Типология и поэтика женской прозы: гендерный аспект
Диссертация - Литература
Другие диссертации по предмету Литература
ледующие модели поведения героинь/героев, сюжетно реализующие доминанты их внутреннего мира:
1. Поведение самодостаточной женщины, не идущей на поводу у стереотипов патриархального общества (певица Вера Васильевна из рассказа Река Оккервиль, Милая Шура Т.Толстой, Свой круг Л. Петрушевской);
2. Жертвенное поведение
- в любви-страсти (Лялин дом Л. Улицкой, Бессмертная любовь Л. Петрушевской);
- в любви к ребенку (тяжело больному, неизлечимому до конца Как ангел, Спасибо жизни Л. Петрушевской, Дочь Бухары Л.Улицкой);
3. Поведение мужчины, плывущего по течению, ситуативно подчиняющегося женщине, но сберегающего свою внутреннюю свободу (Поэт и муза Т. Толстой);
4. Поведение, уводящее в виртуальный мир (Симеонов в Реке Оккервиль Т.Толстой, Рассказчица в одноименном рассказе Л. Петрушевской).
5. Поведение, дисгармонирующее с ожиданиями окружающих, два полюса, представленные Петрушевской: Свой круг и Вольфганговна и Сергей Иванович.
В искусстве слова, каким является литература, колоссальную роль играет речевое поведение персонажей, их манера говорить, что также может быть рассмотрено в гендерном аспекте, как и речевая стратегия самого автора. Женскую прозу можно изучать как особый тип творчества языковой личности, выявляя в ней мужские и женские различия в области речевой стратегии автора. Е.Горошко к своей статье Пол, гендер, язык (Горошко, 1999) поставила эпиграфом слова Э.Т. Холла: Речь и пол говорящего связаны самым очевидным образом. Если читатель в этом сомневается, пусть он попробует какое-то время поразговаривать так, как это делает человек противоположного пола и посмотрит, как долго ему удастся заставлять окружающих такое вытерпеть. Она также ссылается на Гумбольдта, который предполагал, что в мужском начале заключена напряженная энергия, порождающая сила, а в женском воспринимающее начало, длительная устойчивость и постоянство. Отсюда внимание исследователей к речевым характеристикам героев женской прозы и к авторской речи. И вообще к специфике женского языка, который, как свидетельствуют факты из истории лингвистики, является реальностью. Уже на языковом уровне в полной мере проявляется женский поведенческий стереотип, который характеризуется повышенной экспрессивностью и эмоциональностью, что подтверждается рядом исследований как в западном литературоведении (Э. Сиксу, Л.Иригарэй), так и в отечественном (Костикова, 1999, Фатеева, 2001). Средством маркирования гендерной специфики речевых характеристик в рассматриваемой женской прозе являются и речь автора и речевые характеристики героев. В рассказе Милая Шура рассказчица то и дело передразнивает кокетливый говорок старухи, припоминает ее выдумку, как три года назад в нее влюбился молодой скрипач-квартирант, тот час же подтверждая это речью самой героини (конечно, чувства он таил в душе, но взгляд он же все выдает!), приводит уговоры попробовать чудное варенье: Ах, ах, ах, нет слов, да, это что-то необыкновенное, - восторгается рассказчица), после чего она же, чертыхаясь про себя, думает: опять у меня будут болеть зубы! Порой простота, ясность речевой манеры рассказчика оказывается знаком открытости, бесхитростности, порой даже наивности или инфантильности героини (Соня в одноименном рассказе Толстой). Но чаще маркированием гендерной специфики выступает речь интеллигентной, профессионально выросшей героини, особенно когда она представляется alter ego автора-женщины.
Так, у Татьяны Толстой внутренние монологи героинь контрастно опосредованы приметами интеллектуальной, культурной жизни общества, к которому они принадлежат. Галя из рассказа Филин, оказавшись в Большом театре, на балете Чайковского, глядя на танец маленьких лебедей, не может отрешиться от гипноза обобщенной картины окраин неизмеримо удаленных от мира Москвы. Она думает, что после спектакля эти лебеди должны возвращаться в ледяное Зюзино… где человеку и жить бы не надо, где бы только хищной нелюди рыскать да каркать воронью. Исследователи уже отмечали, что в подобных описаниях моделируется мифологическая картина мира, где периферия граничит с природным хаосом, а центр воплощает культурный логос. Образ мира, ограниченный окружной дорогой в принципе вырастает из архетипа край света, но он органически сливается с мироощущением женщины конца ХХ века.
Средством маркирования гендерной специфики в прозе Л. Петрушевской, Т.Толстой, Л. Улицкой являются те особенности речевого поведения героев и речи автора, которые достаточно отчетливо выявляются в контексте междисциплинарных связей с лингвориторикой. Женский поведенческий стереотип, который характеризуется повышенной экспрессивностью и эмоциональностью, что мы видим в рассказах Свой круг, Рассказчица Петрушевской, Лялин дом Улицкой. На инвентивном уровне организации текстов можно выделить традиционные для женского дискурса темы: счастье, любовь, смысл жизни, отношение людей к правде и лжи, дом-крепость, взаимоотношение между разными поколениями, семья. Женские тексты отличаются большей чувствительностью, меньшей прямотой, запутанностью, интригой. Большинство персонажей Петрушевской (особенно), Улицкой лишены гармонии личного существования: судьба, как правило, поворачивается к ним если не спиной, то боком, возникают непреодолимые ситуации.
Как показал