Пути и перепутья Валерия Брюсова
Статья - Литература
Другие статьи по предмету Литература
µющей ржи...
("На меже". 1910 г.)Он хорошо знал творчество Боратынского, Тютчева, Фета, Владимира Соловьева, был знатоком и ценителем поэзии Пушкина, с полным основанием считал себя специалистом по его биографии, ведь после университета Брюсов работал в журнале "Русский архив" под руководством одного из основателей отечественного пушкиноведения П. И. Бартенева. И потому сквозь туман наносной многозначительности и мнимой мудрости, через пелену "декадентства" не могли не прорываться отнюдь не символические стихотворения:
За снежным полем - поле снежное,
Безмерно-белые луга;
Везде - молчанье неизбежное,
Снега, снега, снега, снега!
Деревни кое-где расставлены,
Как пятна в безднах белизны;
Дома сугробами завалены,
Плетни под снегом не видны...
("Снежная Россия", 1917 г.)Трудно судить, в какую сторону и как развивалось бы творчество Валерия Брюсова, не случись двух революций 1917 года. Ему тогда еще не исполнилось сорока четырех лет, и благотворные творческие метаморфозы вполне могли внезапно произойти с ним, как это бывало не однажды с большими русскими писателями.
Но, собственно, метаморфозы с Брюсовым после 1917 года произошли, однако привели они не к расцвету его творчества, а к перерождению в псевдотворчество.
4
В феврале пасмурного 1918 года Валерий Брюсов написал:
Жду, на какой строфе случайной
Я, с жизнью, оборву свой стих.И, действительно, строфы эти более чем "случайны", если сопоставить жизнь поэта до Октября и в первые месяцы после него с той жизнью, которой он жил потом, - увенчаной помпезным празднованием пятидесятилетия со дня его рождения в Большом театре с докладом самого (!) Луначарского и открытием Московского литературно-художественного института им. В. Я. Брюсова.
Ступенями к таким необычным по тем временам почестям были: поступление на службу в Наркомпрос после переезда советского правительства в Москву; членство в Российской Коммунистической партии с 1919 года.
О том, как произошел этот резкий перелом в судьбе Брюсова, тогда еще домовладельца и внука преуспевшего в делах купца, есть воспоминания его свояченицы (сестры его жены) Брониславы Матвеевны Погореловой. Послушаем ее, присмотримся ко всем деталям бытовой сценки, запечатленной ею, поскольку вырастает из обыденного для той эпохи события нечто важное для судьбы одного из заметнейших русских поэтов. Участвуют в сценке: сам Брюсов, его жена Иоанна Матвеевна, урожденная Рунт, их горничная Аннушка и "новая власть".
"Как-то, в мрачное осеннее утро, в квартире Брюсовых раздался резкий звонок и в переднюю ввалилась группа: немолодая, решительная баба и несколько рабочих. Сразу тычут ордер из местного Совета рабочих депутатов - на реквизицию.
- Тут у вас книга имеются. Покажите.
Ввалившуюся компанию повели в кабинет... Баба безостановочно тараторила:
- Подумайте - столько книг! И это - у одного старика! А у нас - школы без книг. Как тут детей учить?
Компания переходила от полки к полке. Время от времени кто-нибудь из "товарищей" вытаскивал наугад какой-нибудь том. То выпуск энциклопедического словаря, то что-нибудь из древних классиков. Одного из незваных посетителей заинтересовало редкое издание "Дон-Кихота" на испанском языке. Все принялись рассматривать художественно исполненные иллюстрации. Потом баба захлопнула книгу и с укоризненным пафосом произнесла:
- Одна контрреволюция и отсталость! Кому теперь нужны такие мельницы? Советская власть даст народу паровые, а то и электрические... Но все равно: эту книгу тоже заберем. Пущай детишки хоть картинками потешатся... Вот что, гражданка (это сестре И. М-не). Завтра пришлем грузовик за всеми книгами. А пока... чтоб ни одного листочка здесь не пропало. Иначе придется вам отвечать перед революционным трибуналом!
Супруги Брюсовы стояли в полном оцепенении.
Когда Аннушка захлопнула дверь за неожиданными посетителями, она вернулась в кабинет:
- Барыня, а вы бабу-то не узнали? Да ведь это прачка Дарья. Помните, у ней всегда столько белья пропадало? Еще покойная Матрена Александровна хотели на нее в суд подавать! А вы, барин, не убивайтесь. Неужели на такую прачку не найти коммуниста покрупней? Да я бы на вашем месте к самому Ленину пошла!
Иоанна Матвеевна снова пришла в себя:
- Аннушка, пожалуй, права. Только не к Ленину, а к Луначарскому следует обратиться... Неужели отдать без боя все твои книги этой прачке?
Потрясенный всем происшедшим, очень бледный, стоял Брюсов у своих книг и машинально раскладывал все по прежним местам. Он так любил свои книга! Годами собиралась его библиотека. Были в ней редкостные, дорогие издания; их не сразу удавалось приобрести, и ими он так дорожил... После обеда он позвонил Луначарскому. На следующий день - ни жуткой бабы, ни страшного грузовика.
А вечером В. Я-ча посетил сам нарком.
На той же неделе В. Я. получил приглашение к Троцкому".
Эпилог в изложении Брониславы Погореловой выглядит так:
"Вскоре после этого захожу к Брюсовым и застаю всю семью на кухне. Сестра и Аннушка раскладывают на столе только что полученный "паек". Огромная бутыль подсолнечного масла, мешок муки, всевозможная крупа, сахар, чай, кофе, большой кусок мяса".
Это новое, столь неожиданное, перетекание творчества в жизнь и жизни в творчество обернулось для Валерия Брюсова полной деградацией. Зинаида Гиппиус справедливо числила его среди мертвых, когда он еще был жив-здоров, когда его чествовали, как никого до тех п?/p>