Типология и поэтика женской прозы: гендерный аспект
Диссертация - Литература
Другие диссертации по предмету Литература
?м теоретикам (Э. Сиксу, Ю. Кристевой), феминность это произвольная категория, которой женщин наделил патриархат, однако с этим согласиться нельзя. Литературоведы, говоря о своего рода андрогинии в человеческих характерах, ссылаются на результаты художественного познания, которое, как известно, опережает научное. Образ женщины ницшеанского типа представил, повторяем, М.Горький в Мальве, с именем Л.Зиновьвой-Аннибал с ее рассказом Царевна-Кентавр связано открытие образа женщины-кентавра. Это понятие восходит к тургеневскому образу Марии Полозовой в Вешних водах, который, по мнению литературоведов, обнажает тайники мужского сознания [Михайлова, 2001, с.39], но вопреки своему предшественнику, Зиновьева-Аннибал дает признаки мужских черт характера в женском с позитивной оценкой. Близость к стихийным силам природы, которую олицетворяла идея кентавризма в ее творчестве осознается как женская сущность, обогащенная мужским началом, которое в древнем мифе связывалось с кентавром. Вдумаемся в созданный Зиновьевой-Аннибал образ: Кентаврам нужно то, что им нужно, не больше: свободы и луга. Кентаврам никого не жалко. Если встретят милого, то его любят и счастливы, но по нем не плачут, потому что кентавры плакать не умеют и потому что много милого на большой нескупой земле [Цит. по: Михайлова, 2001, с.40].
Но нас в данном случае интересует не типология женского характера как такового, репрезентированного в образах героинь как женской, так и мужской прозы, а типология характеров писателей, как женщин, так и мужчин (хотя, в соответствии с нашей темой, прежде всего писателей-женщин). Вопрос этот возникал еще в начале XX века, когда, например, Николай Гумилев ставил вопрос о мужской и женской стихиях в акмеизме и находил их сочетание в творчестве одного поэта Николая Городецкого. Его стихи Странники, Нищая, Волк он считал проявлением мужской стихии, а цикл Пытая жизнь - женской, видя в первом случае лапидарность в выражении чувств, а во втором мягкость и женскую задумчивость [Гумилев, 1990, с.160-161].
В ходе рассуждения Н.Гумилева уже можно увидеть понимание пола отнюдь не как биологического феномена, а как некоего феномена, предвосхищающего современное понимание гендера как социокультурного конструкта. Ахматова, не разрешавшая определять себя как поэтессу, соединяла в своем творчестве откровения женской души с строгостью классических фраз, ассоциируемых больше с мужской манерой письма нежели с женской. Неженская последовательность, по определению одного из критиков тех лет, Зиновьевой-Аннибал проявилась в отстаивании самих женских приоритетов, а то, что женственно-таиственное начало было ей присуще в полной мере подтверждал, такой авторитетный эксперт, как Александр Блок. Все сказанное подводило к мысли о том, что женское, т.е. вышедшее из-под пера женщины, несет в себе и женское и мужское начало и степень этой амбивалентности может стать основой необычной для литературоведения типологии, о чем свидетельствует и исследование творчества З. Гиппиус (Томсон, 2000).
Такой же подход к гендерной идентичности произведений того или иного писателя можно увидеть и у критиков, анализирующих современную женскую прозу.
Н. Фатеева, рассмотрев авторскую позицию в прозе В.Нарбиковой, М.Вишневской, М.Голованивской, обратила внимание на характерное для одних писательниц стремление усвоить мужское восприятие, а для других желание избежать самоотождествления с каким-либо полом [см. Скороспелова, 2002, с.125]. Напротив, М.П. Абашеева опубликовала статью Мифология женского в поэзии Виталия Кальпиди в гендерном выпуске журнала Филологические науки (2000, № 3).
О. Дарк выделяет в современной женской прозе две тенденции.
Одна из них репрезентует все тот же мужской мир с его проблемами и заботами. В лучшем случае он увиден женщиной, но нередко и мужская точка зрения усваивается писательницами. Не случайно ведение рассказа часто передается центральным мужским персонажам. Романы и повести с преимущественным интересом к интимной жизни женщины, женщинами и написанные, долгое время и достаточно справедливо (например, романы А.Калининой) относились к массовой литературе. В них не было открытия характера ни героини, ни повествователя, точнее повествовательницы, или найденный однажды, он тиражировался бесконечно, притупляя интерес читателя. Такие произведения имели узкоограниченный круг читательниц, именно читательниц, т.к. мужчины с такими культурными запросами книг или вообще не читают, или предпочитают им шпионско-фантастические страсти. И не могли быть причислены к одинаково интересным для читателей разного культурного уровня, хотя бы и воспринятыми по-разному. Такая литература не отвечала главному критерию художественности, потребности возвращаться к тексту, открывая в нем новые и новые грани.
Не разделяя мужское и женское начала непроницаемой перегородкой, ведя речь лишь о преобладании тех или иных качеств, критика полагает, что у современных писателей-мужчин важными элементами сюжета стали эротика и насилие. Женское сознание определяется через внутреннюю связь организма с природным, стихийным. Отсюда пантеизм, склонность к мистике, чертовщине, гаданиям, заговорам, внимание к плотской любви и чувственный интерес к быту, комфорту, материальному. Обращаясь к женской прозе, критики подчеркивают, что мужчина это человек дневной, явный, общественный. А женщина ночной, потаенный, природный. Эт