Стихотворение А. С. Пушкина «На холмах Грузии лежит ночная мгла»: поэтика и грамматика
Статья - Литература
Другие статьи по предмету Литература
Стихотворение А. С. Пушкина На холмах Грузии лежит ночная мгла: поэтика и грамматика
Ранчин А. М.
Давно известно, что особенность стиля поздней пушкинской лирики - простота и ясность, появляющаяся в стремлении к точному словоупотреблению, в стремлении избегать поэтических метафор, в ограничении доли условной поэтической лексики. По словам замечательной и тонкой исследовательницы русской поэзии Л.Я. Гинзбург, от прозрачного элегического стиля Пушкин шел не к повышенной образности, а, напротив того, к “нагой простоте”. Лирическое слово зрелого Пушкина живет не изменением или замещением значений, но непрестанным их обогащением (Гинзбург Л. Я. О лирике. Изд. 3-е. М., 1997. С. 209).
Конечно, это лишь одна из тенденций в лирике Пушкина конца 1820-х 1830-х гг., и с этой тенденцией по-прежнему соседствует установка на употребление традиционных поэтизмов, принятых в лирике метафор, и Пушкин нередко намеренно придает своему стилю черты поэтической условности. Но теперь этот условно-поэтический слог становится предметом осознанного выбора, а не обязательным признаком стихотворного текста как такового, как в поэзии Батюшкова, Жуковского и самого Пушкина в молодые годы.
Но если поэтический текст лишен явных признаков художественности (таких, как метафоры, например), что же делает его явлением литературы? Отказ от использования классических поэтических средств приводит к перенесению художественной функции на те элементы текста, которые прежде казались эстетически нейтральными, служебными. Это грамматические категории. В 1961 г. блестящий русский филолог Р.О. Якобсон, так суммировал результаты своей редакторской работы над переводами лирических стихотворений Пушкина на чешский язык: Становилось все ясней: в поэзии Пушкина путеводная значимость морфологической и синтаксической ткани сплетается и соперничает с художественной ролью словесных тропов, нередко овладевая стихами и превращаясь в главного, даже единственного носителя их сокровенной символики (Якобсон Р.О. Поэзия грамматики и грамматика поэзии // Семиотика. Сост. и общая редакция Ю.С. Степанова. Т. 2. С. 489). В этой работе он проанализировал поэзию грамматики в пушкинском стихотворении Я вас любил; любовь еще, быть может…. Но еще прежде он отметил это свойство пушкинской лирике в статье Заметки на полях лирики Пушкина (1936), впервые опубликованной по-чешски и переизданной в английском варианте: В стихах Пушкина поразительная актуализация грамматических противопоставлений, особенно в области глагольных и местоименных форм, сочетается с тонким вниманием к выражаемому смыслу. Нередко отношения контраста, близости и смежности между грамматическими временами и числами, глагольными видами и залогами играют непосредственно главенствующую роль в композиции того или иного стихотворения; подчеркнутые фактом вхождения в конкретную грамматическую категорию, эти отношения приобретают эффект поэтических образов, и мастерское варьирование грамматических фигур становится средством повышенной драматизации поэтического повествования. Поистине трудно найти пример более искусного поэтического использования морфологических возможностей (Якобсон Р.О. Работы по поэтике. М., 1987. С. 215, пер. с англ. Н.В. Перцова).
Один из примеров удивительной простоты и ясности стихотворение Пушкина На холмах Грузии лежит ночная мгла (1829). Попробуем прочитать этот текст, обращая особенное внимание на грамматические категории, в нем содержащиеся.
На холмах Грузии лежит ночная мгла.
Шумит Арагва предо мною.
Мне грустно и легко; печаль моя светла;
Печаль моя полна тобою
Тобой, одной тобой… Унынья моего
Ничто не мучит, не тревожит,
И сердце вновь горит и любит оттого,
Что не любить оно не может.
В пушкинском тексте есть лишь одна метафора: сердце горит, да и она стертая, настолько привычная, что уже не замечается. Спустя почти сто лет Владимир Маяковский, чтобы оживить это поэтическое клише, изобразил пожарных, приехавших тушить пожар сердца лирического героя. Есть в пушкинском тексте, правда, и выражение лежит мгла, которое, строго говоря, тоже метафора. Но это метафора не литературная, а языковая, и ничего необычного, останавливающего внимание в ней нет. К числу полустертых метафор может быть также отнесено определение печали светла. Но в классической риторике это другой троп оксюморон, выражение, словосочетание, элементы которого логически не сочетаемы, ибо обладают противоположными, несовместимыми значениями. Но об этом выражении чуть позже.
Зато грамматика в стихотворении На холмах Грузии… очень значима. Первое, что бросается в глаза сразу: в этом произведении ни разу не употреблено местоимение я в исходной форме в именительном падеже. Встречается оно только в косвенных падежах: мною, мне. Кроме того, есть и притяжательные местоимения, образованные от местоимения я: моя, моего. Отсутствие в тексте слова я необычно и неожиданно. Во-первых, лирика всегда тяготеет к использованию этого слова: стихотворение, как правило, строится именно как ряд высказываний признаний, жалоб, размышлений этого я. Во-вторых, На холмах Грузии лежит ночная мгла… принадлежит к традиции элегического жанра, а в элегиях стихотворениях, посвященных разочарованию в жизни, анализу испытанных лирическим героем чувств, признания я есть главное, есть основа текста. Конечно, исповедал?/p>