Отечественная история в системе общественно-политических взглядов К.Н. Леонтьева
Статья - История
Другие статьи по предмету История
±разом, и общинное, невизантийское по происхождению начало русской исторической жизни, сопрягалось, в представлении Леонтьева, с византизмом.
В отличие от А.Н. Майкова и московских славянофилов, а также автора теории пассионарности Л. Гумилёва, К. Леонтьев не стоил иллюзий по поводу исторической молодости русского народа. С чего бы мы ни начали считать нашу историю, с Рюрика ли, или с крещения Владимира, - писал он, во всяком случае выйдет или 1012 лет, или 886 (21). В первом случае мы нисколько не моложе Европы; ибо и ее государственную историю следует считать с IX века. А вторая цифра также не должна нас слишком обеспечивать и радовать. Не все государства проживали полное 1000-летие. Больше прожить трудно, меньше очень легко (22). Поэтому молодость наша, - с горьким чувством признавал Леонтьев, сомнительна. Мы прожили много, сотворили духом мало и стоим у какого-то страшного предела... (23). О том, что Россия находится в позднем государственном возрасте, что она стара, устарела, этот мыслитель в своих статьях и письмах упоминал неоднократно (24). С точки зрения Леонтьева, русские в некоторых отношениях даже дряхлы и не чужды всем тем недугам, которыми страдают стареющие народы (25). Какая [уж] у нас молодость!, - риторически восклицал он (26). Россия лишь немного, может быть, на одно столетие, исторически моложе стран Запада: Франции, Германии, Англии, а быть в 50 лет моложе 70-летнего старика - еще не значит быть юным, - писал он, предлагая оставить это безумное самообольщение (27).
Развивалась Россия, по мнению Леонтьева, очень медленно. Под развитием этот мыслитель понимал процесс усложнения культуры, усиления социальной дифференциации, воплощающейся в сословно-корпоративных структурах, постепенное объединение общества в вере и власти. Учитывая глубокую оцерковленность леонтьевской мысли, а также принимая во внимание его идею о том, что Россия примерно на столетие моложе западноевропейских государств, можно придти к выводу, что начало отечественной истории Леонтьев отсчитывал непосредственно с крещения Владимира, его дружины и киевлян, т.е., по общепринятой хронологии, с 988 г. н.э. Однако его прямых высказываний на этот счет автор статьи в источниках, им исследованных, не обнаружил. Леонтьев, во всяком случае, полагал, что развитие России, ее расслоение, дифференциация и т. д., началось в эпоху правления Св. Владимира, и именно тогда впервые обозначились характерные особенности русского национально-государственного типа; таковыми являлись православие и удельно-родовая система (28), которая естественным ходом истории переросла в родовое единодержавие (29).XV век, век изгнания татар, век, с которого, как считал Леонтьев, началось цветение Европы, и вообще пора Иоаннов, падения Казани, завоеваний в Сибири, был веком первого усиления России, связанного с укреплением самодержавия, интенсивным влиянием византийской образованности (30). Тогда же постройкой Василия Блаженного яснее прежнего обозначился своеобразный стиль национальной русской архитектуры, который Леонтьев определил как индийское многоглавие, приложенное к византийским основам (31).
Однако в этот период Россия еще не дошла до стадии высшего социально-политического и культурного развития, по терминологии Леонтьева - стадии цветущей сложности, которая бывает у всех государств и во всех культурах (32). В нашем отечестве такая эпоха, по его мнению, наступила со времен Петра Великого, а первые ее проблески явились в царствование Алексея Михайловича. Европейские влияния - польские, голландские, шведские, немецкие и французские играли для русского Ренессанса ту же роль, какую играли Византия и древний эллинизм на Западе в XV и XVI вв. (33) До Петра, согласно К. Леонтьеву, социально-бытовая картина России была менее дифференцирована, с него же началось более ясное, резкое расслоение нашего общества, явилось то разнообразие, без которого нет творчества у народов (34). Самодержавие Петра подготовило более прежнего аристократические и богатые по содержанию эпохи Екатерины II и Александра I (35). Поэтому петровский деспотизм Леонтьев оценивал как прогрессивный и аристократический (36).
В то же время Петр I являлся разрушителем национальной старины (37), своими реформами он ввел Россию на путь европеизма (38). Именно при Петре она вступила в период подражания Западу (39), как бы влюбилась во все без разбора западные идеи (40), сделалась Минотавром с петербургским (т.е., в леонтьевском контексте, европейским), и московским (т.е. русско-византийским) боками (41). Со времен Петра I общество в России стало гораздо больше воспитываться государством, чем церковью (42). Подчинив ее государству, он положил начало полупротестантскому уклонению ее (43) от истинного, византийского, православия. Петр I, т.о., был нашим домашним европейским завоевателем (44), своей железной рукой намазавшим на лицо России европейскую маску (45).
Эти стороны деятельности великого реформатора, в том числе его политику в отношении русской церкви, Леонтьев, вслед за славянофилами, оценивал негативно. Однако, в отличие от них, Леонтьев полагал что сословные мероприятия Петра I не изламывали социальный строй русской жизни, а лишь развивали то, что подготавливалось его предшественниками, царями старомосковского духа (46). В этом пункте Леонтьев стоял на позициях А. Д. Пазухина, известного государственного деятеля ?/p>