Книги, научные публикации
Pages: | 1 | 2 | П А М Я Т Н И К Ъ Л И Т Т Е Р А Т У Р Ы Евгенiй ОНГИНЪ. ...
-- [ Страница 2 ] --Прости, небесная краса, Прости, веселая природа!
Мняю милый, тихй свтъ На шумъ блистательныхъ суетъ!...
Прости жъ и ты, моя свобода!
Куда, зачмъ стремлюся я?
Что мн сулитъ судьба моя? Ч XXIX.
Ея прогулки длятся дол.
Теперь то холмикъ, то ручей Остановляютъ поневол Татьяну прелестью своей.
Она, какъ съ давними друзьями, Съ своими рощами, лугами Еще бесдовать спшитъ.
Но то быстрое летитъ.
Настала осень золотая.
Природа трепетна, блдна, Какъ жертва, пышно убрана...
Вотъ сверъ, тучи нагоняя, Дохнулъ, завылъ Ч и вотъ сама Идетъ волшебница Зима.
XXX.
Пришла, разсыпалась;
клоками Повисла на сукахъ дубовъ;
Легла волнистыми коврами Среди полей, вокругъ холмовъ;
Брега съ недвижною ркою Сравняла пухлой пеленою;
Блеснулъ морозъ. И рады мы Проказамъ матушки Зимы.
Не радо ей лишь сердце Тани.
Нейдетъ она зиму встрчать, Морозной пылью подышать И первымъ снгомъ съ кровли бани Умыть лицо, плеча и грудь:
Татьян страшенъ зимнй путь.
XXXI.
Отъзда день давно просроченъ, Проходитъ и послднй срокъ.
Осмотрнъ, вновь обитъ, упроченъ Забвенью брошенный возокъ.
Обозъ обычный, три кибитки Везутъ домашне пожитки, Кастрюльки, стулья, сундуки, Варенье въ банкахъ, тюфяки, Перины, клтки съ птухами, Горшки, тазы et cetera, Ну, много всякаго добра.
И вотъ въ изб между слугами Поднялся шумъ, прощальный плачъ:
Ведутъ на дворъ осмнадцать клячъ, XXXII.
Въ возокъ боярскй ихъ впрягаютъ, Готовятъ завтракъ повора, Горой кибитки нагружаютъ, Бранятся бабы, кучера.
На кляч тощей и косматой Сидитъ форрейторъ бородатый, Сбжалась челядь у воротъ Прощаться съ барами. И вотъ Услись, и возокъ почтенный, Скользя, ползетъ за ворота.
Простите, мирныя мста!
Прости, прютъ уединенный!
Увижу ль васъ?Е. И слезъ ручей У Тани льется изъ очей.
XXXIII.
Когда благому просвщенью Отдвинемъ боле границъ, Современемъ (по расчисленью Философическихъ таблицъ, Лтъ чрезъ пять сотъ) дороги врно У насъ измнятся безмрно:
Шоссе Россю здсь и тутъ, Соединивъ, перескутъ.
Мосты чугунные чрезъ воды Шагнутъ широкою дугой, Раздвинемъ горы, подъ водой Пророемъ дерзостные своды, И заведетъ крещеный мiръ На каждой станци трактиръ.
XXXIV.
Теперь у насъ дороги плохи 42, Мосты забытые гнютъ, На станцяхъ клопы да блохи Заснуть минуты не даютъ;
Трактировъ нтъ. Въ изб холодной Высокопарный, но голодной Для виду прейскурантъ виситъ И тщетный дразнитъ апетитъ, Межъ тмъ, какъ сельске циклопы Передъ медлительнымъ огнемъ Россйскимъ лечатъ молоткомъ Издлье легкое Европы, Благословляя колеи И рвы отеческой земли.
XXXV.
За то зимы порой холодной зда прятна и легка.
Какъ стихъ безъ мысли въ псн модной Ч Дорога зимняя гладка.
Автомедоны наши бойки, Неутомимы наши тройки, И версты, тша праздный взоръ, Въ глазахъ мелькаютъ, какъ заборъ 43.
Къ несчастью, Ларина тащилась, Боясь прогоновъ дорогихъ;
Не на почтовыхъ, на своихъ, И наша два насладилась Дорожной скукою вполн:
Семь сутокъ хали он.
XXXVI.
Но вотъ ужъ близко. Передъ ними Ужъ блокаменной Москвы, Какъ жаръ, крестами золотыми Горятъ старинныя главы.
Ахъ, братцы! какъ я былъ доволенъ, Когда церквей и колоколенъ, Садовъ, чертоговъ полукругъ Открылся предо мною вдругъ!
Какъ часто въ горестной разлук, Въ моей блуждающей судьб, Москва, я думалъ о теб!
Москва... какъ много въ этомъ звук Для сердца Русскаго слилось!
Какъ много въ немъ отозвалось!
XXXVII.
Вотъ, окруженъ своей дубравой, Петровскй замокъ. Мрачно онъ Недавнею гордится славой.
Напрасно ждалъ Наполеонъ, Послднимъ счастьемъ упоенной, Москвы колнопреклоненной Съ ключами стараго Кремля:
Нтъ, не пошла Москва моя Къ нему съ повинной головою.
Не праздникъ, не премный даръ, Она готовила пожаръ Нетерпливому герою.
Отсел, въ думу погружёнъ, Глядлъ на грозный пламень онъ.
XXXVIII.
Прощай, свидтель падшей славы, Петровскй замокъ. Ну! не стой, Пошолъ! Уже столпы заставы Блютъ: вотъ ужъ по Тверской Возокъ несется чрезъ ухабы.
Мелькаютъ мимо бутки, бабы, Мальчишки, лавки, фонари, Дворцы, сады, монастыри, Бухарцы, сани, огороды, Купцы, лачужки, мужики, Бульвары, башни, казаки, Аптеки, магазины моды, Балконы, львы на воротахъ И стаи галокъ на крестахъ.
XXXIX. ХL.
Въ сей утомительной прогулк Проходитъ часъ, другой, и вотъ У Харитонья въ переулк Возокъ предъ домомъ у воротъ Остановился. Къ старой тетк, Четвертый годъ больной въ чахотк, Они прхали теперь.
Имъ настежь отворяетъ дверь, Въ очкахъ, въ изорванномъ кафтан, Съ чулкомъ въ рук, сдой Калмыкъ.
Встрчаетъ ихъ въ гостиной крикъ Княжны, простертой на диван.
Старушки съ плачемъ обнялись, И восклицанья полились.
ХLI.
Княжна, mon аngе! Ч Раchеttе! Ч Алина! Ч Ч Кто бъ могъ подумать? Ч Какъ давно!
На долго ль? Ч Милая! Кузина!
Садись Ч какъ это мудрено!
Ей Богу, сцена изъ романа...
Ч А это дочь моя, Татьяна. Ч Ахъ, Таня! подойди ко мн Ч Какъ будто брежу я во сн....
Кузина, помнишь Грандисона? Ч Какъ, Грандисонъ?... а, Грандисонъ!
Да, помню, помню. Гд же онъ? Ч Въ Москв, живетъ у Симеона;
Меня въ сочельникъ навстилъ;
Недавно сына онъ женилъ.
ХLII.
А тотъ... но посл все раскажемъ, Не правда ль? Всей ея родн Мы Таню завтра же покажемъ.
Жаль, разъзжать нтъ мочи мн;
Едва, едва таскаю ноги.
Но вы замучены съ дороги;
Пойдемте вмст отдохнуть...
Охъ, силы нтъ... устала грудь...
Мн тяжела теперь и радость, Не только грусть... душа моя, Ужъ никуда не годна я...
Подъ старость жизнь такая гадость... И тутъ, совсмъ утомлена, Въ слезахъ раскашлялась она.
XLIII.
Больной и ласки и веселье Татьяну трогаютъ;
но ей Не хорошо на новосель, Привыкшей къ горниц своей.
Подъ занавскою шелковой Не спится ей въ постел новой, И раннй звонъ колоколовъ, Предтеча утреннихъ трудовъ, Ее съ постели подымаетъ.
Садится Таня у окна.
Рдетъ сумракъ, но она Своихъ полей не различаетъ:
Предъ нею незнакомый дворъ, Конюшня, кухня и заборъ.
XLIV.
И вотъ: по родственнымъ обдамъ Развозятъ Таню каждый день Представить бабушкамъ и ддамъ Ея разсянную нь.
Родн, прибывшей издалеча, Повсюду ласковая встрча, И восклицанья, и хлбъ-соль.
Какъ Таня выросла! Давно ль Я, кажется, тебя крестила?
А я такъ на руки брала!
А я такъ за уши драла!
А я такъ пряникомъ кормила! И хоромъ бабушки твердятъ:
Какъ наши годы-то летятъ! XLV.
Но въ нихъ не видно перемны;
Все въ нихъ на старый образецъ:
У тетушки Княжны Елены Все тотъ же тюлевый чепецъ;
Все блится Лукерья Львовна, Все то же жетъ Любовь Петровна, Иванъ Петровичъ также глупъ, Семенъ Петровичъ также скупъ, У Пелаги Николавны Все тотъ же другъ мосье Финмушъ, И тотъ же шпицъ, и тотъ же мужъ;
А онъ, все клуба членъ исправный, Все также смиренъ, также глухъ И также стъ и пьетъ за двухъ.
XLVI.
Ихъ дочки Таню обнимаютъ.
Младыя граци Москвы Сначала молча озираютъ Татьяну съ ногъ до головы;
Ее находятъ что-то странной, Провинцiяльной и жеманной, И что-то блдной и худой, А впрочемъ очень недурной;
Потомъ, покорствуя природ, Дружатся съ ней, къ себ ведутъ, Цлуютъ, нжно руки жмутъ, Взбиваютъ кудри ей по мод И повряютъ нараспвъ Сердечны тайны, тайны двъ, XLVII.
Чужя и свои побды, Надежды, шалости, мечты.
Текутъ невинныя бесды Съ прикрасой легкой клеветы.
Потомъ, въ отплату лепетанья, Ея сердечнаго признанья Умильно трбуютъ он.
Но Таня, точно какъ во сн, Ихъ рчи слышитъ безъ участья, Не понимаетъ ничего, И тайну сердца своего, Завтный кладъ и слезъ и счастья, Хранитъ безмолвно между тмъ, И имъ не длится ни съ кмъ.
XLVIII.
Татьяна вслушаться желаетъ Въ бесды, въ общй разговоръ:
Но всхъ въ гостиной занимаетъ Такой безсвязный, пошлый вздоръ, Все въ нихъ такъ блдно, равнодушно;
Они клевещутъ даже скучно;
Въ безплодной сухости рчей, Распросовъ, сплетенъ и встей Не вспыхнетъ мысли въ цлы сутки, Хоть невзначай, хоть наобумъ;
Не улыбнется томный умъ, Не дрогнетъ сердце хоть для шутки.
И даже глупости смшной Въ теб не встртишь, свтъ пустой!
XLIX.
Архивны юноши толпою На Таню чопорно глядятъ, И про нее между собою Неблагосклонно говорятъ.
Одинъ какой-то шутъ печальной Ее находитъ идеальной, И, прислонившись у дверей, Элегю готовитъ ей.
У скучной тетки Таню встртя, Къ ней какъ-то ВЕ. подслъ И душу ей занять усплъ.
И, близъ него ее замтя, Объ ней, поправя свой парикъ, Освдомляется старикъ.
L.
Но тамъ, гд Мельпомены бурной Протяжный раздается вой, Гд машетъ мантей мишурной Она предъ хладною толпой, Гд Таля тихонько дремлетъ И плескамъ дружескимъ не внемлетъ, Гд Терпсихор лишь одной Дивится зритель молодой (Что было также въ прежни ты, Во время ваше и мое), Не обратились на нее Ни дамъ ревнивые лорнеты, Ни трубки модныхъ знатоковъ Изъ ложъ и кресельныхъ рядовъ.
LI.
Ее привозятъ и въ Собрань.
Тамъ тснота, волненье, жаръ, Музыки грохотъ, свчъ блистанье, Мельканье, вихорь быстрыхъ паръ, Красавицъ легке уборы, Людьми пестрюще хоры, Невстъ обширный полукругъ, Вс чувства поражаетъ вдругъ.
Здсь кажутъ франты записные Свое нахальство, свой жилетъ И невнимательный лорнетъ.
Сюда гусары отпускные Спшатъ явиться, прогремть, Блеснуть, плнить и улетть.
LII.
У ночи много звздъ прелестныхъ, Красавицъ много на Москв.
Но ярче всхъ подругъ небесныхъ Луна въ воздушной синев.
Но та, которую не смю Тревожить лирою моею, Какъ величавая луна, Срдь женъ и двъ блеститъ одна.
Съ какою гордостью небесной Земли касается она!
Какъ нгой грудь ея полна!
Какъ томенъ взоръ ея чудесной!...
Но полно, полно;
перестань:
Ты заплатилъ безумству дань.
LIII.
Шумъ, хохотъ, бготня, поклоны, Галопъ, мазурка, вальсъЕ. Межъ тмъ, Между двухъ тетокъ, у колонны, Не замчаема никмъ, Татьяна смотритъ и не видитъ, Волненье свта ненавидитъ;
Ей душно здсьЕ. она мечтой Стремится къ жизни полевой, Въ деревню, къ бднымъ поселянамъ, Въ уединенный уголокъ, Гд льется свтлый ручеёкъ;
Къ своимъ цвтамъ, къ своимъ романамъ И въ сумракъ липовыхъ аллей, Туда, гд онъ являлся ей.
LIV.
Такъ мысль ея далече бродитъ:
Забытъ и свтъ, и шумный балъ, А глазъ межъ тмъ съ нея не сводитъ Какой-то важный Генералъ.
Другъ другу тетушки мигнули, И локтемъ Таню вразъ толкнули, И каждая шепнула ей:
Ч Взгляни на во поскорй. Ч На во? гд? что тамъ такое? Ч Ну, что бы ни было, гляди...
Въ той кучк;
видишь? впереди, Тамъ, гд еще въ мундирахъ двое...
Вотъ отошелъ... вотъ бокомъ сталъ... Ч Кто? толстый этотъ Генералъ? Ч LV.
Но здсь съ побдою поздравимъ Татьяну милую мою.
И въ сторону свой путь направимъ, Чтобъ не забыть, о комъ пою...
Да кстати, здсь о томъ два слова:
Пою прятеля младова И множество его причудъ.
Благослови мой долгй трудъ, О ты, эпическая Муза!
И врный посохъ мн вручивъ, Не дай блуждать мн вкось и въ кривь, Довольно. Съ плечь долой обуза!
Я классицизму отдалъ честь:
Хоть поздно, а вступленье есть.
ГЛАВА OСЬМАЯ.
Fare thee well, and if for ever Still for ever fare thee well.
Byron.
I.
Въ т дни, когда въ садахъ Лицея Я безмятежно расцвталъ, Читалъ охотно Апулея, А Цицерона не читалъ, Въ т дни въ таинственныхъ долинахъ, Весной, при кликахъ лебединыхъ, Близъ водъ, сявшихъ въ тишин, Являться Муза стала мн.
Моя студенческая келья Вдругъ озарилась: Муза въ ней Открыла пиръ младыхъ затй, Воспла детскя веселья, И славу нашей старины, И сердца трепетные сны.
II.
И свтъ ее съ улыбкой встртилъ;
Успхъ насъ первый окрылилъ;
Старикъ Державинъ насъ замтилъ И, въ гробъ сходя, благословилъ.
ЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕ ЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕ ЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕ ЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕ ЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕ ЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕ ЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕ ЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕ ЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕ ЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕ III.
И я, въ законъ себ вмняя Страстей единый произволъ, Съ толпою чувства раздляя, Я Музу рзвую привёлъ На шумъ пировъ и буйныхъ споровъ, Грозы полуночныхъ дозоровъ:
И къ нимъ въ безумные пиры Она несла свои дары И какъ Вакханочка рзвилась, За чашей пла для гостей, И молодежъ минувшихъ дней За нею буйно волочилась Ч А я гордился межъ друзей Подругой втреной моей.
IV.
Но я отсталъ отъ ихъ союза И вдаль бжалъ... Она за мной.
Какъ часто ласковая Муза Мн услаждала путь нмой Волшебствомъ тайнаго разсказа!
Какъ часто, по скаламъ Кавказа Она Ленорой, при лун, Со мной скакала на кон!
Какъ часто по брегамъ Тавриды Она меня во мгл ночной Водила слушать шумъ морской, Немолчный шопотъ Нереиды, Глубокй, вчный хоръ валовъ, Хвалебный гимнъ Отцу мiровъ.
V.
И позабывъ столицы дальной И блескъ, и шумные пиры, Въ глуши Молдави печальной Она смиренные шатры Племенъ бродящихъ посщала, И между ними одичала, И позабыла рчь боговъ Для скудныхъ странныхъ языковъ, Для псенъ степи ей любезной...
Вдругъ измнилось все кругомъ:
И вотъ она въ саду моёмъ Явилась барышней уздной, Съ печальной думою въ очахъ, Съ Французской книжкою въ рукахъ.
VI.
И нын Музу я впервыя На свтскй раутъ 44 привожу;
На прелести ея степныя Съ ревнивой робостью гляжу.
Сквозь тсный рядъ Аристократовъ, Военныхъ франтовъ, дипломатовъ И гордыхъ дамъ она скользитъ, Вотъ сла тихо и глядитъ, Любуясь шумной тснотою, Мельканьемъ платьевъ и рчей, Явленьемъ медленныхъ гостей Передъ хозяйкой молодою, И темной рамою мужчинъ Вкругъ дамъ какъ около картинъ.
VII.
Ей нравится порядокъ стройной Олигархическихъ бесдъ, И холодъ гордости спокойной, И эта смсь чиновъ и тъ.
Но это кто въ толп избранной Стоитъ безмолвный и туманной?
Для всхъ онъ кажется чужимъ.
Мелькаютъ лица передъ нимъ Какъ рядъ докучныхъ привиднй?
Что, сплинъ иль страждущая спсь Въ его лиц? Зачмъ онъ здсь?
Кто онъ таковъ? Уже ль Евгенй?
Уже ли онъ?... Такъ, точно онъ.
Ч Давно ли къ намъ онъ занесёнъ?
VIII.
Все тотъ же ль онъ иль усмирился?
Иль корчитъ также чудака?
Скажите, чмъ онъ возвратился?
Что намъ представитъ онъ пока?
Чмъ нын явится? Мельмотомъ, Космополитомъ, патротомъ, Гарольдомъ, квакеромъ, ханжёй, Иль маской щегольнетъ иной.
Иль просто будетъ добрый малой, Какъ вы да я, какъ цлый свтъ?
По крайней мр мой совтъ:
Отстать отъ моды обветшалой.
Довольно онъ морочилъ свтъ...
Ч Знакомъ онъ вамъ? Ч И да и нтъ.
IX.
Ч Зачмъ же такъ неблагосклонно Вы отзываетесь о немъ?
За то ль, что мы неугомонно Хлопочемъ, судимъ обо всемъ, Что пылкихъ душъ неосторожность Самолюбивую ничтожность Иль оскорбляетъ, иль смшитъ, Что умъ, любя просторъ, тснитъ, Что слишкомъ часто разговоры Принять мы рады за дла, Что глупость втрена и зла, Что важнымъ людямъ важны вздоры И что посредственность одна Намъ по плечу и не странна?
X.
Блаженъ, кто съ молоду былъ молодъ, Блаженъ, кто ввремя созрлъ, Кто постепенно жизни холодъ Съ тами вытерпть умлъ, Кто страннымъ снамъ не предавался, Кто черни свтской не чуждался, Кто въ двадцать тъ былъ франтъ иль хватъ, А въ тридцать выгодно женатъ;
Кто въ пятьдесятъ освободился Отъ частныхъ и другихъ долговъ, Кто славы, денегъ и чиновъ Спокойно въ очередь добился, О комъ твердили цлый вкъ:
N. N. прекрасный человкъ.
XI.
Но грустно думать, что напрасно Была намъ молодость дана, Что измняли ей всечасно, Что обманула насъ она:
Что наши лучшя желанья, Что наши свжя мечтанья Истлли быстрой чередой, Какъ листья осенью гнилой.
Несносно видть предъ собою Однихъ обдовъ длинный рядъ, Глядть на жизнь, какъ на обрядъ, И вслдъ за чинною толпою Итти, не раздляя съ ней Ни общихъ мннй, ни страстей.
XII.
Предметомъ ставъ сужденй шумныхъ, Несносно (согласитесь въ томъ) Между людей благоразумныхъ Прослыть притворнымъ чудакомъ, Или печальнымъ сумасбродомъ, Иль сатаническимъ уродомъ, Иль даже Демономъ моимъ.
Онгинъ (вновь займуся имъ), Убивъ на поединк друга, Доживъ безъ цли, безъ трудовъ До двадцати шести годовъ, Томясь въ бездйстви досуга Безъ службы, безъ жены, безъ длъ, Ничмъ заняться не умлъ.
XIII.
Имъ овладло безпокойство, Охота къ перемн мстъ (Весьма мучительное свойство, Немногихъ добровольный крестъ).
Оставилъ онъ свое селенье, Лсовъ и нивъ уединенье, Гд окровавленная тнь Ему являлась каждый день, И началъ странствя безъ цли, Доступный чувству одному;
И путешествя ему, Какъ все на свт, надоли;
Онъ возвратился и попалъ, Какъ Чацкй, съ корабля на балъ.
XIV.
Но вотъ толпа заколебалась, По зал шопотъ пробжалъ...
Къ хозяйк дама приближалась, За нею важный Генералъ.
Она была не тороплива, Не холодна, не говорлива, Безъ взора наглаго для всхъ, Безъ притязанй на успхъ, Безъ этихъ маленькихъ ужимокъ, Безъ подражательныхъ затй...
Все тихо, просто было въ ней, Она казалась врный снимокъ Du comme il fautЕ. ****, прости:
Не знаю, какъ перевести.
XV.
Къ ней дамы подвигались ближе;
Старушки улыбались ей;
Мужчины кланялися ниже, Ловили взоръ ея очей;
Двицы проходили тише Предъ ней по зал: и всхъ выше И носъ и плечи подымалъ Вошедшй съ нею Генералъ.
Никто бъ не могъ ее прекрасной Назвать;
но съ головы до ногъ Никто бы въ ней найти не могъ Того, что модой самовластной Въ высокомъ Лондонскомъ кругу Зовется vulgаr. Не могу...
XVI.
Люблю я очень это слово, Но не могу перевести:
Оно у насъ покамсть ново, И врядъ ли быть ему въ чести.
Оно бъ годилось въ эпиграмм...
Но обращаюсь къ нашей дам.
Безпечной прелестью мила, Она сидла у стола Съ блестящей Ниной Воронскою, Сей Клеопатрою Невы;
И врно бъ согласились вы, Что Нина мраморной красою Затмить сосдку не могла, Хоть ослпительна была.
XVII.
Ужели, думаетъ Евгенй:
Ужель она? Но точно... Нтъ...
Какъ! изъ глуши степныхъ селенй... И неотвязчивый лорнетъ Онъ обращаетъ поминутно На ту, чей видъ напомнилъ смутно Ему забытыя черты.
Скажи мн, Князь, не знаешь ты, Кто тамъ въ малиновомъ берет Съ Посломъ Испанскимъ говоритъ? Князь на Онгина глядитъ.
Ч Ага! давно жъ ты не былъ въ свт.
Постой, тебя представлю я. Ч Да кто жъ она? Ч Жена моя. XVIII.
Ч Такъ ты женатъ! не зналъ я ран!
Давно ли? Ч Около двухъ тъ. Ч Ч На комъ? Ч На Лариной. Ч Татьян! Ч Ты ей знакомъ? Ч Я имъ сосдъ.
Ч О, такъ пойдемъ же. Ч Князь подходитъ Къ своей жен, и ей подводитъ Родню и друга своего.
Княгиня смотритъ на него...
И что ей душу ни смутило, Какъ сильно ни была она Удивлена, поражена, Но ей ничто не измнило:
Въ ней сохранился тотъ же тонъ, Былъ также тихъ ея поклонъ.
XIX.
Ей-ей! не то, чтобъ содрогнулась, Иль стала вдругъ блдна, красна...
У ней и бровь не шевельнулась;
Не сжала даже губъ она.
Хоть онъ глядлъ нельзя прилжнй, Но и слдовъ Татьяны прежней Не могъ Онгинъ обрести.
Съ ней рчь хотлъ онъ завести И Ч и не могъ. Она спросила, Давно ль онъ здсь, откуда онъ И не изъ ихъ ли ужъ сторонъ?
Потомъ къ супругу обратила Усталый взглядъ;
скользнула вонъ...
И недвижимъ остался онъ.
XX.
Уже ль та самая Татьяна, Которой онъ наедин, Въ начал нашего романа, Въ глухой, далекой сторон, Въ благомъ пылу нравоученья, Читалъ когда-то наставленья, Ч Та, отъ которой онъ хранитъ Письмо, гд серце говоритъ, Гд все наруж, все на вол, Та двочка... иль это сонъ?...
Та двочка, которой онъ Пренебрегалъ въ смиренной дол, Уже ли съ нимъ сей часъ была Такъ равнодушна, такъ смла?
XXI.
Онъ оставляетъ раутъ тсный, Домой задумчивъ детъ онъ;
Мечтой то грустной, то прелестной Его встревоженъ позднй сонъ.
Проснулся онъ: ему приносятъ Письмо: Князь N покорно проситъ Его на вечеръ. Ч Боже! къ ней!...
О буду, буду! Ч и скорй Мараетъ онъ отвтъ учтивый.
Что съ нимъ? въ какомъ онъ странномъ сн!
Что шевельнулось въ глубин Души холодной и нивой?
Досада? суетность? иль вновь Забота юности Ч любовь?
XXII.
Онгинъ вновь часы считаетъ, Вновь не дождется дню конца.
Но десять бьетъ;
онъ вызжаетъ, Онъ полетлъ, онъ у крыльца, Онъ съ трепетомъ къ Княгин входитъ;
Татьяну онъ одну находитъ И вмст нсколько минутъ Они сидятъ. Слова нейдутъ Изъ устъ Онгина. Угрюмый, Неловкй, онъ едва, едва Ей отвчаетъ. Голова Его полна упрямой думой.
Упрямо смотритъ онъ: она Сидитъ покойна и вольна.
XXIII.
Приходитъ мужъ. Онъ прерываетъ Сей непрятный tte--tte;
Съ Онгинымъ онъ вспоминаетъ Проказы, шутки прежнихъ тъ.
Они смются. Входятъ гости.
Вотъ крупной солью свтской злости Сталъ оживляться разговоръ;
Передъ хозяйкой легкй вздоръ Сверкалъ безъ глупаго жеманства, И прерывалъ его межъ тмъ Разумный толкъ безъ пошлыхъ темъ, Безъ вчныхъ истинъ, безъ педантства, И не пугалъ ни чьихъ ушей Свободной живостью своей.
XXIV.
Тутъ былъ однако цвтъ столицы, И знать и моды образцы, Везд встрчаемыя лицы, Необходимые глупцы;
Тутъ были дамы пожилыя Въ чепцахъ и въ розахъ, съ виду злыя;
Тутъ было нсколько двицъ, Не улыбающихся лицъ;
Тутъ былъ Посланникъ, говорившй О государственныхъ длахъ;
Тутъ былъ въ душистыхъ сдинахъ Старикъ, постарому шутившй, Отмнно тонко и умно, Что нынче нсколько смшно.
XXV.
Тутъ былъ на эпиграммы падкй, На все сердитый господинъ:
На чай хозяйскй слишкомъ сладкй, На плоскость дамъ, на тонъ мужчинъ, На толки про романъ туманный, На вензель, двумъ сестрицамъ данный, На ложь журналовъ, на войну, На снгъ и на свою жену.
ЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕ.
ЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕ.
ЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕ.
ЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕ.
ЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕ.
ЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕ.
XXVI.
Тутъ былъ ***, заслужившй Извстность низостью души, Во всхъ альбомахъ притупившй, St.-Р**, твои карандаши;
Въ дверяхъ другой диктаторъ бальной Стоялъ картинкою журнальной, Румянъ Ч какъ вербный херувимъ.
Затянутъ, нмъ и недвижимъ, И путешественникъ залётной, Перекрахмаленный нахалъ, Въ гостяхъ улыбку возбуждалъ Своей осанкою заботной, И молча обмненный взоръ Ему былъ общй приговоръ.
XXVII.
Но мой Онгинъ вечеръ цлой Татьяной занятъ былъ одной, Не этой двочкой несмлой, Влюбленной, бдной и простой, Но равнодушною Княгиней, Но неприступною богиней Роскошной, царственной Невы.
О люди! вс похожи вы На прародительницу Эву:
Что вамъ дано, то не влечетъ;
Васъ непрестанно змй зоветъ Къ себ, къ таинственному древу;
Запретный плодъ вамъ подавай:
А безъ того вамъ рай не рай.
XXVIII.
Какъ измнилася Татьяна!
Какъ твердо въ роль свою вошла!
Какъ утснительнаго сана Премы скоро приняла!
Кто бъ смлъ искать двчонки нжной Въ сей величавой, въ сей небрежной Законодательниц залъ?
И онъ ей сердце волновалъ!
Объ немъ она во мрак ночи, Пока Морфей не прилетитъ, Бывало, двственно груститъ, Къ лун подъемлетъ томны очи, Мечтая съ нимъ когда нибудь Свершить смиренный жизни путь!
XXIX.
Любви вс возрасты покорны;
Но юнымъ, двственнымъ сердцамъ Ея порывы благотворны, Какъ бури вешня полямъ.
Въ дожд страстей они свжютъ, И обновляются, и зрютъ Ч И жизнь могущая даетъ И пышный цвтъ, и сладкй плодъ.
Но въ возрастъ позднй и безплодной, На поворот нашихъ тъ, Печаленъ страсти мертвой слдъ:
Такъ бури осени холодной Въ болото обращаютъ лугъ И обнажаютъ съ вокругъ.
XXX.
Сомннья нтъ: увы! Евгенй Въ Татьяну какъ дитя влюбленъ;
Въ тоск любовныхъ помышленй И день и ночь проводитъ онъ.
Ума не внемля строгимъ пнямъ, Къ ея крыльцу, стекляннымъ снямъ Онъ подъзжаетъ каждый день;
За ней онъ гонится какъ тнь;
Онъ счастливъ, если ей накинетъ Боа пушистый на плечо, Или коснется горячо Ея руки, или раздвинетъ Предъ нею пестрый полкъ ливрей, Или платокъ подыметъ ей.
XXXI.
Она его не замчаетъ, Какъ онъ ни бейся, хоть умри.
Свободно дома принимаетъ, Въ гостяхъ съ нимъ молвитъ слова три, Порой однимъ поклономъ встртитъ, Порою вовсе не замтитъ:
Кокетства въ ней ни капли нтъ Ч Его не терпитъ высшй свтъ.
Блднть Онгинъ начинаетъ:
Ей иль не видно, иль не жаль;
Онгинъ сохнетъ Ч и едва ль Ужъ не чахоткою страдаетъ.
Вс шлютъ Онгина къ врачамъ, Т хоромъ шлютъ его къ водамъ.
XXXII.
А онъ не детъ;
онъ заран Писать ко праддамъ готовъ О скорой встрч;
а Татьян И дла нтъ (ихъ полъ таковъ);
А онъ упрямъ, отстать не хочетъ, Еще надется, хлопочетъ;
Смлй здороваго, больной, Княгин слабою рукой Онъ пишетъ страстное посланье.
Хоть толку мало вообще Онъ въ письмахъ видлъ не вотще;
Но, знать, сердечное страданье Уже пришло ему не въ мочь.
Вотъ вамъ письмо его точь въ точь.
Письмо Онгина къ Татьян.
Предвижу все;
васъ оскорбитъ Печальной тайны объясненье.
Какое горькое презрнье Вашъ гордый взглядъ изобразитъ!
Чего хочу? съ какою цлью Открою душу вамъ свою?
Какому злобному веселью, Быть можетъ, поводъ подаю!
Случайно васъ когда-то встртя, Въ васъ искру нжности замтя, Я ей поврить не посмлъ:
Привычк милой не далъ ходу;
Свою постылую свободу Я потерять не захотлъ.
Еще одно насъ разлучилоЕ.
Несчастной жертвой Ленскй палъЕ.
Ото всего, что сердцу мило, Тогда я сердце оторвалъ;
Чужой для всхъ, ничмъ не связанъ, Я думалъ: вольность и покой Замна счастью. Боже мой!
Какъ я ошибся, какъ наказанъ!
Нтъ, поминутно видть васъ, Повсюду слдовать за вами, Улыбку устъ, движенье глазъ Ловить влюбленными глазами, Внимать вамъ долго, понимать Душой все ваше совершенство, Предъ вами въ мукахъ замирать, Блднть и гаснуть... вотъ блаженство!
И я лишенъ того: для васъ Тащусь повсюду наудачу;
Мн дорогъ день, мн дорогъ часъ:
А я въ напрасной скук трачу Судьбой отсчитанные дни.
И такъ ужъ тягостны они.
Я знаю: вкъ ужъ мой измренъ;
Но, чтобъ продлилась жизнь моя, Я утромъ долженъ быть увренъ, Что съ вами днемъ увижусь яЕ.
Боюсь: въ мольб моей смиренной Увидтъ вашъ суровый взоръ Зати хитрости презрнной Ч И слышу гнвный вашъ укоръ.
Когда бъ вы знали, какъ ужасно Томиться жаждою любви, Пылать Ч и разумомъ всечасно Смирять волнене въ крови;
Желать обнять у васъ колни И, зарыдавъ, у вашихъ ногъ Излить мольбы, признанья, пни, Все, все, что выразить бы могъ, А между тмъ притворнымъ хладомъ Вооружать и рчь и взоръ, Вести спокойный разговоръ, Глядть на васъ веселымъ взглядомъ!...
Но такъ и быть: я самъ себ Противиться не въ силахъ бол;
Все ршено: я въ вашей вол И предаюсь моей судьб. Ч XXXIII.
Отвта нтъ. Онъ вновь посланье:
Второму, третьему письму Отвта нтъ. Въ одно собранье Онъ детъ;
лишь вошелъ... ему Она навстрчу. Какъ сурова!
Его не видятъ, съ нимъ ни слова;
У! какъ теперь окружена Крещенскимъ холодомъ она!
Какъ удержать негодованье Уста упрямыя хотятъ!
Вперилъ Онгинъ зоркй взглядъ:
Гд, гд смятенье, состраданье?
Гд пятна слезъ?... Ихъ нтъ, ихъ нтъ!
На семъ лиц лишь гнва слдъ...
XXXIV.
Да, можетъ быть, боязни тайной, Чтобъ мужъ иль свтъ не угадалъ Проказы, слабости случайнойЕ.
Всего, что мой Онгинъ зналъЕ.
Надежды нтъ! Онъ узжаетъ, Свое безумство проклинаетъ Ч И, въ немъ глубоко погруженъ, Отъ свта вновь отрекся онъ.
И въ молчаливомъ кабинет Ему припомнилась пора, Когда жестокая хандра За нимъ гналася въ шумномъ свт, Поймала, за воротъ взяла И въ темный уголъ заперла.
XXXV.
Сталъ вновь читать онъ безъ разбора.
Прочелъ онъ Гиббона, Руссо, Манзони, Гердера, Шамфора, Madame de Staеl, Биша, Тиссо, Прочелъ скептическаго Беля, Прочелъ творенья Фонтенеля, Прочелъ изъ нашихъ кой-кого, Не отвергая ничего:
И альманахи, и журналы, Гд поученья намъ твердятъ, Гд нынче такъ меня бранятъ, А гд таке мадригалы Себ встрчалъ я иногда, Е sempre bene, господа.
XXXVI.
И что жъ? Глаза его читали, Но мысли были далеко;
Мечты, желаня, печали Тснились въ душу глубоко.
Онъ межъ печатными строками Читалъ духовными глазами Другя строки. Въ нихъ-то онъ Былъ совершенно углублёнъ.
То были тайныя преданья Сердечной, темной старины, Ни съ чемъ не связанные сны, Угрозы, толки, предсказанья, Иль длинной сказки вздоръ живой, Иль письма двы молодой.
XXXVII.
И постепенно въ усыпленье И чувствъ и думъ впадаетъ онъ, А передъ нимъ Воображенье Свой пестрый мечетъ фараонъ.
То видитъ онъ: на таломъ снг Какъ будто спящй на ночлег, Недвижимъ юноша лежитъ, И слышитъ голосъ: что жъ? Убитъ!
То видитъ онъ враговъ забвенныхъ, Клеветниковъ, и трусовъ злыхъ, И рой измнницъ молодыхъ, И кругъ товарищей презрнныхъ, То сельскй домъЧ и у окна Сидитъ она... и все она!...
XXXVIII.
Онъ такъ привыкъ теряться въ этомъ, Что чуть съ ума не своротилъ Или не сдлался поэтомъ.
Признаться: то-то бъ одолжилъ!
А точно: силой магнетизма Стиховъ Россйскихъ механизма Едва въ то время не постигъ Мой безтолковый ученикъ.
Какъ походилъ онъ на поэта, Когда въ углу сидлъ одинъ, И передъ нимъ пылалъ каминъ, И онъ мурлыкалъ: Веnеdеttа Иль Idol mio, и ронялъ Въ огонь то туфлю, то журналъ.
XXXIX.
Дни мчались;
въ воздух нагртомъ Ужъ разршалася зима;
И онъ не сдлался поэтомъ, Не умеръ, не сошелъ съ ума.
Весна живитъ его: впервые Свои покои запертые, Гд зимовалъ онъ какъ сурокъ, Двойныя окна, камелекъ Онъ яснымъ утромъ оставляетъ, Несется вдоль Невы въ саняхъ.
На синихъ, изсченныхъ льдахъ Играетъ солнце;
грязно таетъ На улицахъ разрытый снгъ.
Куда по немъ свой быстрый бгъ ХL.
Стремитъ Онгинъ? Вы заран Ужъ угадали;
точно такъ:
Примчался къ ней, къ своей Татьян Мой неисправленный чудакъ.
Идетъ, на мертвеца похожй.
Нтъ ни одной души въ прихожей.
Онъ въ залу;
дальше: никого.
Дверь отворилъ онъ. Что жъ его Съ такою силой поражаетъ?
Княгиня передъ нимъ, одна, Сидитъ, не убрана, блдна, Письмо какое-то читаетъ И тихо слезы льетъ ркой, Опершись на руку щекой.
ХLI.
О, кто бъ нмыхъ ея страданй Въ сей быстрый мигъ не прочиталъ!
Кто прежней Тани, бдной Тани Теперь въ Княгин бъ не узналъ!
Въ тоск безумныхъ сожалнй Къ ея ногамъ упалъ Евгенй;
Она вздрогнула и молчитъ;
И на Онгина глядитъ Безъ удивленя, безъ гнва...
Его больной, угасшй взоръ, Молящй видъ, нмой укоръ, Ей внятно все. Простая два, Съ мечтами, сердцемъ прежнихъ дней, Теперь опять воскресла въ ней.
XLII.
Она его не подымаетъ, И, не сводя съ него очей, Отъ жадныхъ устъ не отымаетъ Безчувственной руки своейЕ.
О чемъ теперь ея мечтанье?Е Проходитъ долгое молчанье, И тихо наконецъ она:
Довольно;
встаньте. Я должна Вамъ объясниться откровенно.
Онгинъ, помните ль тотъ часъ, Когда въ саду, въ алле насъ Судьба свела, и такъ смиренно Урокъ вашъ выслушала я?
Сего дня очередь моя.
XLIII.
Онгинъ, я тогда моложе, Я лучше, кажется, была, И я любила васъ;
и что же?
Что въ сердц вашемъ я нашла?
Какой отвтъ? одну суровость.
Не правда ль? Вамъ была не новость Смиренной двочки любовь?
И нынче Ч Боже! Ч стынетъ кровь, Какъ только вспомню взглядъ холодной И эту проповдь... Но васъ Я не виню: въ тотъ страшный часъ Вы поступили благородно, Вы были правы предо мной:
Я благодарна всей душой.Е XLIV.
Тогда Ч не правда ли? Ч въ пустын, Вдали отъ суетной Молвы, Я вамъ не нравилась... Что жъ нын Меня преслдуете вы?
Зачмъ у васъ я на примт?
Не потому ль, что въ высшемъ свт Теперь являться я должна;
Что я богата и знатна;
Что мужъ въ сраженьяхъ изувченъ, Что насъ за то ласкаетъ Дворъ?
Не потому ль, что мой позоръ Теперь бы всми былъ замченъ, И могъ бы въ обществ принесть Вамъ соблазнительную честь?
XLV.
Я плачу... если вашей Тани Вы не забыли до сихъ поръ, То знайте: колкость вашей брани, Холодный, строгй разговоръ, Когда бъ въ моей лишь было власти, Я предпочла бъ обидной страсти И этимъ письмамъ и слезамъ.
Къ моимъ младенческимъ мечтамъ Тогда имли вы хоть жалость, Хоть уважене къ тамъ...
А нынче! Ч что къ моимъ ногамъ Васъ привело? какая малость!
Какъ съ вашимъ сердцемъ и умомъ Быть чувства мелкаго рабомъ?
XLVI.
А мн, Онгинъ, пышность эта, Постылой жизни мишура, Мои успхи въ вихр свта, Мой модный домъ и вечера, Что въ нихъ? Сейчасъ отдать я рада Всю эту ветошь маскарада, Весь этотъ блескъ, и шумъ, и чадъ За полку книгъ, за дикй садъ, За наше бдное жилище, За т мста, гд въ первый разъ, Онгинъ, видла я васъ, Да за смиренное кладбище, Гд нынче крестъ и тнь втвей Надъ бдной нянею моей...
XLVII.
А счастье было такъ возможно, Такъ близко!... Но судьба моя Ужъ ршена. Неосторожно, Быть можетъ, поступила я:
Меня съ слезами заклинанй Молила мать;
для бдной Тани Вс были жреби равны...
Я вышла замужъ. Вы должны, Я васъ прошу, меня оставить;
Я знаю: въ вашемъ сердц есть И гордость и прямая честь.
Я васъ люблю (къ чему лукавить?), Но я другому отдана;
Я буду вкъ ему врна. Ч XLVIII.
Она ушла. Стоитъ Евгенй, Какъ будто громомъ пораженъ.
Въ какую бурю ощущенй Теперь онъ сердцемъ погруженъ!
Но шпоръ незапный звонъ раздался, И мужъ Татьянинъ показался, И здсь героя моего, Въ минуту злую для него, Читатель, мы теперь оставимъ, Надолго... навсегда. За нимъ Довольно мы путемъ однимъ Бродили по свту. Поздравимъ Другъ друга съ берегомъ. Ура!
Давно бъ (неправда ли?) пора!
XLIX.
Кто бъ ни былъ ты, о мой читатель, Другъ, недругъ, я хочу съ тобой Разстаться нынче какъ прятель.
Прости. Чего бы ты за мной Здсь ни искалъ въ строфахъ небрежныхъ, Воспоминанй ли мятежныхъ, Отдохновенья ль отъ трудовъ, Живыхъ картинъ, иль острыхъ словъ, Иль грамматическихъ ошибокъ, Дай Богъ, чтобъ въ этой книжк ты Для развлеченья, для мечты, Для сердца, для журнальныхъ сшибокъ Хотя крупицу могъ найти.
Засимъ разстанемся, прости!
L.
Прости жъ и ты, мой спутникъ странный, И ты, мой врный идеалъ, И ты, живой и постоянный, Хоть малый трудъ. Я съ вами зналъ Все, что завидно для поэта:
Забвенье жизни въ буряхъ свта, Бесду сладкую друзей.
Промчалось много, много дней Съ тхъ поръ, какъ юная Татьяна И съ ней Онгинъ въ смутномъ сн Явилися въ первые мн Ч И даль свободнаго романа Я сквозь магическй кристалъ Еще не ясно различалъ.
LI.
Но т, которымъ въ дружной встрч Я строфы первыя читалъ...
Иныхъ ужъ нтъ, а т далече, Какъ Сади нкогда сказалъ.
Безъ нихъ Онгинъ дорисованъ.
А та, съ которой образованъ Татьяны милый идеалъ...
О, много, много рокъ отъялъ!
Блаженъ, кто праздникъ жизни рано Оставилъ, не допивъ до дна Бокала полнаго вина, Кто не дочелъ ея романа И вдругъ умлъ разстаться съ нимъ, Какъ я съ Онгинымъ моимъ.
К О Н Е - Ъ.
ПРИМЧАНIЯ КЪ ЕВГЕНIЮ ОНГИНУ.
Ч 1. Писано въ Бессараби.
2. Dandy, франтъ.
3. Шляпа lа Воlаr.
4. Извстный рестораторъ.
5. Черта охлажденнаго чувства, достойная Чальдъ-Гаральда. Балеты Г. Дидло исполнены живости воображеня и прелести необыкновенной. Одинъ изъ нашихъ романтическихъ писателей находилъ въ нихъ гораздо боле Поэзи, нежели во всей Французской литератур.
6. Tout le monde sut quТil mettait du blanc;
et moi, qui nТen croyois rien, je commencai de le croire, non seulement par lТembellissement de son teint et pour avoir trouv des tas ses de blanc sur sa toilette, mais sur ce quТentrant un matin dans sa chambre, je le trouvai brossant ses ongles avec une petite vergette faite exprs, ouvrage quТil continua firement devant moi. Je jugeai quТun homme qui passe deux heures tous les matins brosser ses on gles, peut bien passer quelques instants remplir de blanc les creux de sa peau.
(Confessions de J. J. Rousseau.) Гримъ опередилъ свой вкъ: нын во всей просвщенной Европ чистятъ ногти особенною щеткой.
7. Вся ся ироническая строфа не что иное, какъ тонкая похвала прекраснымъ нашимъ соотечественницамъ. Такъ Буало, подъ видомъ укоризны, хвалитъ Лудовика XIV. Наши дамы соединяютъ просвщене съ любезностю и строгую чистоту нравовъ съ этою восточною прелестю, столь плнившею Г-жу Сталь.
(См. Dix ans dТexil.) 8. Читатели помнятъ прелестное описанiе Петербургской ночи въ идилли Гндича:
Вотъ ночь: но не меркнутъ златистыя полосы облакъ.
Безъ звздъ и безъ мсяца вся озаряется дальность, На взморь далекомъ сребристыя видны втрила Чуть видныхъ судовъ, какъ по синему небу плывущихъ.
Сяньемъ безсумрачнымъ небо ночное сяетъ, И пурпуръ заката сливается съ златомъ востока:
Какъ будто денница за вечеромъ слдомъ выводитъ Румяное утро. Была то година златая, Какъ тне дни похищаютъ владычество ночи;
Какъ взоръ иноземца на сверномъ неб плняетъ Слiянье волшебное тни и сладкаго свта, Какимъ иногда не украшено небо полудня;
Та ясность, подобная прелестямъ сверной двы, Которой глаза голубые и алыя щеки Едва стняются русыми локонъ волнами.
Тогда надъ Невой и надъ пышнымъ Петрополемъ видятъ Безъ сумрака вечеръ и быстрыя ночи безъ тни;
Тогда Филомела полночныя псни лишь кончитъ, И псни заводитъ, привтствуя день восходящй.
Но поздно;
повяла свжесть на Невскя тундры;
Роса опустилась;
............
Вотъ полночь;
шумвшая вечеромъ тысячью веселъ, Нева не колыхнетъ;
разъхались гости градске;
Ни гласа на брег, ни зыби на влаг, все тихо:
Лишь изрдка гулъ отъ мостовъ пробжитъ надъ водою, Лишь крикъ протяженный изъ дальней промчится деревни, Гд въ ночь окликается ратная стража со стражей.
Все спитъ.............. 9. Вьявь богиню благосклонну Зритъ восторженный питъ, Что проводитъ ночь безсонну, Опершися на гранитъ.
(Муравьевъ. Богин Невы).
10. Писано въ Одесс.
11. См. первое издане Евгеня Онгина.
12. Изъ первой части Днпровской Русалки.
13. Сладкозвучнйшя Греческя имена, каковы, напримръ: Агаонъ, Филатъ, едора, екла и проч., употребляются у насъ только между простолюдинами.
14. Грандисонъ и Ловласъ, герои двухъ славныхъ романовъ.
15. Si jТavois la folie de croire encore fu bonheur, je le chercherois dans lТhabitude. (Ша тобранъ).
16. Бдный орикъ! Ч восклицане Гамлета надъ черепомъ шута. (См. Шекспира и Стёрна).
17. Въ прежнемъ изданiи вмсто домой летятъ, было ошибкою напечатано зимой летятъ (что не имло никакого смысла). Критики, того не разобравъ,находили анах ронизмъ въ слдующихъ строфахъ. Смемъ уврить, что въ нашемъ роман время расчислено по календарю.
18. Юля Вольмаръ, новая Элоиза, Малекъ-Адель, герой посредственнаго романа М-е Cottin. Густавъ де Линоръ, герой прелестной повсти Баронессы Крюднеръ.
19. Вампиръ, повсть, неправильно приписанная Лорду Байрону. Мельмотъ, генальное произведене Матюрина. Jean Sbogar, извстный романъ Карла Нодье.
20. Lasciate ogni speranza voi chТntrate. Скромный Авторъ нашъ перевелъ только первую половину славнаго стиха.
21. Журналъ, нкогда издаваемый покойнымъ А. Измайловымъ довольно не исправно. Издатель однажды печатно извинялся предъ публикою тмъ, что онъ на праздникахъ гулялъ.
22. Е. А. Баратынскй.
23. Въ журналахъ удивлялись, какъ можно было назвать двою простую крестьян ку, между тмъ какъ благородныя барышни, немного ниже, названы двчонками!
24. Это значитъ, замчаетъ одинъ изъ нашихъ критиковъ: что мальчишки ка таются на конькахъ. Справедливо.
25. Въ та красныя мои Поэтическй Аи Нравился мн пной шумной, Симъ подобемъ любви Или юности безумной, и проч.
(Послане къ Л. П.) 26. Августъ Лафонтенъ, Авторъ множества семейственныхъ романовъ.
27. Смотри: Первый Снгъ, стихотворене Князя Вяземскаго.
28. См. описаня Финляндской Зимы въ Од Баратынскаго.
29. Зоветъ котъ кошурку Въ печурку спать.
Предвщане свадьбы;
первая псня предрекаетъ смерть.
30. Такимъ образомъ узнаютъ имя будущаго жениха.
31. Въ журналахъ осуждали слова: хлопъ, молвь и топъ, какъ неудачное нововве дене. Слова си коренныя Русскя. Вышелъ Бова изъ шатра прохладиться и услышалъ въ чистомъ пол людскую молвь и конскй топъ. (Сказка о Бов Королевич.) Хлопъ употребляется въ просторчи вмсто хлопане, какъ шипъ, вмсто шипня.
Онъ шипъ пустилъ по зминому.
(Древня Русскiя стихотвореня.) Не должно мшать свобод нашего богатаго и прекраснаго языка.
32. Одинъ изъ нашихъ критиковъ, кажется находитъ въ этихъ стихахъ непонят ную для насъ неблагопристойность.
33. Гадательныя книги издаются у насъ подъ фирмою Мартына Задеки, почтен наго человка, не писавшаго никогда гадательныхъ книгъ, какъ замчаетъ Б. М. Федо ровъ.
34. Пародя извстныхъ стиховъ Ломоносова.
Заря багряною рукою Отъ утреннихъ спокойныхъ водъ Выводитъ съ солнцемъ за собою,Ч и проч.
35. Буяновъ, мой сосдъ,..............
Пришелъ ко мн вчера съ небритыми усами, Растрепанный, въ пуху, въ картуз съ козырькомъ....
(Опасный Сосдъ.) 36. Нашя критики, врные почитатели прекраснаго пола, сильно осуждали не приличе сего стиха.
37. Парижскй рестораторъ.
38. Стихъ Грибодова.
39. Славный ружейный мастеръ.
40. Въ первомъ издани шестая Глава оканчивалась слдующимъ образомъ:
А ты, младое вдохновенье, Волнуй мое воображенье, Дремоту сердца оживляй, Въ мой уголъ чаще прилетай, Не дай остыть душ поэта, Ожесточиться, очерствть, И наконецъ окаменть Въ мертвящемъ упоеньи свта, Среди бездушныхъ гордецовъ, Среди блистательныхъ глупцовъ, ХL.
Среди лукавыхъ, малодушныхъ, Шальныхъ, балованныхъ дтей, Злодевъ и смшныхъ и скучныхъ, Тупыхъ, привязчивыхъ судей, Среди кокетокъ богомольныхъ, Среди холопьевъ добровольныхъ, Среди вседневныхъ, модныхъ сценъ Учтивыхъ, ласковыхъ измнъ, Среди холодныхъ приговоровъ Жестокосердой суеты, Среди досадной пустоты Расчетовъ, думъ и разговоровъ, Въ семъ омут, гд съ вами я Купаюсь, милые друзья.
41. Левшинъ, авторъ многихъ сочиненй по части хозяйственной.
42. Дороги наши Ч садъ для глазъ:
Деревья, съ дерномъ валъ, канавы;
Работы много, много славы, Да жаль, прозда нтъ подъ часъ.
Съ деревьевъ, на часахъ стоящихъ, Прозжимъ мало барыша;
Дорога, скажешь, хороша Ч И вспомнишь стихъ: для проходящихъ!
Свободна Русская зда Въ двухъ только случаяхъ: когда Нашъ Макъ-Адамъ, или Макъ-Ева.
Зима свершитъ, треща отъ гнва, Опустошительный набгъ, Пугь окуетъ чугуномъ льдистымъ, И запорошитъ раннй снгъ Слды ея пескомъ пушистымъ.
Или когда поля проймётъ Такая знойная засуха, Что черезъ лужу можетъ въ бродъ Пройти, глаза зажмуря, муха.
(С т а н ц я. Князъ Вяземскй.) 43. Сравненiе, заимствованное у К***, столь извстнаго игривостю воображеня.
К... разсказывалъ, что будучи однажды посланъ курьеромъ отъ Князя Потемкина къ Императриц, онъ халъ такъ скоро, что шпага его, высунувшись концемъ изъ телжки, стучала по верстамъ, какъ по частоколу.
44. Rout, вечернее собране безъ танцевъ, собственно значитъ толпа.
ОТРЫВКИ изъ П У Т Е Ш Е С Т В I Я О Н Г И Н А.
Ч Послдняя Глава Евгеня Онгина издана была особо, съ слдующимъ преди словемъ:
Пропущенныя строфы подавали неоднократно поводъ къ порицаню и на смшкамъ (впрочемъ весьма справедливымъ и остроумнымъ). Авторъ чистосердечно признается, что онъ выпустилъ изъ своего романа цлую Главу, въ коей описано было путешестве Онгина по Росси. Отъ него зависло означить сю выпущенную Главу точками или цифромъ;
но во избжане соблазна, ршился онъ лучше выставить, вмсто девятаго нумера, осьмой надъ послдней Главою Евгеня Онгина и пожертво вать одною изъ окончательныхъ строфъ:
Пора: перо покоя проситъ;
Я девять псенъ написалъ;
На берегъ радостный выноситъ Мою ладью девятый валъ Ч Хвала вамъ, девяти Каменамъ, и проч. П. А. Катенинъ (коему прекрасный поэтическй талантъ не мшаетъ быть и тон кимъ критикомъ) замтилъ намъ, что се исключене, можетъ быть и выгодное для читателей, вредитъ однако жъ плану цлаго сочиненя;
ибо чрезъ то переходъ отъ Татьяны, уздной барышни, къ Татьян, знатной дам, становится слишкомъ неожи даннымъ и необъясненнымъ. Ч Замчане, обличающее опытнаго художника. Авторъ самъ чувствовалъ справедливость онаго, но ршился выпустить эту Главу по причина мъ, важнымъ для него, а не для публики. Нкоторые отрывки были напечатаны;
мы здсь ихъ помщаемъ, присовокупивъ къ нимъ еще нсколько строфъ.
Е. Онгинъ изъ Москвы детъ въ Нижнiй Новгородъ:
........... передъ нимъ Макарьевъ суетно хлопочетъ, Кипитъ обилемъ своимъ.
Сюда жемчугъ привезъ Индеецъ, Поддльны вины Европеецъ, Табунъ бракованныхъ коней Пригналъ заводчикъ изъ степей, Игрокъ привезъ свои колоды И горсть услужливыхъ костей, Помщикъ сплыхъ дочерей, А дочки Ч прошлогодни моды.
Всякъ суетится, жетъ за двухъ, И всюду меркантильный духъ.
* * * Тоска!Е Онгинъ детъ въ Астрахань, и оттуда на Кавказъ:
Онъ видитъ: Терекъ своенравный Крутые роетъ берега;
Предъ нимъ паритъ орелъ державный, Стоитъ олень, склонивъ рога;
Верблюдъ лежитъ въ тни утеса, Въ лугахъ несется конь Черкеса, И вкругъ кочующихъ шатровъ Пасутся овцы Калмыковъ, Въ дали Ч Кавказскя громады:
Къ нимъ путь открытъ. Пробилась брань За ихъ естественную грань, Чрезъ ихъ опасныя преграды;
Брега Арагвы и Куры Узрли Русске шатры.
* * * Уже пустыни сторожъ вчный, Стсненный холмами вокругъ, Стоитъ Бешту остроконечный И зеленющй Машукъ, Машукъ податель струй цлебныхъ;
Вокругъ ручьевъ его волшебныхъ Больныхъ тснится блдный рой;
Кто жертва чести боевой, Кто Почечуя, кто Киприды;
Страдалецъ мыслитъ жизни нить Въ волнахъ чудесныхъ укрпить, Кокетка, злыхъ годовъ обиды На дн оставить, а старикъ Помолодть Ч хотя на мигъ.
* * * Питая горьки размышленья, Среди печальной ихъ семьи, Онгинъ взоромъ сожалнья Глядитъ на зимнiя струи И мыслитъ, грустью отуманенъ:
Зачмъ я пулей въ грудь не раненъ?
Зачмъ не хилой я старикъ, Какъ этотъ бдный откупщикъ?
Зачмъ, какъ Тульскй Засдатель, Я не лежу въ паралич?
Зачмъ не чувствую въ плеч Хоть ревматизма? Ч Ахъ, Создатель!
Я молодъ, жизнь во мн крпка;
Чего мн ждать? тоска, тоска!...
* * * Онгинъ посщаетъ потомъ Тавриду;
Воображенью край священный:
Съ Атридомъ спорилъ тамъ Пиладъ, Тамъ закололся Митридатъ, Тамъ плъ Мицкевичь вдохновенный И, посреди прибрежныхъ скалъ, Свою Литву воспоминалъ.
* * * Прекрасны вы, брега Тавриды, Когда васъ видишь съ корабля При свт утренней Киприды, Какъ васъ впервой увидлъ я;
Вы мн предстали въ блеск брачномъ:
На неб синемъ и прозрачномъ Сяли груды вашихъ горъ, Долинъ, деревьевъ, селъ узоръ Разостланъ былъ передо мною.
А тамъ, межъ хижинокъ ТатаръЕ.
Какой во мн проснулся жаръ!
Какой волшебною тоскою Стснялась пламенная грудь!
Но, Муза! прошлое забудь.
* * * Какя бъ чувства ни таились, Тогда во мн Ч теперь ихъ нтъ:
Они прошли иль измнилисьЕ.
Миръ вамъ, тревоги прошлыхъ тъ!
Въ ту пору мн казались нужны Пустыни, волнъ края жемчужны.
И моря шумъ, и груды скалъ, И гордой двы идеалъ, И безъименныя страданья....
Друге дни, друге сны;
Смирились вы, моей весны Высокопарныя мечтанья, И въ поэтическй бокалъ Воды я много подмшалъ.
* * * Иныя нужны мн картины:
Люблю песчаный косогоръ, Передъ избушкой дв рябины, Калитку, сломанный заборъ, На неб сренькя тучи, Передъ гумномъ соломы кучи Ч Да прудъ подъ снью ивъ густыхъ, Раздолье утокъ молодыхъ;
Теперь мила мн балалайка Да пьяный топотъ трепака Передъ порогомъ кабака.
Мой идеалъ теперь Ч хозяйка, Мои желаня Ч покой, Да щей горшокъ, да самъ большой.
* * * Порой дождливою намедни Я, завернувъ на скотный дворъ...
Тьфу! прозаическя бредни, Фламандской школы пестрый соръ!
Таковъ ли былъ я, разцвтая?
Скажи, Фонтанъ Бахчисарая!
Такя ль мысли мн на умъ Навелъ твой безконечный шумъ, Когда безмолвно предъ тобою Зарему я воображалъЕ..
Средь пышныхъ, опустлыхъ залъ...
Спустя три года, вслдъ за мною, Скитаясь въ той же сторон, Онгинъ вспомнилъ обо мн.
* * * Я жилъ тогда въ Одесс пыльной...
Тамъ долго ясны небеса, Тамъ хлопотливо торгъ обильной Свои подъемлетъ паруса;
Тамъ все Европой дышетъ, ветъ, Все блещетъ Югомъ и пестретъ Разнообразностью живой.
Языкъ Итали златой Звучитъ по улиц веселой, Гд ходитъ гордый Славянинъ, Французъ, Испанецъ, Армянинъ, И Грекъ, и Молдаванъ тяжелой, И сынъ Египетской земли, Корсаръ въ отставк, Морали.
* * * Одессу звучными стихами Нашъ другъ Туманскй описалъ, Но онъ пристрастными глазами Въ то время на нее взиралъ.
Прхавъ онъ прямымъ Поэтомъ, Пошелъ бродить съ своимъ лорнетомъ Одинъ надъ моремъЧ и потомъ Очаровательнымъ перомъ Сады Одесске прославилъ.
Все хорошо, но дло въ томъ, Что степь нагая тамъ кругомъ;
Кой-гд недавный трудъ заставилъ Младыя втви въ знойный день Давать насильственную тнь.
* * * А гд, бишь, мой разсказъ несвязной?
Въ Одесс пыльной, я сказалъ.
Я бъ могъ сказать: въ Одесс грязной Ч И тутъ бы право не солгалъ.
Въ году недль пять-шесть Одесса, По вол бурнаго Зевеса, Потоплена, запружена, Въ густой грязи погружена.
Вс домы на аршинъ загрязнутъ, Лишь на ходуляхъ пшеходъ По улиц дерзаетъ въ бродъ;
Кареты, люди тонутъ, вязнутъ, И въ дрожкахъ волъ, рога склоня, Смняетъ хилаго коня.
* * * Но ужъ дробитъ каменья молотъ, И скоро звонкой мостовой Покроется спасенный городъ, Какъ будто кованной бронёй.
Однако въ сей Одесс влажной Еще есть недостатокъ важной;
Чего бъ вы думали? Ч воды.
Потребны тяжке трудыЕ..
Что жъ? это небольшое горе?
Особенно, когда вино Безъ пошлины привезено.
Но солнце южное, но мореЕ.
Чего жъ вамъ боле, друзья?
Благословенные края!
* * * Бывало, пушка заревая Лишь только грянетъ съ корабля, Съ крутаго берега сбгая, Ужъ къ морю отправляюсь я.
Потомъ за трубкой раскаленной, Волной соленой оживленной, Какъ Мусульманъ въ своемъ раю, Съ Восточной гущей кофе пью.
Иду гулять. Ужъ благосклонный Открытъ Casino;
чашекъ звонъ Тамъ раздается;
на балконъ Маркёръ выходитъ полусонный Съ метлой въ рукахъ, и у крыльца Уже сошлися два купца.
* * * Глядишь и площадь запестрла.
Все оживилось;
здсь и тамъ Бгутъ за дломъ и безъ дла, Однако больше по дламъ.
Дитя расчета и отваги, Идетъ купецъ взглянуть на флаги, Провдать, шлютъ ли небеса Ему знакомы паруса.
Каке новые товары Вступили нынче въ карантинъ?
Пришли ли бочки жданныхъ винъ?
И что чума? и гд пожары?
И нтъ ли голода, войны Или подобной новизны?
* * * Но мы, ребята безъ печали, Среди заботливыхъ купцовъ, Мы только устрицъ ожидали Отъ Цареградскихъ береговъ.
Что устрицы? пришли! О радость!
Летитъ обжорливая младость Глотать изъ раковинъ морскихъ Затворницъ жирныхъ и живыхъ, Слегка обрызгнутыхъ лимономъ.
Шумъ, споры Ч легкое вино Изъ погребовъ принесено На столъ услужливымъ Отономъ;
* Часы летятъ, а грозный счетъ Межъ тмъ невидимо растетъ.
* Извстный рестораторъ въ Одесс.
* * * Но ужъ темнетъ вечеръ синй, Пора намъ въ оперу скорй:
Тамъ упоительный Россини, Европы баловень Ч Орфей.
Не внемля критик суровой, Онъ вчно тотъ же, вчно новый, Онъ звуки льетъ Ч они кипятъ, Они текутъ, они горятъ, Какъ поцлуи молодые, Вс въ нг, въ пламени любви, Какъ зашипвшаго Аи Струя и брызги золотые...
Но, господа, позволено ль Съ виномъ равнять dо-rе-mi-sоl?
* * * А только ль тамъ очарованй?
А разыскательный лорнетъ?
А закулисныя свиданья?
А prima donna? а балетъ?
А ложа, гд красой блистая, Негоцiанка молодая, Самолюбива и томна, Толпой рабовъ окружена?
Она и внемлетъ и не внемлетъ И каватин, и мольбамъ, И шутк съ лестью пополамъ...
А мужъ Ч въ углу за нею дремлетъ, Въ просонкахъ фора закричитъ, Звнетъ и Ч снова захрапитъ.
* * * Финалъ гремитъ;
пустетъ зала;
Шумя, торопится разъздъ;
Толпа на площадь побжала При блеск фонарей и звздъ, Сыны Авзони счастливой Слегка поютъ мотивъ игривой, Его невольно затвердивъ, А мы ревемъ речитативъ.
Но поздно. Тихо спитъ Одесса;
И бездыханна и тепла.
Нмая ночь. Луна взошла, Прозрачно-легкая завса Объемлетъ небо. Все молчитъ;
Лишь море Черное шумитъ...
* * * И такъ я жилъ тогда въ ОдессЕ Ч
Pages: | 1 | 2 |
Книги, научные публикации