Система образов романа Томаса Мэлори Смерть Артура
Информация - Литература
Другие материалы по предмету Литература
ной системы.
Коренным образом отличает роман Мэлори от других произведений рыцарской литературы то, что героев его, как мы видели, трудно разделить на только положительных или только отрицательных. Во всяком случае их принадлежность к братству рыцарей Круглого стола вовсе не является признаком их положительности. Таков Сенешаль Кэй, храбрый рыцарь, но и великий насмешник, незаслуженно обижающий юных рыцарей, приезжающих ко двору короля Артура. Таков рыцарь Гавейн, уступивший в романе свой приоритет Ланселоту. Это один из самых сложных и разработанных образов романа, интересный еще и тем, что это единственный образ романа Мэлори, чья мифологическая предистория наиболее заметна. Гавейн, бывший в прошлом, очевидно, солнечным божеством у кельтов, предстает им и в двух эпизодах романа "Смерть Артура": поединках Гавейна с Мархаусом и Ланселотом. В этих эпизодах Гавейн оказывается полубожественным существом, силы которого возрастают втрое к полудню и ослабевают к закату солнца.
"but Syre gawayne fro it passed ix of the сlоk waxed euer stronger and stronger / for thenne hit cam to the houre of noone & thryes his myghte was encreased /[...]And thenne whan it was past noone / and whan it drewe toward euensonge syre gawayne strengthe bebled & waxt paeeynge faynte that vnnethes he myght dure ony longer..."(“Но у сэра Гавейна от девяти часов и до полудня сила прибавлялась и возрастала, так что к полуденному часу увеличилась его мощь втройне. [...] Но когда миновал полдень и день стал клониться к вечеру, сила сэра Гавейна начала убывать, и сделался он совсем слаб, так что едва мог уже ему противостоять”)
Но не эта особенность Гавейна является наиболее привлекательной в романе, а его сложная человеческая сущность, в которой над всеми прочими чертами господствует зависть, зависть к рыцарям, которых, как ему кажется, король Артур чтит больше него и его братьев. Гавейн и его братья, за исключением только Гарета и Гахериса, с самого начала составляют внутреннюю оппозицию королю Артуру, определенную самим Гавейном следующими словами:
"Fayre bretheren here mау ye see whome that we hate / kynge Arthur loueth And whome that we loue he hateth /” (“ -Любезные братья, смотрите сами: кого мы ненавидим, того король Артур любит, и кого мы возлюбим, того возненавидит”)
Что, между прочим, не мешает ему оставаться одним из самых доблестных рыцарей, первым отважившимся отправиться на поиски Святого Грааля, и любимым племянником Артура.
Рост художественного мастерства Томаса Мэлори, & котором писал в 1947 году Е.Винавер, не указывая при этом критерия оценки этого мастерства, определился, как можно видеть, в развитии нового метода, сказавшегося в раскрытии человеческих образов, изменяющего присущую им ранее структуру, и в неизбежно последовавшим за этим открытии внутренних закономерностей развития сюжета, его мотивированности чисто человеческими действиями и поступками.
Вся сложность трактовок человеческих образов романа, почти характеров, обусловливает сложность их взаимоотношений друг с другом и в конечном счете - сложность той трагической коллизии, которая раскрывается в последних книгах "Смерти Артура". Трагедия в романе Мэлори глубиной конфликта, развитостью образной системы словно предвещает полные драматизма сцены шекспировских хроник.
Ссора королевы с Ланселотом, изгнание его из владений короля Артура; смерть одного из рыцарей, съевшего отравленное яблоко, вызвавшая безосновательные подозрение на Гвиневир, жизнь которой защищает Ланселот; смерть Елены из Астолата и новые подозрения Гвиневир, разрушенные самоотверженным поступком Ланселота, приехавшего на простой телеге и осыпаемого насмешками, чтобы спасти свою возлюбленную от Мелиаданса- над всеми неурядицами, недоразумениями, препятствиями одерживает верх верная, земная любовь Ланселота и Гвиневир.
Но какая-то тревожная нота начинает все больше и больше омрачать этот светлый мир двух влюбленных. Она чувствуется в брошенном мимоходом замечании о чрезмерной болтливости Агравейна, в конце концов склонившего своих братьев к разоблачению влюбленных. Она чувствуется в приведенной Ланселотом поговорке:
"…there is hard bataille there as kynnes & frendes dоо bataille eyther ageynete other / there maye bе no mercy but mortal warre" (“Жестока та битва, когда брат бьется с братом и друг сражается с другом”, ведь в такой битве не будет пощады, но лишь смертное кровопролитие”)
Но Ланселот, кажется, до последнего момента не понимает всей возможной опасности, потому что, как пишет Мэлори, "достойный и благородный человек не боится опасностей, ибо он считает остальных людей подобными себе":
"…for euer a man of worshyp and of prowesse/ dredeth lest alwayes perile / For they wene euery man be as they ben"
А обстановка тем не менее накаляется. И уже больших усилий стоит Гавейну удержать своих братьев от несправедливого гнева. Самолюбивый, завистливый и вспыльчивые, Гавейн не может не отдать справедливой дани Ланселоту, столько раз стоявшему на защите государя и государства и подвигами своими превосходившего всех рыцарей Круглого Стола.
"Also broder sir Agrauayne sayd sire Gawayne ye must remembre how oftymee sir Launcelot hath rescowed the kynge and the quene / and the best of us all had ben ful cold at the herte rote / had not sir launcelot ben better than we / and that hath he preued hym self full ofte"(“И еще, брат мой Агравейн, -сказал сэр Гавейн,- вам должно помнить, сколько раз Ланселот спасал короля и королеву; из нас лучшие давно полегли бы хладными трупами, когда бы сэр Ланселот не выказал многократно первым среди рыцарей”) "Я"- говорит Гавейн,-"никогда не пойду против Ланселота, хотя бы из-за одного того, что он спас меня от короля Карадоса". "Мне кажется,- говорит:. он,-"что о добрых делах надо помнить":
"And as for my parte sayd sir Gawayne I w