Система образов романа Томаса Мэлори Смерть Артура
Информация - Литература
Другие материалы по предмету Литература
µт более полно раскрыть всю сложность внутреннего состояния героини. Способ чисто внешнего изображения не подошел бы для раскрытия душевных переживаний королевы Гвиневир. Внешне она ничем не выдает своего горя и беспокойства, внешне она кажется самим выражением веселости и гордого спокойствия. И было бы неясно, какими силами достигнуты и эта веселость, и это спокойствие, если бы о них не говорилось на фоне второго плана, на фоне того,что происходит в ее мыслях. Мысль - это понятие для Мэлори уже существует:
"Soo whan sir Launcelot was departed / the quene outward made no manor of sorowe in shewynge to none of his blood nor to none other / But wete ye wel inwardly as the book sayth she took grete thoughts but she bare it out with a proud countenaunce as though she felte nothynge nor daunger"(“А королева, когда сэр Ланселот уехал, не показала и виду, что горюет, ни родичам своим и никому при дворе, но знайте, что в глубине души она, как повествуется в книге, горько призадумалась. Однако держалась она гордо, словно бы не было у нее сердце ни заботы не опасения”).
Такая двуплановость в изображении Гвиневир сохранится в романе до эпизода с отравленным яблоком, послужившим причиной смерти одного из рыцарей и навлекшим подозрения на корелеву Гвиневир, честь и жизнь (ибо она должна быть сожжена) которой не отважился защитить ни один из рыцарей Круглого Стола, кроме Ланселота. И тут наступает раскаяние: ведь она была неблагодарна к человеку, желавшему ей только добра. Внутренние эмоции и их внешнее выражение снова вступают в гармонию.
"and euer the quene behelde sir launcelot / and wepte so tendyrly that she sanke all most to the groud for sorowe that he had done to her grete goodenes where she shewed hуm grete vnkyndenes”(“А королева все глядела на сэра Ланселота и под конец так разрыдалась от всего сердца, что едва не упала на пол от горькой мысли, что он был к ней так добр, тогда как она обошлась с ним так немилостиво”)
В этом чередовании порой консонирующих, порой диссонирующих состояний, эмоций образ Гвиневир, как и образ ланселота, обретает весьма заметный подлинно человеческий характер.
Этот характер вырисовывается из всего контекста романа. И в этом земной человеческой сущности образ Гвиневир намного перерастает образ Прекрасной Изольды, взятый лишь в контексте старей куртуазном традиции, где господствует не развитие, а утверждение образа в одном, изначально заданном состоянии - страстной и преданной любви к Тристану. Само сверхъестественнее утверждение этой страсти, вызванное волшебным любовным напитком, с самого начала придавало заданность образу и препятствовало его развитию.
Свидетельством разложения куртуазной системы явилась трактовка в романе Мэлори отрицательных персонажей, в ранних произведениях куртуазной и рыцарской литературы рисовавшихся одной черной краской. Необычность трактовки образов врагов заметна уже в I книге романа, где им сопутствует ясно выраженное уважение со стороны писателя, уважение к их ратным под-вигам и мужеству:
"But kynge Lott and Kynge of the hondred knygtes & kynge Morganore gadred the peple to gyders passyng knyghtly / and dyd grete prowesse of armes / and helde the battaill all that daye..."(“Но король Лот и Король-с-сотней-Рыцарей и король Морганор рыцарственно защищали своих людей и оружием своим вершили чудеса и целый день храбро защищали своих людей и оружием своим вершили чудеса и целый день храбро вели этот отчаянный бой”)
Это уважение к врагам чувствуется в настроении и словах героев романа - короля Артура и его рыцарей, хотя оно и граничит в них с ненавистью.
В обрисовке этого коллективного образа врагов сказалось использование своего рода литературного этикета, но на стадии его разрушения, когда этикетный обряд существует, но он отрывается от ситуации его требующей. Словесные формулы, применяемые к рыцарям Круглого Стола, теперь без особого разбора переносятся для описания их врагов.
То же произошло и с отдельными образами рыцарей-врагов. Рыцарь Мархаус (бывший в прежних вариантах романа о Тристане и Изольде великаном Морольтом), от посягательств которого защищает королевство Марка Тристан, неоднократно предстает как один из лучших рыцарей:
"For at that tyme syre Marhaus was called one of the famoseet and renouned knyghtes of the world" (“ведь в то время сэр Мархальт почитался как один из лучших рыцарей на свете”)
Впрочем, такая трактовка и такое отношение определяется и еще одной причиной - перемещением акцентов, теперь образ Мархауса интересует писателя не по линии Maрaxayc - Тристан, а по линии Мархаус - Марк, и поскольку действия Мархауса направлены против короля Марка, он не может не снискать к себе искренней симпатии писателя, которую он питает также и к другим врагам Марка - Динадану, Динасу, Дагоне.
Король Марк, образ которого, как и образы Тристана и Изольды, рисуется в русле куртуазной традиции, остается, пожалуй, единственным от начала и до конца выдержанным образом злодея, позорящего имя короля / the shamefullest kynge/ врага всех добых рыцарей / a grete enemy to alle good knyhtes/, убийцы /kyng Marke was but a murtherer/ поэтому для образа короля Марка исключены какие-либо возвышающие его словесные формулы. Наоборот, приложены все усилия для постоянного снижения этого образа и для осмеяния его. Презрительное звание труса, как и звание убийцы, сопутствует королю Марку на всем протяжении романа и служит поводом для многих комических эпизодов вроде шутли-вого преследования короля шутом Дагоне, от которого Марк в страхе бежит к общему удовольствию всех присутствующих при этом рыцарей, или сочинения Динаданом лэ, во всеуслышание осуждающего короля Марка. Эта стихия комического, врывающаяся в роман о Тристане и Изольде, в котором раньше ей не было места, еще раз свидетельствует о начавшемся разложении куртуаз