Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 |   ...   | 36 |

Мои дорогие — Вы обе — самое прекрасное, что было уменя в жизни —Постарайтесь простить меня за то, что я сделала — с отцом вам будет жить гораздолучше. Конечно, на какое-то время ваша жизнь станет тяжелее — но зато потом все устроится надолгие годы —Наверное, я вас совсем запутала — Уважение и любовь — это почти одно и то же — помните об этом — ну, а самое главное — это уважение к себе — А добиться его можно толькозанимаясь своим делом и встав на собственные ноги — Бетти, постарайся помнить о техсчастливых временах и будь добра к Нэнси. Пообещай, что позаботишься облагополучии сестры —Я вас очень люблю —но просто не могу выдержать тех трудностей, которые может принестибудущее.

Ее записка бывшему мужу представляет собойболезненное теа culpa*.

* Меа culpa(лат.) — моя вина (слова из католической покаянной молитвы).

Она принимает всю вину на себя и уговариваетего — человека,который безудержно пил и жизнь с которым была практически невозможной— проявить заботу одетях, просит, чтобы новая мачеха и он стали для ее девочек устойчивой илюбящей семьей. Ну, а своим родителям, жившим порознь неподалеку от нее, онавовсе не оставила никаких записок.

Записка Натали, адресованная детям, полнапротиворечий и несоответствий. Ее логически подразумеваемые доводы мечутсямежду противоречащими друг другу утверждениями, и в этих судорожных колебанияхне удается рассмотреть и тени какого бы то ни было разрешения ситуации. Онафактически подразумевает следующее: вы будете жить с отцом и должны его любить;я знаю, что вы не сможете полюбить отца, но вы должны его уважать. Затем наоснове свободной ассоциации, связанной со словом "уважать", она утверждает(совсем неубедительно), что уважение и любовь — это почти одно и то же. Если жеэтот довод не покажется убедительным (а так оно и есть), то детям следует, покрайней мере, уважать себя. Логика здесь, конечно, страдает. Так и дальше. Онасоветует своим детям, чтобы в будущем они твердо стояли на ногах, но при этомпоясняет, что цель ее ухода из их жизни состоит в том, чтобы они имеливозможность соединиться с отцом — так же, как ей хотелось бы воссоединиться со своимсобственным.

Какими же глубоко скрытыми нитями душевнойболи определяется этот поступок Читая о ее жизни, особенно о взаимоотношенияхс отцом, можно выявить злокачественное начало ее отказа от себя, отсобственного Я. В конечном счете она настолько обезумела от душевной боли, чтооказалась готова отдать все, пойти на любые жертвы, включая собственную жизнь,лишь бы добиться возвращения того потерянного чувства отцовской любви, котороеона когда-то испытала в детстве.

По сути, своим самоубийством она вторичноразыграла драму ранних лет своей жизни — горячее желание, чтобы родителиостались вместе и любили ее — и этой символической жертвой, вместо того, чтобы дать своим детямцелостную семью, она самым травматическим способом лишила их матери. Еестремления — бытьблизкой к отцу, любить и быть любимой, символически воссоединиться со своимидетьми в счастливой семье — так же не осуществились в смерти, как не были реализованы и вжизни.

Я считаю, что важные перемены в личностичеловека, формирование которой начинается с детства, вполне возможны как в подростковом периоде, таки в зрелом возрасте, и, по-видимому, не имеют каких-либо возрастныхограничений. Парадоксально, но опыт моей работы с двумя совершенно различнымикатегориями людей —вернувшимися после длительных военных действий, где вся обстановка граничит спсихотической и наполнена разнообразными непредвиденными опасностями, идепрессивными больными, нуждавшимися в психотерапии, у которых небезопаснымявлялось лишь домашнее окружение — свидетельствует о том, что значительные положительные перемены ихсостояния действительно очень вероятны, особенно с помощью психотерапии, хотя,естественно, достигаются не во всех случаях.

а

Глава6
ПОТРЕБНОСТЬ В ПРИНАДЛЕЖНОСТИ: ИСТОРИЯ КАСТРОРЕЙЕСА

Кастро Рейсе родился в Соединенных Штатах всемье выходцев с островов Карибского бассейна. Однажды он попыталсязастрелиться весьма необычным способом. Для этой цели ему каким-то образомудалось достать армейский автоматический пистолет сорок пятого калибра, вкотором используются пули со смещенным центром тяжести. Довольно труднопредставить себе в точности, какими именно были его конкретные действия— я никогда нерасспрашивал его об этом детально во время наших бесед (мне не казалось этосущественным). Очевидно, он поднес пистолет к лицу справа и нажал на курок. Тотсразу же разрядился двумя очередями. Пули прошли насквозь, повредили лицо,вырвав немало зубов, большую часть языка, носа, скуловой кости и выбив правыйглаз. Все совершилось за доли секунды. Лицо превратилось в сплошное кровавоемесиво, однако "гудящий" мозг остался нетронутым, за исключением появлениянеизгладимых воспоминаний о новой, невиданной доселе боли.

Особенности этого покушения в значительноймере отражали прихотливые, порой странные черты личности Кастро Рейеса. В товремя он жил в маленьком городке на юго-западе Соединенных Штатов. Его отличалнеобычайно ясный ум и большие способности (говорили, что он наделен Божьимдаром). Испанским языком он не владел, но был не по годам начитан и образован.Настоящий самоучка, он серьезно изучал в числе других предметов древнююисторию, в частности много знал о Римской империи и ее цезарях. Стоит прибавитьеще и следующие обстоятельства: его мать отличалась неуравновешеннымхарактером, отца он никогда не знал и ему почти не с кем было поговорить— он былинтеллектуально изолированным и социально одиноким. Обладая привлекательнойнаружностью и немалой физической силой, он с раннего возраста был склонен идтик намеченной цели кратчайшим путем, чем дальше, тем больше бросая вызовобщественным устоям. Например, у него сложилась устойчивая репутациябисексуала, и это в среде, где в то время господствовал запрет на подобные формыповедения.

Когда меня вызвали проконсультировать егопримерно через неделю после случившегося, я работал в медицинском центре вдолжности профессора танатологии. По телефону молодой врач потерянновоскликнул: "Мы просто замучились с этим больным!" Из разговора создалосьвпечатление, что пациент — "юноша латиноамериканского происхождения", по всей видимости,либо болен шизофренией, либо страдает умственной отсталостью. Цельпредполагавшейся терапевтической работы состояла в том, чтобы сделать его болеепокладистым. Персонал отмечал порывистые движения, похожие на попытку ударитьмедицинскую сестру, делавшую ему инъекцию. В то время его лицо было полностьюзабинтовано и он находился наедине с собой в кромешной тьме.

Зайдя в палату, я подошел к койке,прокашлялся и сказал, что хотел бы помочь ему. С собой у меня был лист бумаги инесколько шариковых ручек. Может быть, нам удастся пообщаться таким образомВот так и началось наше знакомство. Через несколько недель с левого глаза быласнята повязка и он смог нормально писать. Одной фразы оказалось достаточно,чтобы я оценил его прекрасное владение языком (правилами грамматики иправописания) и его отчасти высокопарный, временами напыщенный стиль изложения.И, конечно же, поразительный запас слов! Да, его никак нельзя было назватьслабоумным! Кроме того, несмотря на несомненное смятение и серьезныепсихологические проблемы, у него не было явных признаков шизофрении. Хотя прижелании и можно было бы подумать о том, что психиатры называют "гиперидеаторнойпрешизофренией". Однако основным веским доказательством отсутствия психозаслужила его готовность к взаимоотношениям со мной, основанным на доверии кпсихотерапевту. Мы договорились о времени наших ежедневных встреч, и могу некривя душой сказать, что мы оба с нетерпением ждали назначенногочаса.

В самом начале обсуждение вопросов "личногосвойства" казалось нежелательным, поэтому я решил просто поддерживать с нимобщение (я говорил, а он писал) на тему, затрагивавшую одну из значимых длянего областей —историю императорского Рима. Готовясь к встречам с ним, я кое-что почитал оЦезаре, Августе, Калигуле, Нероне и некоторых других, и если бы вы сталисвидетелями одного из этих начальных психотерапевтических сеансов, то подумалибы, что попали на занятие по истории древнего мира где-нибудь в колледже, либочто психотерапевт несколько повредился в рассудке. Но для меня эта тема быларазменной монетой, создавшей зону общих интересов. Он думал, что ему посчастливой случайности попался доктор, осведомленный по части его основногоувлечения — историиДревнего Рима. А я считал, что этим питаю его потребность в аффилиации,фрустрация которой, по Люему мнению, довела его до столь экстремальногопоступка.

Кастро не являлся сиротой в обычном смыслеэтого слова; скорее, он был "человеком, сорванным с места". Он был невольнымотщепенцем ("изоляционистом" — по Г.Мелвиллу*)

* "...На "Пекоде" тоже почти все былиостровитяне, так сказать, изоляционисты, не признающие единого человеческого континента и обитающие каждыйна отдельном континенте своего бытия" — Примеч. автора. (Г.Мелвилл "Моби Дик".Гл. 27. С. 166. —Примеч. редактора.)

— в егодомашнем окружении не существовало человека, с которым он мог бы поговорить. Унего имелись секреты, которые ни с кем нельзя было обсудить. Больше всего насвете он жаждал найти близкого человека. У него была жгучая потребностьпринадлежать к какой-либо группе людей, с кем-нибудь подружиться.

Эта глава в основном написана в эпистолярномжанре. Почти целиком она состоит из его записей, — числом более 200, — сделанных в больнице, а такжеписем, которые он мне присылал из дому. Фатальные повреждения зубов, языка ипотеря нижней челюсти сделали его речь невнятной. Но зато как потрясающе онписал!

Происшествие

Через несколько недель после своей попыткиуйти из жизни Кастро написал о том, что происходило в первые ужасные мгновенияпосле выстрела.

Первым, я помню, был громадный взрыв света,нечто, подобное фейерверку, окруженному ярким сиянием. За этим последовалбешеный приступ боли. Я совершен- но не в состоянии наглядно описать боль,испытанную мною в тот момент. Ее можно только вновь представить. Сама мысль отом мгновении порождает у меня боль. Вообразите, что вашу руку или ногуперемалывают в мясорубке, а вы находитесь в полном сознании на протяжении всегоэтого ужасного, кровавого действа. Лежа там, на месте происшествия, я думал,что вот-вот умру. И поэтому боль была для меня прекрасной. Она превращалась ввойско, сражавшееся на стороне смерти, чтобы уничтожить мою жизнь, которая, ячувствовал, уходила из моего тела пульсирующими волнами, по мере того, как егооставляла кровь. После вспышки света я уже ничего не видел. Все поглотилатьма.

Позже я попросил его подробно описатьсобытия, предшествовавшие тому, что мы с ним теперь по обоюдной договоренностиназывали "происшествием". Он представил мне отчет на 16 страницах, выдержки изкоторого приведены ниже.

а

Я перестал справляться с работой. Хозяинсообщил, что уволит меня, если я срочно не найду напарника. Однако, как назло,я никого не мог найти. Мне также не удавалось уговорить Мариона остаться сомной. Я совершенно утратил аппетит. В то время я очень мало спал — лишь один-два часа за ночь.Через силу я отрабатывал казавшуюся нескончаемой смену в ресторане и плелсядомой лишь затем, чтобы подвергнуться очередным нападкам со стороны человека,который всегда был во всеоружии придирок и недовольства в мой адрес... Как-то ярешил помолиться перед алтарем, но и там не смог обрести покоя. Мысли о том,что же мне делать, не покидали меня. Казалось, я предпринял уже все, что мог,но, тем не менее, продолжал тонуть. Я провел в церкви, в поисках решений,долгие часы, но мои усилия были тщетными, в ответ я слышал лишь тихий шорохветра. Помню свой последний вопрос: "Что творится со мной Неужели это конецОтветь!" И вдруг явственно услышал: "Жди". Я покинул церковь с готовымответом.

Теперь решение стало очевидным. Умереть. Наследующий день сосед предложил купить у него пистолет. Я так и поступил. Перваямысль, пришедшая при этом мне в голову: как все в комнате будет испачкано послевыстрела из него. С этого дня я начал прощаться с людьми. Я, конечно, ничего имне говорил, прощание было молчаливым. В воскресенье я сходил на мессу. И всееще не мог принять окончательного решения. В тот же день я попрощался с сестройи больше к ней не ходил. Тогда же начал соблюдать пост и практически не спал поночам. Марион все еще оставался со мной, продолжая кричать на меня, но мнеудавалось как-то не слышать этого, отключив в своем мозгу его голос. Один задругим я постепенно отключал все каналы, связывавшие меня с внешним миром. Так,музыка, которую передавали по радио, казалась лишь отзвуком искаженных мелодий.План задуманной мною вечеринки для двоих был разработан во всех деталях, и былисделаны необходимые приготовления. Сколько бы мы ни ссорились с Марионом, но явсе же мог называть его своим другом. И им он останется навсегда. Однако ярешил сделать тот вечер памятным для него на всю оставшуюся жизнь, до самогопоследнего мгновения.

Ближайшие перед происшествием дни смешались уменя в голове. Мое сознание было сосредоточено на одной-единственной цели. Дажев компании, куда меня пригласили развлечься, душой я не был с приятелями. Моимысли были лишь о том, что скоро все это кончится. Они текли своим чередом илишь некоторые всплывали на поверхность сознания. Мне больше никогда непридется бороться. Смертью я достигну того, о чем мечтал в эти последние днижизни. Наконец, обрету покой, к которому так долго стремился — в этом заключались последниекапли надежды. Я был твердо уверен, что не хочу видеть новые дни. Я сражался вомногих битвах. И война, в которой я так долго участвовал, в итоге привела меняк полному и окончательному поражению.

Я не мог сдаться на милость всему тому, чтоожидало меня впереди. Я был окружен армией своих страхов. И на сей разсовершенно не видел выхода из этой западни, не имел никакого плана избавления.Моя армия жизни с её ресурсами, интендантским обеспечением, финансами иофицерским корпусом планов достижения успеха и

стремления к жизни была наголову разгромленаи понесла полное поражение. Я походил на генерала, оставшегося в одиночестве наполе проигранной битвы в окружении врагов и их приспешников: страха, ненависти,самоуничижения и одиночества. Демоны в душе уговаривали меня, как это на самомделе легко — сдаться.Однако я всегда полагал, что следует владеть ситуацией и не терять над нейконтроль. Поскольку я остался совершенно один, то предпочитал умереть, но некапитулировать. Хотя бы сохранить остатки собственной чести и достоинства. Ноне сдаваться ни за что! Так как война была проиграна, я решил совершитьсеппуку*.

Pages:     | 1 |   ...   | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 |   ...   | 36 |    Книги по разным темам