Особенности раскрытия темы любви в лирике М.Ю. Лермонтова
Курсовой проект - Литература
Другие курсовые по предмету Литература
сприятии аллегория как бы распадается, расслаивается. А самые яркие, ударные строчки этого стихотворения от заключительного четверостишия
И кто-то камень положил
В его протянутую руку -
приобретают еще один дополнительный смысл.
И, тем не менее, такое связывание нарисованной картины с любовной коллизией сузило стихотворение, ограничило его. Интересно здесь вспомнить, что через несколько лет Лермонтов сделает нечто прямо противоположное со стихотворением Гейне Ein fichtenbaum steht einsam (Сосна стоит одиноко). В своем переводе Лермонтов бесконечно расширит смысл стихотворения о безнадежной любви, вовсе устранив любовную тему.
Здесь важно понять: речь идет вовсе не о том, что от обманутой любви страдает меньше людей, чем от бедности и болезней, и потому Лермонтов сузил стихотворение Нищий, совершив, так сказать, тематическое превращение его. Лермонтовское стихотворение На севере диком именно потому и относится к числу его новаторских и глубоко оригинальных произведений, что мы не можем про него сказать: Вместо стихотворения о любви перед нами стихотворение о... Или: Речь здесь, разумеется, идет не о сосне и пальме, а о... В этом и заключается специфика лирических стихотворений с образом нового типа, в направлении которых совершается эволюция аллегорий Лермонтова. Ни Утес, ни На севере диком, ни Тучи ни одно из перечисленных и еще ряд стихотворений не допускают такой мысленной подстановки на место созданного в них образа какого-либо определенного другого образа, хотя бы и очень широкого, философски или социально значительного. Это уже не аллегории, а стихотворения с символическим образом.
В двух начальных строфах Нищего впервые у Лермонтова появляется такой конкретно-чувственный поэтический образ, который обладает несравненно большей глубиной содержания и большей широтой обобщения, чем это можно предположить, исходя из фабулы стихотворения. В Нищем была заложена возможность создать символическое стихотворение. Но инерция жанра в сочетании с чисто биографическими обстоятельствами (известно, что стихотворение написано по совершенно конкретному поводу) привела к возникновению еще одной аллегории.
К концу периода поэт производит переоценку многих ценностей, в том числе и такой, как счастье, которое становится для него почти синонимом успокоенности, отгороженности от бедствий и страданий, переполняющих жизнь („Я жить хочу! хочу печали // Любви и счастию назло...") (Т. 2, с. 40).
Обычно в поэзии Лермонтова главное внимание обращали на любовные коллизии, стремились увидеть в его лирике стихотворные циклы, связанные с определенным именем. Мимо нашего внимания часто проходило стремление поэта в зрелые годы запечатлеть привлекательный женский облик как бесценный дар природы. При этом во многих стихотворениях и поэмах этот образ имел самодовлеющее значение, автор или герой как бы отступал на второй план, оставаясь в тени.
В 1837-1841 годах в творчестве Лермонтова происходит поворот: он переносит внимание с обычного для романтической литературы описания эмоций лирического героя на изображение женщины, ее внешнего облика, движений души. Лермонтов создает в лирике, в поэмах и еще ранее в драме Маскарад женские портреты, исполненные психологической глубины, раскрывающие тайны характера.
Молитва, включенная в лермонтовский сборник стихотворений 1840 года, имеет принципиальное значение.
Тема женской красоты, любви к женщине освобождается от эгоцентризма лирического героя:
лермонтов поэт лирика любовь
Не за свою молю душу пустынную,
За душу странника в свете безродного, -
Но я вручить хочу деву невинную
Теплой заступнице мира холодного.
Окружи счастием душу достойную,
Дай ей сопутников, полных внимания,
Молодость светлую, старость покойную,
Сердцу незлобному мир упования. (Т. 2, с. 122).
Об авторском я мы узнаем лишь в самых общих чертах. Зато перед нами возникает образ женщины, особенности ее душевного мира, при этом уважение, сочувствие, гуманность автора становятся основной тональностью.
Стихотворения Она поет - и звуки тают…, Слышу ли голос твой звонкий и ласковый…, Как небеса, твой взор блистает… посвящены П.А. Бартеневой, Графиня Эмилия - Э.К. Мусиной-Пушкиной, К портрету - А.К. Воронцовой-Дашковой - в каждом из них передан выразительный, неповторимый образ женщины, отличающийся особой привлекательностью.
Самый выдающийся в ряду таких поэтических портретов - стихотворение М.А. Щербатовой (На светские цепи…). Поэт не сказал ни одного слова о себе и своих чувствах, но передал, кажется, все грани внешней и духовной прелести Щербатовой.
Заключительное четверостишие говорит об особенности ее характера:
От дерзкого взора
В ней страсти не вспыхнут пожаром,
Полюбит не скоро,
Зато не разлюбит уж даром. (Т. 3, с. 132).
Это - наивысший комплимент, который можно сказать женщине.
Один из близких друзей Лермонтова, его родственник А.П. Шан-Гирей вспоминал, что она была молодая вдова, а от него слышал, что такая, что ни в сказке сказать, ни пером написать.
В кавказских редакциях поэмы Демон появляется грузинская княжна Тамара, и снова это чудо женской красоты:
Клянусь полночною звездой,
Лучом заката и востока,
Властитель Персии златой
И не единый царь земной