Российское чиновничество в произведениях А.П. Чехова
Реферат - Литература
Другие рефераты по предмету Литература
ам хозяина дома он заражен всеобъемлющей болезнью русского чиновничества хлестаковщиной.
Это стремление выглядеть значительнее, чем есть на самом деле, и жажда незаслуженных почестей отличают и современных наших чиновников бюрократов: наверное, каждый из нас в повседневном житейском обиходе, обращаясь даже за пустяковой справкой бумажкой, испытывал на себе давление видимой значительности и зависимости от рядовых чиновников исполнителей. Ведь значительность лица в административном мире часто определяется способностью имитировать свою значительность разными средствами, не обязательно символами власти. Не быть, а казаться вот такая бюрократическая пошлость.
- Рассказ, которому трудно подобрать название - очередная курьезная
сценка, где главный герой чиновник Оттягаев, пламенный оратор, начав свой тост, так сказать, за упокой (Кругом кражи, хищения, воровство, грабительство, лихоимство…), заканчивает его за здравие (…выпьем за здоровье нашего начальника, покровителя и благодетеля…!). Эта смена тональности, вызванная появлением самого начальника за обеденным столом, а также безудержное славословие и показной демократизм его речи, дают внимательному читателю понять истинную цену этому чиновнику. Вроде бы прекрасный на словах порыв забыть о чинопочитании, объединиться всем на равных, на самом деле демонстрирует лесть и угодничество перед собственным начальником и стремление хоть мысленно воспарить в более высокие сферы, приблизившись запанибрата к гораздо более высоким чинам. К тому же не факт, что на деле он не будет показывать свою власть над нижестоящими, ведь известно, что дутая значительность компенсирует свою несостоятельность за счет более слабых.
Герою рассказа тоже трудно подобрать название: демагог плюс весь угоднический и фарисейский набор. Плюс… собственная неловкость и недоумение. Пустой человек!
- Рассказ Пережитое, тоже из ранних, мне подсказал взять для реферата А.
Зиновьев (№11). Сюжет этого рассказа незатейлив: чиновники одного учреждения ставят свои подписи на присутственном листе по поводу нового года. Когда один чиновник аккуратно поставил свою подпись, другой сказал ему, что может легко его погубить, поставив около его подписи закорючку или кляксу. Первый чиновник пришел от этого в ужас, поскольку этот, казалось бы, пустяк, мог действительно испортить его карьеру, как это произошло с сослуживцем, который угрожал ему…
Интерпретируя эту ситуацию к советской действительности, А. Зиновьев утверждает, что в советских учреждениях чиновники делают пакости друг другу побольше, чем чеховские герои, причем в самой изощренной форме, при этом прикрываясь заботой о ближнем, коллективе, стране, обо всем прогрессивном человечестве. Советский интеллигентский фольклор отразил это в бесчисленных анекдотах и шутках. Приведу несколько общеизвестных: если при капитализме человек человеку волк, то при социализме товарищ волк; порядочный человек отличается от подлеца лишь тем, что делает подлости по отношению к близким, не испытывая от этого удовольствия; я начальник ты дурак, ты начальник я дурак; не делай добра не получишь зла; инициатива наказуема; свято место пусто не бывает… Не правда ли знакомое, почти чеховское?
Наша отечественная история и литература после Чехова, да и мои собственные наблюдения в современной жизни подтверждают, что Чехов был удивительно прав: Как мало нужно, чтобы сковырнуть человека!
2.2.3. Т е м а с т р а х а и е е р а с к р ы т и е у Ч е х о в а
Быть может Чехов был одним из первых наших писателей, кто понял, что все регалии власти (чин, авторитет, деньги) все это лишь внешние атрибуты порабощения; подлинный же его инструмент, тончайший, всепроникающий и неотразимый страх.
Психологию страха Чехов исследовал как, быть может, никто другой ни в отечественной, ни в мировой литературе. Анализируя тему страха пришлось бы перебрать все множество юморесок, сценок, рассказов писателя.
В мире Чехова в равной степени запуганы все от поденщицы до полицейского дремучим страхом перед священным авторитетом власти и государства, непростым отечественным опытом прошлого.
Мысль о системе рабства и отсутствии свободы в России не была новой в русской литературе. Еще Лермонтов говорил о России как о стране рабов, стране господ. Чернышевский пошел еще дальше: Рабы, - говорил он, - сверху донизу все рабы. Новым у Чехова было то, что он почувствовал добровольный характер той формы рабства, которая не исчезла с отменой крепостного права в 1861 г., а также в результате революции 1917 г.
Именно у Чехова можно отыскать корни этого парадоксального явления нашего российского менталитета самозакрепощения людей в существующей системе социальных отношений, когда каждому предлагается соучастие в закрепощении, компенсация своего рабства властью над другими.
В контексте этой темы рассмотрим два уникальных рассказа Чехова, персонажи которых чиновники представляют два типажа, ставших именами нарицательными в нашем обществе, оставившими свой след в истории страны, да и поныне дающими опасную поросль…
- Унтер Пришибеев (1885 г.)
В мире Чехова носители репрессивно фискальных тенденций чаще всего не
имеют формальной власти, обычно это доброхоты, самодеятельные помощники режима. Пожалуй, самая внушительная фигура среди них это унтер Пришибеев