«Евгений Онегин» роман А. С. Пушкина (По материалам 6-го издания: М., 2005) Глава восьмая – Отрывки из путешествия Онегина
Статья - Литература
Другие статьи по предмету Литература
тех, кому поэт "в дружной встрече строфы первые читал..." Достаточно указать на друзей-декабристов, томившихся в ссылке или в крепости, Пущина и Кюхельбекера, на повешенного Рылеева.
А та, с которой образован
Татьяны милой идеал...
Современники романа, мемуаристы и исследователи указывали на многих, кто был, по их мнению, прообразом Татьяны: Е.Н. Вульф-Вревская, А.П. Керн, графиня Е.К. Воронцова, М. Н. Раевская-Волконская, Е.А. Стройновская, Н.Д. Фонвизина и другие встречаются в этом перечне прототипов героини романа, но совершенно ясно, что Татьяна, "верный идеал" Пушкина, не могла быть портретом, точным снимком с кого-либо из знакомых автора романа; она была сгущенным отражением тех бытовых деталей в окружавшей его общественной среде, которые слетались в его сознании в желанный, "идеальный" тип подлинной дворянки, способной оздоровить дворянскую семью, и вообще хорошей русской женщины.
К литературе о прототипах Татьяны, указанной Н. К. Пик-сановым в его "Пушкинской студии" (П. 1922, стр. 49), можно добавить статьи Н. О. Л е р н е р а "Один из прообразов Татьяны" (в "Рассказах о Пушкине", 1929) и С. П. Ш е с те р и к о в а "Одна из воспетых Пушкиным" ("Пушкин", I, Одесса 1925).
В L-LI строфах Пушкин прощается со своим "странным спутником", Евгением; говорит, что "расстался" с Онегиным. Автор романа, однако, пытался продолжить своё произведение; не говоря о переработках VIII главы и работе над письмом Онегина в 1831 г., Пушкин осенью 1833 г. набрасывал строфы, где удовлетворял просьбы друзей "продолжать рассказ забытый", ссылаясь на голоса друзей, что "странно, даже неучтиво роман не кончив перервать", собирался вернуться к своему многолетнему труду. Но как в этом году, так и в 1835 дальше набросков работа не пошла.
Отрывки из путешествия Онегина
Пушкин указывает мотивы, почему Онегин решил путешествовать. Герой романа "быть чем-нибудь давно хотел"; он "томился в объятиях досуга" и "переродиться захотел". За кажущейся иронической формой ("Проснулся раз он патриотом") в дальнейшем раскрывается, как "полурусский" по воспитанию молодой дворянин, "влюбленный" в Русь и скептически настроенный по адресу Западной Европы,
Уж Русью только бредит он,
Уж он Европу ненавидит
С ее политикой сухой,
С ее развратной суетой
как Онегин в своих наблюдениях над современным бытом его родины пришел к горьким размышлениям: "святая Русь", "Отечество! Русь, Русь", повторял он, полный "светлой мыслью" увидеть, "узнать Русь",
... ее поля,
Селенья, грады и моря...1
В итоге его впечатлений и раздумий над тем, что он видел, тоска стала его преследовать, тоска зазвучала лейтмотивом в строфах "Путешествия Онегина", отражая настроения и самого Пушкина, задыхавшегося среди тех, кого он заклеймил в конце VI главы своего романа.
<Он собрался и слава Богу.
Июля третьего числа.
Коляска легкая в дорогу
Его по почте понесла.>2
Онегин начал свои странствования в 1821 г. Путешествовал он более трех лет и вернулся в Петербург осенью 1824 г.
<Среди равнины полудикой
Он видит Новгород Великой;
Смирились площади средь них
Мятежный колокол утих,
Но бродят тени великанов:
Завоеватель Скандинав,
Законодатель Ярослав,
С четою грозных Иоаннов,
И вкруг поникнувших церквей
Кипит народ минувших дней.>
Тема Новгорода Великого с вечевым "мятежным" колоколом занимала Пушкина еще в южной ссылке (кишиневский период). Образ легендарного защитника новгородской вольности Вадима и его противника, "завоевателя Скандинава" Рюрика, центральные образы в задуманной Пушкиным драме "Вадим" (отрывки из нее и из поэмы о Вадиме относятся к 1822 г.), вновь замелькали перед автором романа: в черновой рукописи названы Рюрик-скандинав и Вадим.
<...Теперь
Мелькают мельком, будто тени,
Пред ним Валдай, Торжок и Тверь.
Тут у привязчивых крестьянок
Берет три связки он баранок.>
Ср. в письме Пушкина к Соболевскому от 9 ноября 1826 г.:
У податливых крестьянок
(Чем и славится Валдай)
К чаю накупи баранок
И скорее поезжай.
Картинка типичная, в январе 1829 г. А.Н. Вульф, ехавший вместе с Пушкиным в Петербург, записал в своем дневнике: "Пользовавшись всем достопримечательным по дороге от Торжка до Петерб., т. е. купив в Валдае баранок (крендели небольшие)... приехали мы на третий день в Петербург"10.
<Москва Онегина встречает
Своей спесивой суетой,
Своими девами прельщает,
Стерляжьей потчует ухой;
В палате Английского клоба
(Народных заседаний проба),
Безмолвно в думу погружен,
О кашах пренья слышит он.>
Насмешливая характеристика Английского клуба в этой строфе соперничает с резким отзывом Пушкина о том же учреждении в его московском письме к Е. М. Хитрово (от 21 августа 1830 г.). Выражая признательность за сообщения и газеты, посвящённые событиям Июльской революции в Париже, Пушкин писал ей: "Здесь никто не получает французских газет, и в области политических мнений оценка всего происшедшего сводится к мнению Английского клуба, решившего, что князь Дмитрий Голицын был не прав, запретив ордонансом экарте. И среди этих-то орангутангов я принужден жить в самое интересное время нашего века!"
Член московского Английского клуба с 1829 г., Пушкин, вспомнив о необходимости возобновить свой билет, писал жене из Москвы 27 августа 1833 г.: "Надобно б