Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 |   ...   | 40 |

Когда мы верим, что правильно обозначили нечто реальное, то можно ожидать, что эффективность обозначения еще проявится, может быть даже каким-нибудь неожиданным образом. Данный смысловой уровень включает область признаков, которые могут быть обнаружены только будущими открытиями, что подтвердит истинность понятия, передаваемого нашим термином.

Смысл всегда есть результат духовной работы человека, так как из мира понятий (а деятельность всегда объективирована и развернута в понятиях) у него никогда не возникнет собственный уникальный смысл.

Однако, человек может повлиять своей деятельностью на постижение смысла через овладение теми или иными культурными образцами в качестве своеобразных инструментов такого постижения.

Постигнутый посредством духовной работы смысл никогда не переходит - в виде понятий, схем, представлений, то есть, в некотором рационализированном виде - в мир человеческой деятельности целиком, поскольку смысл никогда не исчерпывается понятиями, в которых он выражен в рамках деятельности. Так, Буркхардт отмечает /37, 140/:

Смысл жизни нельзя постигнуть, его можно лишь чувствовать. Но это предполагает такую жизнь, при которой непосредственная действительность могла бы сообщаться с нами. Это, конечно, будут только просветы (светлые моменты). Мы делаем поправку на тезис Буркхардта и оставляем за смыслом кроме понятийной проекции также чувственную, интуитивную и даже, как уже отмечалось, трансцендентную проекции.

Все, сказанное выше по поводу разграничения философской и научной проблематик человеческого стремления к смыслу, равным образом относится ко всем рассматриваемым нами человеческим стремлениям (явлениям), то есть к человеческой деятельности в целом.

Смысл деятельности - одно из тех понятий, которые наделяют деятельность человека специфической (отличной от животной) сущностью. Оно аналогично тому субъективному смыслу, который переводит категорию поведение в категорию деятельности (М. Вебер), и тому полуинтуитивному устремлению человека, которое восполняет его биологическую недостаточность (А. Гелен).

Деятельность человека, именно в силу своей природности, обязательно имеет единственный смысл - природа не может допустить раздвоенности своих явлений. Данное качество отмечается Шопенгауэром /153, 55/: Можно сказать, что каждый организм представляет идею, коей он служит отпечатком, только за исключением части его сил, издерживаемых на покорение низших идей, оспаривающих у него материю. Смысл деятельности единственен как единственна эта идея человека, соотносимая Шопенгауэром с организмом в целом. То, что реальная деятельность человека очень часто достаточно разнонаправлена, многозначна и противоречива, то есть, схвачена как бы не единым, но несколькими смыслами либо вовсе не имеет смысла, - вовсе не говорит об лошибке природы, но лишь свидетельствует о неосуществленном конкретным человеком постижении своей деятельности, ее смысла. То есть, свидетельствует о неосмысленности, бессмысленности деятельно сти как некотором состоянии ее субъекта. У А.П. Чехова в Скучной истории встречаем такое место /149, 331-333/):

Когда мне прежде приходила охота понять кого-нибудь или себя, то я принимал во внимание не поступки, в которых все условно, а желания. Скажи мне, ч его ты хочешь, и я скажу, кто ты.

И теперь я экзаменую себя: чего я хочу Я хочу, чтобы наши жены, дети, друзья, ученики любили в нас не имя, не форму и не ярлык, а обыкновенных людей. Еще чего Я хотел бы иметь помощн иков и наследников. Еще чего Хотел бы проснуться лет через сто и хоть одним глазом взглянуть, что будет с наукой. Хотел бы еще пожить лет десять...

Дальше что А дальше ничего. Я думаю, долго думаю и ничего не могу придумать. И сколько бы я ни думал и куда бы ни разбрасывались мои мысли, для меня ясно, что в моих желаниях нет чего-то главного, чего-то очень важного. В моем пристрастии к науке, в моем желании жить, в стремлении познать самого себя, во всех мыслях, чувствах и понятиях, какие я составляю обо всем, нет чего -то общего, что связывало бы все это в одно целое. Каждое чувство и каждая мысль живут во мне особняком, и во всех моих суждениях о науке, театре, литературе, учениках и во всех картинах, которые рисует мое воображение, даже самый искусный анал итик не найдет того, что называется общей идеей или б огом живого человека.

А коли нет этого, то, значит, нет и ничего.

... то, что я прежде считал своим мировоззрением и в чем видел смысл и радость своей жизни, перевернулось вверх дном и разлетелось в клочья. Ничего поэтому нет удивительного, что последние месяцы своей жизни я омра чил мыслями и чувствами, достойными раба и варвара. Когда в человеке нет того, что выше и сильнее всех внешних влияний, то, право, достаточно для него хорошего насморка, чтобы потерять равновесие...

Е Я гляжу на нее, и мне стыдно, что я счастливее ее. Отс утствие того, что товарищи-философы называют общей идеей, я заметил в себе только нез адолго перед смертью, на закате своих дней, а ведь душа этой бедняжки не знала и не будет знать приюта всю жизнь, всю жизнь!.

Человек через смысл деятельности объективирует свои ценностные установки. Как мы уже отметили, глубинные истоки ценностных установок человека лежат в его духовной, этической работе, однако в ней как раз объективация и понятийная проработка существенно ограничены, поэтому формальный анализ ценностных установок осуществляется через проработку смысла на уровне деятельности.

С постижением смысла деятельности человек связывает собственные оправдание [себя перед собой] и признание [себя другими]: чтобы вести людей за собой, иди за ними /Лао-Цзы/. Соотношение этих оправдания и признания, то есть, доминирование того или иного мотива, зависит от степени индивидуального, личностного в человеке. Однако, оба качества неизменно присутствуют в каждом человеке - и в созидающем новое мировоззрение философе, и в человеке массы.

Стремление человека к поиску смысла деятельности нельзя упрощать до постановки цели. Цели соотносится действие, а не деятельность. Цель и действие - это конкретные, ограниченные и адекватные друг другу понятия. Деятельность же человека, как целое, неограниченна, как и его жизнь, естественно, в некотором интенциональном времени, в котором пребывает сознание человека и с которым соотносится постигаемый им смысл. Цели же человеческой деятельности фиксируют ся в масштабе астрономического времени. Свойства неограниченности, бесконечности смысла (устремленности к смыслу) отмечены философом Г.С. Батищевым /28, 32/: То, что называют ныне направленностью личности, может выступать как лишь фрагмент, как конечный отрезок бесконечной устремленности, если последняя субъектом обретена. На уровне устремленности сущность человека выразима и объяснима не через детерминации снизу и не как функционально и потребностно полезная норма, но иначе - через ее незавершимый путь и универсальное созидательное назначение. Снятие ограничений на человеческое смыслоопределение мы находим также в этике Спинозы /130, 797/: желание, возникающее из разума, чрезмерным быть не может.

Различение нами смысла и цели созвучно различению М. Вебером ценностной рациональности (деятельности, ориентированной на ценность, то есть, смысл) и целевой рациональности (деятельности, ориентированной на цель).

Смысл деятельности всегда текущий. Этим в нем отражается динамика, развитие, степень зрелости человека. Естественно, при нормально протекающей деятельности человека ее развитие эволюционно и не несет в себе угрозы резких перемен. Стабильное, эволюционное развитие смысла деятельности служит гарантией лустойчивости и самого субъекта деятельности.

Смысл является необходимым условием для достижения целостности и полноты деятельности человека (рассматриваемых далее), а также для достоверности возникающих у него представлений. Смысл деятельности человека тесно связан с ее пафосом и страстностью, то есть с теми моментами, которые Полани связывает с чувством истины, подлинного.

В стремлении к смыслу выражается также стремление человека к высокому - смысл деятельности должен обладать чем-то высоким Х. Ортега-и-Гассет утверждал, например, что высшее существует для каждого человека. Жизнь человека сопровождается множеством навязываемых, вменяемых, добровольных, вынужденных и прочих ограничений и соблазнов. И отказаться в жизни от легкого, приятного, развлекающего и прочего соблазнительного, то есть, выдержать ограничения, невозможно, если не иметь этого высокого. Можно нормально (естественным путем) отказаться от соблазнов только имея нечто в своей жизни столь значительное и подлинное, что превосходит по отдаче все выше перечисленные блага. Вот к этому высокому, подлинному смыслу человек и стремится, попутно освобождаясь от недостойных его развлечений (Собственно, от всех развлечений). Просто отказаться от недостойного - через внешнее нельзя, через преодоление себя - без саморазрушения невозможно.

Именно смысл позволяет осуществить человеку целостное схватывание ситуации, предмета. Смысл, как некое поле, своим напряжением пронизывает и собирает разнородное, позволяя состояться целому.

М. Мамардашвили /88, 67-68/: Возвращаясь к смыслу бытия: это бодрствующее вертикальное состояние, в котором есть собранность. Со бранность и есть бытие. Что значит бытие в отличие от потока1 Это значит, что внутри этой собранности, ни в каком моменте - потому что бытие есть везде и всегда, нет ни одной точки времени и пространства, о которой мы могли бы сказать, что там бытия нет Е ни в каком разрезе этого бытия нет ничего такого, что не самим бытием порождалось бы, что порождалось бы потоком и стихийно.

(Ум - это то, что мы думаем, а глупость - то, что думается в нас само собой. Сама собой проявляется глупость, а для того, чтобы проявился ум, нужно очень постараться.) Е Мастером можно назвать того, кто не рассуждая, приостановил действие всех спонтанно вторгающихся факторов и прочертил своей рукой одну единственную необходимую траекторию. Это так называемое адекватное безошибочное действие. Оно и есть то, что называется бытием, то есть - образ полностью собравшего себя, кто все свои части держит и пребывает над потоком времени и потоком действий и сцеплений действий, как бы простершись над этим потоком. Е Наша жизнь, разумеется, никогда не может быть полностью бытием, но она может быть жизнью, проживаемой в свете бытия. Отмеченная Мамардашвили собранность во многом и достигается осмысленностью человеческого бытия, деятельности.

Смысл деятельности, как и сама деятельность человека, на ранних этапах (в раннем возрасте) очень слабо личностно обозначен в силу слабо развернутой духовной работы. Вначале это простое подражательство (как правило, примитивное, поверхностное заимствование смысла), затем это - взятие человеком на себя исполнения некоторой значимой (в общественном смысле) роли, затем - это признание некоторых социальных и духовных ценностей и построение ориентированной на них, как на смысл, деятельности. Лишь в своем высшем духовном развитии человек в состоянии преодолеть сложившуюся систему ценностей и выработать собственные ценностные, смысловые установки и осуществить оригинальный жизненный проект (Х. Ортега-и-Гассет, Ж. Маритен).

Аналогично тому, как трудность нахождения прямого решения проблемы может быть преодолена заменой его на некоторый сходящийся к решению процесс (важно, конечно, понимать его сходимость), так и в поиске смысла деятельности, при затруднениях в его непосредственном обнаружении следует запустить некий процесс его постижения. В этом случае сложность переходит на исследование сходимости процесса постижения смысла, что предположительно должно быть проще. Таким образом, само стремление к смыслу - как явление природное - неизменно присутствует в человеке, но его развитость (степень постижения) различна, как у разных людей, так и у одного человека на разных этапах жизни. Интересно высказывание философа Я.Э. Голосовкера /50, 112/:

Есть жизни, которые таят в себе миф. Их смысл в духовном созидании: в этом созидании воплощается и раскрывается этот миф. Творения такой жизни суть только фазы, этапы самовоплощения мифа. У такой жизни есть тема. Эта тема сперва намечается иногда только одним словом, выражением, фразой. Это слово и выражение суть только ядро словесного контекста, пятно на фоне. Затем тема раз Имеется в виду поток Гераклита: все течет, все изменяется.

вивается (красной нитью). Фраза может превратиться в этюд, брошенный намек - в явный сюжет. Так возникает мифотема. Она мелькает среди иных сюжетных тем, иногда особенно отчетливо возникает на срывах при жизненных коллизиях. То она скользит волной среди волн, а еще чаще скользит под волной, как автобиографический подтекст, то она вычерчивается предметно. Она становится заглавием, лозунгом. Наконец, она воплощается в полное творение, возникает развитие мифотемы. Теперь мифотема становится целью и смыслом.

Она получает лицо, она материально живет как форма-творение. Она тело. Это обычно первое большое вершинное произведение юности, апофеоз ее фазы - романтики. Итак, раз эта мифотема есть раскрытие мифа самой жизни автора, самого духа автора и некое предвидение его судьбы, то произведение такое выступает как первообраз мифа его жизни. Далее мифотема претерпевает многие метаморфозы, меняя свои образы и имена.

Несколько иную зарисовку зарождения смысла (идеи) мы находим у Ф. Ницше /104, 406-407/: Если допустить, что задача... значительно превосходит среднюю меру, то нет большей опасности, как увидеть себя самого одновременно с этой задачей.... Надо всю поверхность сознания - сознание есть поверхность - сохранить чистой от какого бы то ни было великого императива. Надо остерегаться даже всякого высокопарного слова, всякой высокопарной позы! Это сплошные опасности, препятствующие слишком раннему самоуразумению инстинкта. - Между тем в глубине постепенно растет организующая, призванная к господству лидея - она начинает повелевать, она медленно выводит с окольных путей и блужданий, она подготовляет отдельные качества и способности, которые проявятся когда-нибудь как необходимое средство для целого. То есть, Ницше также рисует картину постепенного возникновения у человека некоей лидеи (смысла), но он одновременно предполагает неподконтрольность сознанию вызревания этой лидеи, более того, он видит в соответствующей рефлексии (лсамоуразумении) даже большую опасность для человека.

Мы все же относим подобные опасения скорее к области этики, нравственности, но не к области праксеологии.

Pages:     | 1 |   ...   | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 |   ...   | 40 |    Книги по разным темам