Книги по разным темам
Pages: | 1 | ... | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | ... | 44 | Не знаю, каким точно образом произошлаинверсия форстеровского императива, но в новом звучании высказанная им идеяприобрела следующий вид: хочешь по-иному действовать — научись прежде по-иномувидеть мир. Именно в такойперевернутой форме она пришла в нашу область и утвердила там свою догматическуювласть. Невзирая на различия и даже противоречия, наличествующие междуклассическими школами в психотерапии, а также их философскими обоснованиями,все они единодушно сходятся в одном: понимание корней возникновения проблемы ифакторов, детерминировавших ее развитие в прошлом,а— условие решения этой проблемы внастоящем. Одна из причин такого виденияасостоит в следовании моделилинейного научногомышления, которой, надо признать, на протяжении последних трехсот лет наукаобязана своим головокружительным успехом. До середины нашего столетия мало комуприходило в голову оспорить обоснованность подобного видения мира идетерминистского постулата, на котором оно покоится,а—линейной причинности. З. Фрейд, например, ни наминуту не сомневался в его истинности. Вот одно из его утверждений: УПо крайнеймере, более развитые и зрелые науки располагают сегодня солидной основой,которую можно только подправлять и улучшать, но ни в коем случае не разрушатьФ(Freud, 1964). Эта мысль представляет не только исторический интерес. Сейчас, в1985 году, с наших в каком-то смысле более продвинутых позиций, мы отчетливоосознаем, даже и не читая Т. Куна (1970), насколько коротка жизнь научныхпарадигм.
Наивно рассчитывать, что уже сама историядвадцатого века не позволит усомниться в тех ужасающих последствиях, к которымпривела иллюзия обретения конечной истины, а следовательно, и возможности некихокончательных в своей завершенности решений. Во всяком случае, до нашей областиэто прозрение еще не дошло,— запаздывает этак лет на тридцать. Десятки тысяч часов и такое жеколичество печатных страниц изводятся в дебатах с единственнойцельюа— доказать, чтотолько мое видение мира справедливо и истинно, и всякий, кто видит мирпо-другому,а— неправ. В качестве примера подобного заблуждения можно привестикнигу Эдварда Гловера УФрейд или ЮнгФ (1956), где досточтимый автор напротяжении двухсот страниц пережевывает то, что можно сказать одной фразой,принадлежащей между прочим, ему самому (с. 190): УКак мы видим, наиболеепоследовательное направление юнгианской психологии являет собой отрицание всехважнейших аспектов фрейдовской теорииФ. Само собой разумеется, что автор нестал бы транжирить свое время на написание этой книги, если бы, вкупе со своимичитателями, не был убежден, что истинаа— на его стороне и что всякаядругая точка зрения поэтомуошибочна.
Наша профессиональная эволюция непозволяет упускать из виду еще один момент. Догматически повторяя, чтоустановление истинных причин существующей проблемы — этоаconditio sine qua non9 ее изменения, мы создаем то,что философ Карл Поппер назвал самоподтверждающимся утверждением, то есть некуюнеуязвимую гипотезу, истинность которой подтверждается в случае как успеха, таки неудачи. На языке практики это означает, что если пациенту становится лучше врезультате того, что в классической теории называется УинсайтомФ, то это служитподтверждением гипотезы о необходимости извлечения из подсознания и переводе науровень сознания забытых, подавленных психических содержаний. Если же состояниепациента остается без изменений, то это только доказывает, что ему не удалосьдостаточно глубоко проникнуть в прошлое. Беспроигрышная гипотеза, как ее ниповерни.
Вера в обладание конечной истиной приводиттакже к тому, что все доказательства от противного отбрасываются снеобыкновенной легкостью. Ярким примером может служить рецензия на книгу,посвященную поведенческой терапии фобий. Рецензент завершает свой опусутверждением, что определение фобий у автора Уне отвечает критериямпсихиатрического определения данного нарушения и может быть принято толькотеоретиками, изучающими психические состояния. Поэтому положения, которыеразвивает автор, применимы не к фобиям, но к каким-либо другим состояниямФ(Salzman, 1968, p. 476).
Отсюда следует неизбежный вывод: если врезультате поведенческой терапии состояние больного фобией улучшается, тоименно по этой причине ононе является фобией. Иногда создается впечатление, что важнее спасти теорию, чемпациента. Как тут не вспомнить знаменитое изречение Гегеля: УЕсли фактыпротиворечат теории, тем хуже для фактовФ (думаю, это была всего лишь шуткавеликого мыслителя, хотя, возможно, я и ошибаюсь, поскольку гегельянскиемарксисты относятся к этому афоризму с похороннойсерьезностью,а— я не оговорился, употребив такоеопределение).
Наконец, мы не можем дальше оставатьсяслепыми относительно еще одной эпистемологическойошибки, как мог бы назвать ее Грегори Бейтсон.Слишком уж часто мы обнаруживаем, что ограниченность, присущая той или инойгипотезе, приписывается самим явлениям, которые она берется прояснить. Например, в контекстепсиходинамической теории считается, что устранение симптома влечет за собой егозамену другим с последующим обострением, но не потому, что это следует изприроды человеческой психики, а потому, что подобное заключение с логической необходимостьювытекает из предпосылок самой теории.
Будучи поверженными в замешательство стольхитроумными рассуждениями, позволим себе такую фантазию: а что если бы к намзаявился зелененький человечек с Марса с просьбой разъяснить техники, с помощьюкоторых мы пытаемся изменять человеческую природу Услышав ответ, не почесал быон изумленно в затылке (или в том, что является его эквивалентом): дескать,каким это образом нам удалось создать такие сложные, неудобоваримые инадуманные теории, вместо того чтобы непосредственно изучить, как именно этисамые человеческие изменения происходят естественно, спонтанно и наповседневной основе Что до меня, то я постарался бы объяснить достопочтенномуколлеге с Марса, что и у нас в прошлом были сторонники столь разумного взгляда,который так удачно изложил в своем УЭстетическом императивеФ Хайнц фонФорстер.
Одним из них был Франц Александер,которому мы обязаны понятием коррективногоэмоционального опыта. Он поясняет (Alexander &French, 1946, p. 22):
УВо время лечения нет необходимости, да ипросто невозможно, вспоминать все подавленные чувства. Терапевтическийрезультат можно получить, не побуждая пациента к воспоминанию всех значительныхподробностей его прошлой жизни; в самом деле, хороший терапевтический эффектдостигается и в тех случаях, когда ни одно преданное забвению событие прошлогоне приходится извлекать на поверхность. Первыми, кто признал этот принцип иприменил его на практике, были Ференци и Ранк. Однако старая вера в то, чтопациент Устрадает от воспоминанийФ, так глубоко укоренилась в умах аналитиков,что многим и сейчас трудно поверить, что он страдает не столько отвоспоминаний, сколько от своей неспособности справиться с актуальнымипроблемами текущего дня. События прошлого, конечно, подготовили характер егонастоящих проблем, но тогда каждая реакция человека зависит от поведенческихпаттернов, сформированных в прошломФ.
Чуть ниже Александер добавляет, что Уэтотновый коррективный опыт может быть обеспечен отношениями трансфера, или новымжизненным опытом, или тем и другим вместеФ (c. 22). Хотя Александер придаетвесьма большое значение опыту пациента, пережитому в ситуации трансфера(поскольку эта ситуация не случайна, а вызвана отказом аналитика принимать насебя роль родителя по отношению к клиенту), он в полной мере осознает, какойкоренной переворот, влекущий за собой глубокие и далекоидущие изменения, можетпроизойти в человеке в результате совершенно случайных внешних событий,затронувших его жизнь. В своей книге УПсихоанализ и психотерапияФ (Alexander,1956, p.а92) он специально указывает, что Уподобные интенсивные эмоциональныеоткровения дают ключ к пониманию удивительных терапевтических результатов,получаемых в гораздо более короткие сроки, чем это бывает обычно впсихоанализеФ.
В этой связи Александер (Alexander &French, 1946, p. 68—70) ссылается на роман Виктора Гюго УОтверженныеФ и приводитизвестную историю закоренелого преступника Жана Вальжана. Освободившись изтюрьмы после длительного срока заключения и еще более ожесточившись, он крадетсеребряную утварь у местного епископа. Его задерживают и приводят к епископу.Тот не только не обвиняет Вальжана в воровстве, но даже предлагает забрать дваоставшихся подсвечника и считать взятое серебро подарком от него. Эта добротапереворачивает все представления Вальжана о мире. В состоянии душевногосмятения он видит играющего в монетки мальчугана по имени Жерве. Вальжаннаступает ногой на откатившуюся в сторону монету, не желая отдать ее мальчику.Жерве кричит, умоляет отдать монету и, наконец, в слезах убегает. И толькотогда Вальжан осознает всю жестокость своего поступка, особенно в свете того,что случилось с ним самим всего лишь час назад. Он бежит вслед за малышом, ноне может его отыскать.
Вот что пишет по этому поводу ВикторГюго:
УОн смутно чувствовал, что никогда еще непереживал большего потрясения, чем то, что вызвала в нем доброта священника;что если он не откликнется на это милосердие, его сердце очерствеет навеки; чтоесли он воздаст ему должное, придется отказаться от переполнявшей его душумноголетней ненависти, которой он упивался; что на этот раз он должен либопобедить, либо сдаться; и что в его душе началась последняя и беспощаднаяборьба между злом внутри него и добротой священника. Он не подозревал толькотого, что он уже не тот человек, которым был до этого. Все в нем изменилось, иуже не в его власти забыть, как разговаривал с ним священник и как пожал емурукуФ.
Не стоит забывать, что роман УОтверженныеФбыл написан в 1862 году, за полвека до появления психоанализа, и было бы нелепосчитать священника одним из ранних аналитиков. Скорее, Гюго отразил тот вечныйчеловеческий опыт, когда чей-то поступок нежданно-негаданно переворачивает всюнашу жизнь.
Не знаю, осознанно ли включил в своюработу сформулированное Александером понятие коррективного эмоционального опытадругой выдающийсяпсихиатр Майкл Балинт, однако в своей книге УОсновная ошибкаФ (1968, p.128—129) он приводитклассический примерподобного опыта. Однажды ему довелось работать с одной пациенткой. УЭто была симпатичная,живая и кокетливая девушка. Она жаловалась на то, что ей вот уже далеко задвадцать, а она ничего не добилась в жизниФ. Отчасти это объяснялось тем, что Увлюбом начинании, влюбой ситуации, когда требуется риск или немедленное решение, ее парализуетчувство неуверенностиФ. Балинт описывает, как после двух летпсихоаналитического лечения...
У...пациентке было внушено, что самоеважное для нееа— невешать голову и твердо стоять на земле обеими ногами. В ответ на это девушказаметила, что с самого раннего детства ей никогда не удавалось сделать сальто,хотя временами она отчаянно пыталась добиться успеха. Тогда я внезапно сказал:УА что если сейчас попробоватьФ. Девушка тут же поднялась с дивана и без трудасделала великолепное сальто.
Это был настоящий прорыв, после которогопоследовало множество перемен в ее эмоциональной, общественной ипрофессиональной жизни. Все они знаменовали обретение внутренней свободы игибкости. Она закончила аспирантуру по весьма сложному предмету и удачно вышлазамужФ.
Далее, на протяжении почти двух страниц,Балинт старается доказать, что это замечательное мгновенное изменение непротиворечит теории объектных отношений. УЯ хочу подчеркнуть,а— заключает он,— что Уудовлетворенность отнюдь не подменяет интерпретацию, но лишь дополняет ееФ (c. 134).
Первый значительный сдвиг в эволюции нашихпредставлений о человеческом изменении произошел в 1937 году, когда Жан Пиажеопубликовал свою основополагающую работу УLa construction du reel chezl’enfantФ, котораябыла переведена на английский язык и вышла в свет в 1954 году под названиемУКонструирование реальности ребенкомФ. На основе обширных и тщательныхнаблюдений Пиаже приходит к выводу, что ребенок в буквальном смысле словаконструирует своюреальность, исследуя ее с помощью действий,а— вопреки утверждениям о том, чтоон сначала формирует образ окружающего мира на основе ощущений и лишьзатем начинает действоватьв соответствии с полученной картиной. Хочу привести несколько примеров из этогочрезвычайно подробного исследования. В возрасте от трех до шести месяцев, впериод, называемый Пиаже третьей стадией развития объектных представлений,Уребенок начинает хватать все, что видит, поднося предметы к глазам, короче,координирует свой визуальный мир с осязаемым миромФ (Piaget, 1954, p. 13). Чутьниже, в той же главе, Пиаже утверждает, что подобные действия ведут к большейустойчивости полученных представлений о предметах (c. 41).
УУбранные или исчезнувшие из виду предметывызывают большую устойчивость, поскольку ребенок пытается вновь отыскать их нетолько там, где их обнаружил, но и в пределах траектории их падения (реакция наоброненную вещь, на прерванное ознакомление с предметом и т.п.). Но сравнениеэтой стадии со следующей убеждает, что отмеченная устойчивость связана покалишь с действием, происходящим исключительно в данный момент, и не являетсядостаточно длительной, чтобы закрепиться независимо от сферы активности организма. Ребенок покатолько узнает, что если поворачивать или нагнуть голову, можно увидеть толькочто исчезнувший образ, а если опустить руку, то тактильное ощущение будет точнотаким же, как до исчезновения предметаФ.
И еще чуть дальше (c. 42—43):
УНа этой стадии ребенок по сути непонимает механизма своих действий и поэтому не может отделить их от самихвещей. Он схватывает только общую недифференцированную схему (которую мыназвали схемой усвоения [assimilation]), объединяющую в одном действии данныевнешних восприятий и внутренних впечатлений, которые по своей природе являютсячувственными и кинестетическими.
...Мир ребенка пока что представляет собойцелостную совокупность картин, возникающих из ниоткуда в момент действия иисчезающих в никуда, как только действие заканчивается. К этому можно добавить,что каждый раз образы задерживаются чуть дольше, потому что ребенок дольшевоспроизводит связанные с ними действия. Продолжая свои усилия, он либообнаруживает исчезнувшую вещь, либо предполагает, что ее можно вновь обрести сначалом действияФ.
Pages: | 1 | ... | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | ... | 44 | Книги по разным темам