Книги по разным темам Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 |   ...   | 44 |

Замечательная история болезни, гдепредпринятое лечение организовано по совершенно современной схеме. Первое:врачи клиники установили зависимость проблемы от конфликта между выполнявшимиродительские функции членами семьи, то есть между матерью и ее сестрой. Второе:терапия учитывала как неотъемлемую часть лечебной программы взаимодействиешколы и родителей в процессе воспитания. Наконец, было установлено тесноесотрудничество с врачом-педиатром; свою задачу выполнил и психиатр, выяснивпредставления мальчика о себе, об окружающем его мире, о семье. Не было никакихразговоров о страхах и беспокойствах. Вся команда действовала в высшей степеникомпетентно, не теряя целостного видения проблемы, при самом тщательномизучении различных ее аспектов.

Полезно задуматься, какой смысл в то времявкладывался в понятие УребенокФ и как принятые на этот счет взгляды влияли наорганизацию лечения В 1925 году ребенка в основном рассматривали как жертву,как пассивный объект, подверженный воздействию извне. По общему мнению, реакцииребенка и вызывались и определялись окружающей средой: семьей, школой и другимифакторами. Причина проблемы усматривалась в первую очередь в родителях.Основной расчет строился на том, что, де, последним удастся изменить своиотношения с сыном или дочерью, коль скоро они возьмут на себя свою долю вины.Надо заметить, это был весьма оптимистический период в истории детскойпсихотерапии, когда образовательные мероприятия, направленные на тот социальныйконтекст, в котором рос и развивался ребенок, считались не только необходимым,но во многих случаях и вполне достаточным условием успешного исхода лечения. В1930 году клиникой была издана брошюра, где утверждалось: УКаждый ребеноксоставляет часть того ближайшего окружения, с которым он находится в постоянноми непосредственном контакте. Поэтому, чтобы излечить ребенка или помочь егопсихической адаптации, его также необходимо рассматривать как часть семьи вцелом. Вряд ли разумно заниматься только им одним. Следует учитывать, что наситуацию в семье реагируют как родители, так и ребенок. Именно взаимодействиекаждого из них с ситуацией и есть то, что создает проблемуФ.

Через четверть века после рассказанногомной случая я делал первые шаги в области детской психиатрии, но как радикальносместился фокус в этой области! В годы моей учебы основной упор делался навнутреннюю обусловленность патологии ребенка. Комплексный подход оставалсяделом отдаленного будущего, а тогда, в пятидесятых, нас больше всегоинтересовал диагноз. Диагностические категории все разрастались, самое изобилиеназваний болезней завораживало и вводило в соблазн поскорее прилепитьподходящую случаю этикетку. Контакт с семейным окружением пациента, напротив,был весьма ограниченным. Когда я стажировался в Бельвью у Лоретты Бендер и мнеприходилось опрашивать психически больных детей и ставить им диагноз,знакомство с родителями даже не входило в обязательную часть лечения. Мы,конечно, сталкивались с ними, когда те навещали своих детишек по воскресеньям,но ограничивались самыми поверхностными наблюдениями, фиксируя отчужденностьдетско-родительских отношений и невольно отмечая, что необходимостьеженедельных визитов в клинику, похоже, иными из матерей воспринималась кактяжкая повинность.

Спустя несколько лет я поступил на работу водно из учреждений для малолетних преступников. Специальная школа (HawthorneCedar Knolls School) входила в систему учреждений Еврейского опекунского советаи ставила своей целью индивидуальный подход к развитию каждого подростка исоздание здоровой (в психотерапевтическом смысле) среды. Влияние родителейсчиталось крайне разрушительным для детей. Членов семей в школе принимали висключительных случаях, и тоа— в административном корпусе и один на один с врачом. Именно в этовремя о патогенном воздействии родителей писал Б. Беттельхейм, работавший вШколе ортогенеза в Чикаго. В отношении особо беспокойных подростков онрекомендовал, прибегая к хирургической терминологии, пожизненное Уоперативноеудаление родителейФ.

Нетрудно понять, что роль родителейподвергалась в психотерапии постоянной переоценке вследствие колоссальныхизменений, происходивших в эти десятилетия в обществе, экономике и культуре.Новое осознание сложностей человеческого существования способствовало выработкеновых терапевтических подходов. Однако представление о том, что человек отприроды несет в себе патологические и патогенные свойства, находило все большесторонников. В сороковых годах Дэвид Леви ввел понятие Усверхопекающие материФ.В пятидесятыха—получило известность сформулированное Фридой Фромм-Рейхман понятиеУшизофреногенной материФ, которое было использовано, в частности, противфеминизма. Достаточно вспомнить изобретенный Филиппом Уайли и получившийвпоследствии широкое распространение термин УмомизмФ*2, обозначающийявление, которое, по мнению автора термина, явилось прямой причиной пораженияСоединенных Штатов в Корее и победы коммунистического режима в северной частиэтой страны. В 1953 году Джонсон и Цурек описали феномен Упрорех в суперэгоФ(Уsuperego lacunaeФ) как проекцию в неадекватном поведении детей страдающегодефицитом суперэго родителей.

Приблизительно в это же время началосьстановление семейной терапии как самостоятельного направления. В своих исходныхтеоретических построениях, в полном соответствии с научными воззрениями тоговремени, семейная терапия отталкивалась от принципиального положения, чтопациента следует ограждать от семьи. Основываясь именно на этих принципах,Рональд Лэйнг создал свою клинику в Кингсли Холл. По его замыслу, подобноеучреждение должно было стать тем местом, где взрослым пациентам была быпредоставлена возможность выправить нарушения, полученные в семье. Мюррей Боуэнсвоими теориями вдохновлял людей осознать свою собственную индивидуальностьвнутри семьиа—этакого недифференцированного общесемейного эго, которое правомерно уподобитьзыбучим пескам, засасывающим всех без исключения домочадцев, лишая ихсамобытности и самостоятельности. Натану Аккерману (в ранних его работах)ребенок виделся Укозлом отпущенияФ, на котором отыгрывались остальные членысемьи. Теория Удвойной связиФ Грегори Бейтсона также отражала характерное длятого времени недоверие к семье, хотя, казалось бы, теория систем не давалаоснований для такого прямолинейного взгляда. Прошел не один год, прежде чемсемейной терапии как самостоятельному направлению удалось избавиться отдовлевшей над ней идеологической односторонности.

В конце пятидесятых, когда мне довелосьзаниматься подростками в специализированной школе, я начал работать с ихсемьями. В то время пресса много писала о подростковой преступности, атакжеа— о началеширокомасштабной Увойны с бедностьюФ, возможно, одной из самых быстротечныхвойн в истории Америки. По своей политической ориентации я принадлежал кубежденным социал-сионистам, и поэтому считал сферой своих политических ипрофессиональных интересов работу с детьми из перемещенных семей,принадлежавших к самым разнообразным этническим группам в Израиле. Полученный вэто время опыт расширил мои ориентации в сфере ряда проблем культурного исоциального характера. Поэтому, когда я стал заниматься детьми из негритянскихи пуэрториканских семей, представлявших в социальном и экономическом отношенияхсамый низший пласт населения Нью-Йорка, мои взгляды на причины патологии утаких детей учитывали, помимо прочего, и социальное бесправие этих группнаселения, негативно отражавшееся на условиях их жизни. В каком-то смысле моепрофессиональное развитие шло по кругу, который замкнулся, вернув меня к идеямФредерика Аллена, высказанным в 1925 году. Контекст, соединяющий ребенка исемью, заново для меня выступил в качестве значимого компонента индивидуальногои общесемейного поведения.

Наши искания того времени сильно отдавалиУмладотуркизмомФ. Кажется, в 1954 году появилась статья Дона Джексона, котораяне только прозвучала как боевой клич, но и дала теоретическое обоснованиенеобходимости радикального переворота во всей системе психиатрическихучреждений с их преувеличенной верой во внутреннюю обусловленность психическойпатологии.

В конце пятидесятых мы уже практиковалисемейную терапию в Вилтвикской Школе для мальчиков. В то время мы использовалиметод трехэтапного собеседования с целью установить, как меняется поведениеразных внутрисемейных подсистем в различных условиях работы, гдетерапевтическое общение протекает либо с каждой из подсистем по отдельности,либо в обстановке их взаимодействия друг с другом. В течение каждой встречи мысначала фокусировались на семье в целом, затема— на родителях, которыепредставляли собой одну подгруппу, и детях, составлявших другую, и наконецснова собирали вместе всю семью. Нам хотелось выяснить, меняются ливзаимоотношения членов семьи с переменой окружения. В результате наблюденийвыявилась та огромная роль, какую играет в жизни семьи иерархияа— распределение авторитета ивласти среди ее членов. В итоге мы научились определять внутрисемейные союзы икоалиции, устанавливать степень привязанности между членами семьи, характерныйдля нее уровень контроля и способы, с помощью которых он утверждается иперераспределяется. Наши исследования заставляли нас, в силу необходимости,искать все новые и новые техники работы с различными людьми в самых разныхобстоятельствах.

В нашу вилтвикскую УкомандуФ входили пятьчеловек: Дик Ауэрсвальд, Чарли Кинг, Браулио Монтальво, Клара Рабинович и я.Голос Браулио Монтальво продолжает звучать во мне с тех самых времен. Этотчеловек обладает редкой способностью сочетать в своей работе целостностьмышления и стремление докопаться до мельчайших деталей. В годы нашей совместнойработы в Вилтвике он мечтал о целенаправленной семейной терапии с четкоочерченными, конкретными задачами, о создании азбуки мастерства в этой области.Вдохновленные его мечтой, мы пристально всматривались в работу друг друга. Я исейчас слышу в интонациях Браулио все ту же устремленность к самым сложныммоментам терапевтического мастерства, однако с годами они стали звучать мягче,сливаясь с голосом Карла Витакера, помогая мне осознать всю хрупкостьчеловеческой психики.

Мне слышится еще один настойчивый голос. Онпринадлежит Дику Ауэрсвальду. Вы тоже слышите его, когда я произношу словаУэпистемологияФ и УэкологияФ; последнее понятие особенно интересовало Дика.Слово УэкологияФ всегда звучало у него так выразительно, что в конце концов онообрело свое истинное значение и для всех нас. Экология стала смыслом его жизни.В шестидесятых Дик мечтал о том, как бы заставить нью-йоркских политиковнаучиться думать по-новому, видя в обновлении их мышления единственнуювозможность перестройки всей системы психиатрической помощи беднякам. Оннаписал ставшее классическим исследование о семьях, живущих на пособие отгосударства, и о множестве связанных с этим обстоятельством негативныхфакторов, которые воздействуют на семью самым пагубным образом. В семидесятыхДик уехал на Мауи, где в течение пятнадцати лет занимался проблемамипсихического здоровья всего населения острова, тем самым воплотив на практикесвое понимание экологии.

В 1962 году мы с Диком Ауэрсвальдомпредприняли паломничество по всем центрам семейной терапии. Мы побывали в ПалоАльто, где работали Бейтсон, Сатир, Джексон и Хейли. В Нью-Хевене семейнуютерапию представляли Лидз, Флетч и Корнелисон. В Вашингтоне мы познакомились стехникой Лаймана Винна. До этого единственным семейным терапевтом, кого мызнали, был Натан Аккерман.

В Пало Альто мы намеревались побывать насессии у Грегори Бейтсона, но нас Усбил с путиФ Джей Хейли, уговоривприсутствовать на занятиях у Вирджинии Сатир. Г. Бейтсона, в силу ощутимовыраженного антропологического уклона, заметно отличавшего его взгляды, вовремя сеанса интересовало не столько изменение состояния больного, сколько сборинформации о нем. Откровенно скептическое отношение к проблеме изменения втерапии определялось четкой теоретической позицией: человека— часть экологической системы, аконцентрация внимания только на одной части не может не искажать видениясистемы в целом, следовательно, любое однобокое вмешательство разрушительно дляэкологии.

С Джеем Хейли я проработал не один год. Янаучился многому и от других людей, кому довелось работать под руководствомБейтсона. Хотя с ним лично я встретился только однаждыа— на конференции в Топека в 1982году, безусловно, и его голос стал частью моего мышления, равно как и мышлениявсех семейных терапевтов. Отдавая должное научному вкладу Грегори Бейтсона,следует отметить, что его подход привнес и определенные ограничения в нашусферу деятельности. Присущий ему УкибернетическийФ язык всегда вызывал у менячувство внутреннего дискомфорта. УСемьяа— это системаФ. УТерапевт попадаетв петлю обратной семейной связиФ. УТерапевт не должен управлять системой,частью которой становится он самФ.

Язык кибернетики слишком беден, чтобыописать все те страдания, слезы, боль, надежды, смятение, сомнения, скуку,порывы чувств, отчаянную усталость и другие эмоции, которые испытывает человек,общаясь со своими близкими. Пребывать мыслью в мире система— значит, не выходить за пределыидей. Идеями можно оперировать на разных уровнях, безболезненно превращая ихдаже в свою противоположность. Будучи облеченными в словесную форму, ониподдаются манипулированию без всякого для себя вреда. Они могут представлятьидеальные категории, которые, вступив в отчаянное противоборство, тут жеспособны прекратить свое существование без какого бы то ни было кровопролития.Идеи существуют на бесконечных осях времени и пространства. К живым людям всеэто имеет мало отношения.

Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 |   ...   | 44 |    Книги по разным темам