Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 |   ...   | 42 |

Соответственно, формы сексуальности, принятые в качестве нормы в одном обществе и ничуть не мешающие его развитию, при появлении в другом могут вызвать серьезный сбой в матрице; все зависит от того, как именно тот или иной параметр в ней прописан и насколько важным есть его место в структуре цивилизационной системы. Поэтому было бы ошибкой полагать, что, скажем, либерализация сексуальных отношений априори негативно (или позитивно) сказывается на культурно-исторических процессах. Для цивилизаций трагична лишь девальвация базовых, связанных с онтологическим проектом, ценностей, а поскольку онтологические проекты отличны, не существует единого списка базовых ценностей для всех цивилизаций.

Но это означает, в частности, что из наблюдаемого (к примеру) кризиса морали еще не следует с необходимостью вывод о кризисе цивилизации. Периодическая смена моральных норм есть непременный атрибут всякого находящегося в процессе развития общества, причем частота этих изменений напрямую связана с характером развития: чем динамичней развивается общество, тем быстрее и радикальнее меняются нравы. Беремся утверждать, что каждый кризис цивилизации сопровождается кризисом морали, но обратное неверно, т.е. кризис морали еще далеко не означает кризиса цивилизации. По каким же тогда признакам судить о последнем Цивилизация жива до тех пор, пока жив (находится в состоянии реализации) вдохновляющий ее онтологический проект. Если проект исчерпал себя, дух либо в соответствии с новыми вызовами истории его обновляет и переформулирует, направляя все свои силы на его реализацию, либо уходит в небытие, оставляя место для деятельности своим более творческим и удачливым конкурентам. Процесс ухода может произойти за несколько лет, но может растянуться на десятилетия или даже столетия (химеричная полу-жизнь оставленных духом культурно-исторических организмов). Как правило, внешние обстоятельства лишь делают явным то, что уже ранее метафизически сталось. К примеру, Западная Римская империя рухнула под тяжестью собственных внутренних проблем, а варвары лишь засыпали ее руины; Одоакр и Ромул Августул - в большей степени участники юридической коллизии, чем метафизической драмы.

Сам же цивилизационный надлом происходит при утрате высшей идеи, направляющей бытие человека (и общества) к некоей цели и придающей смысл его существованию. Говоря о высшей идее, можно подразумевать как бытие отдельного человека, так и целого общества. Высшей идее в культурно-историческом аспекте соответствует онтологический проект; речь, стало быть, только в ракурсе (аспекте) рассмотрения. В случае цивилизации, онтологический проект выступает ее ядром.

Итак, по каким параметрам можно делать вывод о том, что высшая идея исчезла или исчезает, то есть как понять, что именно эта идея является таковой, а та - не является Пожалуй, здесь консенсус едва ли возможен, ибо каждая сторона будет отстаивать точку зрения, согласно которой вдохновляющая ее идея суть высшая цивилизационная идея, а вот идея оппонентов как раз и пагубна для цивилизации. С такой ситуацией приходится сталкиваться сплошь и рядом. Поэтому можно говорить о высшей идее лишь в общем виде, предельно умозрительно.

юбая идея, играющая в цивилизационном становлении роль высшей, т.е. выполняющая функцию ядра, непременно обрастает целым набором разного ранга ценностей. Некоторые из них прямо связаны с высшей идеей, другие - опосредованно. Смена ценностных установок всегда, так или иначе, затрагивает высшую идею, но для нее критичны лишь фундаментальные изменения.

Наибольшие последствия имеет тотальная девальвация ценностей, после которой идет либо трансформация высшей идеи, либо ее коллапс. В последнем случае происходит полный разрыв традиции, а освободившуюся нишу занимает культ материальных благ. Однако этот культ, сопровождающий любую клонящуюся к закату цивилизацию, есть не причина упадка, а лишь его симптом.

Причина же в деградации ядра, выражением чего является девальвация высших ценностей.

Стремление к материальному благосостоянию (лишь крайним случаем которого есть культ наживы) присутствует у человека на протяжении всей его истории, но лишь в упадочных обществах такая интенция рассматривается как всеобщая норма. Не потому, стало быть, цивилизация гибнет, что она исчерпала возможности роста или подошел к концу ее жизненный цикл (Н.Я. Данилевский, О.

Шпенглер, в этническом смысле - Л.Н. Гумилев и др.), а потому, что онтологический проект более не работает. Как следствие, общесистемная логика ограничения разнообразия приводит нижний уровень организации социальной системы к полной унификации.

Последняя достигается за счет выдвижения лединого принципа, который, как ранее было показано, практически всегда связан с материализацией бытия и рассмотрением всех сторон социальной деятельности сквозь призму ресурсной эффективности. Такое положение дел оказывается деструктивным, а в итоге - гибельным для соответствующей системы.

И все же, отмеченная тенденция не является непреодолимой силой, а закон Седова, даже с внесенными поправками, не может рассматриваться как нечто неотвратимое. Данный закон, как и другие подобного рода обобщения (см. подраздел 3.1.), отражает некоторые тенденции, но нет в историческом бытии таких факторов, которые бы действовали с абсолютной неизбежностью, а те, которые действуют, например, факторы биологические или физические, не являются, строго говоря, факторами историческими. Вопрос поэтому не в том, можно ли переломить тенденцию, а в том, как с наибольшей эффективностью, т.е. с большей пользой и меньшими потерями, ею воспользоваться.

В ситуации полной унификации базового уровня организации, грозящего системе коллапсом, мы видим два способа предотвращения развития нежелательного сценария.

Первый способ - перезагрузка матрицы, т.е. обновление ее кода. Мы имеем в виду следующее. Культурно-историческая матрица суть образование многомерное, поскольку в ней сосредоточен многообразный исторический опыт духа. Кризис цивилизации наступает, когда дух сводит ее содержание к одному принципу и пытается разместить всю ее размерность на одной плоскости (повторимся, эта плоскость практически всегда оказывается плоскостью материальных потребностей). Однако матрица даже при таком луплощении сохраняет свой потенциал, просто он оказывается актуально невостребованным. Задача заключается в том, чтобы перезапустить матрицу, но не в смысле возврата к изначальности (дух никогда не возвращается назад), а в смысле нового прочтения ее кодов.

Это наиболее эффективный и конструктивный путь. В случае успеха он приводит к всплеску творческой активности индивидов и предоставляет обществу значительные перспективы на будущее. Но перезагрузка культурно-исторической матрицы весьма сложна в реализации (причем, в каждом конкретном случае должна быть разработана уникальная стратегия, ибо готовых алгоритмов здесь нет) и возможна лишь в чрезвычайных обстоятельствах.

Второй способ - лигра на понижение, т.е. сознательное ограничение разнообразия на верхних уровнях организации с целью увеличения дифференциации достигшего критической отметки нижнего уровня. Дело в том, что между верхним и нижним уровнями организации существует и обратная связь, поэтому, воздействуя на верхний уровень, можно повлиять и на нижний, базовый. Варианты здесь могут быть самые разные, зависят они от наличной ситуации и от решимости общества. Это паллиатив, который сам по себе не в состоянии дать угасающей цивилизации новый импульс к развитию.

Достоинство этого пути в другом. Во-первых, он легче в реализации, в большей степени поддается контролю и управлению. Во-вторых, он позволяет выиграть время, необходимое для подготовки к осуществлению первого пути.

Раздел 4. ИСТОРИЯ БУДУЩЕГО 4.1. Познание истории и культуры будет однобоким, если теоретик ограничится прошлым, с ужасом отшатываясь от задачи исследования будущего. Не для того ведь он занимается историей, чтобы иметь возможность в своем воображении прогуливаться тенистыми рощами в компании Перикла или обсуждать проблемы государственного управления с Октавианом Августом. Как бы ни были дроги сердцу герои прошлого, с ними приходится иногда расставаться, чтобы в актуальном настоящем, используя опыт путешествий по волнам истории, участвовать в созидании будущего.

К тому же, любая философско-историческая схема будет концептуально незавершенной без футурологического элемента, ведь если теоретик претендует на то, что его версия исторического процесса хотя бы в какой-то степени адекватна, то вполне законным будет звучать по отношению к нему требование представить свое видение возможных сценариев развития общества, а также предложить некоторые рекомендации по оптимизации будущего в контексте тех вызовов и перспектив, которые следуют из этих сценариев.

Прогнозирование грядущего - дело сложное и неблагодарное, почти всегда вызывающее у кого-то скепсис и всегда рискующее оказаться ошибочным. Это мысленный эксперимент, адекватность которого зависит от корректности принятых допусков и уровня нестабильности системы в настоящем.

Футурологические проекты в большинстве случаев имеют строго определенную целевую аудиторию (прежде всего - специалисты в соответствующей области, политики, инвесторы и т.д.), даже если соответствующие работы читают и посторонние.

Например, проблема искусственного интеллекта или проблема генетического мусора может быть конкретно поставлена лишь перед весьма немногими людьми, имеющими возможность приложить усилия к ее решению; для широкой общественности информация о наличии подобных проблем есть более механизм информирования, чем мобилизации усилий. Решение подобных проблем начинается с уровня экспертов, которые разрабатывают стратегию, переходит в ведение политиков и топ-менеджеров, которые принимают решения о целесообразности ее реализации, а затем инвесторов (государственных или частных), которые готовы финансировать соответствующие проекты. Иными словами, такой класс проблем предполагает не стихийное решение, а требует четкого управления, при котором роли управляющих и управляемых существенно различны.

Метафизическое прогнозирование будущего имеет по отношению к традиционной футурологии не только методологические, но и, так сказать, жанровые отличия. У метафизики нет целевой аудитории в классическом понимании.

Чтобы воспринимать метафизические тексты как стимул к действию не требуется обладать особым социальным статусом, занимать некую должность или иметь в наличии мощные рычаги влияния. Только та проблема, которая затрагивает бытие каждого человека и решение которой зависит от усилий каждого, может стоять в центре внимания метафизики. Принципиальное отсутствие целевой аудитории делает метафизические тексты работами для всех, чего не может отменить тот лэмпирический факт, что на деле они оказываются работами для очень немногих.

Ранее мы уже отмечали, что будущее, хотя и не присутствует еще как нечто наличное, все же задействовано в бытии через заботу.

Такая имплицитная онтологичность будущего допускает применения к нему категории листина. Но каков может быть смысл у истины будущего С точки зрения классической метафизики, ограничение через леще есть факт более познавательный (и даже технический), нежели бытийный, поскольку время в классической традиции рассматривается как нейтральный относительно сущности фактор, никак или почти никак не влияющий на ее (сущности) проявление (см. подраздел 1.2.). Распространенный на философско-историческое познание, такой подход означает: нечто, будучи заложено в теле сущности изначально, должно произойти с абсолютной необходимостью. Частный же вопрос составляет когда и кем будет реализовано это нечто, и только эта частность отдана случайности.

Допуск о неотвратимости будущего позволяет делать его прогноз посредством выявления логики программы, что предполагает отсутствие свободы воли у участников исторического действа. Такой подход предусматривает линейность сюжета, причем линейность эта графически может быть представлена отнюдь не только как прямая (кривая) линия, но и как спираль или даже окружность (различные варианты вечного возвращения, в соответствии с которыми программа повторяет саму себя). Если все уже предрешено, не так уж важен конкретный лалгоритм программы, а важен тот практический результат (то есть, вызывающий некую активность или же обосновывающий некую жизненную позицию; в этом отношении чистое созерцание как самоустранение от деятельности есть также выбор и также, в некотором смысле, праксис), который из этого следует. Например, Шпенглер патетически восклицал: Кто не понимает, что ничто уже не изменит этой развязки (завершение истории западного человечества. - А.Х.), что нужно желать этого либо вообще ничего не желать, что нужно любить эту судьбу либо отчаяться в будущем и в самой жизни, кто не чувствует величия, присущего и этой активности властных умов, этой энергии и дисциплине твердых, как металл, натур, этой борьбе, ведущейся ледяными и абстрактнейшими средствами, кто морочит голову своим провинциальным идеализмом и тоскует по стилю жизни былых времен, - тот должен отказаться от того, чтобы понимать историю, переживать историю, делать историю [177, с. 172-173]. Правда, не вполне ясен смысл борьбы, если все равно ничего не изменить. Еще более показательна концовка Второго тома Заката Европы: Мы несвободны достичь того или иного, но свободны сделать или не сделать необходимое. А та задача, которая поставлена исторической необходимостью, будет решена - при участии ли каждого отдельного человека или вопреки ему.

Ducunt fata volentem, nolentem trahunt [178, с. 672].

Совершенно иной смысл и звучание приобретает вопрос о прогнозировании будущего при принятии иного онтологического допуска, согласно которому будущее открыто для творчества свободного интеллектуального субъекта. Неопределенность будущего, по мнению Пригожина, лежит в основе человеческой креативности [217, р. 202]. Здесь речь может идти уже не о совпадении прогноза и реального положения дел так, будто бы это положение дел было уже заранее принципиально реализованным (лзаписанным на небесах) и лишь времення отсрочка мешала бы созерцать это налично. Задачей футурологического исследования становится не описание неизбежного, но созидание лучшего из возможного. Сам же прогноз выступает в роли конструктивного фактора или проекта, позволяющего будущему стать таковым, а не каким-либо иным, благодаря мобилизации волевых актов, направленных на реализацию именно этого проекта, либо, если прогноз негативный (прогноз-предупреждение), будущее реальное выстраивается как альтернатива возможному, но нежелательному.

Pages:     | 1 |   ...   | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 |   ...   | 42 |    Книги по разным темам