Geum.ru

Сочинение по предмету Литература

  • 3501. Последний из могикан. Купер Фенимор
    Сочинение, эссе Литература

    В войнах между англичанами и французами за обладание американскими землями (1755- 1763) противники не раз использовали междуусобицы индейских племен. Время было трудное, жестокое. Опасности подстерегали на каждом шагу. И неудивительно, что ехавшие в сопровождении майора Дункана Хейворда к командующему осажденным фортом отцу девушки волновались. Особенно тревожил Алису и Кору - так звали сестер - индеец Магуа по прозвищу Хитрая Лисица. Он вызвался провести их якобы безопасной лесной тропой. Дункан успокаивал девушек, хотя сам начинал волноваться: неужели они заблудились? На счастье, под вечер путники встретили Соколиного Глаза - это имя уже прочно закрепилось за Зверобоем - да не одного, а с Чингачгуком и Ункасом. Индеец, заблудившийся днем в лесу?! Соколиный Глаз насторожился куда больше Дункана. Он предлагает майору схватить проводника, но индеец успевает улизнуть. Теперь уже никто не сомневается в предательстве индейца Магуа. С помощью Чингачгука и его сына Ункаса Соколиный Глаз переправляет путников на маленький скалистый островок.

  • 3502. Последний поэт Серебряного века.
    Сочинение, эссе Литература

    Пастернак Ахматова Тарковский создали традицию: «Смерть поэта» назвал стихи о гибели Маяковского Пастернак; «Смерть поэта» отозвалась Ахматова, когда умер Пастернак; «Смерть поэта» это был не просто отзвук лермонтовского названия. Лермонтов противопоставил светоч гения губительной тьме, окружающей его. Поэты двадцатого века сплачивались, чтобы противостоять тьме. Написать о затравленном, оклеветанном Пастернаке, исключённом из Союза писателей, “вчера умолк неповторимый голос” было не меньшей дерзостью, чем бросить палачам: “вы, жадною толпой...” Ахматова строила величественный нерукотворный монумент поэту:

  • 3503. Последняя повесть Лермонтова
    Сочинение, эссе Литература

    Здесь и возникает в повести тема любви к «воздушному идеалу», которая должна была, вероятно, стать одной из центральных. Она оборвана, но уже по написанной части повести и по планам мы вправе заключать, что именно эта страсть явилась причиной самоубийственного решения Лугина играть до конца и должна была привести его к трагической катастрофе. Все исследователи повести сходились на том, что описание «женщины-ангела» у Лермонтова отличается напряженным лиризмом, заставляющим вспомнить его «Как часто, пестрою толпою окружен...» и «Из-под таинственной, холодной полумаски» (1841), и что оно вовсе лишено иронического начала. Здесь нам еще раз придется напомнить читателю, что вся любовно-психологическая коллизия повести вырастает на автобиографической основе: внешняя непривлекательность Лугина, психологические барьеры в его взаимоотношениях с женщинами (ср. подобные же у Печорина в «Княгине Лиговской» и у Вернера в «Княжне Мери»), стремление к «воздушному идеалу» женщины как форма их компенсации - все это самонаблюдения, интроспекция, преобразованные в лирическую ситуацию поздних стихов [53]. Мы не случайно пользуемся здесь «психологической» терминологией: в отличие от лирики «Штосс» и в этом случае аналитичен и «физиологичен»; механизм душевной жизни своего героя Лермонтов ни на минуту не выпускает из вида: опыт психологических анализов «Героя нашего времени» дает себя знать. Он сказывается, между прочим, и в трансформации популярного романтического мотива, которого когда-то коснулся Лермонтов в раннем стихотворении «Поэт» (1828): художник (в данном случае Лугин) пытается запечатлеть на полотне преследующий его женский образ, но безуспешно; эскиз женской головки, многократно перерисованный и все не удававшийся до конца, есть предвосхищение «воздушной красавицы», явившейся ему в виде призрака - дочери старика. «Легенда о Рафаэле» Ваккенродера, известная Лермонтову еще в Благородном пансионе [54], повторена в своих существенных чертах, но получает не эстетико-религиозное, а скорее психологическое обоснование. Очень возможно, что эта сюжетная линия при продолжении повести должна была получить завершение, но всякие предположения здесь гадательны. Если мы добавим ко всему этому уже упоминавшуюся нами группу стихотворений 1840-1841 гг. с устойчивым мотивом загробной любви, мы сможем обозначить то лирическое поле, в котором возникают заключительные сцены известного нам отрывка. Они показывают лишний раз, что трактовка всей повести как антиромантической встречает затруднения почти непреодолимые.

  • 3504. Пословицы советского народа
    Сочинение, эссе Литература

    Можем ли мы, однако, безоговорочно утверждать, что все советские пословицы последнего семидесятилетия были созданы искусственно, придуманы за столами агитаторов и введены в речевой обиход насильственно? Многое подтверждает такое предположение [7] - и в то же время многое говорит о том, что в советском государстве удалось скорректировать общественное сознание, массовую ментальность людей: на обыкновенную действительность многие советские люди стали смотреть сквозь призму "добавочной действительности" [8], принимая навязанный им мир идей за мир реальнее действительного [9]. Именно эта новая ментальность в первую очередь отличает "советского человека", которого за Александром Зиновьевым называем "homo sovieticus" [10]. Если же "хомо советикус" существует, то советские пословицы вполне оправданно можно признать аутентичным, неподдельным выражением души советского человека и его именно отношения к миру; деление на "собственно пословицы" и "лжепословицы" не имело бы тогда оснований. Таким образом, вопрос о "пословицах советского народа" представляет собой, по сути дела, вопрос о степени - о радиусе действия и глубине охвата - явления, которое Чеслав Милош назвал "пленением умов" (Milosz, 1983). Нельзя исключить, что плененными (может, в неодинаковой степени) оказались и умы других народов в бывшем социалистическом лагере; поиск аналогов "советских пословиц" в польском, чешском, словацком, болгарском, немецком языках должен вскоре бросить свет на этот вопрос.

  • 3505. Постмодернизм — боль и забота наша
    Сочинение, эссе Литература

    Но все это, несмотря на заявленное стремление “укрупнить масштаб”, все-таки находится еще в пределах того типа исследования, которого придерживается М. Липовецкий на протяжении всей книги. Гораздо более важными представляются мне положения, содержащиеся в заключительном разделе монографии, который так и называется: “Специфика русского постмодернизма”. Здесь действительно происходит укрупнение масштаба, и начинается оно с одной из ключевых фраз во всей книге: споры о постмодернизме потому обрели такую остроту в нашей стране, что “вопрос о русском постмодернизме... это в первую очередь вопрос об адекватности русской культуры самой себе” (с. 298; казалось бы, столь очевидная мысль, но отчетливо сформулирована она только здесь, в книге М. Липовецкого). Действительно: если постмодернистская мировоззренческая основа, даже в отечественном варианте, утвердится, если не будет найден ответ на этот вызов, о сути русской культуры духовном просвещении человека, посредничестве между горним миром и повседневностью, помощи в осознании человеком своего места во Вселенной надо будет забыть. Стать другой она не сможет, не превращаясь в бледную копию зарубежных западных образцов, значит, речь идет не менее чем о конце культуры. Но М. Липовецкий оставляет в стороне эти вопросы. Основную специфику русского постмодернизма он видит в том, что если на Западе речь шла о дроблении модернистской модели мира, то в нашей стране постмодернизм вырастал “из поисков ответа на диаметрально противоположную ситуацию... из попыток, хотя бы в пределах одного текста, восстановить, реанимировать культурную органику путем диалога разнородных культурных языков” (с. 301). Далее он проводит аналогии с латиноамериканскими литературами и приходит к выводу, что в силу отставания от мирового литературного процесса, чувства культурной изоляции, “комплекса неполноценности”, осознания собственной недостаточности и “тоски по мировой культуре” и там и здесь возникает тяга к “возвращению в утраченный контекст” (с. 301, 303). Для латиноамериканских литератур существенны и требуют восстановления пространственные разрывы с культурами Старого Света, Африки и доколумбовой Америки, для русской разрывы временные, произошедшие в советскую эпоху. “Постмодернизм переводит в глобальный масштаб ту отчужденность по отношению к мировой культуре, от которой, кажется, столь очевидно страдает русская, советская и постсоветская культура, но этим достигает обратного: полной синхронизации русской культуры с мировой” (с. 308). Ура! Наконец-то догнали! можно было бы в эйфории воскликнуть тут и подбросить в воздух головной убор. А если серьезно: я незнаком с ситуацией в латиноамериканских литературах, может, там действительно чувство отсталости и неполноценности актуально, но, думаю, никак не для Борхеса (в свое время) или для Гарсиа Маркеса; если там кто-то подобными переживаниями и озабочен, то, как и в России, авторы третьего или четвертого ряда, страдающие прежде всего от недостатка собственных творческих сил (вновь дает о себе знать недооценка М. Липовецким весьма важного критерия художественного качества). Вряд ли вообще может идти речь об “отставании” русской культуры в XIX веке и в начале ХХ-го, да и в советское время, если учитывать творчество всех писавших на русском языке, об этом едва ли можно говорить. Исторические и политические условия, конечно, накладывали отпечаток на становление и развитие русского постмодернизма. Но характерно, что о повторении “вслед” и даже о вариативном следовании западным образцам можно говорить лишь применительно к авторам, вошедшим в литературную жизнь в последнее десятилетие, когда уже никаких внелитературных задержек естественного развития не было.

  • 3506. Постмодернистские тенденции в современной прозе
    Сочинение, эссе Литература

    Литература

    1. Аверин Б. История моего современника А.Г.Битова. // Звезда, 1996. - №1.-С.194-179.
    2. Агеносов В. Анкудинов К. Современные русские поэты. Справочник антология. - М., 1998 364с.
    3. Айзенберг М. Возможность высказывания. // Знамя, 1994. - №6. С.191 198.
    4. Активные формы преподавания литературы: лекции и семинары на уроках в ст. классах. /Р.И.Альбеткова, С.Г.Герке, Л.Б.Гладкая и др. Сост. Р.И. Альбеткова. М.: Просвещение, 1991. 175 с.
    5. Антонов А. Внуяз. // Грани, 1995. - №177. С.145 148.
    6. Антоненко С. Пост постмодерн?// Москва, 1998. - №8. - С.175 180.
    7. Артамонов С.Д. Сорок веков мировой литературы в 4 кн. Кн.4 Литература нового времени. М.: Просвещение, 1997. 336с.
    8. Барт Р.Избранные работы: Семиотика. Поэтика: пер. с фр. М.: Изд. Группа Прогресс, 1994. 616с.
    9. Белая Г.А. Художественный мир современной прозы. М.: Наука, 1983. 191с.
    10. Берг М.О. О литературной борьбе. // Октябрь, 1993. - №2. С.184 192.
    11. Битов как состояние и достояние. // Книжное обозрение, 1998. - №37. С.13
    12. Битов А. Пушкинский дом. - М.: Известия, 1990. 399с.
    13. БСЭ (в 30 т.) Гл. ред. А.М.Прохоров. М.: Советская энциклопедия, 1978.
    14. Возрастная и педагогическая психология: Учебное пособие для студентов пед. институтов по спец. № 2121 Педагогика и методика нач. обучения, - М.В. Матюхина, Т.С. Михальчик, Н.Ф.Прокина и др.; Под ред.М.В.Гамезо и др. М.: Просвещение, 1984. 256с.
    15. Войцеховский Б. Виктор Пелевин: Ельцин тасует правительство по моему сценарию! // Комсомольская правда, 1999. 25 августа. С.12 13.
    16. Генис А. Беседа седьмая: Горизонт свободы. Саша Соколов. // Звезда, 1997. - №8. С.236 238.
    17. Генис А. Виктор Пелевин: Границы и метаморфозы. //Знамя, 1995. - №12. С.210 214.
    18. Иванов А. Как стеклышко. Вен. Ерофеев вблизи и издалече. //Знамя, 1998. - №9. С.170 177.
    19. Иванова Н. В полоску, клеточку и мелкий горошек (перекодировка истории в современной русской прозе). //Знамя, 1999. - №2. С.176 185.
    20. Ильин И.П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. - М.: Интрада, 1998. 225с.
    21. Качурин М.Г., Матольская Д.К. Методика факультатива по литературе в восьмом классе. Пособие для учителя. - М.: Просвещение, 1980. 128с.
    22. Кожинов В. Статьи о современной литературе. - М.: Советская Россия, 1990. 544с.
    23. Корнев С. Столкновение пустот: может ли постмодернизм быть русским и классическим? //НЛО, 1997. - №28. С.244 259.
    24. Кривцун О.А. Эстетика: Учебник. М.: Аспект Пресс, 1998. 430с.
    25. Культурология. Учебное пособие для студентов вузов. Р.-на-Д.: Феникс, 1997. 576с.
    26. Курицын В. Постмодернизм: новая первобытная культура. //Новый мир, 1992. - №2. С.225 232.
    27. Курицын В. Время множить приставки: к понятию постмодернизма. //Октябрь, 1997. - №7. С.178 183.
    28. Курицын В. О некоторых попытках противостояния авангардной парадигме. //НЛО, 1996. - №20. С.331-357.
    29. Курицын В. К ситуации постмодернизма. //НЛО, 1995. - №11. С.197-223.
    30. Курицын В. Концептуализм и соц-арт: тела и ностальгии. //НЛО, 1998. - №2. С.306-310.
    31. Курицын В. Очарование нейтрализации. //Литературная газета, 1992. 11 марта (№11). С.4.
    32. Курицын В. Группа продленного дня. //В.Пелевин. Жизнь насекомых. М.: Вагриус, 1997.- С.7-12.
    33. Кутырев В. Постмодернизм. //Москва, 1998. - №9. С.6-9.
    34. Лавров В. Три романа А Битова или воспоминания о современнике. //Нева, 1997. - №5. С.185-196.
    35. Лосева И.Н., Капустин Н.С., Кирсанова О.Т., Тохтамышев В.П. Мифологический словарь. Р.-на-Д.: Феникс, 1997. 576с.
    36. Липовецкий М. Разгром музея. Поэтика романа А.Битова Пушкинский дом. //НЛО, 1995. - №11. С.230 244.
    37. Липовецкий М. Паралогия русского постмодернизма. //НЛО, 1998. №2. С.285-304.
    38. Липовецкий М. Изживание смерти. Специфика русского постмодернизма. //Знамя, 1995. - №8. С.194-205.
    39. Липовецкий М. Патогенез и лечение глухонемоты.//Новый мир, 1992. - №7. С.213-223.
    40. Липовецкий М. Апофеоз частиц, или диалоги с хаосом. //Знамя, 1992.-№8. С.214-224.
    41. Липин.Г.В. Майкл Муркок пророк новой волны. //Литературное обозрение, 1998. - №4. С.35-37.
    42. ЛЭС. М.: Сов. Энциклопедия, 1997. 752с.
    43. Литература. Факультативные курсы. 2-е издание. М.: Просвещение, 1997. 32с.
    44. Методика преподавания литературы: Уч. для студентов пед. ин-тов по спец-ти №2101 Русский язык и литература Под ред. З.Я. Рез. 2-е изд., дораб. М.: Просвещение, 1985. 368с.
    45. Мин во общего и профессионального образования РФ. Программы для общеобр. Учреждений. Литература 1-11 классы. / под ред. В.Г.Городецкого, Т.Ф.Курдюмовой, В.Я.Коровиной. М.: Просвещение, 1997. 96с.
    46. Нефагина Г.Л. Русская проза второй половины 80-х нач. 90-х гг. ХХв. Уч. пособие для студентов филфаков вузов. Минск, 1997. 231с.
    47. Новиков В. Заскок. //Знамя, 1995. - №10. С189-199.
    48. Поиск новых путей: из опыта работы. / сост. С.Н.Громцева. М.: Просвещение, 1990. 191с.
    49. Пелевин В. Сочинения: в 2 т. Т.1: Омон Ра: Роман; Бубен нижнего мира: Рассказы. М.: Терра, 1996. 368с.
    50. Рейнгольд С. Русская литература и постмодернизм. // Знамя, 1998. №4. С.209-220.
    51. Русская литература ХХв. В 11 кл. Учеб. Для общеобразоват. учеб. Заведений в2-х частях. Ч. 2 / В.В.Агеносов и др.; Под ред. В.В.Агеносова. М.: Дрофа, 1996. 352с.
    52. Рыбникова М.А. Очерки по методике литературного чтения: Пособие для учителя. - 4 изд., испр., - М.: Просвещение, 1985. 288с.
    53. Скоропанова И.С. Русская постмодернистская литература: учебное пособие. М.: Флинта: Наука, 1999. 608с.
    54. Степанян К. Кризис слова на пороге свободы. // Знамя, 1999. - №8. С.204-214.
    55. Урок литературы: пособие для учителя. / сост. Т.С.Зепанова, Н.А.Мещерякова. М.: Просвещение, 1983. 160с.
    56. Федотов Г. Статьи о культуре. // Вопросы литературы, 1990. Февраль. С.189-238.
    57. Философский словарь под ред. И.Т.Фролова. М.: Изд-во политической литературы, 1991. 560с.
    58. Хализев В.Е. Теория литературы. Учеб. М.: Высшая школа, 1999. 398с.
    59. Цветков А. Судьба барабанщика. // Иностранная литература, 1997. - №9. С.229 238.
    60. Эко У. Заметки на полях Имени розы. // Иностранная литература, 1988. - № 10
    61. Эпштейн М. Метаморфозы. // М.Эпштейн Парадоксы новизны. М., 1988. С139-176.
    62. Эпштейн М. Поле карнавала, или Вечный Веничка. //Золотой век, 1993. - №4. С.84-92.
    63. Эпштейн М. Концепты… Метаболы…: О новых течениях в поэзии. // Октябрь, 1988. С.194-203.
    64. Эпштейн М. После будущего. О новом сознании в литературе. // Знамя, 1991. №1. С.217-231.
    65. Эпштейн М. Истоки и смысл русского постмодернизма. // Звезда, 1996. - №8. С.166-188.
  • 3507. Поток сознания
    Сочинение, эссе Литература

    С самого своего возникновения П. отказался от ряда основополагающих идей предшествующей философии (что роднит его с логическим позитивизмом) и предложил совершенно новый тип философского мышления, поставившего во главу угла человеческое действие (ср. прагматика). Поскольку действие в той или иной форме является основной формой жизни человека, а само оно имеет преимущественно не рефлекторный, а сознательный и целесообразный характер, то встает вопрос о тех механизмах сознания, которые обеспечивают продуктивные действия. Поэтому Пирс рассматривал познавательную деятельность не в отношении к внешней объективной реальности, а по отношению к внутренним психологическим процессам. Вместо знания он стал говорить об убеждении, понимая под ним готовность или привычку действовать тем или иным образом. Объективное знание он заменил социально принятым убеждением. Отсюда определение истины как общезначимого принудительного убеждения, к которому пришло бы бесконечное сообщество исследователей, если бы процесс исследования продолжался бесконечно.

  • 3508. Похвала Глупости (Morial Encomium [sive] Stultitial Laus)
    Сочинение, эссе Литература

    Но обратимся к наукам и искусствам. Не подлежит сомнению, что любая вещь имеет два лица, и лица эти отнюдь не схожи одно с другим: под красотой безобразие, под ученостью невежество, под весельем печаль, под пользой вред. Устранить ложь значит испортить все представление, потому что именно лицедейство и притворство приковывает к себе взоры зрителей. Но и вся жизнь человеческая есть не что иное, как некая комедия, в которой люди, нацепив личины, играют каждый свою роль. И все любят и балуют дурачков. А уж государи, те своих дурачков любят, без всякого сомнения, больше, нежели хмурых мудрецов, ибо у последних два языка, из коих один говорит правду, а другой разглагольствует сообразно времени и обстоятельствам. Истине самой по себе свойственна неотразимая притягательная сила, если только не примешивается к ней ничего обидного, но лишь одним дуракам даровали боги уменье говорить правду, никого не оскорбляя. Всех счастливее тот, кто всех безумнее. Из этого теста испечены люди, которые любят рассказы о ложных знамениях и чудесах и никак не могут досыта наслушаться басен о призраках, лемурах, выходцах с того света и тому подобной невидали; и чем более расходятся с истиной эти небылицы, тем охотнее им верят. Впрочем, нужно помянуть и о тех, кто, читая ежедневно семь стишков из священной Псалтири, сулит себе за то вечное блаженство. Ну, можно ли быть глупее?

  • 3509. Похвала глупости. Роттердамский Эразм
    Сочинение, эссе Литература

    Сатирическая мысль Эразма развивается по нарастающей. В начале сатира имеет бытовую и нравственную направленность. Госпожа Г. хвастает тем, что люди обязаны ей жизнью, ведь женщины нравятся мужчинам благодаря глупости тех и других. Ссорящихся же супругов способна примирить лишь только она - всесильная госпожа Г. Эразм в своих иронических сентенциях утверждает, что именно глупость соединяет друзей. В подтверждение этого госпожа Г. говорит о том, что чем больше люди пьют, тем глупее становятся, а пьяный готов считать своим другом кого угодно. От сравнительно безобидных наблюдений над нравами своих современников автор "Похвалы Глупости" переходит к социальным заключениям, перенося межличностные отношения в сферу государственную. Преподававший в нескольких европейских университетах, в том числе в Парижском и Кембриджском, Эразм дает весьма нелестную характеристику своим коллегам и питомцам. Госпожа Г. полагает, что самыми ревностными ее служителями являются грамматика, правоведы, философы, богословы. Будучи невеждами, они вдалбливают в головы своих учеников всевозможные псевдоистины, дабы последние превзошли первых глупостью и невежеством.

  • 3510. Похождения бравого солдата Швейка во время второй мировой войны. Гашек Ярослав
    Сочинение, эссе Литература

    ПОХОЖДЕНИЯ БРАВОГО СОЛДАТА ШВЕЙКА ВО ВРЕМЯ МИРОВОЙ ВОЙНЫ Роман (1921-1923) Швейк Йозеф - главный герой романа. И роман и герой при всей современности темы, содержания, описываемых событий и действующих лиц имеют давнюю "родословную", в стиле и духе которой уже само название произведения. Она дает о себе знать как в плане идейно-смысловом, так и собственно художественном. Это живое - модернизированное в духе бытового реализма и экспрессионизма - продолжение традиции, восходящей к средневековой народно-городской литературе и возникшего во времена Возрождения плутовского романа: воплощающий простонародный ум и смекалку плут и пройдоха превращается в современный персонаж - простолюдина, "простого человека" - и переносится в современный мир. Ш. И., как и его давние "сородичи" - пришедшие в Европу раннего средневековья древнееврейский Мархольт и древнегреческий Эзоп, позднейшие Эйленшпигель и поп Амис в германском мире, Ласарильо с Тормеса и Гусман де Альфараче в испанском, Бертольдо в Италии, Совизжал в Польше, Франта в Чехии, Иванушка-дурачок в России, - персонифицированное воплощение простонародной стихии, образ свойственного смеховой культуре шута, скомороха, издревле противостоящего "серьезности" жреца и правителя - власти духовной и светской - пересмешника, выворачивающего наизнанку понятия и стереотипы официальной культуры. Внешне Ш. И. почти не обрисован. Подобно своим литературным предкам, он скорее персонаж, тип, образ-маска, нежели индивидуальность. Лишь в начале романа походя, как бы вскользь и бегло отмечено, что Ш. И. возраста неопределенного, глаза у него голубые, улыбка мягкая. Своим всемирно известным "портретом" он обязан не Гашеку, а творческой фантазии Йозефа Лады - художника, иллюстрировавшего роман и нашедшего адекватное по форме и духу визуальное сочетание давнего (то, что в России обрело воплощение в образе горьковс-кого Луки) и современного экспрессионистского стиля изображения традиционного героя массовой литературы.

  • 3511. Почему "огненное" и почему "А"?
    Сочинение, эссе Литература

    Но взглянем на этот текст по-другому. Кто в детстве не мечтал и о всяких путешествиях, и о встрече с космическими пришельцами? Неужели рядом с такими высокими, замечательными мечтами что-нибудь стоят пустые споры взрослых о хлебе и забастовках? Благо бы ещё что-нибудь делали, а то всё спорят, спорят. И что по сравнению с такими высокими, замечательными мечтами какие-то там дрова. Утащили они несколько штук, так ещё целый склад остался, разве жалко? Мечтают ребята об очень непростых и важных вещах: "…именно нынче начнётся новая, межпланетная эпоха истории Иловайского…". И на Земле тоже начинается новая эпоха сказка предположительно датируется 1918 годом. Совсем недавно произошла революция.

  • 3512. Почему “забав и роскоши дитя” стал чужим для всех?
    Сочинение, эссе Литература

    Трагичны и отношения Евгения Онегина с Татьяной Лариной. Увидев первый раз Татьяну, еще не поговорив с ней, он тем не менее почувствовал в ней поэтическую душу. Девушка влюбляется в Онегина, признается ему в любви, но он не отвечает ей взаимностью, он сам себе не верит. Убивая восемь лет жизни, он и сам не заметил, как убил в себе высокое и оставил только низменное, а теперь, когда это высокое готово воскреснуть, - он испугался. Испугался волнений любви, потрясений, страданий, и даже слишком больших радостей испугался предпочел холодный покой… Разумеется, себе он не хочет признаться в этом и объясняет свои поступки для самого себя заботой о юной, неопытной Татьяне, он обращается к ней с проповедью. И в какой-то степени, его проповедь благородна. Будь на его месте обычный светский денди, он не преминул бы именно “обмануть …доверчивость души невинной”, развлечься в деревенской глуши с наивной сельской барышней и, расставшись с ней, едва она ему надоест, обречь ее на мучения и беду. Когда-то, в ранней юности, Онегин, вероятно, верил в возможность высокой любви на всю жизнь. Но свет убил эту веру даже надежду на ее возвращение:

  • 3513. Почему Александр Блок?
    Сочинение, эссе Литература

    Но мятежная поэзия Блока оказалась чуждой и опасной и для нарождающегося советского мещанства, постепенно в сталинское время в лице быстро растущего чиновного сословия захватившего все рычаги власти в государстве якобы рабочих и крестьян. В то время оно желало пока еще «труда со всеми сообща и заодно с правопорядком», как писал в 1931 году Б. Пастернак[xii], стремившийся тогда, видимо, занять освободившуюся вакансию лидера советской поэзии. Люди старшего поколения, наверное, помнят, как о блоковской поэме обычно скороговоркой говорилось, что «поэт плохо представлял себе организующее и созидательное начало социалистической революции, воплощенное в ленинской партии…»[1][xiii] и что поэзия Блока была практически исключена даже из школьных программ: «Прославленный не по программе и вечный вне школ и систем…»- писал об этом Пастернак уже много позднее.

  • 3514. Почему в воровском мире был культ Есенина?
    Сочинение, эссе Литература

    "Культ матери наряду с грубо циничным и презрительным отношением к женщине характерная примета воровского быта. И в этом отношении поэзия Есенина чрезвычайно тонко воспроизводит понятия блатного мира... Мать для блатаря предмет сентиментального умиления, его «святая святых». Это тоже входит в правила хорошего поведения вора, в его «духовные» традиции. Совмещаясь с хамством к женщине вообще, слащаво-сентиментальное отношение к матери выглядит фальшивым и лживым. Однако культ матери официальная идеология блатарей. Первое «Письмо матери» («Ты жива ещё, моя старушка?..») знает буквально каждый блатарь... Но и это единственное, якобы светлое чувство лживо, как все движения души блатаря. Прославление матери камуфляж, восхваление её средство обмана и лишь в лучшем случае более или менее яркое выражение тюремной сентиментальности. И в этом возвышенном, казалось бы, чувстве вор лжёт с начала и до конца, как в каждом своём суждении. В этом чувстве к матери нет ничего, кроме притворства и театральной лживости. Культ матери, не перенесённый на жену и женщину вообще, фальшь и ложь".

  • 3515. Почему герои Гоголя кажутся нам "знакомыми незнакомцами"
    Сочинение, эссе Литература

    Следом за Маниловым Гоголь показывает Коробочку, одну из "тех матушек, небольших помещиц, которые плачутся на неурожаи и убытки, а между тем набирают понемногу деньжонок в мешочки, размещенные по ящикам комодов". Коробочка не имеет претензий на высокую культуру, как Манилов, она не предается пустым фантазиям, все ее мысли и желания вертятся вокруг хозяйства. Чичиков называет Коробочку "дубиноголовой". Это меткое определение вполне освещает психологию помещицы. Согласитесь, что в нашей жизни такие Коробочки очень распространены. Только в наше время эти люди превратились в жестокосердных и жадных, стремящихся к накопительству и жалеющих пожертвовать несколько грошей нищему. Типичен в наше время и образ Ноздрева. Его увлекает пьяный разгул, буйное веселье, карточная игра. В присутствии Ноздрева ни одно общество не обходилось без скандальных историй, поэтому автор иронически называет Ноздрева- "историческим человеком". Болтовня, хвастовство, вранье _ самые типичные черты Ноздрева. По оценке Чичикова, Ноздрев _ "человек-дрянь". Он держит себя развязно, нагло и имеет "страстишку нагадить ближнему".

  • 3516. Почему горе настигает юного человека. Смысл названия комедии Грибоедова. Горе Чацкого и Софьи
    Сочинение, эссе Литература

    Комедия "Горе от ума" была написана в 20 годы XIX века, когда после Отечественной войны 1812 года в русском обществе происходили перемены. Интригующе звучит название пьесы. На первый взгляд кажется, что в нем заключен некий парадокс. Но Грибоедов прав - умному человеку всегда сложнее в жизни. Еще древние говорили, что во многом знании нет много счастья, а умножающий знания умножает скорбь. Кроме того, ум - это необыкновенная способность, которая выделяет человека из толпы. Умный человек часто вызывает у окружающих не столько любовь и восхищение, сколько ненависть и раздражение. Особенно если он ведет себя так, как Чацкий. Чацкий - молодой человек, который воспитывался в доме Фамусова после смерти своих родителей. Когда наступили годы зрелости, юноше стало скучно у своего благодетеля и он отправляется за границу. Оттуда он возвращается через три года полным новых передовых идей.

  • 3517. Почему доктор Старцев стал "Ионычем"
    Сочинение, эссе Литература

    Это юноша с идеалами и желанием чего-то высокого. В С. он знакомится с семьей Туркиных, "самой образованной и талантливой" в городе. Иван Петрович Туркин играл в любительских спектаклях, показывал фокусы, острил, Вера Иосифна писала романы и повести для себя и читала их гостям. Их дочь Екатерина Ивановна, молодая миловидная девушка, которую в семье зовут Котик, играла на рояле. Когда Дмитрий Ионыч посетил Туркиных впервые, то был очарован. Он влюбился в Екатерину. Это чувство оказалось за все время его жизни в Дялиже "единственной радостью и... последней". Ради своей любви он готов, казалось бы, на многое. Но когда Котик отказала ему, возомнив себя блестящей пианисткой, и уехала из города, он страдал всего три дня. А потом все пошло по-прежнему. Вспоминая же о своих ухаживаниях и высоких рассуждениях ("О, как мало знают те, которые никогда не любили!"), он только лениво говорил: "Сколько хлопот, однако!" Физическое ожирение приходит к Старцеву незаметно. Он перестает ходить пешком, страдает отдышкой, любит закусить. Подкрадывается и моральное "ожирение". Прежде он выгодно отличался и горячими движениями души, и пылкостью чувств от жителей города. Долгое время те раздражали его "своими разговорами, взглядами на жизнь и даже своим видом".

  • 3518. Почему не состарился до сих пор грибоедовский Чацкий, а с ним и вся комедия
    Сочинение, эссе Литература

    Личная драма героя, страстность заставляют его с негодованием выступать против московских тузов, которые живут на старших глядя, ценят лишь богатство и чин, боятся правды и просвещения. Тем и привлекает нас Чацкий, что он не вздыхает, подобно Горичу, не болтает, как Репетилов, а смело бросается в бой за новое с отжившим, старым. И хотя ему приходится идти искать по свету, где оскорбленному есть чувству уголок, не жалость, а восхищение вызывает у меня герой Грибоедова. Ведь как прав был И. А. Гончаров, когда писал в статье Мильон терзаний, что фигура Чацкого никогда не состарится, ибо при резких переходах из одного века в другой чацкие живут, и не переводятся в обществе, повторяясь на каждом шагу, в каждом доме, где под одной кровлей уживается старое с молодым, где два века сходятся лицом к лицу в тесноте семейств все длится борьба свежего с отжившим, больного со здоровым...

  • 3519. Почему несчастен отец Горио? (по Бальзаку Отец Горио)
    Сочинение, эссе Литература

    Но почему он, богатый вермишельщик, стал таким, каким мы видим его в начале повествования? До этого его довели собственные дочери, Дельфина и Анастази, которых он так безгранично любил, дочери, которым он отдал все и готов был умереть за них, лишь бы его девочки были счастливы. Вот как сам герой характеризует свою любовь к ним: «Я люблю моих дочерей больше, чем господь бог любит мир…». Горио, ни в чем не отказывавший Дельфине и Анастази, сам того не подозревая, приучил дочерей к роскоши, повлекшей за собой чрезмерную расточительность («Имея более 60 тысяч франков дохода в год, Горио не тратил лично на себя и тысячи двухсот, но почитал за счастье исполнять все дочерние прихоти…чего бы им ни захотелось…отец спешил исполнять их желание…»). Он ничего не требовал от них за свою заботу, и лишь надеялся «что его дочери останутся его дочерьми, что он устроит себе у них две жизни, два дома, где всегда найдет любовь и ласку». Но Анастази и Дельфина, попав в свет, забывают все ласки и заботы отца и вспоминают о них лишь тогда, когда им нужны деньги. Горио придумал себе мир, в котором ему хотелось бы жить, он убежден, что «дочки его очень любят» и считает, что «как отец он счастлив». «Каждый любит по-своему», - говорит старик и, видимо, чувствует в поступках дочерей их особую любовь к нему.

  • 3520. Почему Обломов лежит на диване?
    Сочинение, эссе Литература

    Уже взрослому Обломову была свойственна, по-моему, несколько детская мечтательность. Жизнь в мечтах представлялась ему спокойной, размеренной, стабильной, а любимая женщина по своим качествам больше напоминающая мать любящей, заботливой, участливой. Обломов настолько погрузился в мир своих грез, что полностью оторвался от действительности, которую он был не в состоянии принять. ("Где же тут человек? Где его целость? Куда он скрылся, как разменялся на всякую мелочь?") Итак, реальность Обломов не приемлет, она его пугает. А есть ли у Ильи Ильича конкретная цель в жизни, если не считать той обломовской идиллии? Нет. А есть у него какое-нибудь дело, которому бы он полностью отдавался? Тоже нет. Значит, и вставать с дивана незачем. Обломовщина полностью поглотила Илью Ильича, окружавшая его в детстве, она не оставила его до самой смерти.