Сказки народов Среднего Поволжья
Дипломная работа - Культура и искусство
Другие дипломы по предмету Культура и искусство
ужик, одерживал победу над своими угнетателями, в сказках, в которых ум всегда торжествовал над глупостью.
В этом портрете есть, как говорится, известный перебор: сказки Новопольцева отнюдь не свидетельствуют о нем как бедняке, топившем горе в вине и находившем в сказках единственное утешение. Новопольцев - сказочник веселый, любящий занимательное (25 волшебных сказок!), необычное (12 легенд!), страшное (8 сказок о мертвецах и разбойниках). Безукоризненно владея техникой рассказывания волшебных сказок, соблюдая повествовательный канон, Новопольцев в то же время всегда балагурит. Давно отмечено сходство его с древнерусскими скоморохами, этими веселыми ребятами, отчаянной голью кабацкой, потешавшей некогда русских людей на разные манеры: и песней, и пляской, фокусами, гаданием и театральным действом (Н. Л. Бродский). Какую бы сказку Новопольцев ни рассказывал, серьезную волшебную, захватывающую авантюрную или забавную о животных, - он всегда посмеивается и шутит. Это именно балагур, но не сатирик: Новопольцев не обличает и не развенчивает.
Новопольцев забавлял своих слушателей не только шутками и прибаутками, замысловатым сплетением нескольких сюжетов в одну сказку. Традиция традицией, но Новопольцев имел индивидуальный дар живопиiа: он умел живописать словом, особенно портреты. Они всегда забавны, независимо от того, о ком говорит сказочник - будь то бедняк Фома Богатый (лицом был хорошовит, губы по осметку, а нос, как башмак), или при большой дороге красная девица (космы ее по плечам лежат, сопли ее на губах висят), или библейские герои Соломон и Вирсавия (С. И. Минц верно заметила, что сыплющий прибаутками и уменьшительными словечками кузнецов сын Соломон мало напоминает мудрого Соломона, так же и преступная Вирсавия, изображенная Новопольцевым, вызывает скорее усмешку над беспутной бабенкой, "забавляющейся воточкой" и "держащей пригулочку", нежели возмущение перед преступной женщиной). Рассказывал Новопольцев сказки, играя на звуковых контрастах и повторах, в рифму: Старуху хотят хоронить, а она лезет на колокольню звонить, А скажи-ка нам, старая кобыла, ты, знать, Бога забыла, Пашет в чистом поле дьячок, у него голенький бочок.
Абрама Новопольцева справедливо называют наследником древней скоморошьей традиции, которая дает о себе знать и у других мастеров русского фольклора - М. Д. Кривополеновой, А. К. Барышниковой. Есть в нем что-то от потешника-молодца, требующего за сказку рюмочку винца. Был он, конечно, и человеком своего времени - середины XIX века, так что эпоха не могла не отразиться в его сказках (об этом писала Э. В. Померанцева), но именно скоморошья традиция придает новопольцевским сказкам яркую индивидуальность, тем они и ценны.
Выходившие до Садовникова сборники сказок представляли общерусскую традицию в целом. Как было уже сказано, садовниковский сборник впервые показал один из регионов русской сказочной традиции - Среднего Поволжья. Материалы Садовникова заставляют задуматься над несколькими вопросами. Прежде всего, это вопрос о том, насколько совпадают традиции общерусская и поволжская. Издатель садовниковского собрания Л. Н. Майков заметил в предисловии, что огромное большинство помещенных в нем рассказов по содержанию своему не имеют местного характера; таким образом, заглавие указывает только на ту область, в пределах которой записаны эти сказки и предания. Это, конечно, так: есть фольклор русского народа, и то, что рассказывают в Поволжье, - его органическая часть, и на первый взгляд, из общерусской традиции материалы Садовникова не выпадают.
Но это лишь на первый взгляд. При всей общности русских сказок, есть в них и региональные особенности. Естественно было бы искать их в реалиях быта и природы, в диалектных словечках. Но особенности эти - и в предпочтении тех или иных сюжетов, создании региональных версий известных сюжетов. Опытный сказковед заметит, например, сколь необычна версия известного в мировом фольклоре сюжета Сиди-Нуман - о муже, превращенном женою-колдуньей в собаку, - отражена в сказке, рассказанной дворником Алексеем (№ 24). Некоторые оригинальные композиции сказочных сюжетов у Новопольцева, выделяющиеся на общерусском сказочном фоне, не так уж и оригинальны: они хорошо знакомы другим народам Поволжья и чуть более далеким соседям - казахам, например (сказка о Фоме Богатом). В общерусских сюжетах обнаруживаются региональные, волжские особенности.
Сборник А. Н. Афанасьева кажется необычайно полным: более пятисот пятидесяти сказок, ставших нашей классикой, - прекрасно рассказанные, они относятся к наиболее распространенным в России версиям. Но абсолютно полного сборника нет и быть не может. Книга Садовникова во многом дополняет представленный Афанасьевым русский сказочный фонд. Мало того, некоторые сказки, записанные Садовниковым, уникальны в русской сказочной традиции: ни до Садовникова, ни после него сказки эти не встретились нашим фольклористам. Сама по себе уникальность еще ни о чем ровным счетом не говорит. Если сказка известна в единственном варианте - значит, на нее нет спроса. Тут дело обстоит несколько иначе: у Садовникова есть сказки, хорошо известные другим народам, но не встречавшиеся у русских. Такова сказка о чернобыльнике (№ 47) - знакомая хорошо украинцам, но не попадавшаяся у русских. Или сказка о подмененной невесте (№ 66) - необычайно популярная в Европе, но у восточных славян известная в единс