Россия и Северный Кавказ в дореволюционный период: особенности интеграционных процессов
Методическое пособие - История
Другие методички по предмету История
енность до такой степени внедрялась в новую почву, до какой та позволяла это сделать. И если для этого надо было оставить и сочетать нормы российского законодательства и горского обычного права, это допускалось, и вовсе не из стремления сохранить самобытность горских народов, их вековые устои и т.п., что как раз выжигалось и попиралось в ходе всей войны. Это сочетание давало тот малый плацдарм, укрепившись на котором постепенно следовало выдавить всё нероссийское из как можно более широкого спектра способов социального действия и мотиваций горца.
В 1860 году Ростислав Фадеев, чье участие в Кавказской войне имело целью получить из первых рук материал для теоретических построений, выпустил книгу Шестьдесят лет Кавказской войны. Во вступлении Фадеев писал: Наше общество в массе не осознавало даже цели, для которой государство настойчиво, с большими пожертвованиями добивалось покорения гор (41). Проекты, заметки и замечания на тему идеологии Кавказской войны могли бы стать сами по себе предметом отдельного научного труда. Обобщая их тон, можно выделить несколько тезисов, призванных оправдать действия России в Кавказской войне:
I группа исходит из характерной классической идеологемы европоцентристского характера. Их суть сводится к тому, что горцы, будучи диким и хищным народом, не по праву занимают благодатные края, не умея и не желая пользоваться их достоинствами, которые русскими могли бы быть реализованы сполна.
II. Военные действия обусловлены вероломным характером горцев, не утруждающих себя исполнением каких-либо обещаний, данных представителям российской администрации, предающих русских при малейшей возможности. Здесь наиболее красноречивы рассуждения об условности такого понятия, как мирные горцы.
III. Все мирные способы привлечения горцев на свою сторону, главным образом, благами цивилизации, обещаниями чинов и т.п. ни к чему не ведут.
IV. Россия, прочно утвердившая свое господство в Закавказье, не могла уже отказаться от влияния на другие народы Кавказа, земли которых отделяли ее от новых владений. Нам нужно было, пишут авторы многотомного исследования Утверждение русского владычества на Кавказе, во что бы то ни стало обеспечить наше единственное сообщение, проходившее именно через эти горы (42).
Следует обратить внимание на то, что присоединение Грузии как акт спасения христиан от иноверцев (к которым, кстати сказать, принадлежали и горцы) едва ли ни единственный вразумительный мотив, имевший возможность претендовать на роль генеральной идеи Кавказской войны.
Первые три группы тезисов есть порождение исключительно ситуативной оценки горцев, во-первых; реакция на их инаковость, во-вторых; крайне обобщенный взгляд на этнически пестрый мир Северного Кавказа, в-третьих. Таким образом, горцы воспринимаются исключительно как объект действия, а не как равноправный субъект содействия. Другими словами, для русских горцы были деиндивидуализированы. Несмотря на многие факты взаимодействия русской культуры с культурами и традициями народов, вольно или невольно оказывавшихся в рамках границ Российской империи, основным критерием оценки этих этнических групп и культур была их лояльность, терпимость и восприимчивость к собственно русской традиции и культуре. При этом, чем выше был уровень указанной восприимчивости, тем более позитивную оценку эти народы получали у русских. Наиболее характерный пример народы Прибалтики. Имея многовековые традиции государственности, высокий уровень бытовой, социальной и т.п. культуры, они, в массе своей, резко негативно относились к российскому влиянию. Результатом стало формирование к прибалтам негативного отношения среди русского населения государства, причем, в том числе, и среди людей, которые никого из названных народов никогда не видели и личных контактов не имели. В отношении народов Северного Кавказа, далеких от ценностей европейского типа культуры, не было даже тех слабых оправдательных аргументов, которые звучали в отношении прибалтов. Сами термины горцы, черкесы и т.п. говорят об отсутствии дифференцированного подхода к автохтонному населению изучаемого региона. В самом деле, велика ли разница между чеченцами, кабардинцами, лезгинами или убыхами, если они должны были принять ценности русской культуры, государственной и правовой системы без каких-либо различий и исключений.
В данном случае нас интересует не социокультурная сторона этой проблемы или историческая оправданность действий российских регулярных войск и казачьих ополчений на Северном Кавказе, а то, каким образом вышеописанное восприятие горцев повлияло на характер этнической самооценки пришлого российского населения в данном регионе. ”Сила” деиндивидуализации в том, что переживающий ее человек отрицает, обесценивает мысли, чувства, желания, интересы и ожидания другого, который воспринимается как объект, требующий воздействия, поэтому не вырабатываются навыки аргументации своего поведения в общении, принятия решений в процессе взаимодействия и т.д. Интериоризация отношений игнорирования другого формирует недоверие к самому себе, боязнь собственных личностных проявлений, что в свою очередь является основой для формирования деструктивных форм поведения (43).
Внешне такой подход порождает обидные клички своих ближайших соседей или даже официально принятые