной страны? Потому что тот волшебный мир, из которого мы ждем возвращения героя, как бы весело и интересно ему там ни было, согласно категории памяти жанра, есть ни что иное, как мир Смерти. Мир Смерти естественно включен в общую картину сказочной Вселенной (об этом см. В.Я. Пропп Исторические корни волшебной сказки, Д. Фрезер Золотая ветвь, О.М. Фрейденберг Поэтика сюжета и жанра, Миф и литература древности, Мелетинский Е.М. Поэтика мифа).
Раньше мир Смерти не являлся таким другим, как в современности. Очевидно, что наше отношение к смерти кардинально отличается от того, как мыслили Смерть люди в древнее время. Самый важный момент, как нам кажется, заметил Ф. Арьес, назвав древнюю Смерть прирученной [1: 58]. Это особое отношение к Смерти характеризуется тем, что люди древности принимали ее как должное. Смерть была чем-то обязательным, естественным, ни хорошим, ни плохим. Мир Смерти представлял собой нечто вроде альтернативной реальности, другой формы существования. В то время люди не испытывали страха смерти, но готовились к ее претерпеванию. Важная роль отводилась обряду инициации.
Чтобы стать полноценным членом общества, необходимо было пережить еще одно, символическое, рождение, а оно возможно только после смерти - тоже символической. При этом такая смерть-умирание понималась как приобщение к высшим силам, получение возможности ими управлять. Более того, древний человек, в отличие от современного, в принципе не мыслил свою смерть как индивидуальную трагедию. Восприятие Смерти в древнее время в некоторой степени отличалось амбивалентностью: несмотря на кажущееся отрицание жизни, смерть в то же время имела и положительный, жизнеутверждающий характер
С течением веков понятие о Смерти постепенно и кардинально меняется. Смерть начинает переживаться. Возможность небытия, принципиального несуществования, исчезновения из мира становится личным кошмаром. Такое переживание Смерти связано со своеобразной потерей Бога в начале ХХ столетия. Принадлежность к какому-либо роду, племени или семье не может избавить человека от страха Смерти. Трагедией становится не только собственная смерть, но и смерть другого, которая принимается с таким же пессимизмом. Нивелирование человека Смертью делает его жизнь в какой-то мере бессмысленной. (см. об этом Давыдов Ю.Н. Этика любви и метафизика своеволия: Проблемы нравственной философии, Янкелевич В. Смерть, а также Элиаде М. Аспекты мифа.).
В литературе новое переживание Смерти отражалось по-разному. Как уже упоминалось выше, мотив Смерти в сказке сам по себе имеет принципиальное значение, так как является особым элементом структуры произведения этого жанра. В свете данной работы нас интересует, как его изменение отразилось в совреме