Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 |   ...   | 26 |

В заключение этого раздела полезно сделать несколько коротких комментари ев о том, что является уникальным для аналитической беседы (и что можно понимать как Уаналитическую эстетикуФ). Существуют значительные области сходства и важные различия между литературной эстетикой и аналитической эстетикой. Я считаю, что для литературы существенна попытка уловить/со здать что то в языке, что является важным для переживания своей жизни как человека и радости от игры словами и предложениями, посредством которой это должно происходить. Схватывание/создание человеческого переживания в языке является наиболее важным и для психоанализа. Аналитическая эстетика также в значительной степени определяется терапевтической функцией пси хоанализа. Роли аналитика и анализируемого Ч и вследствие этого то, как каждый использует язык, говоря с другим, Ч структурированы целью их сов местного бытия Ч попыткой помочь анализируемому достичь длительных психологических изменений, которые позволят ему стать человеком в более полной мере.

Неспособность анализируемого вести более полную (более УчеловеческуюФ) жизнь по сравнению с той, которую он ведет в данный момент, часто является следствием того, что он полагается на (бессознательные) методы защиты от реальных и воображаемых опасностей. Точнее говоря, задача аналитика Ч по мочь анализируемому стать человеком во всей полноте его проявлений Ч включает облегчение попыток пациента (хотя и амбивалентных) переживать (и проигрывать) более широкий круг мыслей, чувств и ощущений, которые переживались бы им как его собственные и ощущались как порождаемые в Об использовании языка в психоанализе контексте его собственных настоящих и прошлых отношений с другими людь ми (включая аналитика).

Если учитывать концепцию Ч то, что представляет собой работа аналитика и анализируемого, Ч то аналитическая беседа не является уже просто беседой, в которой предпринимается попытка уловить/создать в словах нечто из особо го переживания Убыть человекомФ. Скорее, это разговор, прежде всего стремя щийся создать язык, адекватный для определения и описания природы трево ги в ее Уболевых точкахФ (Уpoints of urgencyФ) (Strachey 1934) в переносе про тивопереносе, которая препятствует анализируемому переживать более широ кий спектр и яркую игру мыслей, чувств и ощущений в данный момент. Это тревога (психическая боль), побуждающая и направляющая движение анали тического диалога. Аналитическая техника руководствуется попытками гово рить с анализируемым о том, на что это похоже Ч аналитику и анализируемо му быть вместе в данный момент, она делает акцент на попытке описать наи более насущные страхи, ограничивающие способность анализируемого пере живать данный момент во всей полноте человеческих проявлений.

ЯЗЫК АНАЛИТИКА Обращаясь к использованию аналитиком языка в аналитическом диалоге, я рассматриваю этот вопрос с точки зрения, отчасти противоречащей идее о том, что цель аналитика при использовании им языка Ч быть таким живым, точ ным и проясняющим, как только он может. Рассматривая эту концепцию ана литической задачи как частичную правду, я чувствую, что она должна нахо диться в напряженом отношении с другой частичной правдой: для аналитика существенно важно использовать язык, который вызывает особую форму воз буждающей, иногда сводящей с ума и почти всегда приводящей в замешатель ство неясности. В анализе, как и в поэзии: УРечь Ч это не просто неприлич ное, грязное молчание, / которое очищено. Это молчание ставшее еще непри личнее, грязнееФ (Stevens 1947). Язык аналитика должен включать в себя то, что еще не имеет утвердившегося смысла. Смысл постоянно превращается во что то новое и в этом процессе он постоянно уничтожает себя (подсекая свои собственные претензии на определенность). Существенно важно, что язык аналитика воплощает в себе напряжения вечного процесса борьбы за порож дение смысла, на каждом шагу вызывая сомнение в смыслах, к которым Упри шлиФ или которые УвыяснилиФ.

124 Мечтание и интерпретация Пациент, около шести месяцев проходящий анализ, недавно сказал мне нечто, что я воспринял как высшую похвалу, хотя он не хвалил меня сознательно. УВы не говорите по английски. То, что вы говори те, ясно до тех пор, пока я не начинаю думать об этом. Это не похо же на какой бы то ни было английский язык, который я слышал раньше. Вы выбираете свои слова очень тщательно, и в каком то смысле они необыкновенно точные, но по какой то причине они очень путают. Я почти всегда чувствую, что вы сказали больше, чем хотели сказатьФ.

Аналитик полагается на язык, чтобы расстроить (обеспокоить, сбить с толку, смутить, возмутить) данность Ч данность сознательных убеждений и пове ствований пациента, с помощью которых тот создает иллюзии постоянства, оп ределенности и фиксированности переживаний себя и других людей, которые населяют его внутренний и внешний миры. Центральной частью УданностиФ, которая разрушается языком, является данность понимания пациентом и ана литиком того, что УпроисходитФ в аналитических отношениях.

Язык имеет наибольшую силу, когда он разрушает, не приводя к инсайтам/по ниманиям, а создавая возможности Ч Уволны и ряби потока стремленийФ (Emerson 1841). Язык аналитика создает рябь на Употоке стремленийФ в попыт ке помочь аналитику и анализируемому вырваться из замкнутого круга, в ко торый они попали.

Аналитическая пара никогда не добивается полного успеха в этом предприя тии, но борется в языке и с его помощью, чтобы преодолеть саму себя (свою собственную склонность к кружению).

Безжизненность аналитического языка Разнообразие форм безжизненности аналитического языка почти бесконечно.

Одной из наиболее распространенных форм безжизненного языка является язык, ограниченный догмами и идеологическими пристрастиями. Когда идео логические путы для аналитика являются доминирующими, аналитик часто УусыновляетФ язык своей аналитической УшколыФ (или усыновляется им). Ана литический язык, который является идеологическим, перестает быть живым, поскольку ответы на возникающие вопросы известны аналитику с самого на чала, и функции языка редуцируются до передачи этого знания анализируемо Об использовании языка в психоанализе му. В таких обстоятельствах язык не является искусством, которое Уживет...

экспериментом, неопределенностью, разнообразием попытокФ (James 1884).

Например, две следующие интерпретации сделанные аналитиками, принадле жащими к различным УшколамФ психоанализа, были представлены мне в ходе консультации. Пациент одного аналитика постоянно пропускал мимо ушей, отвергал или игнорировал практически все его интерпретации, и тот сказал ему: УВы завидуете моей способности создавать связи в уме и гневно нападае те на любую мою интерпретацию, поскольку она отражает тот факт, что диа лог, половой акт, происходит где то внутри меня, вы не можете это контроли ровать и чувствуете свое бессилиеФ. Другой аналитик в ответ на постоянные опоздания пациента на сеансы, констатировал: УВы [анализируемый] никак не упомянули тот факт, что снова опоздали сегодня на нашу встречу. Кажется, вы не считаете это способом нанести поражение мне и анализуФ. Являются или нет такие интерпретации точными, своевременными, адресованными ведущей тревоге в переносе и т.д. Ч они академичны. Их язык настолько затхлый, что не способен обратиться к переживанию, к которому он призван обратиться, т.е. к бессознательным конфликтам и тревогам пациента как они экстернали зуются и переживаются в переносе противопереносе.

Язык этих интерпретаций в основном отражает недостаток воображения у аналитика (и, следовательно, заявляет об этом). Аналитик, который так гово рит, утратил способность оригинально мыслить и говорить собственным голо сом; он передал свой ум и свой язык кому то другому (реальному или вообра жаемому) и часто совершенно не осознает, что он сделал это.

Язык аналитиков в этих интерпретациях отражает тот факт, что они говорят заемным голосом, а сами немы. Такие коммуникации пугают и могут привести к тому, что анализируемый попытается оградить аналитика от осознания того, что тот в каком то смысле Улишился умаФ. Анализируемый может бессозна тельно пытаться защитить аналитика от подобного осознания, научившись го ворить таким же клишированным, стереотипным языком. В таких обстоятель ствах интерпретации теряют всю свою жизненность и вместо этого звучат как заранее УрасфасованныеФ аналитические теории, доставляемые от никого кон кретно никому конкретно.

Один раз сбой моего воображения проявился в том, что я долгое время мыслил банально и использовал готовые языковые формулы. В ответ анализируемый сказал мне, что анализ никуда не идет уже в течение нескольких недель, но не это его беспокоило. Из опыта нашей совместной работы и своего предшеству ющего опыта в анализе он знал, что не каждая сессия и даже не каждая неделя анализа бывают важными или интересными. УОднако что меня беспокоит, так это мое ощущение, что вас это не волнуетФ. В этом случае интерпретация па циента была не просто точной Ч то, как он употреблял язык, позволяло ему 126 Мечтание и интерпретация передать все то, что отсутствовало. Он не только говорил мне Ч он показывал мне своими словами, что означает живое использование языка. Презрение и снисходительность, которыми сочилось его Умилостивое прощениеФ неизбеж ных периодов застоя в анализе, и поразили, и смутили меня.

Обычно пациент был очень немногословен, поэтому такое внимание к словес ным деталям этого относительно длинного заявления само по себе было пора зительным событием, нарушившим привычный ритм нашего разговора. Фор мулирование этого высказывания проходило в драматическом напряжении. Он заставлял меня ждать, пока его предложения наберут скорость: это меня не беспокоит, меня беспокоит то, на что я собираюсь указать у вас. Подобное высказывание могло показаться резким, однако я не воспринял эти замечания пациента как вызывающие. Я чувствовал, что пациент пытается говорить со мной о чем то, что действительно пугает его и сводит с ума.

Я был смущен и унижен его замечаниями, но более всего УразбуженФ ими. Не сколько раз мне приходила на ум фраза, что Уменя застали без штановФ. Я вспомнил о том, что семья анализируемого собиралась на регулярные Увстре чиФ, на которых его родители (как он это переживал) разрушали сам речевой акт, используя слова для Уигры в игру умаФ. Целью разговора было указать па циенту на недостаток ума (отец указывал ему на то, как он неправильно упо требляет слова) и раскрыть бессознательные мотивы пациента (например, мать УинтерпретировалаФ его желание занять место отца как главы семьи).

Я понял замечание пациента отчасти как отражение его идентификации с са дистским родительским использованием УинсайтаФ и как проективную иденти фикацию, в которой он вызвал у меня ощущения смущения, обнажения и кас трированности. Не менее важно и то, что интерпретация пациента казалась мне попыткой вновь оживить анализ, пробудив (создав) во мне ощущение, как можно испортить речь, сделав ее не только бесполезной, но и разрушитель ной. В этом случае мои собственные интерпретации вначале не показались мне садистскими. Они казались имитацией анализа, потому что отражали тот факт, что я эмоционально не присутствовал, а лишь имитировал это, используя язык формул. Позже в процессе анализа я оценил то, как мое бегство в Уигру в анализФ (отразившееся в употреблении языковых формул) представляло собой бессознательную идентификацию с садистским/самозащитным способом, кото рым пациент мучил своих родителей в детстве и продолжал мучить свои внут ренние родительские объекты (укрывая себя от них). Имитируя связь с ними, он мог (в бессознательной фантазии) стать невидимым и недоступным и вы звать у них бессильную ярость. В этом анализе я невольно участвовал в бессо знательной интерсубъективной конструкции (Уаналитическом третьемФ), в ко торой я переживал и вел себя (например, употреблял языковые формулы) так, Об использовании языка в психоанализе что это соответствовало недоступному/мучающему/самозащитному аспекту внутренних объектных отношений пациента.

Мертвый язык (например, стереотипный, клишированный, слишком напыщен ный, авторитарный язык) обычно отражает тот факт, что аналитику в тот мо мент нечего сказать анализируемому собственным голосом, своими словами.

Независимо от того, является ли источником проблемы аналитика его догмати ческая привязанность к определенной аналитической школе или она отражает его неосознанное участие в драме переноса противопереноса, как в только что представленном клиническом примере, Ч в любом случае это выглядит так, как будто у аналитика не хватает собственного ума, чтобы создать мысль и породить язык, отличающийся многообразием возможных смыслов. Создание языка, на котором можно было бы говорить своим голосом само по себе явля ется актом свободы, представляющей собой необходимое условие для аналити ческого сеттинга, в котором могут произойти психологические изменения:

УЭту борьбу за словесное сознание в искусстве не следует прекращать. Это важнейшая часть жизни. Это не просто приложение теории. Это страстная борьба за сознательное бытиеФ (Lawrence 1991). Я полагаю, что аналитик дол жен активно бороться с языком в попытке породить свои собственные мысли, свои фразы и свой голос, которым он мог бы их высказывать. Борьба за пере дачу собственного переживания собственными словами, своим голосом Ч это важнейшая часть того, что составляет жизнь в аналитических отношениях.

СОЗДАНИЕ ЯЗЫКОВЫХ ЭФФЕКТОВ В последнем разделе этой главы я хотел бы сосредоточиться на некоторых способах добиваться таких языковых эффектов, которые служат главным сред ством передачи бессознательного переживания в аналитическом сеттинге. Эф фекты, создаваемые в языке, конечно, сосуществуют с использованием языка для называния, описания и других способов разговора о переживании. Говоря о языковых эффектах, я делаю акцент на той грани употребления языка, на ко торой создание и передача смыслов/чувств являются непрямыми, т.е. относи тельно независимыми от того, что говорится (на уровне семантического со держания языка). Такие языковые эффекты всегда находятся в движении, в процессе возникновения, Увсегда на крыле, их, так сказать, можно увидеть только в полетеФ (Wm. James 1890).

Pages:     | 1 |   ...   | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 |   ...   | 26 |    Книги по разным темам