Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 |   ...   | 54 |

РОССИЙСКИЕ ПАРЛАМЕНТАРИИ НАЧАЛА ХХ ВЕКАЕ Интерпретация совокупности законодательных актов, принятых императором в 1905 г., самих Основных законов именно как дара всемогущего монарха стимулировала у российских правых, подобно французским роялистам времен Людовик XVIII, развитие идеи о праве императора на обратное действие. Обоснованием этому служили представления о том, что самодержавный царь остался, несмотря ни на что, единственным источником власти1. На это указывали думские правые в ходе дискуссии об ответном адресе Николаю II на заседании 13 ноября 1907 г. В частности, И. И. Балаклеев заявил: Если бы акты Основных законов или манифеста 17 октября были изданы тогда, когда бы не было у нас Царя, если бы они были бы изданы каким-нибудь учредительным собранием, то я сказал бы: да, у нас конституция, потому что Царь явился после того, как издан этот закон. Но раз закон издан Им, то из этого следует, что и Верховная власть остается во всей полноте принадлежащей Ему2. О дарах царских народу рассуждал и Н. Е. Марков: Мы здесь в силу Монаршей воли, в силу Монаршей мощи, и эту мощь должны, прежде всего, соблюдать для пользы нашего представительного учреждения. Самодержавие Царское есть источник нашей силы, мы, Государственная Дума, силы вовсе не равнозначительные с Монаршей Властью3.

Правые оставались и наиболее последовательными противниками трактовки Основных законов как конституционного акта. Они полагали, что в результате принятия последних изменились не характер российской государственности, не форма правления, а лишь в некоторой степени способ связи государя и подданных через представительное учреждение, т.е. иначе стал осуществляться Многочисленные телеграммы от провинциальных организаций правых об этом см.: Требования Думы и голос русских людей. СПб., 1906. Николай II также был склонен рассуждать в рамках этой незатейливой парадигмы: Сам дал, сам и взял. Подробнее см.: Emmons T. The Formation of Political Parties and the First National Elections in Russia. Cambridge-London, 1983. P. 16-17;

Verner A. The Crisis of Russian Autocracy: Nicholas II and the 1905 Revolution.

Princeton, N.J., 1990. P. 239-241.

Государственная Дума: Стенографические отчеты. Созыв третий. Сессия I. СПб., 1908. Ч. 1. Стб. 213.

Там же. Стб. 187.

РУССКИЙ ТРАНЗИТ НАЧАЛА ХХ ВЕКА: ИСТОРИЯ Е принцип самодержавия1. Аргументом против конституционного характера Основных законов являлось для думских консерваторов и то обстоятельство, что присяга членов Государственной Думы имела своим адресатом Самодержца Всероссийского, а отнюдь не сами Основные законы.

Возможность риторических упражнений типа Основные государственные законы - не конституция обеспечивалась и отсутствием в законодательных актах 1905-1906 гг. даже формального употребления термина конституция. Николай II остался верен традиции заложенной еще во времена возникновения конституционного вопроса в России при Александре I, избегать официального употребления этого термина в русской транскрипции (УLa charte constitutionelle de lТEmpire de RussieФ в переводе оказалась Государственной уставной грамотой Российской империи). Симптоматично, что табуированность этого термина утратила силу для той части высшей бюрократии, которая приложила руку к лобновлению государственного строя, - начиная с С. Ю. Витте, едва ли не первым заявившего о необходимости даровать России конституцию2.

Да и сам Николай II в частном письме к Д. Ф. Трепову по поводу манифеста 17 октября сетовал, что России даруется конституция3.

Октроированность Основных законов с неизбежностью придавала им характер консервативной конституции. Показательно, что на подобном определении сошлись такие политические противоположности, как С. Ю. Витте и В. И. Ленин4. Содержательно консервативность Основных законов 1906 г. была обусловлена, с одной стороны, ориентацией на зарубежные образцы, из которых были заимствованы полезные консервативные начала Подробнее см.: Лукьянов М.Н. Российский консерватизм и реформа, 1907-1914. Пермь, 2001. С. 33-35.

РГИА. Ф. 1276, оп. 1, 1905 г., д. 36, л. 30.

См.: Покровский М.Н. Русская история в самом сжатом очерке. М., 1934. Ч. 3. С. 133.

Ср.: Витте С.Ю. Воспоминания. М., 1960. Т. 3. С. 306; Ленин В.И.

Полн. собр. соч. Т. 19. С. 248.

РОССИЙСКИЕ ПАРЛАМЕНТАРИИ НАЧАЛА ХХ ВЕКАЕ (С. Ю. Витте), с другой - отечественной правовой традицией, базировавшейся на монархическом принципе.

Наибольшую родственность Основные законы обнаруживали по отношению к японской конституции 1889 г., образцами для которой в свою очередь послужили прусская конституция 1850 г. и отчасти бельгийская конституция 1831 г. Обращение за опытом к своим лупорным врагам внешним (лшведские образцы государственного переустройства времен Петра I - явление из того же ряда) превращалось для российской правящей элиты в своеобразную традицию. Прямая аналогия между Основными государственными законами Российской империи 1906 г. и японской конституцией 1889 г. просматривается в расширительном толковании прерогатив императора (исключительное право законодательной инициативы по пересмотру основного закона государства, право на введение исключительного положения на территории страны, самостоятельность в международной деятельности) и, напротив, в ограничении компетенции представительных учреждений (прежде всего в вопросах формирования бюджета1 и безответственности, в том числе судебной, министров). Более того, в сравнении с японской конституцией целый ряд положений, касавшихся прерогатив монарха, в Основных законах был выражен в более энергичной форме (речь идет о полномочиях в военной, международной и судебной сферах). Единственное положение японской конституции, которое не дано было усилить, - это тезис о божественности императора2.

В ряде случаев японской трансляции европейского конституционного опыта оказывалось недостаточно. Тогда следовало прямое заимствование тех или иных положений из собственно евро Ссылка на японскую конституцию содержалась в одном из проектов бюджетных правил: Во избежание осложнений, вызываемых возможным отказом представительства в утверждении бюджета, японская конституция, выработанная на основе европейского парламентарного опыта, заключает в себе целый ряд постановлений, обеспечивающих порядок финансового управления на случай конфликта между законодательным собранием и правительством. Цит. по: Яснопольский Л. К характеристике нашего бюджетного права // Право. 1909. № 1. С. 21.

Ср.: Полный свод законов Российской империи. СПб., 1911. Кн. 1. Т. 18. Стб. 1-30; Конституции буржуазных стран. М.;Л., 1935. Т. 1. С. 190-196.

РУССКИЙ ТРАНЗИТ НАЧАЛА ХХ ВЕКА: ИСТОРИЯ Е пейских источников, преимущественно германского (прусского) и австрийского происхождения. Именно таким образом поступили в отношении знаменитой статьи 87, посвященной регламентации процесса чрезвычайного законодательства. Практика подобного законодательства предусматривалась широким кругом конституций XIX в., но в Основных законах эта правовая норма текстуально была ближе всего к статье 14 австрийского Основного закона об имперском представительстве 1861 г.Со времени обнародования Основных законов именно статья 87 (применительно к сроку обнародования корректнее указывать другой порядковый номер этой статьи - 45), как никакая другая, была предметом юридических и политических дискуссий. Многословность статьи (одна из самых длинных в тексте Основных законов) позволяла различным автором актуализировать отдельные ее части, упрощая тем самым целостность восприятия. Составными частями этой статьи были следующие положения:

Во время прекращения занятий Государственной Думы, если чрезвычайные обстоятельства вызовут необходимость в такой мере, которая требует обсуждения в порядке законодательном, Совет Министров представляет о ней Государю Императору непосредственно.

Мера эта не может, однако, вносить изменений ни в Основные Государственные Законы, ни в учреждения Государственного Совета или Государственной Думы, ни в постановлений о выборах в Совет или в Думу.

Действие такой меры прекращается, если подлежащим Министром или Главноуправляющим отдельною частью не будет внесен в Государственную Думу в течение первых двух месяцев после возобновления занятий Думы соответствующий принятой мере законопроект, или его не примут Государственная Дума или Государственный Совет.

См.: Собрание конституционных актов. М., 1905. Вып. 2. С. 24. Подробный анализ статьи 87 Основных государственных законов Российской империи 1906 г. см.: Нольде Б.Э. Очерки русского государственного права.

СПб., 1911. С. 3-83.

РОССИЙСКИЕ ПАРЛАМЕНТАРИИ НАЧАЛА ХХ ВЕКАЕ Критики-современники данной статьи и советские авторы предпочитали акцентировать внимание на первой части, указывая на расширение законодательных полномочий монарха и ее антидумскую направленность, тем более, что издание избирательного закона 3 июня 1907 г. в обход представительных учреждений продемонстрировало готовность самодержавия при определенных обстоятельствах пойти на нарушение Основных законов. Так или иначе, но память о событиях 3 июня оказалась барьером для восприятия принципиального замечания известного дореволюционного юриста С. А. Котляревского о том, что по своему тексту и подлинному смыслу 87-я ст. выражает в большей степени готовность признать естественное право народного представительства, чем многие другие статьи Основных законов1.

Действительно, благодаря данной статье Государственная Дума получила не только потенциальное право, но и реальную возможность контролировать указную деятельность императора. В качестве примеров можно сослаться на утвержденное Николаем II 18 апреля 1907 г. Положение Совета министров о прекращении действия некоторых законодательных постановлений, изданных в порядке статьи 87, в соответствии с которым прекращали свою деятельность военно-полевые суды (случай невнесения на рассмотрение Думы указа императора в двухмесячный срок), и на распоряжение, предложенное Правительствующему Сенату Министром юстиции 26 мая 1907 г. О прекращении действия некоторых, изданных на основании ст. 87 Осн. Гос. Зак. временных законов. В последнем случае отмена действия трех указов императора (Об установлении уголовной ответственности за восхваление преступных деяний в речи или печати от 24 декабря 1906 г.;

Об усилении ответственности за распространение среди войск противоправительственных учений и суждений и о передаче в ведомство военных и военно-морских судов дел по означенным преступным деяниям от 18 августа 1906 г.; О мерах предупреждения побегов арестантов от 30 сентября 1906 г.) произошла по причине Котляревский С.А. Юридические предпосылки русских Основных законов. М., 1912. С. 64.

РУССКИЙ ТРАНЗИТ НАЧАЛА ХХ ВЕКА: ИСТОРИЯ Е их отклонения 21 и 22 мая 1907 г. Государственной Думой второго созыва1.

Вопрос о соотношении полномочий императора и народного представительства был центральным не только для разработчиков Основных законов, таковым он является и при определении типа политической системы, возникшей в результате проведенной реформы государственного строя. На страницах газеты Россия, в значительной степени отражавшей официальную точку зрения, сочетание самодержавия и народного представительства противопоставлялось западноевропейскому парламентаризму как русское слово в теории государственного права2. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что в Основных законах положения о Государственной Думе и Государственном Совете были сформулированы таким образом, чтобы ничто не давало оснований рассматривать их составными частями одного представительного учреждения. В тексте документа удалось, в отличие от той же японской конституции, избежать употребление крайне неприятного для самодержавия заграничного слова парламент. Показательно в этом отношении заявление министра финансов В. Н. Коковцова на думском заседании 24 апреля 1908 г. о том, что лу нас парламента, слава Богу, еще нет3. Деятельность Государственной Думы и Государственного Совета превращала подобные умолчания или заявления не более чем в уловку. И члены Думы, и члены Совета довольно часто употребляли выражения верхняя палата, нижняя палата, парламент, а в стенограмме выступления 4 мая 1906 г. члена Государственного Совета И. О. Корвин-Милевского слова парла См.: Законодательные акты переходного времени... С. 523, 592. В этой связи, как, впрочем, и по другим основаниям трудно согласиться с мнением, что выборы в Думу были явлением более важным, нежели сам институт Думы. См.: Селунская Н., Тоштендаль Р. Указ. соч. С. 36.

См., например: Россия. 1907. 10, 31 октября, 18 ноября, 4 декабря.

Государственная Дума: Стенографические отчеты. Созыв третий. Сессия I. СПб., 1908. Ч. 2. Стб. 1992.

РОССИЙСКИЕ ПАРЛАМЕНТАРИИ НАЧАЛА ХХ ВЕКАЕ мент и палаты были отпечатаны государственной типографией с заглавных букв: лобе Палаты Парламента1.

Эти понятия стали настолько расхожими, что даже многие правые политики начали их употреблять едва ли не автоматически.

Так, на IV съезде объединенного дворянства в марте 1908 г. во время дискуссии о выборе членов Государственного Совета от дворянства во многих выступлениях и Дума и Совет упоминались как верхняя и нижняя палаты, что вызвало негативную реакцию Н. Е. Маркова: Не могу не возразить тем дворянам, которые здесь, на нашем Дворянском съезде, вероятно, совершенно неумышленно употребляли выражения, противоречащие нашим убеждениям и понятиям о нашем государственном строе. Я имею в виду, что здесь говорилось о какой-то верхней и нижней палате, говорилось о прерогативах Верховной власти и т.д. По-моему, все эти выражения - случайные и относятся они к парламентарному образу правления - конституционномуЕ Полагаю, в наше время необходимо быть чрезвычайно осторожным в своих выражениях, так как частые злоупотребления парламентарными выражениями могут дать повод думать, что дворянство хоть на одну минуту полагает, что у нас существует парламентарный, или конституционный, образ правления, а не единственное законное, всегда существовавшее и существующее - Самодержавие2.

Своеобразие комбинации полномочий императора народного представительства (лрусское слово в теории государственного права) проявилось в лограничительной тенденции в отношении прав представительных учреждений3. С. А. Котляревский при этом полагал, что компетенция народного представительства ограниче Государственный Совет: Стенографические отчеты. Сессия I. СПб., 1908. Стб. 23.

См. Объединенное дворянство... Т. 1. С. 545.

Pages:     | 1 |   ...   | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 |   ...   | 54 |    Книги по разным темам